-1-
«Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.»
- холодным осенним утром декламировался как-то сам собой пушкинский ямб. Небо действительно стало низким, ветер срывал последние листья с деревьев, намекая посвященным на скорый снег. Природа засыпала в преддверии зимы. То есть в ожидании ЕЁ, декламирующую в безмерном пространстве холодного воздуха стихи земного поэта солнечную богиню Мару. Да, Она близко: вот в этом морозном потоке, в этих подмерзающих лужах, во всклоченных от холода голубях, в поднятых воротниках бегущих от ветра прохожих, в мерзнущих на шиномонтаже автомобилистах, в ожидающих гололедицу гаишниках и травматологах. Все в состоянии готовности номер один. Все знают, что ОНА вот-вот придет, но никто не рад. Вот и работай после этого для них.
От досады захотелось еще немного дунуть холодом вон в того пижона, выпадающего из презентабельного авто в одной модной рубашечке. Пижон поежился, суетно открыл заднюю дверь машины и накинул теплую дубленку. И этот не рад. А ведь буквально только что мечтал о длинноногой, черноволосой и голубоглазой, белокожей и румяной от природы – в общем, об идеальной женщине-богине, так напоминающей ЕЁ образ, повелительницы стужи и смерти, неотразимой Мары. Ах да, он же не видит. То есть конечно смотрит и по сторонам, и на вывески магазинов, и на проезжающие автомобили, и на хорошеньких женщин заглядывается. Но божественного не видит. Грустно.
Что там еще у земного классика, «унылая пора, очей очарованье…»? А какой ЕЙ еще быть, если не унылой?! Богиням надо поклоняться и восхищаться, а современное человечество с трудом терпит, местами отторгает и временами проклинает деяния рук ЕЁ. Редкий индивид произнесет «люблю зиму, хочу снега и мороза». Разве что ближе к странному для древних, но очень популярному у нынешних людей празднику Новый год, когда все жители Земли начинают мечтать о снеге, как дополнении к елке в шариках. Эдакая декорация для подарков.
Действительно, и что за праздник – начало следующего календаря? То ли дело День осеннего равноденствия, когда солнечные и лунные силы становятся на миг равны, а после пантеон Ясуней (светлые) передает эстафету Дасуням (темным), уступая больше времени ночи. Светлые уходят на покой, по-современному – в отпуск. В стародавние времена это был праздник, именуемый древними не иначе как Новолетье. С обильными столами, песнями и плясками, хороводами и кострами.
Отмечали Новолетье и Боги. Отпраздновав, светлые Ясуни постепенно отдавались праздному покою, позволяя себе дела лишь с позднего утра и только до раннего вечера, да и то отчасти. Одна Мара, даром что светлая, принималась за свою основную работу. Такова суть справедливости мироздания: летом интересы своего пантеона стерег представитель Дасуней Кощей, черпающий силу свою из Яйца Изначального, оставленного в его царстве на сохранение самим Родом (причина темному богу летом не расслабляться, природу вдохновлять); а зимой в права вступала Богиня светлого пантеона Мара, успокаивающая-убаюкивающая уставшую за лето землю. Высшая справедливость Рода: всё равно и все равны; нет плохих дел – есть недоделанные или неправильно сделанные.
Современные человечки о равной необходимости всего сущего забыли. Зачем помнить о том, как нужен дождь, если из-под крана всегда течет вода? Зачем желать холода при наличии кондиционера? Вот и этот пижон вылез из теплого салона своей дорогой машины, закутался в теплую одежду и ругает приближающуюся зиму, потому как ему не надо отдыхать от посадок-огородов, выпаса скотины, сенокосов и прочая. У него бизнес круглый год и прилавки магазинов с всесезонными овощами-фруктами, молоком-хлебом-мясом. Современный человек сезонов не наблюдает, от природы отдалился. Можно не спешить сажать-собирать-укладывать и готовиться к отдыху.
Но все-таки сейчас пижон куда-то спешит. Еще раз дунуть холодом или посмотреть, что надо этому представителю современности? Любопытство взяло верх.
Человек действительно спешил, даже как-то нервно и сосредоточенно, что совсем не соответствовало его внешнему виду расслабленного ухоженного пижона. Представитель земного чуть ли не бегом пересек стоянку, открыл железную калитку огражденной высоким забором территории и спешно направился к отдаленному, когда-то красивому, но сейчас обветшавшему грязно-желтому зданию. Тем временем из подъезда этого здания явно усталым шагом выходила женщина. Пижон при виде женщины перешел на бег и крик: «Марина Ильинична, подождите! - женщина вздохнула и остановилась, - ну как он?»
