ЧАСТЬ 1
ГЛАВА 1
БЕЛЛАДОННА
Выхожу из машины, повожу плечами, скидывая лучи весеннего солнца. Через месяц можно начинать готовиться к сессии. Материалы скоро пришлют, а билеты за пару недель до экзаменов. Ко второму году обучения в самом дорогом, но не лучшем вузе страны на юридическом факультете успеваешь привыкнуть к консервативной атмосфере, преподавателям, с которых песок сыпется и странным отношениям с однокурсниками. Только успеваю подумать о последнем, как сталкиваюсь с Мэй.
— Привет! Как ты?
Подруга выглядит иначе. Вечная излишне веселая улыбка снизилась до приличной. Мэй не порывается меня обнять, как делает при каждой встрече.
— Все в порядке. – не понимаю ее волнения.
— От Айви так и нет вестей?
Моя младшая сестра, пропавшая трое суток назад. Папа сразу поднял шум, когда узнал, что она не ночевала дома, но все равно полагал, что для шестнадцатилетней девочки это не конец света. А всего лишь проявление бунта, безумная вечеринка, после которой она упала в чужую постель. Но на второй день всем стало ясно, что это не дурачества. Айви и вправду нет. Вечером воскресенья она была в своей комнате, а затем испарилась.
Были опрошены все немногочисленные знакомые сестры, прислуга, я. Но никакой информации.
Отец не находит себе места. Он уверен, Айви сделала с собой что-то ужасное. Уверен так же, как в том, что у нее болезнь матери, схожая с тяжелой депрессией, она неспособна выжить в этом мире без таблеток и его надзора…как и я.
У меня проблемы куда легче, но множественнее. Неспособность контролировать эмоции, приступы паники, навязчивые мысли – все это не то чтобы мешает жить, просто не помню свое существование без них. Уже давно забросила мысль стать как все, ощутить что-то наподобие контроля над собой, отсутствие страха. Папа же не унимается. Новые психиатры и психологи, препараты, изготовленные нашей же фармацевтической компанией, «Фронтом»…От вида таблеток автоматический рвотный рефлекс.
— Все над этим работают. Папа сказал, что удалось подключить более серьезные структуры. Они ее найдут. Уверена, с ней все в порядке. – пытаюсь не показывать настоящего волнения.
— Чем ты занималась эти дни?
Направляемся к нужной аудитории по огромным коридорам вуза.
— Отвечала на вопросы следователей, их помощников, дополнительно детективов, нанятых папой.
— Как сам мистер Делоне?
— Куда хуже, чем я.
Мэй поджимает губы, не знает, как еще спросить о моем настроении, убирает короткую русую прядь за ухо.
— Все готово к двадцатилетию? Не верю, что совсем скоро тебе пойдет третий десяток.
Смеюсь с грозного взгляда Мэй.
— От пожилой женщины слышу.
Мы еще не отошли от празднования моего дня рождения, которое было месяц назад, как тут ее вечеринка. Стыдно признавать, но я так и не успела подготовить подарок. Сейчас у меня есть веская причина, если все же не смогу воплотить задумку в жизнь за следующие три дня.
— Знаешь, не сказать, чтобы без тебя было скучно. – продолжает Мэй, она явно пытается отвлечь меня, но не в силах помочь.
— Неужели сумела поговорить с Шуджи без его сестры?
Меня вновь награждают насмешливо-яростным взглядом.
Речь идет о парочке наших одногруппников-иностранцев. Близнецы Гото. Они присоединились к нам лишь на второй курсе. Нелюдимые, держащиеся друг за друга. Они дают превосходные ответы на семинарах, попали на летнюю практику в суд по уголовному процессуальному праву и…почему-то выбрали нас с Мэй в качестве людей, на которых Каори не будет смотреть с осуждением. Вообще из этих близнецов слегка пугающая только она, Шуджи довольно милый, как-то помогал мне с эссе.
— О! Если только в мечтах, но разговор не об этом.
Мэй влюблена в Шуджи, мы сводим ее чувства к шуткам, так проще.
