После того, как три разные начинки для тарталеток были готовы, она пришла к выводу, что в глубине души всегда знала – в кабинете Маргариты нездоровая атмосфера, независимо от того, хранит она рядом с собой прах дочери или нет. Так что надо придерживаться первоначального плана: отработать, стиснув зубы, несколько месяцев, накопить денег, а потом бежать отсюда без оглядки.
К девяти, когда начали подтягиваться сотрудники, завтрак для Маргариты был уже готов, а фуршетные блюда оставалось только выложить по тарелкам и подать к столу.
-На стол накрывать буду я, - сообщила Люба, наливая горячий, недавно заваренный Настей утренний кофе. – Ты хорошо поработала, - неожиданно похвалила она, осматривая содержимое холодильника. – И да – сегодня на тебе только вечерняя уборка. Я уйду пораньше, так что кабинет Маргариты помоешь завтра.
Самая потрясающая на сегодня новость.
К двум часам Настя легко управилась с обедом, но к столу пришёл только молчаливый телохранитель. Люба заскочила, чтобы сказать:
-Мы сегодня есть не будем. Сиди здесь и не высовывайся. Через час придут деловые партнёры Маргариты.
Люба и Наташа (короткостриженая женщина, чьи функции в редакции Настя так и не смогла угадать) перетаскали приготовленные Настей блюда на стол и прикрыли дверь.
Настя приготовила себе чай и села как можно ближе к выходу. Откровенно подслушивать она не решалась – чувствовала, что телохранитель не сводит с неё пристального взгляда. Но как бы ненароком попить чайку рядом с коридором, откуда сквозь тонкую дверь, должно быть все слышно, ей никто не воспретит. Так ведь?
Однако сколько Настя не прислушивалась из коридора не доносилось ни звука: ни разговоров, ни шарканья ног по полу, ни скрипа ступенек. Ничего.
Поэтому она подпрыгнула от испуга, когда на кухню вошла возбуждения Люба.
-Все прошло отлично! Ты молодец. Через час, когда Маргарита уедет, можешь начинать уборку.
Ровно через пятьдесят пять минут телохранитель встал, всосал в себя остатки чая с целым букетом крупных чаинок и, не посмотрев на Настю, вышел из кухни. Ещё через пять минут редакция начала засыпать.
Настя осторожно выглянула в коридор, убедилась, что осталась одна, накинула передник, в котором делала уборку на свое похоронное платье, надела перчатки и пошла в зал переговоров.
Двери были открыты. На длинном столе напротив каждого стула лежала стопка бумаг, набор ручек и нетронутая бутылка с минеральной водой.
Рядом с высоким креслом стояла кружка Маргариты – Настя видела её на столе у главной в её кабинете.
А у стены был разложен стол, сервированный для фуршета.
Ни одно блюдо, приготовленное Настей не было тронуто.
-Если им так не понравилось, почему Люба меня нахваливала? – кажется, Настя сказала это вслух.
На другой день Люба пришла раньше обычного и отвела Настю в кабинет Маргариты:
-Приберись тут до её прихода. Я отойду, но ты уже знаешь, что ни в коем случае не надо трогать. Да?
Настя кивнула и бросила косой взгляд на урну с прахом. Да она к ней и пальцем не прикоснется.
Принесенные накануне цветы провели ночь без воды и ожидаемо подвяли, поэтому Настя первым делом избавилась от них, а когда обернулась, чтобы вынести мусор в коридор, нос к носу столкнулась с Маргаритой.
-Ой, - воскликнула Настя от неожиданности.
-Доброе утро, - Настя, которая не видела до этого Маргариту в полный рост, удивилась, какая она маленькая и миниатюрная. Особенно в чёрном безразмерном балахоне. – Обрежьте цветы и Отдайте их Свете.
Настя проворно взяла у Маргариты розы и едва сдержала крик: острый шип проткнул палец, и кровь испачкала зелёные листья. Настя поспешила перехватить цветы другой рукой и пошла, было, к выходу, чтобы смыть с цветов свою кровь, но Маргарита задержала её.
-Да, хотела отметить, что ты прекрасно готовишь. Мои гости вчера были в восторге. Так что считай тебе повезло – вечером в субботу у меня будет небольшой вечер памяти. Только для самых близких. Я хочу, чтобы ты позаботились об ужине. Оплата в двойном размере по сравнению с обычной. Ровно в три Виктор будет ждать тебя у подъезда. Не опаздывай.