- Смирнов, успокойтесь. С вашим папой все нормально, без ухудшений. Понаблюдаем ночь, если будет также, то завтра переведем в общую палату, - будничным голосом без эмоций успокоила пижона женщина.
Но тот не успокоился, от нервно-сосредоточенного тона перейдя на восторженные нотки:
- Мариночка Ильинична, богиня Вы наша! Мы у Вас в долгу, молится на Вас будем. Отблагодарим, не сомневайтесь, - пижон перешел на радостно-благодарные возгласы. Новоявленная богиня только махнула рукой: мол потом, отдохнуть дайте, - и скрылась за другой дверью.
Настоящую богиню Мару аж передернуло от услышанного. Кто это – новоявленные боги современности, которых еще и благодарят вот так, без идолов и капищ?!! Надо приглядеться к этой Марине Ильиничне! И, забыв про пижона, Мара устремила пронзительный взгляд в неказистое здание.
Лучше бы конечно не интересоваться богине Смерти таким местом, но вот случилось. Происки других богинь-завистниц, наказание ли Рода или восстановление великого равновесия заставили древнюю богиню заглянуть в богоугодное заведение, именуемое людьми больницей – сложно понять. Да еще не куда-нибудь, а в реанимационное отделение. Увиденное еще больше обескуражило Мару.
Преобладание белого цвета; вереница неказистых коек, заполненных поломанными внешне и внутренне человечками; множество разнообразных машин-аппаратов, тикающих, гудящих, жужжащих; и среди всего этого суетится новоявленная богиня Марина Ильинична, и другие ей подобные, все в бесполом почти бесцветном одеянии. Ни кумиров, ни торжественных нарядов богов, ни капища Мара не увидела, как не всматривалась. Разочарование было захватило древнюю богиню (нельзя ж богам так опускаться!), но тут в божественном (или людском?) сообществе суета ускорилась, и поток одинаково одетых почитаемых людей (все-таки не боги, не смотря на восторженные слова пижона – определила для себя Мара) направился к койке с призывно пищащим аппаратом. Резкий звук заставил и Мару отвлечься от созерцания.
- Чего уж пищать-то, куда спешить? – настоящая богиня всевидящим взором оценила ситуацию, - моя это душа, сама встречу и провожу в Навь, к Яге, – но люди в одинаковых одеждах почему-то яростно сопротивлялись, отчего душа человеческая то тянулась к богине Смерти, то обратно к своему телу. Полубоги (скорее всего, именно так – Мара отдала дань уважения соперникам) яростно хватались за непонятные богине инструменты и приборы, сохраняли слаженность движений несмотря на всеобщее напряжение. Душа стала напоминать канат между двумя мирами.
- Интересный вид спорта – подумалось Маре – перетягивание души новоявленными и древними богами, - и рассмеялась, ослабив хватку.
Одно мгновение - новые применили что-то сильнодействующее, выиграв схватку у древней богини. Маре только и оставалось, что со стороны наблюдать за усталыми поздравлениями в связи с еще одной отнятой у Нави человеческой души.
Мара успокаивала свое божественное достоинство: - Надолго ли эта победа?
Похоже, новым божественный вопрос был не важен, сегодня это победа.
Богиня было опять обиделась: и эта ее работа никому не нужна, снова радуются ее проигрышу…
И тут представительницу Ясуней осенило: вот тот мир, где будут ей поклоняться! всего-то надо - не делать ничего!
Богиням же так нужно это поклонение-почитание, без него они грустнеют, теряя божественную силу. Надо немного: чуть-чуть подзарядиться этим самым восторженно-поклонным чувством, пусть и в Яви, а заодно отдохнуть. А потом можно снова снежные поля ставить, лед на реках прокладывать, свет морозить да природу успокаивать. Один день в Яви, никто не заметит.
-2-
Утро ноября выдалось на редкость теплым, чем немало удивило всех старожилов. Молодежь просто радовалась еще одной возможности одеться полегче.
Но в городской больнице день обещал быть жарким и без прогнозов погоды. По коридорам стелился шёпот: неожиданная проверка из министерства. Предшествовал же этому шепоту уверенный цокот лодочек, обладательница которых гордо и не торопясь шла из отсека администрации в сопровождении первых лиц больницы, подобострастно семенивших сзади.
