ПРОЛОГ
– Карано! – Гаркнул в коридоре голос целителя Дойла. А через секунду в комнату отдыха заглянул и он сам. – Ты чего тут сидишь?
– Учусь, – ответила я, не поднимая головы от справочника инфекционных болезней.
– Учишься, – проворчал целитель. – Домой иди, десять вечера уже.
– Да. Сейчас закончу раздел и пойду.
– Ну смотри. А то привезут кого тяжелого, запрягут помогать – и плакало твое «пойду».
Дверь хлопнула, закрываясь. Я потерла висок и вздохнула, пытаясь сосредоточиться на инфекциях кишечника. Но сегодня мои мысли бродили далеко, а взгляд то и дело возвращался к лежавшему рядом с книгой письму. Простой конверт, короткая записка…
«Приходи сегодня в одиннадцать вечера к нам домой. Надо поговорить. Это важно и касается твоих родителей. Годфри Тибер».
Получив этот конверт сегодня днем, я сначала чуть не выбросила его в мусор, даже не открывая. Дядя Годфри был последним человеком, которого мне хотелось бы видеть. Мы не общались почти пять лет, и меня это полностью устраивало. Вот только любопытство победило. Я прочитала письмо и теперь мучилась сомнениями. Почему он написал про родителей? Это просто выдумка, чтобы заманить к себе, или у него действительно есть что-то важное для меня? Разум призывал проигнорировать послание и отправиться домой, высыпаться перед очередным рабочим днем. Но что, если дядя не врет?
Я глянула на часы и закусила губу. Двадцать минут одиннадцатого…. И чего ему приспичило звать меня в гости так поздно? Почему так неожиданно? Боги…
Пока доеду к Тиберам, пока узнаю, чего они хотят, только потом вернусь домой, и то – если повезет быстро поймать извозчика. Это явно случится далеко за полночь, а мне ведь завтра к восьми часам на смену. Аргумент за то, чтобы не ехать.
Но если там все же что-то важное? И я из-за гордости и лени это важное пропущу? Дядя Годфри тоже не питает ко мне теплых чувств и не стал бы писать из-за ерунды…
– Карано! – Целитель Дойл снова открыл дверь. – Чтоб я тебя через пять минут тут не видел! Мне не нужна завтра сонная амеба на смене.
Закивав, я торопливо поднялась, сунула письмо в книгу, а книгу – на полку, и схватила пальто. Ладно, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и мучиться сомнениями, а правильно ли поступила.
Наш госпиталь располагался недалеко от центра Ильброна, поэтому извозчиков хватало даже ночью. Я быстро поймала свободный экипаж и почти ровно в одиннадцать оказалась на улице, где дядя с теткой построили свой коттедж. Стараясь не вспоминать, что сделали они это на деньги от моего наследства, я отпустила извозчика и шагнула к калитке. Калитка оказалась не заперта, а в окнах первого этажа горел свет. Меня ждали.
Я сделала пару глубоких вдохов, чтобы призвать эмоции к порядку, и зашагала по дорожке. Поднялась на крыльцо и, задавив малодушное желание сбежать, решительно постучала. Стук дверного молотка показался особенно громким в вечерней тишине. Вот только открывать мне почему-то никто не спешил.
Окна коттеджа справа резко погасли, отчего стало еще темнее. В коттедже слева, у госпожи Бекет, еще светились, и мне оставалось только надеяться на то, что соседка не выглянет на шум. Иначе без нотаций не обойдется.
Я постучала снова – и снова без ответа. На меня накатило раздражение. Не хотелось задерживаться здесь надолго. Мне завтра и правда нужно в госпиталь с самого утра. Целитель Дойл обещал, что разрешит поприсутствовать на операции, значит, стоит быть выспавшейся и собранной. А я трачу свой вечер непонятно на что, вместо того, чтобы ехать отдыхать.
Я стукнула еще раз, а потом надавила на ручку двери. Она, как и калитка, тоже оказалась не заперта.
– Дядя Годфри? – позвала я. – Тетя Жюстина?