К утру субботы палец, который Настя уколола о Светины розы, все еще болел. Более того, он раздулся, как вулкан перед извержением, и пульсировал. Это был отличный предлог, чтобы отказаться и не ехать на вечер к хозяйке, но ровно в три Настя послушно спустилась вниз и безропотно села на заднее сиденье машины.
Виктор лишь бросил на нее короткий взгляд, удостоверился, что пассажирка на месте и, как обычно безмолвно, тронулся с места.
Уже скоро знакомые городские пейзажи сменились однообразной загородной дорогой. И чем дальше они уезжали от Москвы, тем активнее чувство беспокойства вытесняло «все будет хорошо», которое Настя внушила себе накануне.
И, как она не подумала, что вечер, для которого ей предстоит готовить, будет проходить не в городе? Недаром за ней отправили телохранителя.
По всей видимости, загородный дом главного редактора находится неблизко: они выехали за пределы Москвы уже как минимум полчаса назад, а все еще, не сбавляя скорости, мчат по трассе. И хотя в марте темнеет уже не так рано, как в феврале, но, скажите на милость, во сколько же она вернется домой? Если это, кончено, входит в планы ее начальницы.
С другой стороны, что с ней может произойти? Маргарита зажарит Настю и подаст гостям в качестве главного блюда? Ерунда.
Настя так себя успокаивала. Бредовая идея, что она может стать жертвой какого-нибудь сатанинского обряда по воскрешению обожаемой Светланы, упорно не покидала ее. Надо при случае сказать Маргарите, что с невинностью Настя покончила пару лет назад. На всякий случай. Если им вдруг позарез нужна кровь девственницы.
Прошло еще полчаса, и они, наконец, свернули с трассы на идеальную заасфальтированную дорогу, петляющую между сосен.
Опасения, что дом Маргариты окажется зловещим замком посреди дремучего леса, к счастью, не оправдались. Дорога закончилась обыкновенным, пусть и элитным дачным поселком.
Виктор остановил машину возле высоких кованых ворот, сквозь которые Настя разглядела пухлый трехэтажный особняк, выполненный по моде прошлого десятилетия в стиле дворянской усадьбы.
Дверь, как и положено, открыл дворецкий. Только не старый и надменный, а молодой и преувеличенно веселый, чем не вписывалось в полную скорби жизнь Маргариты.
— Привет, ты Настя? Вообще-то слуги у нас заходят через черный ход.
Настя отпрянула
— Серьезно?
Но парень широко улыбнулся, весьма довольный собой.
— Шучу, конечно. Пойдем, провожу тебя на кухню — ты же не против, если мы будем на «ты»? Меня, кстати, зовут Степан.
Вскоре выяснилось, почему он в доме скорби позволяет себе столь неуместное веселье: Маргарита еще не приехала, а комната ее отца, расположена на третьем этаже, в противоположном крыле дома, до куда смех и радость не доносятся, а хранит приличия хорошо воспитанная тишина.
Если бы не веселый дворецкий дом действительно можно было назвать «обителей горя и печали». Свет везде приглушен, чтобы не его блеск, надменно озаряющий роскошь обстановки, не мешал хозяевам придаваться грусти и воспоминаниям о былом счастье, которое когда-то, наверное, обитало и здесь.
Все зеркала в доме были завешаны, а пространство между ними занимали портреты. Не фотографии, а именно портреты, писанные художниками на заказ. В основном это была Света в разном возрасте, но обычно в ярких, резко контрастирующих с преклонной угрюмостью дома, нарядах. Иногда среди множества «Свет» встречались картины, с которых смотрела юная совсем Маргарита. Как ни странно, но не смотря на пережитое горе, она мало изменилась внешне. Она была похожа на… бабочку.
Настя, которой на ум пришло это сравнение, даже усмехнулась про себя. Придумается же такое!
Когда Настя, следуя за Степаном, прошла все парадные комнаты (он как будто старался удовлетворить ее любопытство и без спроса проводил маленькую экскурсию), они свернули в коридор, обе стены которого были увешаны фотографиями. Здесь Настя впервые увидела реальное изображение Светы и подумала, что художник — возможно по просьбе матери — сознательно приукрасил от природы миловидные черты лица погибшей девушки, сделав ее невероятной красавицей. Зато ее муж был до чертиков красив. Как она назвала его про себя, увидев в первый раз? Дьявол. Дьявол и есть. Только фотографии не смогли отобразить его взгляд — взгляд искусителя. Наверное, именно поэтому Настя придумала ему такое прозвище.
