– Спасибо! Ваше величество, спасибо, спасибо! – и я от избытка чувств схватила Иочжуна за руку и быстро её поцеловала. И, только увидев его несколько ошарашенное лицо, вспомнила, что здесь такое не принято.
– Что это ты?
– Просто мне захотелось поцеловать руку, которая подписала этот указ, – выкрутилась я. – И губы, которые его произнесли…
– Поцелуешь вечером, – он снова улыбался.
Я рассмеялась и сбежала с мостика, оглядывая всё вокруг с совершенно новым чувством. Хотелось прыгать, петь и танцевать. У поворота тропинки я оглянулась и помахала рукой императору, который так и стоял на мостике и с улыбкой глядел мне вслед.
Прибывшие господа придворные проговорили с императором всю вторую половину дня и остались на ужин. За это время я успела ещё раз обойти весь дворец и обежать парк, отказавшись от паланкина. Теперь, став не просто одним из императорских дворцов, построенных невесть зачем, как будто мало прежних, а моим домом, он нравился мне гораздо больше. И я уже начала прикидывать, что и как можно будет устроить хотя бы в моих покоях. И кое-что немножко переделать в парке, хоть он и хорош, но вот эту галерею можно и продлить. А вот тут проложить дорожку и сделать цветник, если его ещё не планируют. И вообще… Предыдущий дом мне устроила Благородная супруга и устроила хорошо, ничего не скажешь. Но я не зря наблюдала, как она это делает. Раз уж тут всё моё, действительно моё, а не как во дворце, который я так и не ощутила полностью своим домом, то я больше не буду пассивным наблюдателем.
Впрочем, оказалось, что мои жилые комнаты уже полностью готовы, и несколько слуг, помимо тех, что сопровождали меня, уже ждали распоряжений, так что я ещё раз убедилась, что поездка сюда отнюдь не была спонтанной. В комнатах стояли живые цветы, были готовы светильники и курильницы, а в спальне, прямо в кровать под балдахином с вышивкой в виде цветущих сливовых ветвей, было напихано столько благовоний, что у меня разболелась голова и пришлось приказать слугам выкинуть эту гадость нафиг. То есть, конечно, не выкинуть, а прибрать, драгоценные же, но я решительно потребовала, что бы рядом с постелью больше ничего пахучего не ставили и не клали.
На ужин его величество вдруг пригласил меня присоединиться к нему и придворным, и вечер прошёл за неожиданно приятной и оживлённой беседой. На радостях я была готова любить весь мир, и, возможно, моё настроение передалось остальным участникам встречи. В числе заранее привезённых слуг оказалось несколько музыкантов, весь вечер наигрывавших приятные мелодии. Я рассказала одну из своих сказок, вызвав одобрительный смех, а потом опознала в очередной мелодии пресловутый «Бой императора», который репетировала ещё в Восточном дворце, и как-то неожиданно для себя согласилась его станцевать, хотя и предупредила честно, что давно не практиковалась и вообще танцую так себе. Но мужчины всё равно хвалили, хотя оно и понятно – попробуй, обругай императорскую фаворитку в присутствии императора.
В общем, это был чудесный вечер. Яркий, как последний луч солнца перед грозой.
– Жители деревень Рицим и Лайхэ неоднократно приносили жалобы, но им не давали хода, – завершил свой доклад Шэн Мий. – В остальных ситуация получше… была. Но с этим наводнением, возможно, Хэй переселят полностью. Боюсь, в этом году податей оттуда мы не дождёмся. Возможно, и в следующем тоже.
Я рассеянно кивнула. Потом уточнила:
– Как думаете, если мы отправим в Судебное министерство этих двоих, это послужит предостережением остальным?
– Думаю, что да, госпожа Луй. А если и не послужит, то упущение всегда можно исправить и отправить в министерство и сведения на остальных. Но я бы всё же осмелился рекомендовать оставить тех старост и приставов, кто не проворовался, на своих местах. К ним уже привыкли, они хорошо знают своё дело и людей, которыми руководят.
