Я как раз проходила мимо одной из них, когда мне под ноги, отчаянно повизгивая, бросился маленький коричневый комочек.
- Кто тут у нас? – я склонилась к испуганному животному и тут же получила в плечо увесистым камнем, что достигнув цели, шлепнулся на мощеную дорожку рядом со щенком.
- Что за…
Подхватив кутенка на руки, я поднялась и успела увидеть, как скрылись за кустами двое сухопарых мальчишек, один из которых, уже ныряя в убежище, выстрелил в меня из воображаемого пистолета.
- Маленький… Есть хочешь?
Догонять живодеров я не стала – воздастся, когда время придет, а прижимая к груди нового друга, направилась к ближайшему магазину.
- Спутал ты мне все планы, - говорила лопоухому комочку, скармливая вторую по счету сосиску: первую песик проглоти в один присест, а следующую жевал с удовольствием, не торопясь – возможно в него просто не лезло.
А затем в сопровождении новоиспеченного Полкана возвращалась домой, держа в руках вместо дорожных сумок пакеты с продуктами.
Мы проходили дом старухи Висельника, когда по дороге, довольно урча двигателем, пронесся серебристый кроссовер. Я мысленно попеняла водителю-лихачу, радуясь тому, что догадалась спуститься на тропинку, вьющуюся вдоль завалинок – иначе быть щенку под колесами. Или нам обоим, что еще печальнее.
Автомобиль остановился на краю асфальта. Захлопали дверцы, выпуская водителя с пассажирами – коренастого мужчину и женщину с подростком. В осанке последней мне почудилось нечто знакомое, но мысль о возвратившейся из Саратова сестре я отмела: спутница любителя быстрой езды была брюнеткой. Тем большим было мое удивление, когда открыв парнишке дверь во двор смежного дома, женщина подошла к нашей калитке.
Уже на бабушкиной кухне, когда схлынул первоначальный шок и поутихли эмоции, идиллия родственного воссоединения оказалась нарушена недопониманием.
- Что значит «вернулась»? Как? Насовсем?
- Лель, ну а как еще возвращаются? Конечно насовсем. – Разбирая пакеты с продуктами, я время от времени поглядывала в окно - на будку, возле которой обживался Полкан.
- А как же Питер? Работа? Галерея?
- А что, Питер? В нем и без меня народу хватает. А работу можно здесь найти. Живут же люди, - пожала плечами я.
- Реставратора? Смеешься? Кому он в Аткарске нужен? - Ольга подпирала косяк и следила за моими передвижениями чрезмерно пристально.
Я убрала в холодильник пакеты с молоком, сыр, масло, и остановилась напротив сестры.
- Что-то я не пойму, Леля Батьковна, ты не рада меня видеть? – с обидой.
- Видеть – рада, - ответила Ольга. – Но…
- Но?..
- Но ты не должна губить свою жизнь только потому, что Толик оказался колзом!
Сестра порывисто обняла меня и едва не задушила. Миниатюрная, хрупкая Ольга, обладающая недюжинной силой и железной волей. В двенадцать лет она дала отпор матери, заявившей, что Войновы им не родня. И переехала жить к бабушке. В четырнадцать решила, что выйдет замуж за Кольку Прияхина, и вышла – в восемнадцать. А потом бросила его, когда тот увлекся «беленькой», хотя любила безумно. И не вернулась, не смотря на все уговоры последнего.
- Я понимаю, ты волнуешься за меня, но… Я ничего не гублю, Лель, - отстранившись, я попыталась объяснить. – Устала я там, не хочу и не могу. Здесь все родное – земля, дом, воздух, вы со Святом, а там я чужая. Кстати, когда вернется Святослав? Ты зачем его к соседям отправила? – вспомнив о племяннике, поинтересовалась я.
- К соседям? – Ольга в удивлении округлила глаза. – К каким еще соседям?
- Как к каким? – Я вернулась к покупкам. – Он же к Мищенко зашел.
- Ах, вон ты о чем! – Ольга рассмеялась. – Я и забыла, что ты не знаешь.