Тишина. Выругавшись себе под нос, я открыла дверь и решительно вошла в холл. Если это какой-то розыгрыш, лучше разобраться с этим побыстрее и пойти домой.
– Дядя Годфри! – Я направилась к гостиной, где горел свет. – Это Йеналь. Вы прислали записку сегодня…
Все остальное случилось неожиданно. Исчезли звуки, онемело тело, заставляя меня застыть на половине шага. В нос ударило запахом соли и железа, настолько резким, что заслезились глаза. Я хотела было закричать, сама еще толком не зная, зачем. Но не смогла, потому что горло перехватило спазмом. В глаза бросилось что-то багровое. А потом накатила темнота…
***
– Лорд Эльгорр, вам посылка.
– Положите на стол, – кивнул Ниар, не отрываясь от бумаг.
Секретарь бесшумно подошел и пристроил на край стола коробку размером с солидную книгу.
– Проверено Службой безопасности, – сообщил Мортон.
– Благодарю.
– Я еще нужен вам?
Ниар, наконец, поднял голову и глянул на часы. Одиннадцать вечера. Он, как всегда, заработался.
– Идите, Мортон, – разрешил он.
Поклонившись, секретарь вышел. А Эльгорр откинулся на спинку кресла и устало вздохнул. Последние полтора года он вкалывал практически без отдыха. Орден магов был похож на застоявшееся болото, и ему пришлось как следует постараться, чтобы это болото расшевелить, очистить от ядовитых гадов и заставить работать на благо королевства. Да, поддержка короля и знатных семей Темирана здорово помогала, но только в последний месяц Ниар смог, наконец, с уверенностью заявить, что все более-менее вошло в свою колею. Может, устроить себе по этому поводу небольшой отпуск?
Мужчина отложил перо и подвинул к себе посылку, упакованную в несколько слоев хорошей пергаментной бумаги. С того момента, как он возглавил Орден, на него было совершено аж три покушения, поэтому вся корреспонденция проходила через Службу безопасности Ордена, в которую он же, Ниар, превратил свой бывший Отдел внутренних расследований. И печать, что красовалась на пергаменте, говорила о том, что посылка безопасна.
Разорвав пергамент, Ниар обнаружил внутри книгу и улыбнулся. Это был его заказ, сделанный еще месяц назад в самой большой книжной лавке столицы. Автобиография лорда Рецена, известного политика прошлого, оказалась до того редкой, что букинистам пришлось разыскивать ее не одну неделю. Но книга все-таки пришла, и это могло бы стать отличным поводом отвлечься от работы.
Ниар взялся за край обложки, раскрывая книгу, и поморщился. Палец укололо что-то крошечное, но острое. Нахмурившись, мужчина присмотрелся и заметил на пальце капельку. Это что-то прокололо кожу аж до крови.
По шее пробежали мурашки нехорошего предчувствия. Служба безопасности проверяла все и на яды в том числе, вот только от вида собственной крови Ниару стало неуютно. Направив свет лампы на книгу, он обнаружил, что один из металлических уголков, обрамлявших край, немного загнулся. Сущая ерунда, на самом деле. Или нет?
Эльгорр никогда не страдал излишней паранойей. И повода обвинить своих безопасников в халатности у него тоже не было. Все сотрудники проверялись лично им и лордом Раймондом Фэрром, поэтому каждому из них он мог доверять без всяких оговорок. Вот только Ниар был магом, и магом неслабым. А значит, не имевшим права игнорировать чутье, которое очень чутко реагировало на опасность.
Ниар поднялся и достал из шкафа набор первой помощи. Намазал палец антисептиком, заживил ранку, а потом еще и выпил универсальное противоядие, на всякий случай. Вот только интуиция шептала, что этого может быть катастрофически мало…
ПРОДА от 10.02
ГЛАВА 1
Моя камера была маленькой и холодной. Два шага в длину, один в ширину. Серый камень стен, жесткая лавка и тусклая лампа под потолком, заключенная в металлическую сетку. Никакого уюта, никакого комфорта. Ведь комфорт – это последнее, что могли бы предоставить осужденным за тяжкие преступления. Впрочем, меня это волновало мало. Главное, я была в своей камере одна. Иначе не представляю, как бы выдержала чужие взгляды и шепотки.