Весь персонал больницы, кто по случайности не успел спрятаться на своем рабочем месте, застывал при виде такой процессии.
Не то, чтобы министерские не баловали своим вниманием – периодически заезжали, особенно по причине личных просьб. Но такой красавицы из министерства еще не видели. Высокая, стройная, черноволосая с ярко-голубыми глазами и точеным профилем женщина без возраста приковывала внимание не только мужского коллектива, даже признанные красавицы больницы восхищенно провожали взглядом.
Министерша вышагивала по коридору, словно не видела всего ажиотажа и восхищения, деловито заглядывая в открываемые главврачом двери, задавая на редкость умные вопросы, давая меткие комментарии и записывая все в свою личную книжечку. А еще неожиданно для сопровождающей больничной свиты останавливалась возле той или иной палаты, заходила и направлялась к выбранной койке, внимательно глядела на больного, а потом давала рекомендации по его лечению.
Сначала врачи отделений посмеивались: министерша решила в доктора поиграть. Но потом заметили, что останавливалась и подходила лишь к сложным случаям: пациентам, которых лечили вроде, но не уверенно и толком не понятно, от чего. А она откуда-то знала, ставила диагноз и назначала лечение! Что это: донесли «павлики морозовы» в министерство? В чутье министерши верить не хотелось, но её знаниям уже к середине обхода больницы начали отдавать должное даже больничные «звезды». Записывали назначения без напоминаний, все чаще слышалось уважительное «Да, Тамара Игоревна» и «Сделаем, Тамара Игоревна». Тамара Игоревна – представитель министерства здравоохранения, прибывшая в больницу по поручению с проверкой.
Постепенно добрались до реанимации. Министерша даже не входя в отделение окинула ледяным взглядом стену и произнесла: «Третью слева отключайте, нечего казенное имущество тратить».
Но вместо уже привычного «да» по коридору пошелестело тихое, но уверенное «нет». Мара (а это была она, наша знакомая богиня, так удачно принявшая облик министерши. «И ведь никто из земных к имени не прислушивается – веселилась она, - «Тамара Игоревна» - «та Мара и горе», были б умнее, сразу распознали бы богиню Смерти, раз уж глубоких чувств и ощущений лишены») дернулась в сторону твердого «нет» и наткнулась на такой же твердый взгляд. Хозяином отрицательного звука оказался высокий подтянутый блондин лет 35 в хирургической форме.
- Тамарочка Игоревна, не обращайте внимания. Все сделаем, - главврач суетливо открывал следующую дверь. Но министерша замерла, вскинув взгляд на отважившегося нахала. А блондин и не думал отводить своих льдистых глаз, уверенно выдерживая напор.
Мара сканировала блондина. Забить-задавить-сглазить всегда успеется, надо сначала разобраться, почему вдруг такое уверенное «нет». Но вдруг поняла, что с человеческой высоты ее поведение сейчас кажется слишком уж странным.
- Так, у нас кажется время обеда? – решила отвлечься от неудобной ситуации министерша, - Очень хорошо, делаем перерыв в обходе. Покормите меня в вашей больничной столовой? А Вы, бесстрашный доктор, составьте мне компанию. Там обоснуете свое решение держать пациентку в реанимации. Только учтите, жду четкого ответа, подкрепленного результатами анализов и исследований. Жду через 10 минут, – и уже обращаясь к главврачу – ну показывайте же свою столовую, надо и ее проверить.
Главврач уже что-то рассказывал про недавно отремонтированную обеденную залу, улучшенное оборудование и свежайшие диетические продукты, но Мара оборвала поток лжи: «Скажите лучше, что за врач этот самоуверенный наглец?»
- Вы про того, что спорил? Да он всегда так, вечно на своем настаивает. Но по правде надо сказать, в большинстве случаев не ошибается. Льдов Сергей Викторович, врач-травматолог. Потомственный, между прочим. Но если Вы считаете необходимым, то вынесем выговор за неправомерное поведение!
- Не надо ничего выносить, - двусмысленно усмехнулась Мара, глядя в глаза «честнейшему» главврачу, - Разберемся, – и кивнув на столик окна, - принесите мне что-нибудь съедобное к окошку, - после заметив спускающегося по лестнице Льдова – Сергей Викторович, присоединяйтесь, - и опять главврачу, - Вы же не обидитесь, если мы с Сергеем Викторовичем посекретничаем?
