Глава 1. Орден
Никогда прежде не происходило так, чтобы чей-то взгляд настолько выбивал из колеи и заставлял поджилки трястись. И даже то, что я отвернулась от изучающего меня мужчины, совершенно не помогло избавить от ощущения, будто его глаза ощупывают все тело.
— Кто это? — я дернула за руку одну из оказавшихся рядом сокурсниц.
— Где? — Элла удивленно обернулась и тут же поняла, о ком был вопрос. Слишком сильно тот человек выделялся из нарядной толпы, — ты о мужчине, что пьет вино, но при этом не сводит с тебя глаз?
— Не знаю, что он пьет, — я глянула искоса над плечом и снова чуть вздрогнула, — однако его внимание ужасно досаждает.
— Почему досаждает? Он очень интересный, необычный…
Сокурсницу перебил голос куратора, подошедшей к нам и радостно сообщившей:
— Девушки, приготовьтесь. Пришла пора танцев. Вам выпала уникальная честь открывать этот вечер. Не подведите и не упустите шанса станцевать с самыми знатными гостями приема.
Она хихикнула. Я фыркнула. Честь! Мы эту честь выгрызали долгие шесть лет. Прямо из гранита науки.
Я ожидала выпускного едва ли не с начала поступления, а с третьего курса стремилась стать лучшей. Это должен был быть вечер триумфа, и все шло просто отлично. Я наслаждалась поздравлениями главы учебного заведения, высоких гостей, благотворителей, глядящих с одобрением и поздравляющих с орденом, приколотым к лифу моего платья. Еще бы, нашей академии покровительствовала первая леди, а лучшие из лучших учениц являлись истинной гордостью.
Таким образом все действительно шло замечательно, пока не появился этот мужчина, словно грозовая туча на чистом небосклоне. Он и правда напоминал этакую возникшую из ниоткуда скалу, надвинувшуюся на мой безоблачный праздник. Его все огибали, ему все улыбались, а он лишь иногда что-то отвечал, в остальное время изучал меня. Черный наряд, черные волосы, а глаза… наверняка тоже черные. Светлым пятном в темноте светились лишь манжеты и воротник его белоснежной рубашки.
— Девочки, — куратор подтолкнула нас в спину, заставляя пройти на указанное ранее место, где в самом начале вечера министр вручил наши ордена. Музыка заиграла торжественное вступление.
— Кажется, Адан готов себе локти кусать, — успела шепнуть сокурсница, пока вместе шли на отведенный квадрат натертого до блеска паркета.
— Кажется, — фыркнула я, невольно бросив взгляд в сторону замершего неподалеку светловолосого парня. Он стоял невозмутимо, сунув в карман одну руку, в другой держал бокал с напитком. Мы на миг встретились глазами, после я быстро отвернулась. Заметила рядом с ним бывшую королеву бала, сияющую фальшивой улыбкой, и в душе все перевернулось. А мы ведь с Аданом встречались, пока эта стервь не перевелась в нашу академию. Первая красавица потока, чтоб ей на длинный подол платья кто-нибудь наступил.
Уже отводя глаза, заметила, как перекосилось лицо девицы. Она ойкнула, кто-то громко извинился. «Мое платье», — охнула королевишна, но дальше слушать было невозможно. Мы двинулись в центр зала и наконец остановились. Скромно опустили глаза в пол. Я отогнала прочь ненужные мысли. Музыка заиграла громче.
Рискнув чуть нарушить этикет, приподняла голову, наблюдая, кто достанется в партнеры. Ко мне, сверкая улыбкой, направлялся младший помощник министра, еще не старый, довольно подтянутый мужчина, который вряд ли станет отдавливать ноги во время танца. Я перевела дух и уже просияла ответной улыбкой, как вдруг сераскира заслонила собой темная фигура. У меня оборвался счастливый вздох. Взор уперся в сверкающий темно-синий камень на черном шелковом платке, повязанном на шее другого мужчины. Вскинула голову, чтобы удостовериться, и столкнулась со взглядом того самого человека.