— Профессор Холл попал в больницу. Не удивительно. – Мэй смотрит с явным намеком на неприязнь к пожилому преподавателю – В общем и целом, его заменяет мистер Прайер. Он из следственного. Половина девочек уже падает в обморок. Ему около тридцати. Ну ты знаешь, по мужчинам не поймешь точный возраст. Не мой типаж…
— Ну конечно. – улыбаюсь, подходя к близнецам Гото.
— Но в принципе горяч.
Меня это не волнует. Мысли вьются вокруг учебы, которая могла заглушить панику в голове. Нужно было повторять: «с Айви все в порядке, с ней все в порядке», и тогда тревоги уходят…хотя бы на время.
— Он задает вопрос и, если в течение минуты не поднимется ни одной руки, сам выбирает жертву. – без приветствий предупреждает Шуджи.
— А на его вопросы нереально за минуту найти ответ. Это не вопросы, а задачки…будто мы детективы. – продолжает брата Каори, перелистывая страницы кодекса каждые пятнадцать секунд.
— Значит, я пришла, чтобы еще зеленый следователь, – а это так, если ему тридцать с небольшим – позадавал нам задачки, как каким-то сыщикам? А ну да, еще посмотреть, настолько ли он хорош, как презентовала Мэй.
Это было бы странно, не окажись мистер Прайер в дверном проеме. Даже не взглянула на его усмешку.
— Добрый день.
Устраиваемся вчетвером на галерке.
— Продолжим разговор с первого семинара в понедельник. Пропустившие, схватывайте налету.
Он одним движением распускает экран для проектора, сквозь рубашку виден ходячий рельеф мышц. Спина прокачана, удивительно, что следователь. Такие обычно проводят жизнь под штангой. Довольно высокий, наверное, выше Шуджи. Остальное – ничего впечатляющего. Если от одной маскулинности девочки теряют голову, то понятно, почему преподаватель пользуется спросом.
На полотне тут же появляются схемы, план здания, точки в разных комнатах.
— Вы придумали ответ на вопрос, как выбраться из дома так, чтобы штат сотрудников из восьми человек и двое жильцов не заметили? Ни одного следа, не исключены связи с кем-то из персонала и жильцов. Но даже при сговоре с одним провернуть подобное кажется невозможным. Не забывайте о камерах наблюдения.
Это план моего дома. Двенадцать комнат, пристройка-оранжерея, маленький сад, парковка, два выхода: ворота и для персонала.
Холодею. Вспышка льда от пальцев до головы.
— Нет? Что же…только этот выход.
Следующий слайд – калитка для работников, не фото, лишь модель.
— Но на нее направлены камеры. И там пусто, в записи нет повреждений…Через забор? – на секунду затихает, пытаясь сам дать ответ на вопрос, придумать новые.
Мужчина касается затылка, чтобы встрепенуть темные волосы. Жест детский. Такие детали отвлекают. Уложены волосы, кстати, по-идиотски.
— Как только получу ответ, дам вам знать. Но раз мы уже три дня над этим думаем, значит, что-то интересное. Приступим ко второму пункту, куда могла деться жертва, хотя пропавшего еще рано так именовать.
На первом ряду понимают руку. Мы с друзьями переглядываемся.
— Воу, слушаю. – неискренне удивился следователь.
— Не слишком ли мало информации? Мы не можем сделать никаких выводов. И как это связано с курсом по судопроизводству?
— В корне неверный ответ на мой вопрос. – он садится на преподавательский стол – По сути, я спрашиваю за что будет привлечен человек, если он похитил жертву, а если она сбежала из дома бытового насильника, если кто-то был соучастником любого из этих преступлений. Только версии. Ответы на эти вопросы и помогут определить процесс судопроизводства. Итак, еще несколько попыток. Почему сбежавший мог уйти сам и не давать о себе знать столько времени?
Я все еще лишь слышу сказанное, но не понимаю.
— Мисс Делоне?
Требуется несколько секунд для осознания, все взгляды в аудитории направлены на меня. Мотаю головой.
— Если бы я знала ответ, давно бы его произнесла.
