Мое тело странно отозвалось на это: как будто в сердце расцвел розовый лотос, мгновенно и бесповоротно. Я помассировал рукой левую сторону грудной клетки – наваждение не исчезло. Там было тепло, тепло разливалось от этого лотоса. Кто я такой, чтобы изменять ход истории? Я был покорен Богу, и не роптал. Я пошел вперед за этим дуновением свежего ветерка, который вывел меня из гарема и провел во внутренний двор, и дальше, минуя ворота, к фонтанам. Во внутреннем дворе все еще цвели красные розы, и я, не удержавшись, вдохнул их аромат, как почувствовал тут же весьма чувствительный толчок в плечо, мол, не задерживайся! Сопровождающий меня дух гарема был суров. Я поторопился и спустился за моим ветерком вниз, к Босфору. Тут усердно работали несколько недешевых ресторанчиков, официанты что-то кричали поварам, гости активно пили кофе и вино, играла громкая попсовая музыка, стелился дым от айкосов и сигарет. Я почти физически почувствовал, как мой ветерок поморщился. Мы: я и то, что меня уверенно вело вперед, спустились еще ниже, почти к самой кромке воды, зашли за какие-то экзотические, шарообразно подстриженные невысокие деревья, и наконец-то, остались одни у фонтана. Я огляделся вокруг с видом: «Ну? И зачем вы меня сюда привели?». По обеим сторонам от фонтана стояли скульптуры львов. «Присядь, как будто разглядываешь их пасть»,- услышал я.
20 глава
Я присел и стал поглаживать носы львов. Тут же я услышал четкий приказ посмотреть им в глаза. Я посмотрел и провалился вглубь веков. Помутнение мозга, вот что я чувствовал. Я бежал по траве, у меня было четыре ноги, я смотрел на свои лапы, свои огромные бархатистые лапы, а потом пил воду из озера огромным языком, посмотрел в отражение и понял, что я лев. Я радостно бежал по лугам по лапы в зеленой свежей душистой траве, по правую руку от меня было море, по левую горы, и не было счастливее льва, чем я во всем белом свете. И в этот момент на меня сошел золотой поток, состоящий из Света, и я почувствовал невиданную радость и Силу, каких никогда до этого не чувствовал. Вдруг меня очень сильно толкнул кто-то лапой в правое плечо. Я очнулся, сжимая голову скульптурного льва, надо мной участливо склонились два китайских пенсионера и что-то с тревогой спрашивали на ломаном английском с таким характерным акцентом, что я понял только то, что они планируют вызвать скорую. От ужаса я замахал руками и сказал, что просто устал, и, насколько мог, резво вскочил на ноги. В голове моей было горячо, звездочки делали круги перед своим носом, в моих руках и ногах циркулировала энергия, я был счастлив. Как пьяный, под настороженными взглядами охраны и сочувствующими – туристов, я прошел, качаясь, через весь внутренний двор Топкапы и вышел в первые ворота. Мне очень хотелось сесть от какой-то невиданной усталости в траву, но я не мог себе позволить этого сделать, потому что я знал, что сразу же набегут туристы и охрана. Нельзя разговаривать сразу же после получения такого огромного количества энергии: молчание – золото, оно сохраняет энергию, посланную с неба. Именно поэтому сразу же после посещения храма с вами пытаются заговорить буквально все, все: прихожане храма ловят вас на выходе за локоток, на выходе пытаются сделать вам замечание, любой человек, водимый темными силами, пытается вас разговорить, чтобы забрать часть, а то и всю, энергию, полученную в святом месте. После храма требуется без единого произнесенного слова прийти домой, помолиться и помолчать, чтобы вся энергия усвоилась вашими тонкими телами. Со мной пытались заговорить и туристы, и охрана на пути к основным воротам, но я очень удачно делал вид, что не понимаю английского. Я хотел сберечь энергию, подаренную мне райским местом, к которому меня провел проводник, дух гарема. По моей коже бегали мурашки, когда я выходил в основные ворота. У меня получилось. Я сел под какое-то дерево на скамейку и прикрыл глаза. Свет был во мне, я источал Свет. Воистину, там, на том берегу неба столько энергии, сколько даже представить себе трудно. Достаточно искренней и горячей молитвы – и ты получаешь доступ к бесконечным запасам энергии. Листья падали мне на грудь, птицы орали под самым носом, а я не замечал ничего. В своей полудреме я все еще бежал на четырех шерстяных лапах по высокой зеленой траве Рая, и мне не нужно было ничего другого.