- Чего не знаю? – ссыпая гречку в металлический короб из-под чая.
- Мищенко переехали. Продали свою часть дома и переехали на Луначарского.
- Как продали? И кто теперь наши соседи? – Я бросила на сестру вопросительный взгляд.
- Мы. Я и сын.
- Но… – обескураженная я опустилась на табурет. – Как? Почему? На что?
- Ну… - Ольга присела напротив. – Ты же знаешь, у нас с Колькой до официального развода не дошло. Вот и получилось, что я наследница первой очереди. Его мамаша, как узнала, мне такой скандал закатила, жуть просто! Думала, инфаркт хватит, но нет - живучая гадина, - усмехнулась сестра, явно довольная, что удалось потрепать нервы свекрови.
Они никогда не ладили. Светлана Георгиевна всегда считала Ольгу не подходящей парой для своего сыночка и не ленилась это показывать.
- Подожди, Николай он… - я своим ушам не поверила.
- Да, прошлой осенью. Допился до чертиков, пошел на горшок и сердце не выдержало. Вот как бывает, - подтвердила сестра, и что-то напоминающее сожаление промелькнуло в ее глазах.
- Боже, Лель, почему ты не сказала? - пересев, я взяла ее за руку.
- А смысл? Зачем?
- Как зачем?! Я бы приехала. Помогла.
- Не смеши мои тапочки, Яр. У тебя своих проблем на тот момент – выше крыши! – не позволив сочувствовать себе, отмахнулась сестра. – Да и помогать не с чем было. Грымза нас на пушечный выстрел к похоронам не подпустила. Вот скажи мне, как можно так с родным внуком?! Про себя я уж не говорю! – исполненная возмущения она вскочила на ноги. – Она ему такого наговорила, сволочь! Даже повторять не хочу! Святик после заикаться стал!
Я неверяще охнула:
- Так это из-за нее?
- Из-за нее, - Ольга рухнула на стул и скорбно свесила голову, словно гнев опустошил ее. – Но ничего… Зато мы дом ее дорогуши саратовскому богатею продали. Он там все с землей сравняет и выстроит коттедж какой-нибудь. Пусть смотрит, мучается.
Я не верила, что Ольга говорит всерьез, но, возможно, ошибалась.
- Ладно, давай не будем об этом. Идем, лучше, покажу, как мы устроились. Саратовец этот не поскупился. Кучу денег отвалил! - оживилась сестра. – Я такой ремонт забабахала – загляденье! Здесь тоже начала, но потом Вовчик вселился – вы ведь уже познакомились? Да? - и решила отложить на время.
- Познакомились и даже подружились, - вставая из-за стола, я усмехалась. – Двадцать восемь лет назад.
- Когда- когда? – Ольга успевшая выйти в «теплую» оглянулась.
- Двадцать восемь лет назад, - повторила я, убрав тару с гречкой в кухонный шкафчик. – Помнишь, когда вы с тетей Любой в Белгазе жили, у меня появился друг? Я наверняка рассказывала.
Сестра протестующе покачала головой. Забыла, видимо.
- Неважно. Короче, мы давненько знакомы. – Я не стала настаивать, а, выйдя вслед за ней из кухни, открыла дверь в «холодную». – Пошли? Посмотрим, что ты там натворила.
***
- Скажи, почему так, а не наоборот? Ведь там чужое, а здесь свое, наше, бабушкино, – спросила я у сестры, когда мы возвращались обратно. Свят нам компанию не составлял, предпочел общество ноутбука.
Ольга долго молчала, прежде чем ответить:
- Когда бабушки не стало – ушло что-то. Не только мы осиротели, но и дом тоже. Все в нем постарело. Знаешь, я по-первой заходила – слез сдержать не могла.
- Это нормально. Так должно быть. Ты скучаешь, - отозвалась я, воюя с комом в горле.
- Нет – нет, иное! – горячась, Ольга затрясла головой так, что взметнулись остриженные локоны. – Конечно же я скучаю. Очень! Мне безумно ее не хватает, но… здесь другое.
Мы вошли в «холодную».