Никогда не задумывалась о том, что чувствует человек, очутившийся на грани смерти. А оказавшись там сама, не почувствовала ровным счетом ничего. Это походило на зубную анестезию. Ту самую, от которой немеет челюсть, а на языке появляется противный сладковатый привкус. Сейчас у меня будто онемело все: тело, мысли, чувства. Время тянулось вязкой смолой. Я потеряла счет часам и дням. Не испытывала голода или жажды, хотя даже приговоренным приносили и еду, и воду. Все, что я делала, это сидела на лавке, забившись в угол, и смотрела на стену. А в ушах до сих пор звучали равнодушные слова судьи.
Подсудимая Йеналь Карано… Признана виновной в убийстве Годфри Тибера, Жюстины Тибер и Мейсона Тибера… Приговорена к смертной казни…
Слова, разделившие мою жизнь на «до» и «после». Хотя какое теперь может быть «после»? Приговор просто превратил все в медленную и от этого еще более мучительную агонию.
Еще совсем недавно я была младшей помощницей целителя. Старательной, перспективной, на хорошем счету у начальника, целителя Дойла, и самого лорда Вариса Доголеро, главы Королевского госпиталя Ильброна. А теперь я – убийца, которая жестоко расправилась с тремя жертвами в их собственном доме. Так, по крайней мере, считали следователи и судьи, вынесшие мне приговор.
Как это вышло? Не знаю. Память не сохранила ни единой подробности того ужасного вечера. Все, что я помнила – один шаг в сторону гостиной, который закончился темнотой и забытьем. Следующей проблеск случился уже в камере и поверг в шок новостью о том, что вся семья Тиберов мертва. А меня задержали прямо на месте преступления с окровавленным ножом в руках.
Я пыталась убедить следователей в том, что это какая-то ошибка. Что я целитель, и мое предназначение – это спасать жизни, а не отнимать. Что я не подняла бы руку на родных, несмотря на боль, которую они мне причинили. Но все было бесполезно. Мне никто не поверил. Все улики говорили о моей виновности. И даже муниципальный адвокат, положенный всем преступникам, сразу заявил, что не собирается меня защищать, а всего лишь станет следить, чтобы мои права не были нарушены.
Итогом всего стал суд. И приговор, не подлежащий обжалованию. А я словно умерла еще до приведения его в исполнение.
Никто не говорил, когда все закончится. На самом деле, теперь со мной вообще никто ни о чем не говорил. Молчаливый охранник дважды в день приносил еду и воду. Он же забирал пустую посуду. Больше ничего не происходило. Здесь не было даже крыс, способных составить мне компанию.
Так что я просто ждала неминуемого конца. Устало, безысходно и без всякой надежды на спасение. Наверное, от нервного срыва спасал только ступор, приглушивший все мысли и чувства. Чему я была очень рада. Признаться честно, я предпочла бы даже сойти с ума в одиночестве, лишь бы только не осознать момент, когда придется предстать перед палачом.
Все мое существование сжалось до размеров этой камеры, пустой и холодной. Иногда мне казалось, что за ее пределами вообще больше ничего нет. Толстая дверь глушила звуки снаружи. Бледная лампа под потолком не гасла ни днем, ни ночью, отчего границы между днями окончательно размылись. Я то и дело проваливалась в забытье, плохо похожее на нормальный сон. В зыбком мареве мелькали картины моего прошлого: лица родителей, наш домик, госпиталь, темные улицы Ильброна. Иногда я даже терялась в нем, переставая различать сон и явь, но безжалостная реальность все равно настигала, и резкий звон ключей стражника вырывал из спасительного забытья.
Какая же дурацкая у меня получилась жизнь. Последние десять лет я словно гребла в бушующем море, борясь с волнами и пытаясь добраться до твердого и безопасного берега. И когда показалось, что до этого самого берега уже вот-вот рукой подать, новая волна, гораздо более злая, чем все предыдущие, накрыла меня с головой и поволокла прямо в бездну, где все и закончится.