Я очнулся, когда почувствовал, как что-то тяжелое легло мне на грудь и ткнулось чем-то мокрым в мой нос. Это был обычный стамбульский кот, белый, с черными и рыжими подпалинами, хотел от меня ничего, кроме ласки. Я погладил его затекшей рукой, прищурился и попытался понять, сколько же было времени. Вечер клонился к ночи, а я до сих пор не получил ни сигнала от своих, ни нашел места Битвы. Голова все еще слегка кружилась. Я кое-как поднялся, размял затекшие ноги, потрепал кота за уши. Заскочил в магазин, купил пакетик мокрого корма для кота, выложил все на бумажку, накормил. Все достижения в мире, все Нобелевские премии, Оскары, Грэмми, Золотые глобусы, Венецианские львы и Каннские ветви тускнеют и бледнеют перед таким делом, как накормить голодного кота. Или собаку. Или птицу. Или того, кто в этом нуждается больше всего. Когда ты видишь, как бездомное животное жадно ест твою еду, и осознаешь, что без тебя он бы остался голодным, и, возможно бы, уже умер этим вечером, ты понимаешь, что не зря топчешь эту землю. Я аккуратно погладил кота по голове, чтобы он не подумал, что я хочу отобрать вкусняшку, он пару раз потерся головой о мою руку в знак благодарности и продолжил вылизывать бумажку. Я встал и собрался идти. Кот признательно посмотрел мне в глаза и потерся о ногу. Я, как смог, объяснил на зверином эсперанто, что его мне не взять с собой, что я чужестранец, и нет у меня на стамбульской земле никакого прибежища, а в отель его точно нельзя. Кот прищурил глаза, сделал вид, что понял. Я сделал пару шагов и оглянулся. Кот смотрел на меня с такой тоской, как будто потерял самое дорогое. Часть меня мысленно немедленно бросилась к нему, но я с трудом смог удержать себя в руках. Сердце мое сжалось – я был этим стамбульским котом сам – ни прибежища, ни пристанища в целой жизни. Он смотрел на меня так, что разрывалось сердце, одно мое слово, и он побежал бы за мной. Я с трудом заставил себя развернуться и подавить острую жалость в сердце. Воистину, человек не выбирает кота – кот выбирает человека. Грусть сдавила мне сердце. Я чувствовал его взгляд на своей спине все время, пока я шел. Почему супергерои не имеют права завести даже кота?
21 глава
Я шел вдоль улицы, один, этой терпкой Стамбульской осенью, понятия не имея, что мне теперь делать и как быть. Осень падала мне золотыми листьями на плечи, осень разговаривала со мной на одной ей понятном языке, осень предлагала мне испить золотой бокал горечи до дна. Энергия циркулировала во мне, я определенно перешел на какой-то новый уровень, знать бы еще, на какой? Может, я был лев в прошлой жизни? Я так четко видел свои мохнатые лапы цвета бархана, бегущие по сочной наливной зеленой траве…Что-то со мной происходило в этом городе, совершенно неясное и непонятное «что-то». Мне бы прибиться к своим, мне бы найти место Битвы. Но вместо этого я брожу, как дурацкий турист, по историческим местам города, пялюсь на памятники и ни хрена не соображаю, и сердце мое разрывают в клочья бездомные стамбульские коты. Грусть заняла мое сердце, как дикая кошка свернулась клубком внутри. Столько планов было на этот город, я казался сам себе невероятно крутым светлым, щас бы быстренько нашел место Битвы, перенес бы энергию туда, куда мне надо было её перенести – и ариведерчи, билет на самолет, аэропорт, Москва, и вот уже я дома, сижу дома в шерстяных носках, пью чай с вареньем, а за окном идет дождь и воет ветер. Разве это не прекрасно? Русский человек знает, что золотая осень длится с гулькин нос, всего ничего, да еще бабье лето порадует, бывает, сверкнет золотым платьем на пару деньков, а вот затяжная, серо-черная, выматывающая, депрессивная, с дождями и ветрами, с одним болтающимся желтым листком на черном лысом дереве, с грязью под ногами, с тоскливыми мыслями в голове – о, эта осень может длиться вечно. Мы знаем об этом, мы молим небо, чтобы все поскорее закончилось, но осень, как истинное чистилище, всегда берет свое. Сколько бы мы ни дергались и не просили небо, чтобы поскорее пришла зима и убелила всю эту грязь, тоску и черноту, осень молча делает свое дело. И вот, в конце ноября ты уже не ждешь освобождения от осени, с тобой, как бесконечный день сурка, эта серость, эта темнота, мрак и уныние. И, когда выпадает первый снег, ты не веришь своим глазам. Снег обнуляет весь мрак и нечистоту. «Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю».