Глава 1
Я укутала корзинку с клюквой старым пуховым платком и вышла из дому, прикрыв скрипучую, покосившуюся дверь. На улице было довольно холодно. Пахло осенью: сырой землёй, листьями и свежестью. Ночью ударил мороз — тонкий лёд затянул лужи, трава побелела инеем.
Я поправила платок, чтобы спрятать свои чумазые щёки, а рыжие косы — под лисий, драный полушубок. Эта шубейка была сшита прошлой зимой, когда я попала сюда. Получилась кривой — шить-то я не умела — да и уже лезла клочьями от времени. Зато тёплая.
Небо розовело на востоке, воздух был хрустально-прозрачным, щипал щёки. Поздновато я вышла — не успею занять хорошее место на ярмарке в крепости Камелот. По большей части я туда ходила, чтобы хоть раз увидеть короля Артура, но так и не увидела. И до сих пор не поняла, почему Серебряный ветер занес именно сюда. Почти год, прожитый тут, не нашла ни одной зацепки. И страшнее всего было думать, что в моем мире тоже шло время. Может, и много. Но я ничего не могла сделать, пока не решу ту самую проблему, из-за которой попала в королевство Логрес.
Я уже научилась выживать здесь, но каждый день надеялась понять свою цель и вернуться домой. Я устала.
Посмотрев на ягоды, я съела пару штук. Кисло-сладкий вкус немного отвлёк.
Ну ничего. Продам — куплю хлеба. А может, даже молока. Или что-то ещё, если повезёт.
Люди стекались на ярмарку со всех сторон: кто нёс птицу, кто молоко, кто — как я — ягоды. Пахло дымом, мокрой шерстью, и где-то уже жарили орехи с мёдом.
Я поёжилась. Холод полз под тонкую, поношенную одежду. Надеюсь, ягоды купят быстро. Я ускорила шаг — авось успею занять место получше. Шла-шла, а крепость будто только отдалялась. Вздохнув, перебросила корзину в другую руку. Желудок заурчал. Даже если съем горсть — не насытит.
Я уже вышла на тропу, ведущую к крепости. Она шла вниз, и идти стало легче. Толпа густела: торговцы, покупатели, дети, снующие повсюду. Уже доносились дурманящие ароматы пряностей, весёлый гомон, звонкий смех, крики зазывал.
Всё это было прекрасно — для тех, кто пришёл веселиться. Мне же хотелось только продать клюкву, купить хлеба и поскорее вернуться в свою лачугу: съесть хоть что-то горячее, растопить печь, согреться.
Наконец, я прошла огромные ворота и оказалась в крепости Камелот. Улицы были вымощены камнем, по ним грохотали телеги, пахло конским навозом, дымом и чем-то печёным. Я встала у края, со своей корзинкой, приоткрыла платок — пусть видно будет, что продаю — и спрятала руки в рукава. Люди проходили мимо. Им были интереснее развлечения да новая тёплая одежда. А от меня шарахались, как от ведьмы. Грязная, ободранная — только глаза и сверкают.
— Клюква! — крикнула я и закашлялась. Холод пробирал до костей. — Сладкая клюква! Витамины!
Тьфу, чепуху сморозила. Какие витамины в двеннадцатом веке?.. Ещё сожгут за такие слова — ведьма, скажут. Вот дурочка. Я тут же прикрыла рот, но вдруг...
Какой-то парень остановился рядом. Я вжала голову в плечи. Сделала вид, что не вижу. Отвернулась. Наблюдала, как кокетливая девушка в дорогом платье и белой шубке флиртовала с рыцарем, накручивая локон на палец.
— За сколько отдадите всю корзину? — от неожиданности я вздрогнула. Поправила платок, пряча лицо, и повернулась. Он уже стоял прямо передо мной. Без стеснения взял горсть ягод и закинул в рот.
— Сладкая, — он улыбнулся.
Ну и нахал. Надеюсь, заплатит за съеденное. Даже я себе не позволяла есть столько. Серо-зелёные глаза его хитро блестели. Он провёл рукой по волосам, собранным в короткий светлый хвост.
— А хватит на всю? — спросила я, прищурившись и оценивая его одежду. Не рыцарь — значит, крестьянин.