Впрочем, фотографий Дьявола по сравнению с остальными членами семьи было немного. Всего пара удачных свадебных совместных со Светой снимком. И то их повесили так высоко, что Настя со своими ста шестьюдесятью сантиметрами едва ли могла как следует их рассмотреть.
Стоп. А зачем ей вообще их рассматривать? Зачем ей рассматривать ЕГО? Почему его идеальное лицо притягивает ее внимание снова и снова? Может потому, что Настя вдруг поняла: что-то не так. Если она встанет на цыпочки, вытянет шею и получше рассмотрит, то, возможно, и поймет…
— Эй, ты чего застряла? — окликнул ее Степан. — Ужин сам себя не приготовит, а Маргарита с Егором приедут уже через полтора часа.
Егор. Значит так зовут мужа покойной дочери Маргариты.
На безупречно чистом столе в огромной кухне Настя нашла подробное меню, а в холодильнике, как обычно, полный набор продуктов. Поскольку времени оставалось не много, она быстро переоделась и приступила к готовке, предварительно отстранившись от внешнего мира наушниками.
Полтора часа пролетели незаметно, но, когда Степан, уже не такой веселый и беспечный как вначале, а наоборот суровый и непроницаемый пришел на кухню и сказал, что готов помочь накрыть на стол, у Насти уже все было готово.
— Они приехали? — догадалась Настя.
Степан прижал палец к губам и кивнул.
— Только тебе надо переодеться. Будешь вместе со мной прислуживать за столом.
В четыре руки они быстро уставили блюдами по всем правилам сервированный Степаном стол, после чего Настя, следуя указаниям дворецкого, отправилась в комнату при кухне, где ее ждала униформа прислуги.
Чтобы попасть туда, ей надо было снова миновать коридор с фотографиями. Она надеялась, что на этот раз, без Степана, она сумеет как следует рассмотреть снимки, но еще издалека поняла, что там кто-то есть.
Голос Егора Настя слышала лишь единожды, в кабинете Маргариты, и, хотя сейчас он звучал несколько иначе, она сразу его узнала. И сердце чего-то заколотилось. Наверное, потому что Настя не стала сворачивать в коридор, а точно преступница затаилась рядом: то ли собиралась подслушивать, то ли ждала, когда муж Светы уйдет, не столкнувшись с ней.
Егор разговаривал по телефону. Очевидно, он планировал уединиться, и чем дальше Настя оставалась за углом невольным свидетелем его беседы, тем меньше ей хотелось с ним столкнуться.
Дело в том, Настя могла поклясться, безутешный вдовец с кем-то безбожно флиртовал, используя обаяние, которое в первую встречу Настя не увидела за маской холодной отрешенности, и магию своего голоса, поразившую ее и тогда.
С кем бы он ни говорил, собеседница никак не могла остаться равнодушной к тому, как он говорил. Настя, стоя в опасной близости и зная, что эти слова предназначены не для ее ушей, невольно таяла от звуков его голоса.
Странно, но сейчас он мало походил, на образ убитого горем супруга, который нарисовала ему Маргарита. Ему больше подходил совсем другой типаж. Бабника, например.
Когда Настя услышала, что разговор подошел к концу, она на цыпочках отошла на несколько шагов назад и сделала вид, что только-только подошла к коридору. При этом она низко опустила голову, чтобы проскользнуть мимо незамеченной, как и положено обслуживающему персоналу.
Ив результате своих ухищрений нечаянно врезалась прямо в Егора, который, вывернув из коридора, действительно ее не заметил.
— Извините, — не поднимая глаз, пробормотала Настя. Она отошла в сторону, чтобы он мог пройти, но он не двинулся с места, а наоборот схватил ее за руку.
— Ты кто такая? — спросил он строго, но Настя уловила в его голосе тревогу и сразу поняла, чем она вызвана.
— Я — никто, — признала она. — Просто помогаю по кухне.
Но Егора ответ не удовлетворил. Он взял ее длинными холодными пальцами за подбородок и вынудил поднять голову. Настя изо всех сил старалась не смотреть ему в глаза, но их космическая синева притягивала ее, словно гипнотизировала и хотела поглотить.
— Я где-то тебя видел? Признавайся, где? Кто послал тебя шпионить? Маргарита?