(Ис 1:18) Ты не ждешь, не веришь, не надеешься, что это произойдет. Но снег приходит. И ты, вчера было умирающий, несешься радостно по белому снегу, ведь началась новая жизнь твоей души. Началась новая жизнь, прошлое забыто, грязи и черноты больше нет. Новая белая страница твоей жизни лежит перед тобой. Твое будущее открыто и безмятежно. Это- как неожиданное спасение тогда, когда все надежды потеряны. Белый чистый снег, как рука помощи, когда ты ее совсем не ждешь. Снег. Что там могли понять в этой жаркой стране про наш снег, когда их мягкая золотая осень с +20 градусами жары могла быть здесь месяцами? Их, якобы прохладная золотая осень была как наше стандартное лето, что они могли понять в снеге? Ни-че-го. Внезапно я что-то рассердился сам на себя, на то, что никак не могу найти место Битвы, на то, что не могу выйти на связь, видимо, недостаточно хорошо молюсь, недостаточно чист перед Богом. Отчаянье порою охватывало меня. Я далеко не самый лучший воин Христов. Но что мне остается делать – на этой планете мы можем только жить и совершенствовать свою душу, пути назад нет. Те, кто думал, что он есть, вечность горят в огне, скрежеща зубами. А я не хочу в огонь, я хочу к Нему.
22 глава
Ох, уж эта русская привычка- ныть за бутылкой водки. Этим занимаются взрослые матерые мужики, этим же занимаются желторотые подростки, которые смотрят на них, открыв рот. Замкнутый круг. А ты не ной. Ты делай все, что ты можешь и даже мысли не допускай, что небо не в курсе твоих стараний. Ничего не пропадёт втуне. Все делается для чего-то. Все нужно, все на благо, все на смирение души. Если не вести со своей душой такие разговоры, рано или поздно в незащищенную ауру втискивается рогатый со стопочкой, зажатой в копыте. Многим никогда не понять «умеренно пьющего», который впервые видит «белочку». Каждый же думает, что он просто ведет красивую и веселую жизнь, что вы, сбрендили, он не алкоголик, это не про него. Но «белочка» четко дает понять «who is who». Никто из тех, кто впервые пригубил шампанское в 17 лет на выпускном, ни за что не поверит, что сможет допить до «белочки». Однако алкоголизм растет так же, как долги безработного и вес ночного обжоры: быстро и неумолимо. Самое верное решение – даже не начинать. Зачем давать черненьким доступ к сейфу вашей души, где спрятано все самое сокровенное? Зачем отдавать врагу человеческому руль вашей жизни? А тому, кто орет над вашим ухом, что «в жизни надо все попробовать», предложите стать космонавтом, нобелевским лауреатом и олимпийским чемпионом. Он очень быстро заткнется. Почему, если пробовать – так наркотики, алкоголь, курение и ранний незащищенный секс без брака и любви? Почему все самое плохое? Для дурного дела много ума не надо. Если твоя жизнь не требует усилий, значит, ты катишься вниз. Попробуйте пойти на тренировку или репетицию после выпивки, напишите текст на нобелевскую премию – ничего не выйдет. Те, кто орут: «Надо все попробовать» и «Один раз живем», просто-напросто заманивают вас в яму, укрытую мягкими еловыми ветками, на дне которой находится окровавленный капкан, куда уже прыгнули миллионы и миллиарды наивных молодых людей. Ныть и жаловаться – не полезно. Если уж невмоготу, и очень хочется, жалуйтесь небу. Это самое верное решение. Небо всегда выслушает, всегда поможет, подскажет решение. Ныть собутыльникам и бутылке – значит исповедоваться чертям, а оно вам надо? Оно нам не надо совсем, Ловушка №66, известная издревле. При любой выпивке, даже самой малой, за руль машины вашей души садятся рогатые. Вы даже можете почувствовать этот момент, вас вроде как отпускает