Мои знания о юриспруденции стремились к нулю, так что посоветовать что-то дельное я была не в состоянии при всём желании. Ведь, чтобы там ни думали аристократы, напуганные сделанными торговцам послаблениями и моим самоуправством в чрезвычайной ситуации, покушаться на устои общества Тайрен и не думал. Речь шла всего лишь о пересмотре и некотором смягчении системы наказаний.
Идея возникла ещё года два назад, когда я при каком-то обсуждении стороннего вопроса узнала, что законы предусматривают в числе прочих кар не только отрубание рук или ног, но и принудительную кастрацию. И пусть эта мера давно не применялась, но она не отменена. Помню, тогда я сказала, что составители таких законов странные люди: считают, что можно так искалечить человека и ждать после этого, что он продолжит службу, как ни в чём не бывало – уголовные наказания, как правило, не предполагали лишения статуса чиновника, кроме самых тяжёлых. Да, конечно, долг и всё такое, но у каждого человека есть своей предел, так что неплохо было б хотя бы это членовредительство отменить. Тайрен пожал плечами, мы заговорили о другом, и, казалось, что никакого продолжения эта моя реплика иметь не будет. Но вскоре после похорон отца Тайрен вдруг вспомнил, что когда-то, перебирая его бумаги, нашёл черновик проекта о смягчении уголовных законов. Достаточно грубый и приблизительный, так что неизвестно, собирался ли вообще Иочжун его разрабатывать дальше, или тот так и остался бы похороненным где-то в глубинах придворного архива. Однако Тайрен, тяжело, пусть и запоздало переживавший огорчения, которые доставлял своему родителю, ухватился за возможность продолжить хоть какое-то из его дел.
Черновик отправился к придворным законоведам с приказанием довести его до ума, и тут же вызвал жаркие споры. К монаршему милосердию здесь вообще было двоякое отношение: с одной стороны, император обязан быть добродетельным, а человеколюбие в список необходимых добродетелей входило давно и прочно. С другой – Сын Неба обязан поддерживать порядок в государстве, а значит, в том числе, внушать должный трепет и почтение своим подданным. Этот вечный страх, что недостаток субординации обязательно приведёт к смутам, казался мне несколько надуманным, но, возможно, для него и были основания, если учесть, что любая смута была потенциальной угрозой потери Небесного Мандата. Да и не в одной опасности для власти было дело. По здешним убеждениям, Человек, Небо и Земля были связаны неразрывной связью, и то, что происходило с одним из этой триады, неизбежно влияло на два других компонента. При легендарном Первом императоре и древних мудрых царях люди в законах вообще не нуждались, ибо все без исключения поступали только по совести и в соответствии с ритуалом. С тех пор нравы испортились, и правители были вынуждены ввести ограничения, однако никто ни на секунду не забывал, что законы – пусть необходимое, но зло. Если процветают преступления, то Небо карает нечестивцев, но если закон становится чересчур суров, это тоже приводит к увеличению энтропии, как сказали бы в моём мире, неизбежно аукаясь бедствиями и катаклизмами, как природными, так и социальными. В результате многие правители старательно искали баланс между необходимой мерой строгости и милосердия, и, случись пересмотр в другое время, его, возможно, в обществе и приветствовали бы.
Но пуганая ворона куста боится. Непредсказуемость императора и меня, его супруги, решавшихся на такое, чего до нас не делал никто, заставило придворных перестраховщиков относиться к любому новшеству с бо-ольшим подозрением. Хотя единственным действительно значимым новшеством в этом начинании была полная отмена любых членовредительских наказаний, за исключением отсечения головы.
Тем не менее работа хоть и медленно, но шла. Тайрен не особо торопил, имея множество других дел, но и совсем остановиться и отложить проект в долгий ящик законникам не давал. Впрочем, пока он всё равно был в отъезде, и противники новшеств могли на время перевести дух.