- Что другое? О чем ты? Я не поминаю.
- Бабуля была душой этого дома, а без души он только стены, пол, крыша.
- Это не правда! – Я не могла с подобным согласиться! Все вокруг напоминало мне о бабушке. Любая мелочь – от вешалки для полотенец до дверной ручки - несла на себе ее отпечаток, а потому и она как будто бы незримо стояла рядом.
Но сестра непреклонна:
- Правда. Ты заметила, что все цветы погибли, кроме дедушкиной пальмы? – поинтересовалась она, бросив короткий взгляд в сторону холодильника.
Раньше на нем стоял эухарис с широкими глянцевыми листьями. Он цвел два раза в год, и бабушка неизменно хвалила его за это.
- Взяли и высохли за одну ночь. Даже спасать было нечего, - продолжила Ольга. - Я выбросила все.
Она крутанулась на месте, осматриваясь, а затем прошла на кухню, чтобы остановиться у выходящего на юго-восток окна.
- И Полкан ушел. Представляешь, сорок дней сидел – сторожил, смотрел на дом, словно ждал, когда она появится. А когда поминки отвели – исчез. Я кормить пришла, а некого. Одна только оборванная цепь и рытвины от когтей на земле, да пустая будка.
Я не знала, что ответить на это, и предпочла сменить тему.
- С тебя тесто, с меня начинка.
***
Ночью мне приснилась бабушка. Она стояла рядом с пальмой в своем любимом платье с лилиями и что-то говорила, укоряюще качая головой. А я, как ни старалась, не могла разобрать ни слова. И не понимала, в чем провинилась. И плакала оттого, что разочаровываю ее.
***
- М-да… Ну и видок! Хоть сейчас на кладбище замес-т вурдалака! – обрадовал меня Владимир, когда в половине восьмого утра мы столкнулись в дверях «теплой»: он собирался войти в жилую часть дома, я выйти.
Мне уже довелось лицезреть себя в буфетном зеркале и «комплименту» я не удивилась, но и оставить его без комментария не смогла.
- Теперь понимаю, почему ты до сих пор не женат. Желающих не нашлось! Разве можно вот так по женскому самолюбию? Изверг!
- А что я должен был сказать? Что ты чрезвычайно очаровательна сегодня? – искренне удивился друг.
- Нет, ты должен был промолчать! – Я несколько раз ткнула в него пальцем и вынудила посторониться. – С тебя крепкий кофе в качестве извинений!
Умываясь, я вспоминала о своем сне. О том, как проснулась посреди ночи в слезах, с колотящимся сердцем и долго не могла успокоиться.
Что это было? Неужели вчерашний разговор с сестрой подействовал на меня таким образом? Или это из-за переезда в дедушкину комнату? Я не стала переселяться к сестре, ограничилась сменой места дислокации на знакомой территории. Вовка был прав – так удобнее для обоих.
Проглотив большой стакан ароматного, крепкого напитка, я даровала другу прощение, снабдила Полкана завтраком и отправилась собираться. С вечера мы договорились с сестрой утром сходить на кладбище.
Ольга уже ждала меня, а увидев, принялась давать последние указания сыну.
- Не забудь покормить Рыжего. На обед сходишь к тете Яре. И, пожалуйста, не сиди весь день за компьютером. Это вредно для зрения.
Святослав кивнул в знак согласия, а мне подумалось, что племянник стесняется недавно приобретенного недостатка и старается поменьше разговаривать.
- Лель, а что вам в Саратове сказали? Это можно исправить? Заикание? – спросила я у сестры, когда мы вышли на улицу.
- Ну… вроде бы да. Нам ставят невротические причины, и если от них избавиться, должно пройти.
- Что будешь делать?
- Делать?.. Собираюсь устроить грымзе темную, - невесело усмехнулась Ольга. - Пусть берет свои слова обратно и всячески демонстрирует проснувшуюся любовь к внуку.
- В смысле? Как ты собираешься этого добиться?
- Есть у меня один рычажок, - подмигнув, точно заговорщица.
- Какой?