после первой рюмки, вроде как ответственность исчезает с ваших плеч, проблемы уходят, напряжение падает, вроде как вы уже ни за что не отвечаете, (аааа, мне хочется кричать!), насколько же это обманчивое впечатление. Это означает что в этот самый миг, когда вы выпиваете первую рюмку, командование вашим кораблем берут на себя обычные бутылочные бесы. Это означает, что сейчас они выжмут максимум из топлива, повернут ручку на себя, чтобы ваш корабль поскорее столкнулся с айсбергом и сел на мель. Особенно они усердны со молодыми, впервые пробующими алкоголь. Этих они отчаянно хотят погубить, поэтому столько нелепых смертей молодых парней после первой бутылки водки. Обидно? Не то слово. Когда я иду в магазине мимо стеллажей, уставленных алкоголем, я знаю, что примерно 2% из них – будут распиты мирно, в кругу семьи, на свадьбе, на свидании, любом радостном событии. И остальные 98% послужат собой потере работы, горькой депрессии, нелепым и позорным случаям, разврату, драке, изнасилованию, самоубийствам и убийствам, внезапным случайным смертям, автокатастрофам. Это очень страшно. Я иду мимо рядов алкоголя в супермаркетах, как мимо стеллажей с бомбами, готовыми разрушить страны и города. Я знаю, что в них сидит сила, способная погубить человека. Горе тем, кто предлагает «Выпить шампусика» или «дернуть рюмашку», твердо зная, что подсаживает человека на стакан, настраивает на путь, ведущий в преисподнюю. «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит (Матф 18:7)» (с). Потерю я вижу в глазах пьющих женщин и мужчин. В какой то момент бесы поймали их в ловушку на «От одного бокала ничего не будет» или «Ну, пол-рюмочки на посошок», и с тех пор они несутся по серпантину с бешеной скоростью в пропасть, и никто, кроме них самих и Бога, не может их остановить. Страшное дело: такой великий русский народ, как мы, так падок на тоску в комплекте с бутылкой. Ведь для депрессии не нужно прикладывать усилий. Ты просто плывешь по черным водам на пути к обрыву, попивая ром, и твое весло безвольно лежит у тебя в каяке. Не нужно напрягаться – тоскуй и пей, ведь ты же заслужил это своими неудачами. Видишь, судьба не благоволит к тебе, не то что, к тем, другим, они то уж точно не заслужили все свои почести, награды и плюшки. А ты, несчастный, ропщи, депрессуй и пей. Краткий пересказ самого быстрого пути в ад, который только можно придумать. Нытики кидают нож в спину оптимистов, про себя называя их дураками, но эти дураки, надрываясь, из последних сил держат мир. Ведь можно двигать своими руками жизнь, вращать мир на своем пальце, как глобус, как голубой шарик и не слушать тех, кто бежит рядом с початой бутылкой и орет: «Куда катится мир!». Между стершейся от работы блестящей лопатой, которая много работала, и лопатой, которая простояла всю жизнь в сарае и заржавела, я выбираю первую.
20 глава
Я присел и стал поглаживать носы львов. Тут же я услышал четкий приказ посмотреть им в глаза. Я посмотрел и провалился вглубь веков. Помутнение мозга, вот что я чувствовал. Я бежал по траве, у меня было четыре ноги, я смотрел на свои лапы, свои огромные бархатистые лапы, а потом пил воду из озера огромным языком, посмотрел в отражение и понял, что я лев. Я радостно бежал по лугам по лапы в зеленой свежей душистой траве, по правую руку от меня было море, по левую горы, и не было счастливее льва, чем я во всем белом свете. И в этот момент на меня сошел золотой поток, состоящий из Света, и я почувствовал невиданную радость и Силу, каких никогда до этого не чувствовал. Вдруг меня очень сильно толкнул кто-то лапой в правое плечо. Я очнулся, сжимая голову скульптурного льва, надо мной участливо склонились два китайских пенсионера и что-то с тревогой спрашивали на ломаном английском с таким характерным акцентом, что я понял только то, что они планируют вызвать скорую. От ужаса я замахал руками и сказал, что просто устал, и, насколько мог, резво вскочил на ноги. В голове моей было горячо, звездочки делали круги перед своим