Кто посмеет отказать проверяющему из министерства, тем более красивой женщине. Главврач и остальная свита покорно присели за отдельным столом.
Через несколько минут перед министершей стояло лучшее, что было в больничной столовой. Льдов даже удивился, как оказывается умеют готовить местные повара. Но родную больницу выдавать не полагается. Потому гордо отказавшись от изысков словами «уже обедал», выделил среди изысков место под папки и бланки. Дождавшись начальственного кивка. Приступил к защите своей позиции в отношении больной.
Льдов начинал говорить тихо, после перешел на немного взволнованный тон, судорожно демонстрируя Маре то рентген-снимки, то бланки анализов. Но богиня не слушала, ей, всевидящей, транслировалась другая, полная картина произошедшего.
Поздним осенним вечером в больницу доставили пациентку без сознания после ДТП. Дежурный врач Льдов Сергей Викторович принял по скорой; сразу на операционный стол – времени на раздумья не было, надо собирать тело по частям.
Шел не первый час операции, но Льдов не замечал времени. Он чувствовал себя Пигмалионом, ваявшим свою Галатею. «Ножки сейчас сложим, и они будут опять ровненькими. Ручки какие тоненькие, но ничего: это вот так составим – срастется лучше прежнего. Ребрышки целы, слава богу. Носик поставим на место, будет греческий профиль...» - такими мыслями подбадривал себя врач на операции, колдуя над несчастной.
А в середине ночи вконец уставший Льдов заполнял бумаги о проделанной работе. Что там у нее из документов? Совсем молоденькая, тридцати нет. Телефонные номера какие-то имеются? Сообщить бы родственникам. Уже звонили? Подруга говорит, что сирота? Ничего, милая, Льдов тебя не оставит, Льдов тебя на ноги поднимет, ты еще танцевать будешь. Отключился привычно чутким сном только под утро.
Маре стало немного не по себе от увиденного в памяти визави. Особенно давил тот факт, что тремя днями после этой операции она, пролетая мимо больницы, заметила неприкаянную душу девушки, не решающуюся покинуть Явь. «Что, милая, неймется? Давай провожу» - и подхватила с собой на край Нави.
«Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.»
- холодным осенним утром декламировался как-то сам собой пушкинский ямб. Небо действительно стало низким, ветер срывал последние листья с деревьев, намекая посвященным на скорый снег. Природа засыпала в преддверии зимы. То есть в ожидании ЕЁ, декламирующую в безмерном пространстве холодного воздуха стихи земного поэта солнечную богиню Мару. Да, Она близко: вот в этом морозном потоке, в этих подмерзающих лужах, во всклоченных от холода голубях, в поднятых воротниках бегущих от ветра прохожих, в мерзнущих на шиномонтаже автомобилистах, в ожидающих гололедицу гаишниках и травматологах. Все в состоянии готовности номер один. Все знают, что ОНА вот-вот придет, но никто не рад. Вот и работай после этого для них.
От досады захотелось еще немного дунуть холодом вон в того пижона, выпадающего из презентабельного авто в одной модной рубашечке. Пижон поежился, суетно открыл заднюю дверь машины и накинул теплую дубленку. И этот не рад. А ведь буквально только что мечтал о длинноногой, черноволосой и голубоглазой, белокожей и румяной от природы – в общем, об идеальной женщине-богине, так напоминающей ЕЁ образ, повелительницы стужи и смерти, неотразимой Мары. Ах да, он же не видит. То есть конечно смотрит и по сторонам, и на вывески магазинов, и на проезжающие автомобили, и на хорошеньких женщин заглядывается. Но божественного не видит. Грустно.
Что там еще у земного классика, «унылая пора, очей очарованье…»? А какой ЕЙ еще быть, если не унылой?! Богиням надо поклоняться и восхищаться, а современное человечество с трудом терпит, местами отторгает и временами проклинает деяния рук ЕЁ. Редкий индивид произнесет «люблю зиму, хочу снега и мороза». Разве что ближе к странному для древних, но очень популярному у нынешних людей празднику Новый год, когда все жители Земли начинают мечтать о снеге, как дополнении к елке в шариках. Эдакая декорация для подарков.