И всё же это лето было счастливым. Я скучала по мужу, но письма от него приходили часто и регулярно, а дела и дети не давали затосковать. В середине лета мы отпраздновали третий день рождения Ючжитара, и именинник так объелся дынь, что у него заболел живот. Шэйрен начал осваивать первые упражнения с деревянным мечом, пока играя с Яо Фанем, но приёмы, которые старший мальчик ему показывал, насколько я могла судить, были настоящими. А ещё мой старший сын явно переслушал страшных сказок тётушки Кадж, так любимых обоими мальчишками. Однажды Шэйрен под большим секретом спросил у меня, нельзя ли взять с собой в спальню настоящий меч. На вопрос, зачем ему этот меч понадобился, он ответил: «Отгонять злых духов». Пришлось уверить его, что мечи есть у охраны и она обязательно всех злых духов отгонит, но сын явно остался в сомнении – охрана далеко, а рядом разве что няни, от которых, случись что, толку будет немного. Тогда я предложила, если он захочет, разрешить Яо Фаню ночевать с ним в одной комнате, ведь у него настоящий, пусть и небольшой меч точно есть. Это Шэйрена удовлетворило, а я проинструктировала присматривающих за детьми женщин не настаивать на гашении ночников в спальнях принцев и принцессы, если они этого не хотят. Делать сыновей храбрецами насильно в мои планы не входило. Ючжитар, впрочем, сладко спал и без ухищрений – он был ещё достаточно мал, чтобы его успокаивало присутствие любых взрослых. Об их боевых качествах он покамест не задумывался.
Тётушка Кадж, к слову, вскоре уехала обратно в Таюнь. Оставлять Внутренний дворец в полной власти Добродетельной супруги в её планы явно не входило.
Тайрен вернулся в столицу в месяце Начала осени, не заезжая к нам, и я, без спешки, но и не мешкая собравшись, выехала, как только мне об этом доложили. Жара ещё и не думала спадать, ведь, вопреки названию месяца, по земному календарю шёл август и лето пока ещё не собиралось сдавать позиции. Но император наверняка будет занят решением накопившихся в его отсутствие вопросов, так что дожидаться его можно долго, если он вообще выберется за город. Обмахивая веером до боли в руке себя и вертевшегося у меня на коленях Ючжитара, я слегка завидовала детской активности. Вот уж кому, казалось, были нипочём жара и духота нагревшейся на солнце кареты.
– Матушка, а почему тот человек едет на осле?
– Ему надо куда-то ехать, вот и едет.
– А почему не на коне?
– Он простолюдин. Только благородные люди, солдаты и гонцы могут ездить на лошадях.
– Почему?
– Потому что лошадей у нас в империи мало, на всех не хватает.
– Почему мало?
– Лошади любят равнины и степи, а у нас тут много гор.
– А почему много гор?
А ведь я прохожу через это всего лишь в третий раз, думала я. Многодетным женщинам нужно памятники ставить при жизни.
Шэйрен и Лиутар ехали в другой карете. Когда экипажи остановились у дворцовых ворот, где уже ждали паланкины, чтобы пронести нас на внутреннюю территорию дворца, мальчишки бросились друг к другу так, словно не виделись не полдня, а по меньшей мере неделю.
Тайрен встретил меня радостно, но мне показалось, что к его радости примешивается странное смущение. Причина этого смущения открылась мне тем же вечером.
– Понимаешь, – сбивчиво принялся объяснять он, когда я спросила его, что случилось, – тебя не было, и меня встретили Талантливая и Добродетельные супруги…
Я кивнула. Они и должны были встретить, уважительной причиной для отсутствия могло быть разве что пребывание на смертном одре.
– Талантливая супруга начала рассказывать мне о Ючжитаре, тебе и остальных. У неё было много историй, она не успела рассказать их все и пригласила меня вечером к себе, во дворец Вечной Радости. Там она угостила меня вином, мы проговорили допоздна…
– И ты остался у неё на ночь, – догадалась я.