Следователь Прайер понимает, что я имею в виду. Он привлечен к делу моей сестры. Этому нет сомнений.
Хочу тут же встать и уйти, но понимаю, что не справлюсь. Мне нельзя оставаться наедине с собой, только не сейчас.
Смотрю в самодовольные глаза преподавателя, не уступая в надменности. Следователь слишком быстро сдается.
— Хорошо. Поговорим о другом, более, по вашему мнению, – усмешка – подходящем этому курсу. Какой суд будет разбирать дело о пропаже, если факта похищения не доказано?
Далее пошли теоретические вопросы, на них группа приободрилась, что не сказать обо мне. Только посылаю Мэй печальный взгляд, как понимаю, что последние несколько секунд мистер Прайер не сводит с меня глаз. Вновь.
— Папа просил после вуза сразу домой. – отвечаю на предложение Мэй пройтись или отправиться на обед после пар.
Они меня ни разу не утомили, но первая навеяла пугающие мысли.
Собираюсь уезжать, с хлопком закрываю дверцу машины. Сжимаю руль, что ему в пору треснуть. Заставляю себя откинуться на спинку сидения, одним движением открываю подлокотник и достаю пластинку таблеток. Кидаю одну в рот и глотаю. Нужно подождать минут пятнадцать и станет лучше. Так всегда происходит. Подобная реакция психики не моя вина.
Через положенное время выдвигаюсь. На втором светофоре замечаю черный внедорожник. Он не отстает от меня на протяжение всей поездки. Ладони потеют. Но мне нечего скрывать, мне ничего не угрожает.
Кажется, мысли-успокоители уже срослись с автоматическими. Эта же машина заезжает за мной на территорию дома. Думаю, там телохранитель, которого папа так любит подсылать или очередные нанятые детективы, но нет.
— Довольно уютно. – громко говорит он, выходя из автомобиля.
Проследить за взглядом на этот раз не выходит – солнечные очки.
— Не могу предложить вам чувствовать себя, как дома, мистер Прайер. К вам слишком серьезное дело.
У ворот уже стоял отец. Подхожу к нему, привычно касаясь губами щеки. Затем скрываюсь за стенами дома. Здесь я могла бы провести всю жизнь, в защите от внешнего мира, но это не то, чего я хочу.
Не заходя в комнату, следую в оранжерею через закутки первого этажа.
Стеклянный купол привычно нависает надо мной, крупные плиты рисуют дорожку по всему периметру, небольшой закуток по центру, обвитый плющом как занавесками скрывает от солнца. В нем есть все для одиноких часов. Из-под огромного и тяжелого деревянного стола достаю удобные тапочки, меняю туфли на них. Затем беру в руки альбом и карандаш. Запоздало замечаю, что ирис в вазе на столе завял. Стоит принести новый. Берусь за ножницы и направляюсь в глубь сада.
Папа говорит, это было любимым местом мамы, оно создано для нее. Не удивительно. Помимо мужа и детей ученую-ботаника могли интересовать только растения. Но с ее времен в ящиках в том же уютном месте не хранятся удобрения и подкормка, они заполнены пледами, подушками для диванчика и моими принадлежностями для рисования. Все из-за того, что эта химия и стали причиной смерти мамы. Папа мало рассказывал об этом, а спросить никогда не хватало смелости. Он лишь упоминал, что после рождения Айви привычная меланхолия родительницы приобрела нездоровую форму. Она либо проводила каждую секунду с нами, не подпуская никого более, либо запиралась на несколько суток в оранжерее. Так, из-за плохой вентиляции и химических выделений удобрений мама отравилась и вскоре скончалась в больнице.
Я ее почти не помню несмотря на то, что мне было пять лет. Айви и вовсе ее не знала. Как-то папа упомянул, что это и к лучшему. Она давно была нездорова. Проблемы с психикой становились серьезнее с каждым годом, она была в тяжелой депрессии, из которой не было выхода, по крайней мере для человека, который не проявлял ни единой попытки это изменить. Что же, мама, я тебя понимаю. Бороться с тем, что живет в тебе на уровне заводской ошибки, глубоко в мозге, не имеет смысла. Мы похожи больше, чем кажется, и дело не в твоих фотографиях или любви к растениям.