– Если бы ещё и считать научились, было бы совсем замечательно. Так говорите, деревню Хэй переселяют?
– Если вода не схлынет до середины осени, да, госпожа.
– Её жители сейчас нуждаются?
– Говоря откровенно – да. В нынешнем положении казна не может оказать помощь всем.
– Зато это могу сделать я. Если вы поможете мне подсчитать, сколько им надо.
– Вы хотите оказать им помощь из своих средств? – удивился евнух.
– Ну а из чьих же ещё? Я мало трачу, а тут хотя бы деньги пойдут на благое дело.
Бывший служащий Восточного дворца внимательно посмотрел на меня.
– Вы удивительная женщина, госпожа Драгоценная супруга, – сказал он.
– Да перестаньте. Остальные, я так понимаю, должны заплатить налоги в полном объёме?
– Именно так.
– Возможно, учитывая бедствие, стоит на этот год их от податей освободить. Всех.
– Госпожа, вы можете не взыскивать причитающуюся вам долю, но то, что должно пойти в казну…
– А я могу внести эти деньги в казну вместо своих людей?
– Эм… Но это будет… действительно большая сумма.
– Вот и посмотрим, хватит ли моих средств на всё, – я поднялась и прошлась по комнате, жестом велел евнуху оставаться на месте. Честно говоря, мои мысли сейчас были заняты другим. Тем, что пока ещё не знал никто, кроме меня. Хотя та же Усин могла догадаться в любой момент. Достаточно было обратить внимание, что у меня задержка уже на две недели.
Я снова была беременна. Но на этот раз, благодаря подарку императора, у меня была возможность хотя бы попробовать сохранить этого ребёнка.
– Но займёмся мы этим чуть позже. А пока… Вы ведь уже слышали, что император подарил мне загородный дворец?
– Да, госпожа, – поклонился Шэн Мий.
– Пожалуй, я готова, как говорится, подарить вам золотую чашу – предложить место моего управителя. Но для начала я рискну затруднить вас просьбой о ещё одной услуге.
– Приказывайте, госпожа.
– Вы возьмётесь найти лекаря, который согласиться бы наблюдать меня в обход отдела врачевания?
Держишь советы, и сам ты на страже:
Слабнешь, а смута расширилась даже!
Правду скажу вам про ваши печали —
Если б к себе мудрецов приближали,
Кто же горячее взял бы рукою,
Не остудив его прежде водою?
Можем ли кончить мы дело добром,
Если все вместе в пучину идём?
Ши Цзин (III, II, 3)
– Госпожа Драгоценная супруга, – евнух Шэн поклонился.
– Вы нашли, что я просила?
– Да, госпожа. Но… есть одна трудность. Этот лекарь, его зовут Гань Лу, живёт в соседнем городе. Когда-то он славился среди горожан и пользовался большим авторитетом, однако потом… угодил на каторгу на два года. Теперь ему приходится начинать всё с начала, и желающих лечиться у него немного. Поэтому я уверен, что он согласится рискнуть, если посулить ему хороший куш, вот только не знаю, захочет ли госпожа иметь с ним дело.
– А за что он попал на каторгу?
– Вздумал лечить одного из пациентов средством, не указанным во врачебных канонах. Пациент умер.
– А если бы лечил строго по канонам, а пациент бы всё равно умер?
Шэн Мий развёл руками:
– Тогда это воля Неба.
– Понятно, – я посмотрела в распахнутое окно, за которым садовники возились с клумбой. Было нетрудно отпроситься в моё новое приобретение под предлогом проследить, как идут работы по завершению благоустройства. И если всё пройдёт благополучно… На столе уже лежало законченное письмо его величеству о моём состоянии и о том, что это трудное для меня время я хотела бы провести в тишине и уединении загородного дворца. В конце выражалась надежда на понимание его и её величества. Если император прислушается к моей просьбе и позволит мне остаться, то, конечно, врачей мне пришлют, и я даже дам себя осмотреть, но выполнять их рекомендации меня никто не заставит. Если же всё-таки велят вернуться, то трудность задуманного возрастает… Но не становится безнадёжным.