– Ну да.
Мы сидели на террасе. Я встала, подошла к перилам и посмотрела на сумрачный, подсвеченный фонариками сад. Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Странно, что случилось только сейчас. Тайрен действительно очень меня любит, если в гареме, полном услужливых красавиц, за четыре года брака изменил мне впервые.
– Ты не сердишься? – он подошёл и взял меня за руку.
– Я не могу на тебя сердится. Это твои жёны, ты в своём праве.
– Всё равно я люблю только тебя. И докажу тебе прямо сейчас. Только давай ты сегодня не будешь поить меня уксусом, ладно?
Я выдавила улыбку, чувствуя, как горячие губы спускаются по шее всё ниже. Уксус был эвфемизмом ревности – рассказывали, что когда-то некий полководец привёз из похода красавицу-наложницу, а ревнующей жене предложил выпить яду. Ревнивица без колебаний хватанула предложенного напитка, но оказалось, что муж подшутил и налил ей прокисшего вина. А ведь, говорят, иные императорские любимицы не стеснялись ревновать в открытую и даже закатывать скандалы своим повелителям, если заставали их с соперницей. А одна так распоясалась, что открыто приказывала убивать забеременевших наложниц, а император и пикнуть не смел. Свести бы эту стерву с Иочжуном, мир его праху…
Так что пусть Тайрен не жалуется на уксус. Я-то, ещё, можно сказать, само прощение и либеральность.
Шу на охоту поехал — его колесница видна.
Нет здесь, на улице нашей, умеющих выпить вина...
Разве на улице нет умеющих выпить вина?
Нет между них никого, равного Шу моему,
Он так благороден и добр — знает про это страна!
Ши Цзин (I, VII, 3)
– Дела во Внутреннем дворце идут хорошо, – сказала Кадж. – Как ни странно это признавать, но Чжан Анян действительно старается.
– Угу, – согласилась я. Нет, всё-таки что-то с этими приютами для одиноких стариков и инвалидов в Улуане нечисто. Либо там разразилась эпидемия, либо люди просто мрут от голода. А это значит, что средства, отпущенные из казны, безбожно разворовываются.
– Хотя мне всё равно несколько тревожно. Я всё время жду от неё подвоха. Быть может, зря, и она действительно раскаялась, но…
– Угу.
– Я отвлекаю старшую сестру?
– А, нет. Но ведь ты не просто так завела этот разговор, верно? Давай, не томи.
– Не просто так, – согласилась Кадж. – Если старшая сестра не возражает, я бы хотела отпроситься из столицы на пару месяцев. Его величество оказал мне милость и подарил дворец Близкого совершенства, но я там была всего однажды и даже толком его не осмотрела. Если я не нужна сейчас во Внутреннем дворце, я бы предпочла немного отдохнуть от суеты, пока погода позволяет.
– А, разумеется, поезжай, если хочешь. Не торопись, отдыхай, сколько надо, жду тебя… ну, скажем, к празднику Любования луной.
– Я заскучаю по старшей сестре, если задержусь там так долго, – улыбнулась Кадж. – Думаю, я вернусь ещё до дня рождения принца Шейрена. Откланиваюсь.
Она поднялась и поклонилась. Я кивнула, соображая, кого можно послать в Улуань, но Кадж, немного помедлив, добавила:
– Прости моё любопытство, старшая сестра, но когда я шла к себе, то встретила принца Ючжитара всего зарёванного. Неужели кто-то посмел его обидеть?
– А, это… – я махнула рукой. – Обычное дело. Мальчишки играли в воинов и наставили друг другу синяков. Без этого ещё никто не вырос.