Действительно, и что за праздник – начало следующего календаря? То ли дело День осеннего равноденствия, когда солнечные и лунные силы становятся на миг равны, а после пантеон Ясуней (светлые) передает эстафету Дасуням (темным), уступая больше времени ночи. Светлые уходят на покой, по-современному – в отпуск. В стародавние времена это был праздник, именуемый древними не иначе как Новолетье. С обильными столами, песнями и плясками, хороводами и кострами.
Отмечали Новолетье и Боги. Отпраздновав, светлые Ясуни постепенно отдавались праздному покою, позволяя себе дела лишь с позднего утра и только до раннего вечера, да и то отчасти. Одна Мара, даром что светлая, принималась за свою основную работу. Такова суть справедливости мироздания: летом интересы своего пантеона стерег представитель Дасуней Кощей, черпающий силу свою из Яйца Изначального, оставленного в его царстве на сохранение самим Родом (причина темному богу летом не расслабляться, природу вдохновлять); а зимой в права вступала Богиня светлого пантеона Мара, успокаивающая-убаюкивающая уставшую за лето землю. Высшая справедливость Рода: всё равно и все равны; нет плохих дел – есть недоделанные или неправильно сделанные.
Современные человечки о равной необходимости всего сущего забыли. Зачем помнить о том, как нужен дождь, если из-под крана всегда течет вода? Зачем желать холода при наличии кондиционера? Вот и этот пижон вылез из теплого салона своей дорогой машины, закутался в теплую одежду и ругает приближающуюся зиму, потому как ему не надо отдыхать от посадок-огородов, выпаса скотины, сенокосов и прочая. У него бизнес круглый год и прилавки магазинов с всесезонными овощами-фруктами, молоком-хлебом-мясом. Современный человек сезонов не наблюдает, от природы отдалился. Можно не спешить сажать-собирать-укладывать и готовиться к отдыху.
Но все-таки сейчас пижон куда-то спешит. Еще раз дунуть холодом или посмотреть, что надо этому представителю современности? Любопытство взяло верх.
Человек действительно спешил, даже как-то нервно и сосредоточенно, что совсем не соответствовало его внешнему виду расслабленного ухоженного пижона. Представитель земного чуть ли не бегом пересек стоянку, открыл железную калитку огражденной высоким забором территории и спешно направился к отдаленному, когда-то красивому, но сейчас обветшавшему грязно-желтому зданию. Тем временем из подъезда этого здания явно усталым шагом выходила женщина. Пижон при виде женщины перешел на бег и крик: «Марина Ильинична, подождите! - женщина вздохнула и остановилась, - ну как он?»
- Смирнов, успокойтесь. С вашим папой все нормально, без ухудшений. Понаблюдаем ночь, если будет также, то завтра переведем в общую палату, - будничным голосом без эмоций успокоила пижона женщина.
Но тот не успокоился, от нервно-сосредоточенного тона перейдя на восторженные нотки:
- Мариночка Ильинична, богиня Вы наша! Мы у Вас в долгу, молится на Вас будем. Отблагодарим, не сомневайтесь, - пижон перешел на радостно-благодарные возгласы. Новоявленная богиня только махнула рукой: мол потом, отдохнуть дайте, - и скрылась за другой дверью.
Настоящую богиню Мару аж передернуло от услышанного. Кто это – новоявленные боги современности, которых еще и благодарят вот так, без идолов и капищ?!! Надо приглядеться к этой Марине Ильиничне! И, забыв про пижона, Мара устремила пронзительный взгляд в неказистое здание.
Лучше бы конечно не интересоваться богине Смерти таким местом, но вот случилось. Происки других богинь-завистниц, наказание ли Рода или восстановление великого равновесия заставили древнюю богиню заглянуть в богоугодное заведение, именуемое людьми больницей – сложно понять. Да еще не куда-нибудь, а в реанимационное отделение. Увиденное еще больше обескуражило Мару.
Преобладание белого цвета; вереница неказистых коек, заполненных поломанными внешне и внутренне человечками; множество разнообразных машин-аппаратов, тикающих, гудящих, жужжащих; и среди всего этого суетится новоявленная богиня Марина Ильинична, и другие ей подобные, все в бесполом почти бесцветном одеянии. Ни кумиров, ни торжественных нарядов богов, ни капища Мара не увидела, как не всматривалась. Разочарование было захватило древнюю богиню (нельзя ж богам так опускаться!), но тут в божественном (или людском?) сообществе суета ускорилась, и поток одинаково одетых почитаемых людей (все-таки не боги, не смотря на восторженные слова пижона – определила для себя Мара) направился к койке с призывно пищащим аппаратом. Резкий звук заставил и Мару отвлечься от созерцания.