Очень жаль, что придётся надолго расстаться с Лиутар, но тут уж ничего не поделаешь. Я буду скучать, но оставалось утешаться тем, что о малышке хорошо заботятся, в этом императрица когда-то была совершенно права.
Лекарь Гань Лу… С одной стороны, я, в отличие от закосневших местных, не видела в новаторстве ничего плохого. С другой стороны, оно всё же настораживало. Едва ли здесь есть отработанная методика испытания новых лекарств и процедур, так что эксперимент вольно или невольно ставится на самом пациенте. Но его смерть – вовсе не обязательно вина лекаря, это может быть и пресловутой волей Неба…
А с третьей, обжёгшись на молоке, этот лекарь, скорее всего, теперь будет усиленно дуть на воду и едва ли решится ещё разок отойти от пресловутых канонов. И уж точно не захочет уморить Драгоценную супругу самого императора. Я – его билет в высшую лигу, или хотя бы возможность выйти из нищеты, и нужно быть полным идиотом, чтобы этот билет профукать.
В любом случае, выбор не так чтобы велик. Любой добропорядочный здешний врач, можно не сомневаться, получив предложение тайно лечить кого-то из императорского гарема, в первую очередь пойдёт и донесёт куда надо. И его даже трудно за это осудить, уж слишком высоки ставки.
– Но до каторги, говорите, у него была хорошая репутация?
– Безупречная, госпожа.
– Хорошо. Тогда я с ним встречусь.
– Он уже здесь, госпожа.
Лекарь оказался… Ну, примерно таким, как я его себе и представляла. Уже не молод, ещё не стар. В волосах и небольшой бороде не было седины, но морщинки у глаз прибавляли ему лет. И, я обратила внимание, у него были мозолистые руки. Что ж, каторгой тут, как и везде, служили тяжёлые работы, должно быть, врачу довелось вдоволь помахать кайлом или лопатой.
– Приветствую госпожу Драгоценную супругу, – он встал на колени и поклонился до земли. Я кивнула, как будто в таком положении он мог меня видеть.
– Встаньте, господин Гань, и садитесь.
Лекарь с достоинством уселся на предложенное сиденье. Если он и нервничал, то не подавал виду.
– Скажите, господин Гань, – я решила сразу взять быка за рога, – вы уже имели дело с беременностями и выкидышами?
– Да, госпожа Драгоценная супруга.
– Скажите, если выкидыш происходит не по воле Неба, а благодаря тому, что было принято соответствующее средство, вы сможете это определить?
– Если у меня будет возможность осмотреть пациентку, проверить её пульс, мочу… А также желательно проверить то, что она пила и ела.
– То есть отделить естественные случаи от искусственно вызванных можно?
– В большинстве случаев да, госпожа. Хотя многое зависит от применённого средства и состояния здоровья беременной.
– Хорошо, – я глубоко вздохнула и невольно коснулась живота. – Я ношу ребёнка, господин Гань. Но у меня есть основания думать, что… некие люди… не желают его появления на свет. Поэтому я не хочу прибегать к услугам отдела врачевания. Согласитесь ли вы его заменить?
Лекарь погладил бородку. Удивлённым или испуганным он не выглядел. Вот задумчивым – да.
– Обдумайте, сколько нужно, – предложила я. – Отвечайте свободно. Если вы скажете «нет», то получите плату за визит и спокойно вернётесь домой, и я никогда больше не вспомню, что вообще к вам обращалась.
– Господин Шэн уже предупредил меня, что дело деликатное и опасное, и дал возможность подумать. Я согласен, госпожа.
– Отлично, – я расслабилась и едва не протянула ему руку для рукопожатия. – Тогда вы поселитесь здесь, вам выделят комнаты во дворце. Вам нужно кого-нибудь оповестить, что домой вы не вернётесь… в всяком случае, в ближайшее время?