Я была уверена, известный взрывным характером младший заместитель министра не потерпит вопиющего оскорбления, когда ему бесцеремонно перешли дорогу. Даже глаза отвела от невозмутимого лица с резкими чертами, чтобы в итоге пораженно наблюдать, как младший помощник резко меняет траекторию. Словно и не ко мне до того направлялся! Он пригласил на танец совсем не ту девушку. Даже захотелось окликнуть и указать на ошибку, но в тот же миг прозвучало приглушенное: «Позвольте».
От низкого голоса и легшей на талию ладони, подвинувшей ближе к человеку в черном костюме, внутренняя дрожь только усилилась. Я захлопнула рот, зубы громко клацнули друг о друга.
— Простите, — мне он был неизвестен, однако я имела полное право отказать в танце. Пускай оно считалось чисто номинальным, ведь крайне редко кто из выпускниц им пользовался, однако мужчина меня пугал, — я не буду с вами танцевать.
Уже мысленно слышала удивленные восклицания со стороны наблюдателей, представляла гнев, оскорбленное самолюбие и недовольство на лице того, кому был озвучен отказ, однако изумление вопреки всему окатило меня. Нисколько не смутившись несогласием, мужчина обманчивым движением отвел в сторону ногу, будто собирался отступить, и в краткий миг, когда я расслабилась, рука на талии увлекла в короткий полукруг. После него мы сразу очутились в центре зала среди других пар. С усмешкой этот человек произнес: «Тогда я поведу».
Он вел легко, очень легко. Подобной невесомости я прежде не видела даже у учителей танцев. И при этом весьма уверенно. Пальцы на талии не сжимались крепче положенного, хотя другой бы опасался, что возьму и выскользну из его рук, однако и не напоминали желейные палочки. В иное время только наслаждалась бы искусным партнером. Гибким и быстрым, но точным в движениях, когда не приходилось следить за чужими ногами, чтобы вовремя отдернуть свою. Именно в таких случаях люди говорили: «словно скользит по паркету». И именно сейчас была та редкая возможность, когда можно отдаться на волю мелодии и расслабиться, позволяя себя направлять, разделив эту легкость на двоих. Однако не тогда, когда отказалась от танца.
— Вы недовольны? — он задал вопрос, который был весьма уместен, но казался абсолютно излишним. По моим поджатым губам и отвернутой от него голове можно было с легкостью догадаться, что я недовольна.
— Просто счастлива, — ответила, как полагалось лучшей выпускнице, на чьей груди непросто так сверкал орден с синими лентами.
— Что же не нравится? — это было похоже на насмешку. Настолько похоже, что я вскинула глаза.
Не черные. Первое, что пришло на ум. Его глаза в отличие от костюма были не черными. Но какими. Синими? Темно-темно синими? Или… я нахмурилась. Мне казалось, будто они меняли свой цвет. Освещение? Все дело конечно же в освещении.
Вновь отвернулась, слишком поспешно, пожалуй. Таким вот мужчинам не стоит показывать, будто они способны смутить или выбить из колеи собственными поступками.
— Так что? — он не забыл своего вопроса.
— Я не люблю, когда моих слов не слышат.
Снова вскинула голову, ведь глупо высказывать претензии пустоте.
И опять захотелось отвернуться. У него были странные глаза. Да и весь облик рождал в душе… даже запнулась мысленно, пытаясь подобрать это слово. Дрожь сродни ознобу? Вот это смутно отражало мои ощущения.
— Стоило отступить? — снова насмешка.
— Почему нет?
— Не в моих правилах, — белоснежные зубы сверкнули сквозь приоткрывшиеся губы. И от улыбки по коже пробежали мурашки, особенно когда приметила чуть заостренные концы клыков. У людей они были почти незаметны, а у него отчего-то привлекали внимание. И тотчас же особо остро встал вопрос — кто же он все-таки такой?
— Кто вы?
Я выдала себя невольным дрожанием голоса, а он лишь шире улыбнулся.
— Ваш избранник?