- Дядя Вася Вишневецкий.
- Кто? – Я впервые слышала это имя.
- Василий Вишневецкий – бойфренд моей любимой свекровушки.
Я опешила:
- Кто? Бойфренд?
- Ага. Они сошлись, когда Кольки не стало.
- Не понимаю, а он тут причем?
- Ну… Он, в отличие от некоторых, хороший человек. Пытался заступиться за нас на похоронах. И, вроде бы, имеет на нее влияние. Посмотрим, в общем.
Мы свернули на Революционную и, увидев цветочный киоск, Ольга спросила:
- Живых купим? Или…
Вопрос меня удивил и, нисколько не сомневаясь, я спешно ответила:
- Конечно живых. Как еще?
***
С кладбища я возвращалась в одиночестве: сестра умчалась на работу. На душе саднило и скреблось чувство потери, и хотелось, не то чтобы разреветься, но всплакнуть. Я держалась.
Вдруг из проулка по ходу моего пути выскочил растревоженный черный пес. Затормозив на краю дороги, он облаял проезжавший мимо автомобиль, затем посмотрел на меня, тявкнул и скрылся в проходе между домов.
Не знаю, с чего я взяла, что это он – бабушкин пес, - с такого расстояния желтых глаз не разглядеть! - но с криком: «Полкан», - я бросилась следом.
Переулок оказался тупиковым. Остановившись перед радушно распахнутой калиткой, я в сомнении огляделась. Стоит ли заходить? Ведь меня не ждут? Но тут вновь призывно затявкала собака, и я отбросила колебания.
Двор пребывал в запустении. Плодовые деревья нуждались в обрезке, цветы задушили трава и сухостой. Да и хозяйский дом оставлял желать лучшего – облупился, покосился, просел. Складывалось впечатление, что здесь давно никто не живет.
Тем не менее, я решила оповестить о себе.
- Эй, есть кто живой?! Хозяева?!
Ответом мне стали скрип и надсадный кашель. Я обернулась. Из сарая, что возле забора, выходила сухонькая старушка.
- Здравствуйте! Простите, что беспокою, - заговорила я, приблизившись. – Вы случайно не видели…
- На-ка, пособи, коли пришла, - перебив, женщина всунула мне в руки литровую банку до краев наполненную чем-то мутно-желтым, с осадком. - Кашель, замучил, зараза, - пожаловалась она и, прикрыв за собой грубо сколоченную дверь, повернулась ко мне. – Так что ты там изрекала?
- Вы случайно не видели здесь большого черного пса? – на этот раз договорила я, с опаской косясь на незакрытую банку. Содержимое пахло отвратительно. Не хотелось бы разлить эту пакость. Особенно на себя.
- Черного пса? – моя собеседница недобро прищурилась. – А зачем тебе Зубок сдался? Неужто опять в чужой курятник повадился, паршивец? Вот я ему спину оглажу! Совсем от рук отбился, негодник! Кормишь его, кормишь… – потрясая в воздухе кулаком, словно бы пес мог видеть и понять, что ему грозит.
- Нет-нет, что вы? Не нужно, - поспешила заступиться я. - Мне, скорее всего, просто показалось. Я думала, это бабушкина собака. И…
Под пристальным взглядом выцветших слезящихся глаз, я смешалась и смолкла, желая только одного, поскорее убраться отсюда. Вот ведь угораздило? Не шлось мне своей дорогой!
Старуха звонко прицокнула.
- Я что, по-твоему, чужих собак приваживаю?! Вот сейчас Зубка кликну, будешь знать, как добрых людей оговаривать! – свирепо пригрозила она, и заскорузлые руки вырвали у меня банку. Нужно сказать, весьма проворно для женщины преклонных лет: ни капли не пролилось.
- Простите, я, пожалуй, пойду, - буркнула, отступив на пару шагов.
Бабка наблюдала за мной, сощурившись.
- Честное слово, не хотела обидеть, - рассчитывая расстаться по-доброму.