– Я живу один, госпожа Драгоценная супруга. Но мне хотелось бы забрать из дома кое-какое имущество, в основном лекарства, книги и инструменты.
– Проинструктируйте слуг, вам всё привезут в ближайшее время, так аккуратно, как только можно.
Не отпускать лекаря предложил Шэн Мий, и я, подумав, с ним согласилась. Вот если бы Гань Лу отказался, у него была бы= возможность донести, потому что у меня просто рука бы не поднялась причинить вред другому человеку, а прижать его, чтоб обеспечить молчание, мне нечем. Но я всё же отвергла идею поставить врача перед фактом, что отныне он служит мне и за порог дворца не выйдет, хочет он того, или нет. Если от человека так много зависит, лучше дать ему возможность выбора. Что ж до возможного доноса… В конце концов, я беременная дура-баба, у меня паранойя. Так бы я и сказала императору, если б спросил.
– Тогда я с вашего позволения приступлю к своим обязанностям прямо сейчас, – господин Гань встал и поклонился. – И для начала я бы хотел осмотреть вас, а так же ваше жилище и запасы. Включая личные вещи. Если вы боитесь отравы, то, увы, опыт подсказывает, что отравлено может быть что угодно.
– Резонно, – согласилась я. – Усин, покажи господину Ганю мои покои. Пусть осмотрит всё, что захочет.
Усин молча присела и прошла к выходу. По лицу было видно, что всё происходящее ей не по душе, но в присутствии посторонних она молчала.
Поиски лекаря принесли результат. Не прошло и получаса, как он наведался в беседку, где я коротала время в ожидании, пока обыск кончится. В руках у врача была серебряная баночка с жидкими румянами.
– Осмелюсь спросить, госпожа – откуда это у вас?
– Не помню. Из Службы внутренних покоев, должно быть… А что?
– Видите ли, в эти румяна, судя по запаху, добавлен сок сонной травы. Он не опасен для жизни, но, будучи нанесённым на кожу, сильно обжигает её, так что достаточно нескольких минут, чтобы образовались пузыри и нарывы, которые плохо заживают, оставляя некрасивые шрамы. Должно быть, вы до сих пор не использовали эти румяна?
– Нет, – я с опаской посмотрела на баночку. Я действительно мало пользовалась косметикой, так что иные баночки и коробочки стояли у меня уже по паре-тройке лет. Иногда их содержимое выбрасывали, когда оно портилось, та же рисовая пудра, например, со временем протухала и начинала вонять. И я действительно в упор не помнила, откуда у меня взялась именно эта вещица. Может, и правда из Службы, а может и подарок, на дни рождения мне обязательно дарили какую-нибудь косметику. Теперь уже вряд ли выяснишь. Что ж, это не первый раз, когда меня пытаются изуродовать, но холодок по спине пробежал нешуточный.
– Продолжайте искать, – сказала я. – Проверьте все вещи. Вообще все.
Лекарь продолжил, и весьма добросовестно. К вечеру его улов пополнился свежим чаем, доставленным на кухню из столицы, который я, к счастью, не успела попробовать, и благовониями для курильницы. Самое обидное было то, что эти благовония мне нравились.
– Они вообще должны были препятствовать зачатию, – объяснил господин Гань. – Должно быть, вы редко их зажигали?
– Да, я не люблю сильных запахов, – согласилась я. А на корабле, который катал двор и послов по Великому каналу, и где, по моим подсчётам, и произошло зачатие, я и вовсе выставила курильницу за порог: в сравнительно небольшой каюте даже приятный запах становился чрезмерным. Да плюс диета из-за расстройства желудка, которую я к тому же не соблюла до конца. Так что если мне что и подмешивали в еду, оно не сработало.
– Везде свой нос сунул! – ворчала вечером Усин, помогая мне раздеться перед сном. – Наглец редкостный. Надел высокий убор и думает, что ему всё можно.
– Оставь, он не делает ничего, чего бы я сама не попросила.