На этот раз автором принцевых синяков оказался Яо Фань, и я несколько опасалась реакции Тайрена, если до него дойдёт слух. Хотя, на мой взгляд, ничего особо плохого мальчик не сделал: просто немного не рассчитал силы, доказывая младшему из подопечных, что Путь Меча – штука сложная, и нельзя победить противника, просто бросаясь на него с воплями и размахивая оружием, как палкой. Ючжитар и ревел-то скорее от обиды, чем от боли. Если Шэйрен был в достижении своих целей на редкость упорен и неудачи принимал стоически, то младший, похоже, уродился холериком – быстро загорался, быстро остывал. Хотя, вероятно, преждевременно судить о характере человека в три года, но я бы предпочла, чтобы было наоборот – будущему императору не помешает толика усидчивости. Вот и получив свой первый деревянный меч, Ючжитар тут же бросился на сильнейшего из противников, надеясь, видимо, взять нахрапом. Яо Фань сам повинился, получил своё наказание – десяток палок и сутки взаперти без еды (евнух Чуа предложил тридцать палок, но я решила, что это слишком), и я считала, что инцидент исчерпан. Но не факт, что император рассудит так же.
Кстати, надо будет навестить младшего сына, как только я закончу с Улуанем. Ючжитар уже, должно быть, успокоился и не воспримет мой приход как повод выклянчить побольше конфет себе несчастному.
В детской было тихо. Старшие остались в саду со своими сопровождающими, и я подумала, что младший, возможно, уже присоединился к брату и сестре, когда услышала из-за ширмы, где стояла его кроватка, тихий голос:
– …Этот Яо Фань настоящий злодей! Так жестоко обойтись с нашим принцем Ючжитаром. У волчонка волчье сердце, сразу видно, что он из преступной семьи!
– Он сказал, что у меня ничего не получится, – пробурчал принц. – Что я делаю всё неправильно.
– Что вы! Наш принц – истинный воин, он поступил как настоящий храбрец. А этот Яо Фань… Императрица, ваша матушка, оказала ему несравненные милости, а он, пользуясь тем, что старше и сильнее, набросился на ваше высочество и избил вас!
– Он не набрасывался, – честно поправил Ючжитар. – Это я…
– Тс-с! Вы хотите, чтобы его наказали?
Мальчик промычал что-то нечленораздельное.
– Тогда вы всё перепутали! Это он набросился на вас, а вы храбро отбивались. Кто угодно на вашем месте лил бы слёзы!
– Но…
– Вы – наследный принц, ваши слова – золотые иероглифы на нефритовой доске. Как вы скажете, так и будет.
Так. Я вышла из-за ширмы и молча поманила сидящую на краю постели няню пальцем. Ещё довольно молоденькая, миловидная – до сих пор я ей симпатизировала. Мы вышли за дверь на лестничную площадку, и там я, резко развернувшись к ней, прошипела:
– Ты чему ребёнка учишь, грымза?!
– А? – она хлопнула глазами, и вид у неё стал глуповатым. – Ваше величество?..
– Вас тут держат для того, чтобы вы учили детей лгать? Внушали им быть самодурами и лгунами?!
– Но как же… Ваше величество… Это же наследный принц! Никто не смеет повернуть оружие в сторону высочайшей семьи!
– Ах, значит, наследный принц, – я упёрла руки в бока. – Будущий император. Так?
Няня смотрела на меня, приоткрыв рот, но сказать что-то ещё не решилась.
– Который должен править империей справедливо и добродетельно. Я права? И так-то ты учишь его справедливости и добродетели? Император должен быть строже к себе втрое, вчетверо! Он отвечает за империю перед Небом, а от Неба не спрячешься!..
– Няня! – из-за двери высунулась мордашка Ючжитара. – Ой, матушка? Ты пришла ко мне?
– Да, милый, подожди ещё полминутки, я сейчас приду, – кивнула я. Мордашка исчезла, а я понизила голос ещё больше: – Скажи спасибо, что принц к тебе уже привык, и я тебя прогонять не буду, пока, по крайней мере. Но если я узнаю, что ты ещё раз призывала его выгораживать себя и клеветать на других – вылетишь из дворца, опережая собственный визг! Поняла?