Но старуха вновь прицокнула, и я поспешила ретироваться, только еще долго чувствовала на себе тяжелый взгляд негостеприимной хозяйки. Он жег спину,
- Кто тут у нас? – я склонилась к испуганному животному и тут же получила в плечо увесистым камнем, что достигнув цели, шлепнулся на мощеную дорожку рядом со щенком.
- Что за…
Подхватив кутенка на руки, я поднялась и успела увидеть, как скрылись за кустами двое сухопарых мальчишек, один из которых, уже ныряя в убежище, выстрелил в меня из воображаемого пистолета.
- Маленький… Есть хочешь?
Догонять живодеров я не стала – воздастся, когда время придет, а прижимая к груди нового друга, направилась к ближайшему магазину.
- Спутал ты мне все планы, - говорила лопоухому комочку, скармливая вторую по счету сосиску: первую песик проглоти в один присест, а следующую жевал с удовольствием, не торопясь – возможно в него просто не лезло.
А затем в сопровождении новоиспеченного Полкана возвращалась домой, держа в руках вместо дорожных сумок пакеты с продуктами.
Мы проходили дом старухи Висельника, когда по дороге, довольно урча двигателем, пронесся серебристый кроссовер. Я мысленно попеняла водителю-лихачу, радуясь тому, что догадалась спуститься на тропинку, вьющуюся вдоль завалинок – иначе быть щенку под колесами. Или нам обоим, что еще печальнее.
Автомобиль остановился на краю асфальта. Захлопали дверцы, выпуская водителя с пассажирами – коренастого мужчину и женщину с подростком. В осанке последней мне почудилось нечто знакомое, но мысль о возвратившейся из Саратова сестре я отмела: спутница любителя быстрой езды была брюнеткой. Тем большим было мое удивление, когда открыв парнишке дверь во двор смежного дома, женщина подошла к нашей калитке.
Глава 3
Уже на бабушкиной кухне, когда схлынул первоначальный шок и поутихли эмоции, идиллия родственного воссоединения оказалась нарушена недопониманием.
- Что значит «вернулась»? Как? Насовсем?
- Лель, ну а как еще возвращаются? Конечно насовсем. – Разбирая пакеты с продуктами, я время от времени поглядывала в окно - на будку, возле которой обживался Полкан.
- А как же Питер? Работа? Галерея?
- А что, Питер? В нем и без меня народу хватает. А работу можно здесь найти. Живут же люди, - пожала плечами я.
- Реставратора? Смеешься? Кому он в Аткарске нужен? - Ольга подпирала косяк и следила за моими передвижениями чрезмерно пристально.
Я убрала в холодильник пакеты с молоком, сыр, масло, и остановилась напротив сестры.
- Что-то я не пойму, Леля Батьковна, ты не рада меня видеть? – с обидой.
- Видеть – рада, - ответила Ольга. – Но…
- Но?..
- Но ты не должна губить свою жизнь только потому, что Толик оказался колзом!
Сестра порывисто обняла меня и едва не задушила. Миниатюрная, хрупкая Ольга, обладающая недюжинной силой и железной волей. В двенадцать лет она дала отпор матери, заявившей, что Войновы им не родня. И переехала жить к бабушке. В четырнадцать решила, что выйдет замуж за Кольку Прияхина, и вышла – в восемнадцать. А потом бросила его, когда тот увлекся «беленькой», хотя любила безумно. И не вернулась, не смотря на все уговоры последнего.
- Я понимаю, ты волнуешься за меня, но… Я ничего не гублю, Лель, - отстранившись, я попыталась объяснить. – Устала я там, не хочу и не могу. Здесь все родное – земля, дом, воздух, вы со Святом, а там я чужая. Кстати, когда вернется Святослав? Ты зачем его к соседям отправила? – вспомнив о племяннике, поинтересовалась я.
- К соседям? – Ольга в удивлении округлила глаза. – К каким еще соседям?
- Как к каким? – Я вернулась к покупкам. – Он же к Мищенко зашел.
- Ах, вон ты о чем! – Ольга рассмеялась. – Я и забыла, что ты не знаешь.
- Чего не знаю? – ссыпая гречку в металлический короб из-под чая.