- Чего уж пищать-то, куда спешить? – настоящая богиня всевидящим взором оценила ситуацию, - моя это душа, сама встречу и провожу в Навь, к Яге, – но люди в одинаковых одеждах почему-то яростно сопротивлялись, отчего душа человеческая то тянулась к богине Смерти, то обратно к своему телу. Полубоги (скорее всего, именно так – Мара отдала дань уважения соперникам) яростно хватались за непонятные богине инструменты и приборы, сохраняли слаженность движений несмотря на всеобщее напряжение. Душа стала напоминать канат между двумя мирами.
- Интересный вид спорта – подумалось Маре – перетягивание души новоявленными и древними богами, - и рассмеялась, ослабив хватку.
Одно мгновение - новые применили что-то сильнодействующее, выиграв схватку у древней богини. Маре только и оставалось, что со стороны наблюдать за усталыми поздравлениями в связи с еще одной отнятой у Нави человеческой души.
Мара успокаивала свое божественное достоинство: - Надолго ли эта победа?
Похоже, новым божественный вопрос был не важен, сегодня это победа.
Богиня было опять обиделась: и эта ее работа никому не нужна, снова радуются ее проигрышу…
И тут представительницу Ясуней осенило: вот тот мир, где будут ей поклоняться! всего-то надо - не делать ничего!
Богиням же так нужно это поклонение-почитание, без него они грустнеют, теряя божественную силу. Надо немного: чуть-чуть подзарядиться этим самым восторженно-поклонным чувством, пусть и в Яви, а заодно отдохнуть. А потом можно снова снежные поля ставить, лед на реках прокладывать, свет морозить да природу успокаивать. Один день в Яви, никто не заметит.
-2-
Утро ноября выдалось на редкость теплым, чем немало удивило всех старожилов. Молодежь просто радовалась еще одной возможности одеться полегче.
Но в городской больнице день обещал быть жарким и без прогнозов погоды. По коридорам стелился шёпот: неожиданная проверка из министерства. Предшествовал же этому шепоту уверенный цокот лодочек, обладательница которых гордо и не торопясь шла из отсека администрации в сопровождении первых лиц больницы, подобострастно семенивших сзади.
Весь персонал больницы, кто по случайности не успел спрятаться на своем рабочем месте, застывал при виде такой процессии.
Не то, чтобы министерские не баловали своим вниманием – периодически заезжали, особенно по причине личных просьб. Но такой красавицы из министерства еще не видели. Высокая, стройная, черноволосая с ярко-голубыми глазами и точеным профилем женщина без возраста приковывала внимание не только мужского коллектива, даже признанные красавицы больницы восхищенно провожали взглядом.
Министерша вышагивала по коридору, словно не видела всего ажиотажа и восхищения, деловито заглядывая в открываемые главврачом двери, задавая на редкость умные вопросы, давая меткие комментарии и записывая все в свою личную книжечку. А еще неожиданно для сопровождающей больничной свиты останавливалась возле той или иной палаты, заходила и направлялась к выбранной койке, внимательно глядела на больного, а потом давала рекомендации по его лечению.
Сначала врачи отделений посмеивались: министерша решила в доктора поиграть. Но потом заметили, что останавливалась и подходила лишь к сложным случаям: пациентам, которых лечили вроде, но не уверенно и толком не понятно, от чего. А она откуда-то знала, ставила диагноз и назначала лечение! Что это: донесли «павлики морозовы» в министерство? В чутье министерши верить не хотелось, но её знаниям уже к середине обхода больницы начали отдавать должное даже больничные «звезды». Записывали назначения без напоминаний, все чаще слышалось уважительное «Да, Тамара Игоревна» и «Сделаем, Тамара Игоревна». Тамара Игоревна – представитель министерства здравоохранения, прибывшая в больницу по поручению с проверкой.
Постепенно добрались до реанимации. Министерша даже не входя в отделение окинула ледяным взглядом стену и произнесла: «Третью слева отключайте, нечего казенное имущество тратить».
Но вместо уже привычного «да» по коридору пошелестело тихое, но уверенное «нет». Мара (а это была она, наша знакомая богиня, так удачно принявшая облик министерши. «И ведь никто из земных к имени не прислушивается – веселилась она, - «Тамара Игоревна» - «та Мара и горе», были б умнее, сразу распознали бы богиню Смерти, раз уж глубоких чувств и ощущений лишены») дернулась в сторону твердого «нет» и наткнулась на такой же твердый взгляд. Хозяином отрицательного звука оказался высокий подтянутый блондин лет 35 в хирургической форме.