– Не понимаю, если уж старшая сестра хочет остаться здесь, почему не привезти лекаря с собой?
– Я им не доверяю.
– Что это ты?
– Просто мне захотелось поцеловать руку, которая подписала этот указ, – выкрутилась я. – И губы, которые его произнесли…
– Поцелуешь вечером, – он снова улыбался.
Я рассмеялась и сбежала с мостика, оглядывая всё вокруг с совершенно новым чувством. Хотелось прыгать, петь и танцевать. У поворота тропинки я оглянулась и помахала рукой императору, который так и стоял на мостике и с улыбкой глядел мне вслед.
Прибывшие господа придворные проговорили с императором всю вторую половину дня и остались на ужин. За это время я успела ещё раз обойти весь дворец и обежать парк, отказавшись от паланкина. Теперь, став не просто одним из императорских дворцов, построенных невесть зачем, как будто мало прежних, а моим домом, он нравился мне гораздо больше. И я уже начала прикидывать, что и как можно будет устроить хотя бы в моих покоях. И кое-что немножко переделать в парке, хоть он и хорош, но вот эту галерею можно и продлить. А вот тут проложить дорожку и сделать цветник, если его ещё не планируют. И вообще… Предыдущий дом мне устроила Благородная супруга и устроила хорошо, ничего не скажешь. Но я не зря наблюдала, как она это делает. Раз уж тут всё моё, действительно моё, а не как во дворце, который я так и не ощутила полностью своим домом, то я больше не буду пассивным наблюдателем.
Впрочем, оказалось, что мои жилые комнаты уже полностью готовы, и несколько слуг, помимо тех, что сопровождали меня, уже ждали распоряжений, так что я ещё раз убедилась, что поездка сюда отнюдь не была спонтанной. В комнатах стояли живые цветы, были готовы светильники и курильницы, а в спальне, прямо в кровать под балдахином с вышивкой в виде цветущих сливовых ветвей, было напихано столько благовоний, что у меня разболелась голова и пришлось приказать слугам выкинуть эту гадость нафиг. То есть, конечно, не выкинуть, а прибрать, драгоценные же, но я решительно потребовала, что бы рядом с постелью больше ничего пахучего не ставили и не клали.
На ужин его величество вдруг пригласил меня присоединиться к нему и придворным, и вечер прошёл за неожиданно приятной и оживлённой беседой. На радостях я была готова любить весь мир, и, возможно, моё настроение передалось остальным участникам встречи. В числе заранее привезённых слуг оказалось несколько музыкантов, весь вечер наигрывавших приятные мелодии. Я рассказала одну из своих сказок, вызвав одобрительный смех, а потом опознала в очередной мелодии пресловутый «Бой императора», который репетировала ещё в Восточном дворце, и как-то неожиданно для себя согласилась его станцевать, хотя и предупредила честно, что давно не практиковалась и вообще танцую так себе. Но мужчины всё равно хвалили, хотя оно и понятно – попробуй, обругай императорскую фаворитку в присутствии императора.
В общем, это был чудесный вечер. Яркий, как последний луч солнца перед грозой.
– Жители деревень Рицим и Лайхэ неоднократно приносили жалобы, но им не давали хода, – завершил свой доклад Шэн Мий. – В остальных ситуация получше… была. Но с этим наводнением, возможно, Хэй переселят полностью. Боюсь, в этом году податей оттуда мы не дождёмся. Возможно, и в следующем тоже.
Я рассеянно кивнула. Потом уточнила:
– Как думаете, если мы отправим в Судебное министерство этих двоих, это послужит предостережением остальным?
– Думаю, что да, госпожа Луй. А если и не послужит, то упущение всегда можно исправить и отправить в министерство и сведения на остальных. Но я бы всё же осмелился рекомендовать оставить тех старост и приставов, кто не проворовался, на своих местах. К ним уже привыкли, они хорошо знают своё дело и людей, которыми руководят.
– Если бы ещё и считать научились, было бы совсем замечательно. Так говорите, деревню Хэй переселяют?