- Мищенко переехали. Продали свою часть дома и переехали на Луначарского.
- Как продали? И кто теперь наши соседи? – Я бросила на сестру вопросительный взгляд.
- Мы. Я и сын.
- Но… – обескураженная я опустилась на табурет. – Как? Почему? На что?
- Ну… - Ольга присела напротив. – Ты же знаешь, у нас с Колькой до официального развода не дошло. Вот и получилось, что я наследница первой очереди. Его мамаша, как узнала, мне такой скандал закатила, жуть просто! Думала, инфаркт хватит, но нет - живучая гадина, - усмехнулась сестра, явно довольная, что удалось потрепать нервы свекрови.
Они никогда не ладили. Светлана Георгиевна всегда считала Ольгу не подходящей парой для своего сыночка и не ленилась это показывать.
- Подожди, Николай он… - я своим ушам не поверила.
- Да, прошлой осенью. Допился до чертиков, пошел на горшок и сердце не выдержало. Вот как бывает, - подтвердила сестра, и что-то напоминающее сожаление промелькнуло в ее глазах.
- Боже, Лель, почему ты не сказала? - пересев, я взяла ее за руку.
- А смысл? Зачем?
- Как зачем?! Я бы приехала. Помогла.
- Не смеши мои тапочки, Яр. У тебя своих проблем на тот момент – выше крыши! – не позволив сочувствовать себе, отмахнулась сестра. – Да и помогать не с чем было. Грымза нас на пушечный выстрел к похоронам не подпустила. Вот скажи мне, как можно так с родным внуком?! Про себя я уж не говорю! – исполненная возмущения она вскочила на ноги. – Она ему такого наговорила, сволочь! Даже повторять не хочу! Святик после заикаться стал!
Я неверяще охнула:
- Так это из-за нее?
- Из-за нее, - Ольга рухнула на стул и скорбно свесила голову, словно гнев опустошил ее. – Но ничего… Зато мы дом ее дорогуши саратовскому богатею продали. Он там все с землей сравняет и выстроит коттедж какой-нибудь. Пусть смотрит, мучается.
Я не верила, что Ольга говорит всерьез, но, возможно, ошибалась.
- Ладно, давай не будем об этом. Идем, лучше, покажу, как мы устроились. Саратовец этот не поскупился. Кучу денег отвалил! - оживилась сестра. – Я такой ремонт забабахала – загляденье! Здесь тоже начала, но потом Вовчик вселился – вы ведь уже познакомились? Да? - и решила отложить на время.
- Познакомились и даже подружились, - вставая из-за стола, я усмехалась. – Двадцать восемь лет назад.
- Когда- когда? – Ольга успевшая выйти в «теплую» оглянулась.
- Двадцать восемь лет назад, - повторила я, убрав тару с гречкой в кухонный шкафчик. – Помнишь, когда вы с тетей Любой в Белгазе жили, у меня появился друг? Я наверняка рассказывала.
Сестра протестующе покачала головой. Забыла, видимо.
- Неважно. Короче, мы давненько знакомы. – Я не стала настаивать, а, выйдя вслед за ней из кухни, открыла дверь в «холодную». – Пошли? Посмотрим, что ты там натворила.
***
- Скажи, почему так, а не наоборот? Ведь там чужое, а здесь свое, наше, бабушкино, – спросила я у сестры, когда мы возвращались обратно. Свят нам компанию не составлял, предпочел общество ноутбука.
Ольга долго молчала, прежде чем ответить:
- Когда бабушки не стало – ушло что-то. Не только мы осиротели, но и дом тоже. Все в нем постарело. Знаешь, я по-первой заходила – слез сдержать не могла.
- Это нормально. Так должно быть. Ты скучаешь, - отозвалась я, воюя с комом в горле.
- Нет – нет, иное! – горячась, Ольга затрясла головой так, что взметнулись остриженные локоны. – Конечно же я скучаю. Очень! Мне безумно ее не хватает, но… здесь другое.
Мы вошли в «холодную».
- Что другое? О чем ты? Я не поминаю.