Девица низко поклонилась. Больше ничего не сказав, я быстро прошла мимо неё в детскую. Поговорить с сыном было необходимо, но вот так
Идея возникла ещё года два назад, когда я при каком-то обсуждении стороннего вопроса узнала, что законы предусматривают в числе прочих кар не только отрубание рук или ног, но и принудительную кастрацию. И пусть эта мера давно не применялась, но она не отменена. Помню, тогда я сказала, что составители таких законов странные люди: считают, что можно так искалечить человека и ждать после этого, что он продолжит службу, как ни в чём не бывало – уголовные наказания, как правило, не предполагали лишения статуса чиновника, кроме самых тяжёлых. Да, конечно, долг и всё такое, но у каждого человека есть своей предел, так что неплохо было б хотя бы это членовредительство отменить. Тайрен пожал плечами, мы заговорили о другом, и, казалось, что никакого продолжения эта моя реплика иметь не будет. Но вскоре после похорон отца Тайрен вдруг вспомнил, что когда-то, перебирая его бумаги, нашёл черновик проекта о смягчении уголовных законов. Достаточно грубый и приблизительный, так что неизвестно, собирался ли вообще Иочжун его разрабатывать дальше, или тот так и остался бы похороненным где-то в глубинах придворного архива. Однако Тайрен, тяжело, пусть и запоздало переживавший огорчения, которые доставлял своему родителю, ухватился за возможность продолжить хоть какое-то из его дел.
Черновик отправился к придворным законоведам с приказанием довести его до ума, и тут же вызвал жаркие споры. К монаршему милосердию здесь вообще было двоякое отношение: с одной стороны, император обязан быть добродетельным, а человеколюбие в список необходимых добродетелей входило давно и прочно. С другой – Сын Неба обязан поддерживать порядок в государстве, а значит, в том числе, внушать должный трепет и почтение своим подданным. Этот вечный страх, что недостаток субординации обязательно приведёт к смутам, казался мне несколько надуманным, но, возможно, для него и были основания, если учесть, что любая смута была потенциальной угрозой потери Небесного Мандата. Да и не в одной опасности для власти было дело. По здешним убеждениям, Человек, Небо и Земля были связаны неразрывной связью, и то, что происходило с одним из этой триады, неизбежно влияло на два других компонента. При легендарном Первом императоре и древних мудрых царях люди в законах вообще не нуждались, ибо все без исключения поступали только по совести и в соответствии с ритуалом. С тех пор нравы испортились, и правители были вынуждены ввести ограничения, однако никто ни на секунду не забывал, что законы – пусть необходимое, но зло. Если процветают преступления, то Небо карает нечестивцев, но если закон становится чересчур суров, это тоже приводит к увеличению энтропии, как сказали бы в моём мире, неизбежно аукаясь бедствиями и катаклизмами, как природными, так и социальными. В результате многие правители старательно искали баланс между необходимой мерой строгости и милосердия, и, случись пересмотр в другое время, его, возможно, в обществе и приветствовали бы.
Но пуганая ворона куста боится. Непредсказуемость императора и меня, его супруги, решавшихся на такое, чего до нас не делал никто, заставило придворных перестраховщиков относиться к любому новшеству с бо-ольшим подозрением. Хотя единственным действительно значимым новшеством в этом начинании была полная отмена любых членовредительских наказаний, за исключением отсечения головы.
Тем не менее работа хоть и медленно, но шла. Тайрен не особо торопил, имея множество других дел, но и совсем остановиться и отложить проект в долгий ящик законникам не давал. Впрочем, пока он всё равно был в отъезде, и противники новшеств могли на время перевести дух.