носом, в моих руках и ногах циркулировала энергия, я был счастлив. Как пьяный, под настороженными взглядами охраны и сочувствующими – туристов, я прошел, качаясь, через весь внутренний двор Топкапы и вышел в первые ворота. Мне очень хотелось сесть от какой-то невиданной усталости в траву, но я не мог себе позволить этого сделать, потому что я знал, что сразу же набегут туристы и охрана. Нельзя разговаривать сразу же после получения такого огромного количества энергии: молчание – золото, оно сохраняет энергию, посланную с неба. Именно поэтому сразу же после посещения храма с вами пытаются заговорить буквально все, все: прихожане храма ловят вас на выходе за локоток, на выходе пытаются сделать вам замечание, любой человек, водимый темными силами, пытается вас разговорить, чтобы забрать часть, а то и всю, энергию, полученную в святом месте. После храма требуется без единого произнесенного слова прийти домой, помолиться и помолчать, чтобы вся энергия усвоилась вашими тонкими телами. Со мной пытались заговорить и туристы, и охрана на пути к основным воротам, но я очень удачно делал вид, что не понимаю английского. Я хотел сберечь энергию, подаренную мне райским местом, к которому меня провел проводник, дух гарема. По моей коже бегали мурашки, когда я выходил в основные ворота. У меня получилось. Я сел под какое-то дерево на скамейку и прикрыл глаза. Свет был во мне, я источал Свет. Воистину, там, на том берегу неба столько энергии, сколько даже представить себе трудно. Достаточно искренней и горячей молитвы – и ты получаешь доступ к бесконечным запасам энергии. Листья падали мне на грудь, птицы орали под самым носом, а я не замечал ничего. В своей полудреме я все еще бежал на четырех шерстяных лапах по высокой зеленой траве Рая, и мне не нужно было ничего другого.
Я очнулся, когда почувствовал, как что-то тяжелое легло мне на грудь и ткнулось чем-то мокрым в мой нос. Это был обычный стамбульский кот, белый, с черными и рыжими подпалинами, хотел от меня ничего, кроме ласки. Я погладил его затекшей рукой, прищурился и попытался понять, сколько же было времени. Вечер клонился к ночи, а я до сих пор не получил ни сигнала от своих, ни нашел места Битвы. Голова все еще слегка кружилась. Я кое-как поднялся, размял затекшие ноги, потрепал кота за уши. Заскочил в магазин, купил пакетик мокрого корма для кота, выложил все на бумажку, накормил. Все достижения в мире, все Нобелевские премии, Оскары, Грэмми, Золотые глобусы, Венецианские львы и Каннские ветви тускнеют и бледнеют перед таким делом, как накормить голодного кота. Или собаку. Или птицу. Или того, кто в этом нуждается больше всего. Когда ты видишь, как бездомное животное жадно ест твою еду, и осознаешь, что без тебя он бы остался голодным, и, возможно бы, уже умер этим вечером, ты понимаешь, что не зря топчешь эту землю. Я аккуратно погладил кота по голове, чтобы он не подумал, что я хочу отобрать вкусняшку, он пару раз потерся головой о мою руку в знак благодарности и продолжил вылизывать бумажку. Я встал и собрался идти. Кот признательно посмотрел мне в глаза и потерся о ногу. Я, как смог, объяснил на зверином эсперанто, что его мне не взять с собой, что я чужестранец, и нет у меня на стамбульской земле никакого прибежища, а в отель его точно нельзя. Кот прищурил глаза, сделал вид, что понял. Я сделал пару шагов и оглянулся. Кот смотрел на меня с такой тоской, как будто потерял самое дорогое. Часть меня мысленно немедленно бросилась к нему, но я с трудом смог удержать себя в руках. Сердце мое сжалось – я был этим стамбульским котом сам – ни прибежища, ни пристанища в целой жизни. Он смотрел на меня так, что разрывалось сердце, одно мое слово, и он побежал бы за мной. Я с трудом заставил себя развернуться и подавить острую жалость в сердце. Воистину, человек не выбирает кота – кот выбирает человека. Грусть сдавила мне сердце. Я чувствовал его взгляд на своей спине все время, пока я шел. Почему супергерои не имеют права завести даже кота?