- Бабуля была душой этого дома, а без души он только стены, пол, крыша.
- Это не правда! – Я не могла с подобным согласиться! Все вокруг напоминало мне о бабушке. Любая мелочь – от вешалки для полотенец до дверной ручки - несла на себе ее отпечаток, а потому и она как будто бы незримо стояла рядом.
Но сестра непреклонна:
- Правда. Ты заметила, что все цветы погибли, кроме дедушкиной пальмы? – поинтересовалась она, бросив короткий взгляд в сторону холодильника.
Раньше на нем стоял эухарис с широкими глянцевыми листьями. Он цвел два раза в год, и бабушка неизменно хвалила его за это.
- Взяли и высохли за одну ночь. Даже спасать было нечего, - продолжила Ольга. - Я выбросила все.
Она крутанулась на месте, осматриваясь, а затем прошла на кухню, чтобы остановиться у выходящего на юго-восток окна.
- И Полкан ушел. Представляешь, сорок дней сидел – сторожил, смотрел на дом, словно ждал, когда она появится. А когда поминки отвели – исчез. Я кормить пришла, а некого. Одна только оборванная цепь и рытвины от когтей на земле, да пустая будка.
Я не знала, что ответить на это, и предпочла сменить тему.
- С тебя тесто, с меня начинка.
***
Ночью мне приснилась бабушка. Она стояла рядом с пальмой в своем любимом платье с лилиями и что-то говорила, укоряюще качая головой. А я, как ни старалась, не могла разобрать ни слова. И не понимала, в чем провинилась. И плакала оттого, что разочаровываю ее.
***
- М-да… Ну и видок! Хоть сейчас на кладбище замес-т вурдалака! – обрадовал меня Владимир, когда в половине восьмого утра мы столкнулись в дверях «теплой»: он собирался войти в жилую часть дома, я выйти.
Мне уже довелось лицезреть себя в буфетном зеркале и «комплименту» я не удивилась, но и оставить его без комментария не смогла.
- Теперь понимаю, почему ты до сих пор не женат. Желающих не нашлось! Разве можно вот так по женскому самолюбию? Изверг!
- А что я должен был сказать? Что ты чрезвычайно очаровательна сегодня? – искренне удивился друг.
- Нет, ты должен был промолчать! – Я несколько раз ткнула в него пальцем и вынудила посторониться. – С тебя крепкий кофе в качестве извинений!
Умываясь, я вспоминала о своем сне. О том, как проснулась посреди ночи в слезах, с колотящимся сердцем и долго не могла успокоиться.
Что это было? Неужели вчерашний разговор с сестрой подействовал на меня таким образом? Или это из-за переезда в дедушкину комнату? Я не стала переселяться к сестре, ограничилась сменой места дислокации на знакомой территории. Вовка был прав – так удобнее для обоих.
Проглотив большой стакан ароматного, крепкого напитка, я даровала другу прощение, снабдила Полкана завтраком и отправилась собираться. С вечера мы договорились с сестрой утром сходить на кладбище.
Ольга уже ждала меня, а увидев, принялась давать последние указания сыну.
- Не забудь покормить Рыжего. На обед сходишь к тете Яре. И, пожалуйста, не сиди весь день за компьютером. Это вредно для зрения.
Святослав кивнул в знак согласия, а мне подумалось, что племянник стесняется недавно приобретенного недостатка и старается поменьше разговаривать.
- Лель, а что вам в Саратове сказали? Это можно исправить? Заикание? – спросила я у сестры, когда мы вышли на улицу.
- Ну… вроде бы да. Нам ставят невротические причины, и если от них избавиться, должно пройти.
- Что будешь делать?
- Делать?.. Собираюсь устроить грымзе темную, - невесело усмехнулась Ольга. - Пусть берет свои слова обратно и всячески демонстрирует проснувшуюся любовь к внуку.
- В смысле? Как ты собираешься этого добиться?
- Есть у меня один рычажок, - подмигнув, точно заговорщица.
- Какой?
- Дядя Вася Вишневецкий.
- Кто? – Я впервые слышала это имя.