Мне всегда хотелось, чтобы Айви была не такой, но папа уверял, что она переняла худшее. Последнее время он всерьез раздумывался над помещением сестры в частную клинику. Там ее депрессивное состояние стабилизуется, апатия, смешанная с агрессией, уйдет. Она могла бы решиться на побег куда глаза глядят, только бы не чувствовать себя больным куском дерьма, который только и делает, что доставляет хлопоты…такие мы с ней обе в этом доме…были. Теперь одна я.
Стебель ириса срезан. Поместила его в тонкую вазу, чтобы затем упасть на мягкое лежбище. Здесь я готовлюсь к семинарам, рисую, как сейчас. Это занимает воспаленный мозг.
Не успевает грифель коснуться бумаги, как по всей оранжерее прокатывается глухой стук стекла. Это не привычное щебетание дождя или залетных птиц. Вскоре дверь открывается и слышатся шаги.
Нет сомнений, это папа. Он всегда так делает. Два громких стука, а затем входит. И то, он считает такие предупреждения проявлением излишней вежливости. Все же оранжерея не личная комната.
Бросаю привычный взгляд на кресло правее. Оно стоит вплотную к моему диванчику. Туда обычно забирается Айви, залипая в телефон несмотря на то, что связь в оранжерее ужасная.
— Белладонна, тебе хотят задать несколько вопросов.
Слышу эту фразу от отца пятый раз за последнее время.
— Они всегда могут взять показания у других.
Все еще не вижу папу. Встаю, выходя из убежища. Разумеется, Прайер, сумевший намозолить глаза за этот день, здесь же.
— Да, но в той же степени имею право поговорить с вами лично.
— Мне нечего рассказать. – повернута спиной к деревянному столу, цепляюсь за его край до побеления в костяшках.
Приковавшись ко мне взглядом, шатен не поворачивает голову, обращаясь к папе:
— Вы не оставите нас?
— Конечно, но, мистер Прайер. – а затем добавляет то, о чем отец наверняка сообщил следователю заранее, но делает это для меня – Белладонна очень чувствительна. Будьте помягче, она не один из ваших маньяков.
Папа ободряюще улыбается мне, но выглядит жалко. Он слишком омрачен пропажей Айви.
— Домашний сад. Именно так и представлял особняки в этом районе.
Наконец его зеленые глаза переведены на купол оранжереи.
— Вас зовут Белладонна…она здесь растет?
— Никаких ядовитых растений. – хочу поскорее с эти закончить – Значит, вы старший следователь?
— По особо важным. – медленное сокращение расстояния – Мистер Делоне подавлен. У вас же ни слезинки.
Изгибаю бровь, не могу сдержать улыбки.
— Понимаю, у вас куда больше опыта. Но неужели слезы помогают в раскрытии дел?
— Все зависит от фантазии. Он уверяет, что ваша сестра либо похищена, либо сделала с собой нечто страшное. Она столь же – на секунду спесь превосходства спадает, Прайеру трудно подбирать слова – чувствительна, что и вы?
— Иного толка.
— Какое любимое растение Айви?
Очевидно, никто еще не задавал мне этот вопрос. Отталкиваюсь от стола, веду следователя по плитам к выходу на улицу. Замечаю, как аккуратно он ступает, стараясь не примять ни один лист, зашедший на дорожку. Останавливаюсь возле огромного куста роз с крошечными бледно-розовыми цветами.
— Она любит их. Занимается еженедельно. Приходится вечно покупать новые перчатки, все из-за шипов. – рассматриваю растение, на котором ни одного желтого листика.
— Как вы считаете, Белль, где сейчас Айви?
— Как я сказала в университете, я бы поделилась любыми догадками, но их нет.
— Однако вы уверены, что Айви жива.
Конечно, это легко понять из моих слов. Не говорю о сестре в прошедшем времени.
— И буду, пока вы лично не докажете мне обратное.
— Мы верим, что этого не произойдет. – полувопросительная интонация.