— Ну уж нет! Я вам отказала! — и эти слова действительно прошипела вслух. Светлые звезды! За подобное поведение могли отобрать орден, а я шесть лет горбатилась, чтобы его получить. Это ведь не просто сверкающая серебряная звезда на синих лентах, это мое будущее распределение. Лучшее место! Полная независимость! Свобода! В первую очередь, от набивших оскомину уроков, во вторую — возможность съехать наконец от требовательного отца и милейшей, просто ванильной мачехи, а также от братьев, которых столь часто хотелось прибить (за исключением младшего).
Рука на талии сжалась сильнее, резко оборвав мой танцевальный почти полет. Я недоуменно нахмурилась, а партнер вдруг отступил и поклонился.
— Это был весьма, м-м, интересный танец.
И, развернувшись, он ушел, в то время как я некоторое время хлопала глазами, провожая широкую спину и сознавая, что музыка действительно закончилась, а остальные пары сейчас разбредались по местам. И другие мужчины своих девушек провожали. Впрочем, ко мне тут же свернула сокурсница Элла с партнером, а он любезно подставил второй локоть:
— Позвольте вас проводить, — покраснев, едва не до корней волос, я молча взялась за его руку, слушая, как он с улыбкой пытается рассеять неловкость, — иностранцам порой так непросто. Аниилийцы, они такие, эм, другие.
Аниил, я мигом перевела название чужой страны на наш язык. Индиго. Та самая страна, что многие века была закрыта ото всех? Пока сами индигийцы вдруг не решили показаться миру, а на материке ни с того ни с сего возникло целое государство со скалистыми горами, пурпурным морем и белыми реками, текущими вспять. Не знаю, конечно, насколько это все правда, но слухи описывали именно так.
— А кто он? — невольно понизив голос, уточнила у кланявшегося нам мужчины. Вернув нас на прежнее место, тот уже собирался отойти.
— Посол из Аниила. Вы не могли не слышать о его приезде. Он буквально на днях прибыл. Какая удача на первом же балу познакомиться со столь высокопоставленным лицом, верно? — с намеком улыбнулся мужчина, а я с трудом удержалась, чтобы не скривиться.
Большая удача! Едва приехал, его тут же пригласили полюбоваться выпускным балом. Только посмотрите, как продвинулось обучение в нашей стране.
— Верно, — выдавила из себя кислую улыбку.
— Говорят, аниилийцы обладают врожденным очарованием, которому невозможно противостоять. Вы уже ощутили на себе его влияние?
А вот разбираться с моей помощью в особенностях индигийцев и их послов просто неприлично.
— Боюсь, что нет, — я старалась быть максимально вежливой.
— Вот как? — у мужчины вытянулось лицо, — так необычно...
Очень необычно, только не стоит больше меня расспрашивать. Занимайтесь своим послом сами.
Я следовала за провожатой, указывающей путь к нашим комнатам в гостевом доме. Он непосредственно примыкал к зданию, где в обычное время трудились избранные министры и их заместители во всех сферах. А поскольку бал проходил в зале приемов, то и спальни нам выделили рядом, чтобы лучшим выпускницам не пришлось по ночи добираться домой или в общежитие при академии.
— Прошу, — указала подтянутая дамар.
— Спасибо.
Я отворила дверь, медленно с улыбкой закрыла ее, а когда оказалась отрезана этой преградой от сопровождающей, со стоном наслаждения скинула с ног туфли.
Блаженство какое!
И только избавившись от узких колодок на высоком каблуке, я испытала еще одно блаженство от вида отведенных мне апартаментов. Они были роскошны! Даже не так. Они были излишне роскошны для обычной пусть и лучшей выпускницы с орденом. Просторная комната с огромным камином едва не до потолка, с пылающим в ним по меньшей мере бревном, мебелью, поражающей вычурностью и громоздкостью. Но особенно впечатлило кресло с высокой спинкой, из которого поднялась знакомая черная фигура.
— Как интересно, — проговорил мужчина-индиго, — гостеприимство вашего народа не знает границ. Я все же неверно понял слова про отказ?
— А? — у меня в первый момент не нашлось иных фраз.