– Если вода не схлынет до середины осени, да, госпожа.
– Её жители сейчас нуждаются?
– Говоря откровенно – да. В нынешнем положении казна не может оказать помощь всем.
– Зато это могу сделать я. Если вы поможете мне подсчитать, сколько им надо.
– Вы хотите оказать им помощь из своих средств? – удивился евнух.
– Ну а из чьих же ещё? Я мало трачу, а тут хотя бы деньги пойдут на благое дело.
Бывший служащий Восточного дворца внимательно посмотрел на меня.
– Вы удивительная женщина, госпожа Драгоценная супруга, – сказал он.
– Да перестаньте. Остальные, я так понимаю, должны заплатить налоги в полном объёме?
– Именно так.
– Возможно, учитывая бедствие, стоит на этот год их от податей освободить. Всех.
– Госпожа, вы можете не взыскивать причитающуюся вам долю, но то, что должно пойти в казну…
– А я могу внести эти деньги в казну вместо своих людей?
– Эм… Но это будет… действительно большая сумма.
– Вот и посмотрим, хватит ли моих средств на всё, – я поднялась и прошлась по комнате, жестом велел евнуху оставаться на месте. Честно говоря, мои мысли сейчас были заняты другим. Тем, что пока ещё не знал никто, кроме меня. Хотя та же Усин могла догадаться в любой момент. Достаточно было обратить внимание, что у меня задержка уже на две недели.
Я снова была беременна. Но на этот раз, благодаря подарку императора, у меня была возможность хотя бы попробовать сохранить этого ребёнка.
– Но займёмся мы этим чуть позже. А пока… Вы ведь уже слышали, что император подарил мне загородный дворец?
– Да, госпожа, – поклонился Шэн Мий.
– Пожалуй, я готова, как говорится, подарить вам золотую чашу – предложить место моего управителя. Но для начала я рискну затруднить вас просьбой о ещё одной услуге.
– Приказывайте, госпожа.
– Вы возьмётесь найти лекаря, который согласиться бы наблюдать меня в обход отдела врачевания?
Глава 21
Держишь советы, и сам ты на страже:
Слабнешь, а смута расширилась даже!
Правду скажу вам про ваши печали —
Если б к себе мудрецов приближали,
Кто же горячее взял бы рукою,
Не остудив его прежде водою?
Можем ли кончить мы дело добром,
Если все вместе в пучину идём?
Ши Цзин (III, II, 3)
– Госпожа Драгоценная супруга, – евнух Шэн поклонился.
– Вы нашли, что я просила?
– Да, госпожа. Но… есть одна трудность. Этот лекарь, его зовут Гань Лу, живёт в соседнем городе. Когда-то он славился среди горожан и пользовался большим авторитетом, однако потом… угодил на каторгу на два года. Теперь ему приходится начинать всё с начала, и желающих лечиться у него немного. Поэтому я уверен, что он согласится рискнуть, если посулить ему хороший куш, вот только не знаю, захочет ли госпожа иметь с ним дело.
– А за что он попал на каторгу?
– Вздумал лечить одного из пациентов средством, не указанным во врачебных канонах. Пациент умер.
– А если бы лечил строго по канонам, а пациент бы всё равно умер?
Шэн Мий развёл руками:
– Тогда это воля Неба.
– Понятно, – я посмотрела в распахнутое окно, за которым садовники возились с клумбой. Было нетрудно отпроситься в моё новое приобретение под предлогом проследить, как идут работы по завершению благоустройства. И если всё пройдёт благополучно… На столе уже лежало законченное письмо его величеству о моём состоянии и о том, что это трудное для меня время я хотела бы провести в тишине и уединении загородного дворца. В конце выражалась надежда на понимание его и её величества. Если император прислушается к моей просьбе и позволит мне остаться, то, конечно, врачей мне пришлют, и я даже дам себя осмотреть, но выполнять их рекомендации меня никто не заставит. Если же всё-таки велят вернуться, то трудность задуманного возрастает… Но не становится безнадёжным.