— Столько подойдёт? — он протянул мне кожаный мешочек, полный монет.
— Это... слишком много, — растерянно выдохнула я. Стало неловко, будто обидела его недоверием. Не рассмотрела монеты, но точно знала: этого хватит на сто корзин.
— Бери-бери! — он улыбнулся шире. — А я заберу корзину вместе с ягодами. Новую себе купишь.
— Не возьму. Тебе самому нужнее, — упрямо сказала я, убирая руки за спину.
— Мне? — он рассмеялся. — Я у короля конюхом служу. Мне не нужно. А вот от клюквы не откажусь. — Он аккуратно накинул мой платок мне на плечи, сунул мешочек в карман и скрылся в толпе.
Я заглянула в мешочек — и ахнула. Одни золотые! Да ещё сверху — пару серебрянных. Счастливая, прижимая мешочек к груди, я направилась к прилавку с выпечкой.
— Мне хлеба, — аж слюна потекла. — И вот тех булочек, и ещё вон те.
Глаза разбегались. Как давно я не ела всего этого! Торговка подозрительно на меня посмотрела, но наложила в мешок. Ждала, пока заплачу. Я, улыбаясь, протянула серебряную монету.
С хлебом и булочками наперевес, я направилась к прилавку с молоком. Взяла и мёда — немного. Хотелось всего и сразу. Но я решила: лучше экономить. Сегодня — искупаться, постираться, а завтра прийти на ярмарку в чистом и купить тёплой одежды. Сейчас в таком виде не разрешат даже примерить.
Зайдя домой, я тут же достала булочки, налила молока в глиняную чашку и уселась за стол. Старое дерево заскрипело подо мной. Откусив почти половину булки с ягодами, я прикрыла глаза и тихо выдохнула.
Тёплый, сладковатый вкус обжёг небо и коснулся души.
Спасибо тому конюху, удачно сегодня сходила.
Но греться было рано. Печь ещё не натоплена, дом — как ледяная коробка. Надо натаскать воды, нагреть, хоть немного согреться. Мечта о ванне становилась почти физической болью.
Как же легко было летом. Пошёл к реке, искупался, постирался. Сейчас же…
Река замерзла, а мороз кусает за руки. Но делать нечего.
Солнце всё ещё висело низко. В его лучах иней блестел, как сахарная пыль. Под ногами потрескивал ледяной наст. Я повязала платок потуже, взяла два деревянных ведра с жестяными обручами и направилась к реке. Холод пронизывал, ветер трепал юбку, будто пытался сорвать её.
Дорога шла вдоль поля, потом спускалась к речной излучине. Кусты у берега были в белых кружевных накидах из инея. Река местами покрылась тонким льдом, но кое-где всё ещё плескалась чёрная вода.
Набрала полные ведра. Шум воды — живой, уютный — напоминал родной кран в ванной. Смешно.
Шла обратно медленно, чтобы не расплескать. День короткий — надо успеть.
Вернувшись, я поставила корыто ближе к печке, вылила в него воду. Потом снова пошла. На этот раз мороз будто стал злее. Щёки жгло, пальцы закоченели. Но я донесла ещё два ведра.
В доме пахло дымом и хлебом. Я закрыла дверь на засов, сняла одежду, расплела косы и осторожно влила нагретую воду в корыто. Села в него, закрыв глаза.
Тёплая вода — как утешение.
Сейчас бы домой. В белую ванну. С шампунем, с апельсиновым гелем, с халатом, пушистым, как облако…
Как же я всё это не ценила раньше.
Когда вода остыла, я намылилась мылом — вонючим куском коричневого цвета, пахнущим чем-то травяным и плесневелым. Но другого нет. Этот стоил как три бутылки молока.
Крестьяне здесь таким не пользуются. А я боюсь завести блох или чего похуже.
Простирала своё платье, повесила у печки. Подлатала полушубок — нитки вонзались в замёрзшие пальцы, но я была довольна резльтатом.
Затем забралась на печку, укрылась старым одеялом и уснула.
Во сне были мама, папа, братишка и сестрёнка. Я будто опять стояла на пороге универа, ждала подруг.
Интересно, сколько там прошло времени? Час? День? Месяц?..