— Вы страстно стонали от радости увидеть меня?
Какое-то нехорошее подозрение начало закрадываться в светлую голову лучшей ученицы. Отдельная комната для отдельной выпускницы. Роскошное крыло, куда лично провожали. И апартаменты явно излишнего масштаба.
— Из-за туфель, — бросила, отступая к двери, поскольку эта черная скала вновь принялась на меня надвигаться. И тут сзади раздался такой характерный щелчок, что я даже слегка подпрыгнула на месте.
— Вы заперли дверь? — голос едва не сорвался на визг, — откройте немедленно!
— Открыть? При открытой двери это чересчур откровенно, не находите? — удивился он, — на первый взгляд вы казались скромнее. Возможно, дело в платье.
Он осмотрел мой атласный темно-синий наряд, упаковавший тело, точно футляр, от шеи до самых щиколоток.
— Впрочем, оттенок неплох, но вам подошел бы красный. Под цвет этого цветка. Как вы его называете? Роза?
Он махнул рукой, создавая из воздуха удивительное растение. Такое невероятно реальное и появившееся прямо из ниоткуда. Это была не совсем роза. Не привычная мне роза. Бархатная, словно ненастоящая. Однако стебелек подрагивал в руке, а бутон медленно раскрылся, и на алых лепестках заблестели капли росы. Вельветовые листочки оттеняли насыщенной зеленью нереальную красоту цветка. Настолько прекрасного мне прежде не доводилось видеть. Явно неизвестный у нас сорт. И аромат шел такой, что даже голова чуточку закружилась.
— Откройте дверь, — я проигнорировала протянутый ко мне цветок. Точнее очень постаралась проигнорировать, поскольку вещь из воздуха, конечно, сильно впечатлила. Окажись на моем месте садовод-любитель и вовсе растрогался бы. — Уберите вашу розу! Я хочу уйти.
— Хотите уйти, когда только пришли? — прекрасный цветок скукожился и почернел, а затем и вовсе осыпался, отчего мне стало его невероятно жаль.
— Мне сказали, здесь моя комната, — по правде говоря, дамар подошла и предложила проводить, а насчет комнаты я уверилась сама. Но кто бы мог вообразить подобное?
— Она ваша, — он галантно махнул рукой, — на эту ночь.
— Что, только на одну? — не удержалась от сарказма, попутно раздумывая, каким образом отпереть дверь. Если немного поколдовать над замком, то смогу ли открыть? Или вернее будет подбить петли, чтобы не с одной, так с другой стороны отворилась? А если он попробует задержать? Бросить в него туфли! Прямо в лоб. Да.
— Завтра я переезжаю в собственную резиденцию. Так что на одну. Но если понравится, можем продолжить наши встречи.
— Мне уже все не нравится.
— Вы просто пока не попробовали, — улыбнулся он. И настолько искушающе улыбнулся, что снова нехорошо сделалось. Я больше не стала тянуть, а отпрыгнула и схватила туфли. Запустить их было делом следующей секунды.
Но…
Они не долетели до лица этого индиго каких-то несколько жалких дюймов и застыли в воздухе. Сперва зависли, чтобы он мог их изучить, а после исчезли.
Мои туфли!
Темно-синие, шелковые, под цвет платья. Так впустую потраченные! Но я готова была удирать и босиком. Отвернувшись, провела атаку на петли. Они соскочили, дверь… не соскочила. Продолжила крепко держаться, где держалась.
— Хотите вина? — проговорил сзади до зубовного скрежета вежливый голос.
Я обернулась.
— Нет.
— Не откажетесь?
— Не хочу вина?
— Чего-то покрепче?
— Вы собираетесь меня выпускать?
— Я ведь упомянул, что здесь лишь до утра.
Молча смотрела на него, пытаясь понять, насколько плохо он изъясняется на нашем языке. Если исключить даже не само наличие акцента, а его легкий привкус и как мужчина отвечал на вопросы, понимал индиго хорошо, но мыслил явно другими категориями.
— Вы же не планируете заставлять меня составлять вам компанию? — попробовала перефразировать.