Очень жаль, что придётся надолго расстаться с Лиутар, но тут уж ничего не поделаешь. Я буду скучать, но оставалось утешаться тем, что о малышке хорошо заботятся, в этом императрица когда-то была совершенно права.
Лекарь Гань Лу… С одной стороны, я, в отличие от закосневших местных, не видела в новаторстве ничего плохого. С другой стороны, оно всё же настораживало. Едва ли здесь есть отработанная методика испытания новых лекарств и процедур, так что эксперимент вольно или невольно ставится на самом пациенте. Но его смерть – вовсе не обязательно вина лекаря, это может быть и пресловутой волей Неба…
А с третьей, обжёгшись на молоке, этот лекарь, скорее всего, теперь будет усиленно дуть на воду и едва ли решится ещё разок отойти от пресловутых канонов. И уж точно не захочет уморить Драгоценную супругу самого императора. Я – его билет в высшую лигу, или хотя бы возможность выйти из нищеты, и нужно быть полным идиотом, чтобы этот билет профукать.
В любом случае, выбор не так чтобы велик. Любой добропорядочный здешний врач, можно не сомневаться, получив предложение тайно лечить кого-то из императорского гарема, в первую очередь пойдёт и донесёт куда надо. И его даже трудно за это осудить, уж слишком высоки ставки.
– Но до каторги, говорите, у него была хорошая репутация?
– Безупречная, госпожа.
– Хорошо. Тогда я с ним встречусь.
– Он уже здесь, госпожа.
Лекарь оказался… Ну, примерно таким, как я его себе и представляла. Уже не молод, ещё не стар. В волосах и небольшой бороде не было седины, но морщинки у глаз прибавляли ему лет. И, я обратила внимание, у него были мозолистые руки. Что ж, каторгой тут, как и везде, служили тяжёлые работы, должно быть, врачу довелось вдоволь помахать кайлом или лопатой.
– Приветствую госпожу Драгоценную супругу, – он встал на колени и поклонился до земли. Я кивнула, как будто в таком положении он мог меня видеть.
– Встаньте, господин Гань, и садитесь.
Лекарь с достоинством уселся на предложенное сиденье. Если он и нервничал, то не подавал виду.
– Скажите, господин Гань, – я решила сразу взять быка за рога, – вы уже имели дело с беременностями и выкидышами?
– Да, госпожа Драгоценная супруга.
– Скажите, если выкидыш происходит не по воле Неба, а благодаря тому, что было принято соответствующее средство, вы сможете это определить?
– Если у меня будет возможность осмотреть пациентку, проверить её пульс, мочу… А также желательно проверить то, что она пила и ела.
– То есть отделить естественные случаи от искусственно вызванных можно?
– В большинстве случаев да, госпожа. Хотя многое зависит от применённого средства и состояния здоровья беременной.
– Хорошо, – я глубоко вздохнула и невольно коснулась живота. – Я ношу ребёнка, господин Гань. Но у меня есть основания думать, что… некие люди… не желают его появления на свет. Поэтому я не хочу прибегать к услугам отдела врачевания. Согласитесь ли вы его заменить?
Лекарь погладил бородку. Удивлённым или испуганным он не выглядел. Вот задумчивым – да.
– Обдумайте, сколько нужно, – предложила я. – Отвечайте свободно. Если вы скажете «нет», то получите плату за визит и спокойно вернётесь домой, и я никогда больше не вспомню, что вообще к вам обращалась.
– Господин Шэн уже предупредил меня, что дело деликатное и опасное, и дал возможность подумать. Я согласен, госпожа.
– Отлично, – я расслабилась и едва не протянула ему руку для рукопожатия. – Тогда вы поселитесь здесь, вам выделят комнаты во дворце. Вам нужно кого-нибудь оповестить, что домой вы не вернётесь… в всяком случае, в ближайшее время?
– Я живу один, госпожа Драгоценная супруга. Но мне хотелось бы забрать из дома кое-какое имущество, в основном лекарства, книги и инструменты.