- Василий Вишневецкий – бойфренд моей любимой свекровушки.
Я опешила:
- Кто? Бойфренд?
- Ага. Они сошлись, когда Кольки не стало.
- Не понимаю, а он тут причем?
- Ну… Он, в отличие от некоторых, хороший человек. Пытался заступиться за нас на похоронах. И, вроде бы, имеет на нее влияние. Посмотрим, в общем.
Мы свернули на Революционную и, увидев цветочный киоск, Ольга спросила:
- Живых купим? Или…
Вопрос меня удивил и, нисколько не сомневаясь, я спешно ответила:
- Конечно живых. Как еще?
***
С кладбища я возвращалась в одиночестве: сестра умчалась на работу. На душе саднило и скреблось чувство потери, и хотелось, не то чтобы разреветься, но всплакнуть. Я держалась.
Вдруг из проулка по ходу моего пути выскочил растревоженный черный пес. Затормозив на краю дороги, он облаял проезжавший мимо автомобиль, затем посмотрел на меня, тявкнул и скрылся в проходе между домов.
Не знаю, с чего я взяла, что это он – бабушкин пес, - с такого расстояния желтых глаз не разглядеть! - но с криком: «Полкан», - я бросилась следом.
Переулок оказался тупиковым. Остановившись перед радушно распахнутой калиткой, я в сомнении огляделась. Стоит ли заходить? Ведь меня не ждут? Но тут вновь призывно затявкала собака, и я отбросила колебания.
Двор пребывал в запустении. Плодовые деревья нуждались в обрезке, цветы задушили трава и сухостой. Да и хозяйский дом оставлял желать лучшего – облупился, покосился, просел. Складывалось впечатление, что здесь давно никто не живет.
Тем не менее, я решила оповестить о себе.
- Эй, есть кто живой?! Хозяева?!
Ответом мне стали скрип и надсадный кашель. Я обернулась. Из сарая, что возле забора, выходила сухонькая старушка.
- Здравствуйте! Простите, что беспокою, - заговорила я, приблизившись. – Вы случайно не видели…
- На-ка, пособи, коли пришла, - перебив, женщина всунула мне в руки литровую банку до краев наполненную чем-то мутно-желтым, с осадком. - Кашель, замучил, зараза, - пожаловалась она и, прикрыв за собой грубо сколоченную дверь, повернулась ко мне. – Так что ты там изрекала?
- Вы случайно не видели здесь большого черного пса? – на этот раз договорила я, с опаской косясь на незакрытую банку. Содержимое пахло отвратительно. Не хотелось бы разлить эту пакость. Особенно на себя.
- Черного пса? – моя собеседница недобро прищурилась. – А зачем тебе Зубок сдался? Неужто опять в чужой курятник повадился, паршивец? Вот я ему спину оглажу! Совсем от рук отбился, негодник! Кормишь его, кормишь… – потрясая в воздухе кулаком, словно бы пес мог видеть и понять, что ему грозит.
- Нет-нет, что вы? Не нужно, - поспешила заступиться я. - Мне, скорее всего, просто показалось. Я думала, это бабушкина собака. И…
Под пристальным взглядом выцветших слезящихся глаз, я смешалась и смолкла, желая только одного, поскорее убраться отсюда. Вот ведь угораздило? Не шлось мне своей дорогой!
Старуха звонко прицокнула.
- Я что, по-твоему, чужих собак приваживаю?! Вот сейчас Зубка кликну, будешь знать, как добрых людей оговаривать! – свирепо пригрозила она, и заскорузлые руки вырвали у меня банку. Нужно сказать, весьма проворно для женщины преклонных лет: ни капли не пролилось.
- Простите, я, пожалуй, пойду, - буркнула, отступив на пару шагов.
Бабка наблюдала за мной, сощурившись.
- Честное слово, не хотела обидеть, - рассчитывая расстаться по-доброму.
Но старуха вновь прицокнула, и я поспешила ретироваться, только еще долго чувствовала на себе тяжелый взгляд негостеприимной хозяйки. Он жег спину,