21 глава
Я шел вдоль улицы, один, этой терпкой Стамбульской осенью, понятия не имея, что мне теперь делать и как быть. Осень падала мне золотыми листьями на плечи, осень разговаривала со мной на одной ей понятном языке, осень предлагала мне испить золотой бокал горечи до дна. Энергия циркулировала во мне, я определенно перешел на какой-то новый уровень, знать бы еще, на какой? Может, я был лев в прошлой жизни? Я так четко видел свои мохнатые лапы цвета бархана, бегущие по сочной наливной зеленой траве…Что-то со мной происходило в этом городе, совершенно неясное и непонятное «что-то». Мне бы прибиться к своим, мне бы найти место Битвы. Но вместо этого я брожу, как дурацкий турист, по историческим местам города, пялюсь на памятники и ни хрена не соображаю, и сердце мое разрывают в клочья бездомные стамбульские коты. Грусть заняла мое сердце, как дикая кошка свернулась клубком внутри. Столько планов было на этот город, я казался сам себе невероятно крутым светлым, щас бы быстренько нашел место Битвы, перенес бы энергию туда, куда мне надо было её перенести – и ариведерчи, билет на самолет, аэропорт, Москва, и вот уже я дома, сижу дома в шерстяных носках, пью чай с вареньем, а за окном идет дождь и воет ветер. Разве это не прекрасно? Русский человек знает, что золотая осень длится с гулькин нос, всего ничего, да еще бабье лето порадует, бывает, сверкнет золотым платьем на пару деньков, а вот затяжная, серо-черная, выматывающая, депрессивная, с дождями и ветрами, с одним болтающимся желтым листком на черном лысом дереве, с грязью под ногами, с тоскливыми мыслями в голове – о, эта осень может длиться вечно. Мы знаем об этом, мы молим небо, чтобы все поскорее закончилось, но осень, как истинное чистилище, всегда берет свое. Сколько бы мы ни дергались и не просили небо, чтобы поскорее пришла зима и убелила всю эту грязь, тоску и черноту, осень молча делает свое дело. И вот, в конце ноября ты уже не ждешь освобождения от осени, с тобой, как бесконечный день сурка, эта серость, эта темнота, мрак и уныние. И, когда выпадает первый снег, ты не веришь своим глазам. Снег обнуляет весь мрак и нечистоту. «Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю».(Ис 1:18) Ты не ждешь, не веришь, не надеешься, что это произойдет. Но снег приходит. И ты, вчера было умирающий, несешься радостно по белому снегу, ведь началась новая жизнь твоей души. Началась новая жизнь, прошлое забыто, грязи и черноты больше нет. Новая белая страница твоей жизни лежит перед тобой. Твое будущее открыто и безмятежно. Это- как неожиданное спасение тогда, когда все надежды потеряны. Белый чистый снег, как рука помощи, когда ты ее совсем не ждешь. Снег. Что там могли понять в этой жаркой стране про наш снег, когда их мягкая золотая осень с +20 градусами жары могла быть здесь месяцами? Их, якобы прохладная золотая осень была как наше стандартное лето, что они могли понять в снеге? Ни-че-го. Внезапно я что-то рассердился сам на себя, на то, что никак не могу найти место Битвы, на то, что не могу выйти на связь, видимо, недостаточно хорошо молюсь, недостаточно чист перед Богом. Отчаянье порою охватывало меня. Я далеко не самый лучший воин Христов. Но что мне остается делать – на этой планете мы можем только жить и совершенствовать свою душу, пути назад нет. Те, кто думал, что он есть, вечность горят в огне, скрежеща зубами. А я не хочу в огонь, я хочу к Нему.