И всё же это лето было счастливым. Я скучала по мужу, но письма от него приходили часто и регулярно, а дела и дети не давали затосковать. В середине лета мы отпраздновали третий день рождения Ючжитара, и именинник так объелся дынь, что у него заболел живот. Шэйрен начал осваивать первые упражнения с деревянным мечом, пока играя с Яо Фанем, но приёмы, которые старший мальчик ему показывал, насколько я могла судить, были настоящими. А ещё мой старший сын явно переслушал страшных сказок тётушки Кадж, так любимых обоими мальчишками. Однажды Шэйрен под большим секретом спросил у меня, нельзя ли взять с собой в спальню настоящий меч. На вопрос, зачем ему этот меч понадобился, он ответил: «Отгонять злых духов». Пришлось уверить его, что мечи есть у охраны и она обязательно всех злых духов отгонит, но сын явно остался в сомнении – охрана далеко, а рядом разве что няни, от которых, случись что, толку будет немного. Тогда я предложила, если он захочет, разрешить Яо Фаню ночевать с ним в одной комнате, ведь у него настоящий, пусть и небольшой меч точно есть. Это Шэйрена удовлетворило, а я проинструктировала присматривающих за детьми женщин не настаивать на гашении ночников в спальнях принцев и принцессы, если они этого не хотят. Делать сыновей храбрецами насильно в мои планы не входило. Ючжитар, впрочем, сладко спал и без ухищрений – он был ещё достаточно мал, чтобы его успокаивало присутствие любых взрослых. Об их боевых качествах он покамест не задумывался.
Тётушка Кадж, к слову, вскоре уехала обратно в Таюнь. Оставлять Внутренний дворец в полной власти Добродетельной супруги в её планы явно не входило.
Тайрен вернулся в столицу в месяце Начала осени, не заезжая к нам, и я, без спешки, но и не мешкая собравшись, выехала, как только мне об этом доложили. Жара ещё и не думала спадать, ведь, вопреки названию месяца, по земному календарю шёл август и лето пока ещё не собиралось сдавать позиции. Но император наверняка будет занят решением накопившихся в его отсутствие вопросов, так что дожидаться его можно долго, если он вообще выберется за город. Обмахивая веером до боли в руке себя и вертевшегося у меня на коленях Ючжитара, я слегка завидовала детской активности. Вот уж кому, казалось, были нипочём жара и духота нагревшейся на солнце кареты.
– Матушка, а почему тот человек едет на осле?
– Ему надо куда-то ехать, вот и едет.
– А почему не на коне?
– Он простолюдин. Только благородные люди, солдаты и гонцы могут ездить на лошадях.
– Почему?
– Потому что лошадей у нас в империи мало, на всех не хватает.
– Почему мало?
– Лошади любят равнины и степи, а у нас тут много гор.
– А почему много гор?
А ведь я прохожу через это всего лишь в третий раз, думала я. Многодетным женщинам нужно памятники ставить при жизни.
Шэйрен и Лиутар ехали в другой карете. Когда экипажи остановились у дворцовых ворот, где уже ждали паланкины, чтобы пронести нас на внутреннюю территорию дворца, мальчишки бросились друг к другу так, словно не виделись не полдня, а по меньшей мере неделю.
Тайрен встретил меня радостно, но мне показалось, что к его радости примешивается странное смущение. Причина этого смущения открылась мне тем же вечером.
– Понимаешь, – сбивчиво принялся объяснять он, когда я спросила его, что случилось, – тебя не было, и меня встретили Талантливая и Добродетельные супруги…
Я кивнула. Они и должны были встретить, уважительной причиной для отсутствия могло быть разве что пребывание на смертном одре.
– Талантливая супруга начала рассказывать мне о Ючжитаре, тебе и остальных. У неё было много историй, она не успела рассказать их все и пригласила меня вечером к себе, во дворец Вечной Радости. Там она угостила меня вином, мы проговорили допоздна…
– И ты остался у неё на ночь, – догадалась я.
– Ну да.
Мы сидели на террасе. Я встала, подошла к перилам и посмотрела на сумрачный, подсвеченный фонариками сад. Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Странно, что случилось только сейчас. Тайрен действительно очень меня любит, если в гареме, полном услужливых красавиц, за четыре года брака изменил мне впервые.