Я боялась думать об этом. Раньше, когда ветер переносил меня, в моём мире проходило всего пару часов, а здесь — недели.
А теперь — прошёл почти год. И ничего не происходит.
Наверное, другая на моём месте уже бы обошла весь Логрес. Я же — только в лес пару раз выбралась. Обычно, когда попадаешь куда-то, сразу ясно, что надо сделать. Сейчас — нет.
Я проснулась рано, когда звёзды ещё не погасли. Надела выстиранное льняное платье, тёплую шубейку, заплела косы. Косы не стала прятать — впервые за долгое время хотелось чувствовать себя не тенью, а собой.
Мороз был сильнее, чем вчера. Всё хрустело под ногами. Воздух — как стекло: хрупкий, прозрачный, колючий. Я шла и думала о том, как пережить эту зиму, если ничего не изменится или вдруг я тут застряну?
Возле крепости было людно. Ярмарка гудела с самого утра — голоса, топот, лошадиное ржание, детский смех. Всё сливалось в единый ритм жизни.
Первым делом я приглядела себе новое платье. Простое, но тёплое. Серое, грубой шерсти, с вышивкой по подолу. Торговка разрешила примерить — удивительно.
Сказала, что мне идёт. Я и взяла. Старое платье убрала в мешок. Подлатать можно — пригодится для уборки.
Потом нашла ночную рубашку. Лёгкую, ажурную, с кружевом. Слишком нарядная — но не смогла отказаться.
Торговка сияла — таких покупок у неё давно не было.
На другом ряду — шубейка. Недорогая, из тёмного меха. Может, даже лисьего, но точно неизвестно чьего. Лучше, чем моя.
На радостях чуть не забыла старую. Вернулась за ней. Жалко — всё же своё.
Когда направлялась к рядам с едой, взгляд зацепился за прилавок с украшениями.
Серьги. Маленькие. Серебряные. С голубым камнем.
Я приложила их к ушам. В отражении полированного щита увидела себя — и не узнала.
— Хорошо вам! К глазам! Как придворной даме! — заахала торговка.
Я улыбнулась. Положила серьги на место.
Не к чему они. Не время. Не место. Кто я — и кто придворная дама…
— Правду говорит, — услышался голос за спиной.
Я резко обернулась. Конюх. Вчерашний.
Я спрятала мешочек с монетами. Сердце застучало громко.
— А мы с вами случайно не знакомы? — спросил он, улыбаясь.
Улыбка — теплая, искренняя. Глаза светятся.
— Нет, я впервые тут, — соврала я.
— Где же я тогда видел такие глаза? — прищурился он.
Я пожала плечами. Вчера ты видел замухрышку. Сегодня — девицу с чистым лицом и рыжими косами.
— А серьги вам идут. Возьмите.
Я покачала головой. Надо уходить. Сейчас он узнает. Подумать может что угодно.
Он молча сунул торговке монеты, взял серьги и попытался вложить мне их мне в руку, но я руки убрала за спину.
— Носи на здоровье, красавица.
Я испуганно посмотрела на него. Слишком много уже от него.
— Синий — красивый цвет. Мой любимый. Ещё красный люблю. Как клюква.
Вчера тут у одной торговки клюкву купил. Слаще не ел. Не видели её? Стояла у самого входа, — он махнул рукой в сторону ворот.
Я снова покачала головой. Никогда не робела перед парнями. А сейчас словно растаяла.
Он не мальчишка, какие обычно были конюхи. Мужчина. Лицо мужественное, в глазах что-то тихое, взрослое. Как будто видел больше, чем говорит его вид.
Он всё же всунул серьги мне в ладонь. Кожа его тёплая, грубая. Меня будто током пронзило.
— Откуда ты?
— Я тут проездом, — пробормотала я, — в гостях.
— Как зовут?
— Есения. А вас? — наконец подняла глаза. Не уверена, можно ли у мужчины спрашивать имя первой, но было всё равно.
Он долго смотрел. Потом вдруг засмеялся:
— Да ты девчонка совсем.
— Мне двадцать! — ответила я с вызовом и пошла прочь. Щёки полыхнули. Заболталась.
— А я А-Альберт! — крикнул он мне вслед.
Я улыбнулась.
Но вряд ли мне пригодится его или всё-таки?..