Боги, и что мне стоило послушать интуицию в тот вечер? Что стоило выбросить письмо и просто отправиться домой? Почему все вышло так странно? И неправильно?
Лязг ключей в очередной раз разрушил давящую тишину моей камеры. Дверь открылась, и на пороге возник охранник.
– Осужденная Йеналь Карано? – спросил он. – Идите за мной.
Я не шевельнулась, парализованная ужасом и обреченностью. Тогда охранник сам шагнул ко мне и защелкнул на запястьях кандалы, дополнив ими блокирующие магию браслеты. Потом подхватил под руку и вздернул, ставя на ноги. Мое добровольное сотрудничество ему явно не было нужно.
– Вперед, – скомандовал мужчина.
ПРОДА от 11.02
На выходе из камеры нам встретился еще один охранник. Он набросил мне на плечи плащ с глубоким капюшоном. Меня повели по полутемным коридорам, которые все равно не получалось рассмотреть из-за пелены перед глазами. Ноги заплетались, а тело казалось деревянным. Я чуть не упала на ведущей наверх лестнице, оказавшейся на нашем пути совершенно неожиданно. И едва не закашлялась от холодного свежего воздуха, когда вышла на улицу. О небо, неужели это конец?
В тюремном дворе стояла непроницаемо-черная карета. Меня завели внутрь и заперли. А потом карета резко рванула вперед, словно торопилась довезти пассажирку к месту казни.
Нервный хохот умудрился пробиться даже через оцепенение. Хватаясь за дверные ручки, чтобы удержаться на лавке, я подумала: накажут ли моих возниц, если заключенная убьется по дороге на казнь? Потому что не убиться было сложно. Карета летела, даже не особенно тормозя на поворотах. Меня болтало из стороны в сторону, как яблоко в пустом ведре. А на одной из кочек все же приложило коленом о соседнее сиденье, и боль окончательно разогнала туман в голове. К моему огромному сожалению, конечно. Я все же предпочла бы сейчас ничего не воспринимать и не ощущать.
Наконец, карета затормозила. Вот только дверь открылась прежде, чем я успела впасть в истерику. А потом уже было не до нее. Потому что привезли меня туда, куда я совсем не ожидала попасть. На Ильброн уже опустилась ночь, но даже в темноте было сложно не узнать шпили главного храма Семи богов. Меня что, привели помолиться перед смертью?
– За мной, – велел охранник, вытаскивая из кареты.
Чуть не запутавшись в полах плаща, я поспешила вперед. Мы вошли в храм через боковую дверь и оказались внутри, в главном зале. Сейчас там было темно. Лишь у алтаря горели светильники, которые позволяли рассмотреть жреца в белоснежной сутане и компанию мужчин в плащах.
– Сюда, – позвал один из них.
Меня подвели к жрецу. Тот осмотрел меня с ног до головы и кивнул. Я часто заморгала, не понимая, что вообще тут происходит.
– Начнем, – сказал жрец.
Один из мужчин вышел вперед. Он был молод, но его лицо выглядело изможденным, как после долгой болезни. Незнакомец протянул руку ко мне. Страж схватил меня за запястье и потянул вперед, заставляя вложить пальцы в протянутую ладонь. Хватка изможденного оказалась неожиданно крепкой. Он защелкнул на моем предплечье очередной браслет.
Жрец забормотал ритуальные слова, но слишком тихо, чтобы я могла разобрать. Браслет на моей руке засветился. Как и на руке державшего меня мужчины. Мое изумление становилось все сильнее и сильнее. И я уже почти набралась смелости подать голос, но к нам вдруг шагнул еще один из мужчин – седовласый старик с узким лицом. Он достал короткий кинжал и резанул меня по ладони. Я дернулась, едва не закричав от неожиданности. Мой напарник выдержал то же самое, даже не моргнув. После чего соединил наши порезы, заставляя кровь перемешаться. Старик кивнул и затянул свой речитатив, который вплелся в бормотание жреца.