– Ты не сердишься? – он подошёл и взял меня за руку.
– Я не могу на тебя сердится. Это твои жёны, ты в своём праве.
– Всё равно я люблю только тебя. И докажу тебе прямо сейчас. Только давай ты сегодня не будешь поить меня уксусом, ладно?
Я выдавила улыбку, чувствуя, как горячие губы спускаются по шее всё ниже. Уксус был эвфемизмом ревности – рассказывали, что когда-то некий полководец привёз из похода красавицу-наложницу, а ревнующей жене предложил выпить яду. Ревнивица без колебаний хватанула предложенного напитка, но оказалось, что муж подшутил и налил ей прокисшего вина. А ведь, говорят, иные императорские любимицы не стеснялись ревновать в открытую и даже закатывать скандалы своим повелителям, если заставали их с соперницей. А одна так распоясалась, что открыто приказывала убивать забеременевших наложниц, а император и пикнуть не смел. Свести бы эту стерву с Иочжуном, мир его праху…
Так что пусть Тайрен не жалуется на уксус. Я-то, ещё, можно сказать, само прощение и либеральность.
Глава 17
Шу на охоту поехал — его колесница видна.
Нет здесь, на улице нашей, умеющих выпить вина...
Разве на улице нет умеющих выпить вина?
Нет между них никого, равного Шу моему,
Он так благороден и добр — знает про это страна!
Ши Цзин (I, VII, 3)
– Дела во Внутреннем дворце идут хорошо, – сказала Кадж. – Как ни странно это признавать, но Чжан Анян действительно старается.
– Угу, – согласилась я. Нет, всё-таки что-то с этими приютами для одиноких стариков и инвалидов в Улуане нечисто. Либо там разразилась эпидемия, либо люди просто мрут от голода. А это значит, что средства, отпущенные из казны, безбожно разворовываются.
– Хотя мне всё равно несколько тревожно. Я всё время жду от неё подвоха. Быть может, зря, и она действительно раскаялась, но…
– Угу.
– Я отвлекаю старшую сестру?
– А, нет. Но ведь ты не просто так завела этот разговор, верно? Давай, не томи.
– Не просто так, – согласилась Кадж. – Если старшая сестра не возражает, я бы хотела отпроситься из столицы на пару месяцев. Его величество оказал мне милость и подарил дворец Близкого совершенства, но я там была всего однажды и даже толком его не осмотрела. Если я не нужна сейчас во Внутреннем дворце, я бы предпочла немного отдохнуть от суеты, пока погода позволяет.
– А, разумеется, поезжай, если хочешь. Не торопись, отдыхай, сколько надо, жду тебя… ну, скажем, к празднику Любования луной.
– Я заскучаю по старшей сестре, если задержусь там так долго, – улыбнулась Кадж. – Думаю, я вернусь ещё до дня рождения принца Шейрена. Откланиваюсь.
Она поднялась и поклонилась. Я кивнула, соображая, кого можно послать в Улуань, но Кадж, немного помедлив, добавила:
– Прости моё любопытство, старшая сестра, но когда я шла к себе, то встретила принца Ючжитара всего зарёванного. Неужели кто-то посмел его обидеть?
– А, это… – я махнула рукой. – Обычное дело. Мальчишки играли в воинов и наставили друг другу синяков. Без этого ещё никто не вырос.