- Тамарочка Игоревна, не обращайте внимания. Все сделаем, - главврач суетливо открывал следующую дверь. Но министерша замерла, вскинув взгляд на отважившегося нахала. А блондин и не думал отводить своих льдистых глаз, уверенно выдерживая напор.
Мара сканировала блондина. Забить-задавить-сглазить всегда успеется, надо сначала разобраться, почему вдруг такое уверенное «нет». Но вдруг поняла, что с человеческой высоты ее поведение сейчас кажется слишком уж странным.
- Так, у нас кажется время обеда? – решила отвлечься от неудобной ситуации министерша, - Очень хорошо, делаем перерыв в обходе. Покормите меня в вашей больничной столовой? А Вы, бесстрашный доктор, составьте мне компанию. Там обоснуете свое решение держать пациентку в реанимации. Только учтите, жду четкого ответа, подкрепленного результатами анализов и исследований. Жду через 10 минут, – и уже обращаясь к главврачу – ну показывайте же свою столовую, надо и ее проверить.
Главврач уже что-то рассказывал про недавно отремонтированную обеденную залу, улучшенное оборудование и свежайшие диетические продукты, но Мара оборвала поток лжи: «Скажите лучше, что за врач этот самоуверенный наглец?»
- Вы про того, что спорил? Да он всегда так, вечно на своем настаивает. Но по правде надо сказать, в большинстве случаев не ошибается. Льдов Сергей Викторович, врач-травматолог. Потомственный, между прочим. Но если Вы считаете необходимым, то вынесем выговор за неправомерное поведение!
- Не надо ничего выносить, - двусмысленно усмехнулась Мара, глядя в глаза «честнейшему» главврачу, - Разберемся, – и кивнув на столик окна, - принесите мне что-нибудь съедобное к окошку, - после заметив спускающегося по лестнице Льдова – Сергей Викторович, присоединяйтесь, - и опять главврачу, - Вы же не обидитесь, если мы с Сергеем Викторовичем посекретничаем?
Кто посмеет отказать проверяющему из министерства, тем более красивой женщине. Главврач и остальная свита покорно присели за отдельным столом.
Через несколько минут перед министершей стояло лучшее, что было в больничной столовой. Льдов даже удивился, как оказывается умеют готовить местные повара. Но родную больницу выдавать не полагается. Потому гордо отказавшись от изысков словами «уже обедал», выделил среди изысков место под папки и бланки. Дождавшись начальственного кивка. Приступил к защите своей позиции в отношении больной.
Льдов начинал говорить тихо, после перешел на немного взволнованный тон, судорожно демонстрируя Маре то рентген-снимки, то бланки анализов. Но богиня не слушала, ей, всевидящей, транслировалась другая, полная картина произошедшего.
Поздним осенним вечером в больницу доставили пациентку без сознания после ДТП. Дежурный врач Льдов Сергей Викторович принял по скорой; сразу на операционный стол – времени на раздумья не было, надо собирать тело по частям.
Шел не первый час операции, но Льдов не замечал времени. Он чувствовал себя Пигмалионом, ваявшим свою Галатею. «Ножки сейчас сложим, и они будут опять ровненькими. Ручки какие тоненькие, но ничего: это вот так составим – срастется лучше прежнего. Ребрышки целы, слава богу. Носик поставим на место, будет греческий профиль...» - такими мыслями подбадривал себя врач на операции, колдуя над несчастной.
А в середине ночи вконец уставший Льдов заполнял бумаги о проделанной работе. Что там у нее из документов? Совсем молоденькая, тридцати нет. Телефонные номера какие-то имеются? Сообщить бы родственникам. Уже звонили? Подруга говорит, что сирота? Ничего, милая, Льдов тебя не оставит, Льдов тебя на ноги поднимет, ты еще танцевать будешь. Отключился привычно чутким сном только под утро.
Маре стало немного не по себе от увиденного в памяти визави. Особенно давил тот факт, что тремя днями после этой операции она, пролетая мимо больницы, заметила неприкаянную душу девушки, не решающуюся покинуть Явь. «Что, милая, неймется? Давай провожу» - и подхватила с собой на край Нави.