22 глава
Ох, уж эта русская привычка- ныть за бутылкой водки. Этим занимаются взрослые матерые мужики, этим же занимаются желторотые подростки, которые смотрят на них, открыв рот. Замкнутый круг. А ты не ной. Ты делай все, что ты можешь и даже мысли не допускай, что небо не в курсе твоих стараний. Ничего не пропадёт втуне. Все делается для чего-то. Все нужно, все на благо, все на смирение души. Если не вести со своей душой такие разговоры, рано или поздно в незащищенную ауру втискивается рогатый со стопочкой, зажатой в копыте. Многим никогда не понять «умеренно пьющего», который впервые видит «белочку». Каждый же думает, что он просто ведет красивую и веселую жизнь, что вы, сбрендили, он не алкоголик, это не про него. Но «белочка» четко дает понять «who is who». Никто из тех, кто впервые пригубил шампанское в 17 лет на выпускном, ни за что не поверит, что сможет допить до «белочки». Однако алкоголизм растет так же, как долги безработного и вес ночного обжоры: быстро и неумолимо. Самое верное решение – даже не начинать. Зачем давать черненьким доступ к сейфу вашей души, где спрятано все самое сокровенное? Зачем отдавать врагу человеческому руль вашей жизни? А тому, кто орет над вашим ухом, что «в жизни надо все попробовать», предложите стать космонавтом, нобелевским лауреатом и олимпийским чемпионом. Он очень быстро заткнется. Почему, если пробовать – так наркотики, алкоголь, курение и ранний незащищенный секс без брака и любви? Почему все самое плохое? Для дурного дела много ума не надо. Если твоя жизнь не требует усилий, значит, ты катишься вниз. Попробуйте пойти на тренировку или репетицию после выпивки, напишите текст на нобелевскую премию – ничего не выйдет. Те, кто орут: «Надо все попробовать» и «Один раз живем», просто-напросто заманивают вас в яму, укрытую мягкими еловыми ветками, на дне которой находится окровавленный капкан, куда уже прыгнули миллионы и миллиарды наивных молодых людей. Ныть и жаловаться – не полезно. Если уж невмоготу, и очень хочется, жалуйтесь небу. Это самое верное решение. Небо всегда выслушает, всегда поможет, подскажет решение. Ныть собутыльникам и бутылке – значит исповедоваться чертям, а оно вам надо? Оно нам не надо совсем, Ловушка №66, известная издревле. При любой выпивке, даже самой малой, за руль машины вашей души садятся рогатые. Вы даже можете почувствовать этот момент, вас вроде как отпускает после первой рюмки, вроде как ответственность исчезает с ваших плеч, проблемы уходят, напряжение падает, вроде как вы уже ни за что не отвечаете, (аааа, мне хочется кричать!), насколько же это обманчивое впечатление. Это означает что в этот самый миг, когда вы выпиваете первую рюмку, командование вашим кораблем берут на себя обычные бутылочные бесы. Это означает, что сейчас они выжмут максимум из топлива, повернут ручку на себя, чтобы ваш корабль поскорее столкнулся с айсбергом и сел на мель. Особенно они усердны со молодыми, впервые пробующими алкоголь. Этих они отчаянно хотят погубить, поэтому столько нелепых смертей молодых парней после первой бутылки водки. Обидно? Не то слово. Когда я иду в магазине мимо стеллажей, уставленных алкоголем, я знаю, что примерно 2% из них – будут распиты мирно, в кругу семьи, на свадьбе, на свидании, любом радостном событии. И остальные 98% послужат собой потере работы, горькой депрессии, нелепым и позорным случаям, разврату, драке, изнасилованию, самоубийствам и убийствам, внезапным случайным смертям, автокатастрофам. Это очень страшно. Я иду мимо рядов алкоголя в супермаркетах, как мимо стеллажей с бомбами, готовыми разрушить страны и города. Я знаю, что в них сидит сила, способная погубить человека. Горе тем, кто предлагает «Выпить шампусика» или «дернуть рюмашку», твердо зная, что подсаживает человека на стакан, настраивает на путь, ведущий в преисподнюю. «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит (Матф 18:7)» (с). Потерю я вижу в глазах пьющих женщин и мужчин. В какой то момент бесы поймали их в ловушку на «От одного бокала ничего не будет» или «Ну, пол-рюмочки на посошок», и с тех пор они несутся по серпантину с бешеной скоростью в пропасть, и никто, кроме них самих и Бога, не может их остановить. Страшное дело: такой великий русский народ, как мы, так падок на тоску в комплекте с бутылкой. Ведь для депрессии не нужно прикладывать усилий. Ты просто плывешь по черным водам на пути к обрыву, попивая ром, и твое весло безвольно лежит у тебя в каяке. Не нужно напрягаться – тоскуй и пей, ведь ты же заслужил это своими неудачами. Видишь, судьба не благоволит к тебе, не то что, к тем, другим, они то уж точно не заслужили все свои почести, награды и плюшки. А ты, несчастный, ропщи, депрессуй и пей. Краткий пересказ самого быстрого пути в ад, который только можно придумать. Нытики кидают нож в спину оптимистов, про себя называя их дураками, но эти дураки, надрываясь, из последних сил держат мир. Ведь можно двигать своими руками жизнь, вращать мир на своем пальце, как глобус, как голубой шарик и не слушать тех, кто бежит рядом с початой бутылкой и орет: «Куда катится мир!». Между стершейся от работы блестящей лопатой, которая много работала, и лопатой, которая простояла всю жизнь в сарае и заржавела, я выбираю первую.