На этот раз автором принцевых синяков оказался Яо Фань, и я несколько опасалась реакции Тайрена, если до него дойдёт слух. Хотя, на мой взгляд, ничего особо плохого мальчик не сделал: просто немного не рассчитал силы, доказывая младшему из подопечных, что Путь Меча – штука сложная, и нельзя победить противника, просто бросаясь на него с воплями и размахивая оружием, как палкой. Ючжитар и ревел-то скорее от обиды, чем от боли. Если Шэйрен был в достижении своих целей на редкость упорен и неудачи принимал стоически, то младший, похоже, уродился холериком – быстро загорался, быстро остывал. Хотя, вероятно, преждевременно судить о характере человека в три года, но я бы предпочла, чтобы было наоборот – будущему императору не помешает толика усидчивости. Вот и получив свой первый деревянный меч, Ючжитар тут же бросился на сильнейшего из противников, надеясь, видимо, взять нахрапом. Яо Фань сам повинился, получил своё наказание – десяток палок и сутки взаперти без еды (евнух Чуа предложил тридцать палок, но я решила, что это слишком), и я считала, что инцидент исчерпан. Но не факт, что император рассудит так же.
Кстати, надо будет навестить младшего сына, как только я закончу с Улуанем. Ючжитар уже, должно быть, успокоился и не воспримет мой приход как повод выклянчить побольше конфет себе несчастному.
В детской было тихо. Старшие остались в саду со своими сопровождающими, и я подумала, что младший, возможно, уже присоединился к брату и сестре, когда услышала из-за ширмы, где стояла его кроватка, тихий голос:
– …Этот Яо Фань настоящий злодей! Так жестоко обойтись с нашим принцем Ючжитаром. У волчонка волчье сердце, сразу видно, что он из преступной семьи!
– Он сказал, что у меня ничего не получится, – пробурчал принц. – Что я делаю всё неправильно.
– Что вы! Наш принц – истинный воин, он поступил как настоящий храбрец. А этот Яо Фань… Императрица, ваша матушка, оказала ему несравненные милости, а он, пользуясь тем, что старше и сильнее, набросился на ваше высочество и избил вас!
– Он не набрасывался, – честно поправил Ючжитар. – Это я…
– Тс-с! Вы хотите, чтобы его наказали?
Мальчик промычал что-то нечленораздельное.
– Тогда вы всё перепутали! Это он набросился на вас, а вы храбро отбивались. Кто угодно на вашем месте лил бы слёзы!
– Но…
– Вы – наследный принц, ваши слова – золотые иероглифы на нефритовой доске. Как вы скажете, так и будет.
Так. Я вышла из-за ширмы и молча поманила сидящую на краю постели няню пальцем. Ещё довольно молоденькая, миловидная – до сих пор я ей симпатизировала. Мы вышли за дверь на лестничную площадку, и там я, резко развернувшись к ней, прошипела:
– Ты чему ребёнка учишь, грымза?!
– А? – она хлопнула глазами, и вид у неё стал глуповатым. – Ваше величество?..
– Вас тут держат для того, чтобы вы учили детей лгать? Внушали им быть самодурами и лгунами?!
– Но как же… Ваше величество… Это же наследный принц! Никто не смеет повернуть оружие в сторону высочайшей семьи!
– Ах, значит, наследный принц, – я упёрла руки в бока. – Будущий император. Так?
Няня смотрела на меня, приоткрыв рот, но сказать что-то ещё не решилась.
– Который должен править империей справедливо и добродетельно. Я права? И так-то ты учишь его справедливости и добродетели? Император должен быть строже к себе втрое, вчетверо! Он отвечает за империю перед Небом, а от Неба не спрячешься!..
– Няня! – из-за двери высунулась мордашка Ючжитара. – Ой, матушка? Ты пришла ко мне?
– Да, милый, подожди ещё полминутки, я сейчас приду, – кивнула я. Мордашка исчезла, а я понизила голос ещё больше: – Скажи спасибо, что принц к тебе уже привык, и я тебя прогонять не буду, пока, по крайней мере. Но если я узнаю, что ты ещё раз призывала его выгораживать себя и клеветать на других – вылетишь из дворца, опережая собственный визг! Поняла?
Девица низко поклонилась. Больше ничего не сказав, я быстро прошла мимо неё в детскую. Поговорить с сыном было необходимо, но вот так