– Проинструктируйте слуг, вам всё привезут в ближайшее время, так аккуратно, как только можно.
Не отпускать лекаря предложил Шэн Мий, и я, подумав, с ним согласилась. Вот если бы Гань Лу отказался, у него была бы= возможность донести, потому что у меня просто рука бы не поднялась причинить вред другому человеку, а прижать его, чтоб обеспечить молчание, мне нечем. Но я всё же отвергла идею поставить врача перед фактом, что отныне он служит мне и за порог дворца не выйдет, хочет он того, или нет. Если от человека так много зависит, лучше дать ему возможность выбора. Что ж до возможного доноса… В конце концов, я беременная дура-баба, у меня паранойя. Так бы я и сказала императору, если б спросил.
– Тогда я с вашего позволения приступлю к своим обязанностям прямо сейчас, – господин Гань встал и поклонился. – И для начала я бы хотел осмотреть вас, а так же ваше жилище и запасы. Включая личные вещи. Если вы боитесь отравы, то, увы, опыт подсказывает, что отравлено может быть что угодно.
– Резонно, – согласилась я. – Усин, покажи господину Ганю мои покои. Пусть осмотрит всё, что захочет.
Усин молча присела и прошла к выходу. По лицу было видно, что всё происходящее ей не по душе, но в присутствии посторонних она молчала.
Поиски лекаря принесли результат. Не прошло и получаса, как он наведался в беседку, где я коротала время в ожидании, пока обыск кончится. В руках у врача была серебряная баночка с жидкими румянами.
– Осмелюсь спросить, госпожа – откуда это у вас?
– Не помню. Из Службы внутренних покоев, должно быть… А что?
– Видите ли, в эти румяна, судя по запаху, добавлен сок сонной травы. Он не опасен для жизни, но, будучи нанесённым на кожу, сильно обжигает её, так что достаточно нескольких минут, чтобы образовались пузыри и нарывы, которые плохо заживают, оставляя некрасивые шрамы. Должно быть, вы до сих пор не использовали эти румяна?
– Нет, – я с опаской посмотрела на баночку. Я действительно мало пользовалась косметикой, так что иные баночки и коробочки стояли у меня уже по паре-тройке лет. Иногда их содержимое выбрасывали, когда оно портилось, та же рисовая пудра, например, со временем протухала и начинала вонять. И я действительно в упор не помнила, откуда у меня взялась именно эта вещица. Может, и правда из Службы, а может и подарок, на дни рождения мне обязательно дарили какую-нибудь косметику. Теперь уже вряд ли выяснишь. Что ж, это не первый раз, когда меня пытаются изуродовать, но холодок по спине пробежал нешуточный.
– Продолжайте искать, – сказала я. – Проверьте все вещи. Вообще все.
Лекарь продолжил, и весьма добросовестно. К вечеру его улов пополнился свежим чаем, доставленным на кухню из столицы, который я, к счастью, не успела попробовать, и благовониями для курильницы. Самое обидное было то, что эти благовония мне нравились.
– Они вообще должны были препятствовать зачатию, – объяснил господин Гань. – Должно быть, вы редко их зажигали?
– Да, я не люблю сильных запахов, – согласилась я. А на корабле, который катал двор и послов по Великому каналу, и где, по моим подсчётам, и произошло зачатие, я и вовсе выставила курильницу за порог: в сравнительно небольшой каюте даже приятный запах становился чрезмерным. Да плюс диета из-за расстройства желудка, которую я к тому же не соблюла до конца. Так что если мне что и подмешивали в еду, оно не сработало.
– Везде свой нос сунул! – ворчала вечером Усин, помогая мне раздеться перед сном. – Наглец редкостный. Надел высокий убор и думает, что ему всё можно.
– Оставь, он не делает ничего, чего бы я сама не попросила.
– Не понимаю, если уж старшая сестра хочет остаться здесь, почему не привезти лекаря с собой?
– Я им не доверяю.