— Я хозяйка офиса, — покорно окунулась Настя в бескрайний космос его глаз, поэтому голос ее прозвучал как будто извне. — Вы видели меня в кабинете Маргариты несколько дней назад, когда я устраивалась на работу. Странно, что вспомнили, — добавил за Настю кто-то другой — кто-то бесстрашный и острый на язык.
— И она приказала следить за мной? — Егор все еще крепко держал Настю за подбородок, не давая возможности вынырнуть в реальность.
— Я слежу за тем, чтобы не убежало молоко и не подгорели сырники, — ответила Настя и ударила ребром ладони по его запястью. Он не ожидал нападения и сразу отпустил ее.
Настю выбросило на сушу, и она судорожно с облегчением вздохнула. А Егор посмотрел на нее с удивлением.
— Допустим. А здесь ты что делаешь?
— Готовлюсь вам прислуживать. Я могу идти?
— Иди, — Егор, казалось, был в замешательстве. — Зачем они тебя взяли?
Настя пожала плечами.
— Я хорошо готовлю.
— Сейчас увидим… хозяйка, — хмыкнул он, развернулся и, не оглядываясь, удалился.
За столом во время ужина хозяйничала нездоровая тишина, в которой ложки тоскливо звякали, достигая дна тарелок. Хозяев обслуживала в основном одна Настя. Помощь Степана заключалась в том, что он стоял у двери с непроницаемым лицом, постарев из-за напускной надменности дворецкого сразу лет на десять.
Кроме Маргариты и Егора на вечере памяти присутствовал большой, установленный на мольберт портрет Светы, и отец Маргариты — старик, покрытый коричневыми пятнами времени, с широкой белой салфеткой, заложенной за воротник. Между подачей блюд он дремал, но, когда Настя выкладывала на его тарелку еду, оживал и принимался жадно есть, как проголодавшийся мальчишка после долгого летнего дня, проведенного на улице.
Единственное, что отвлекало Настю от работы, это внимательный взгляд Егора, который следовал за ней на протяжении всего вечера, но стоило Насте попытаться его поймать, как он ускользал, точно ей все привиделось.
Несмотря на то, что увлекательной беседы не получилось, Маргарита вставила несколько дежурных фраз о погоде, похвалила еду и спустя полтора часа, к облегчению Насти, встала, чтобы отвести отца в комнату. Егор немедленно вызвался помочь. Но уже в дверях обернулся и, убедившись, что кроме Насти никто его не видит, показал рукой знак, будто следит за ней.
На секунду Насте показалось, что он флиртует.
Пока Настя убрала со стола, пока вымыла посуду и расставила ее по местам, время перевалило за полночь и о возвращении домой нечего было и думать.
— Маргарита велела устроить тебя при кухне. Я уже положил на кровать свежее белью, — сообщил Степан, засунув голову в дверь. — Но ты ведь пока не хочешь спать? — как по волшебству в полночь он из зануды вновь превратился в весельчака.
Настя не была уверена, что сможет заснуть в этом доме. То, что ее пока не съели вообще чистая случайность. Ночи, наверное, ждали.
К девяти, когда начали подтягиваться сотрудники, завтрак для Маргариты был уже готов, а фуршетные блюда оставалось только выложить по тарелкам и подать к столу.
-На стол накрывать буду я, - сообщила Люба, наливая горячий, недавно заваренный Настей утренний кофе. – Ты хорошо поработала, - неожиданно похвалила она, осматривая содержимое холодильника. – И да – сегодня на тебе только вечерняя уборка. Я уйду пораньше, так что кабинет Маргариты помоешь завтра.
Самая потрясающая на сегодня новость.
К двум часам Настя легко управилась с обедом, но к столу пришёл только молчаливый телохранитель. Люба заскочила, чтобы сказать:
-Мы сегодня есть не будем. Сиди здесь и не высовывайся. Через час придут деловые партнёры Маргариты.
Люба и Наташа (короткостриженая женщина, чьи функции в редакции Настя так и не смогла угадать) перетаскали приготовленные Настей блюда на стол и прикрыли дверь.
Настя приготовила себе чай и села как можно ближе к выходу. Откровенно подслушивать она не решалась – чувствовала, что телохранитель не сводит с неё пристального взгляда. Но как бы ненароком попить чайку рядом с коридором, откуда сквозь тонкую дверь, должно быть все слышно, ей никто не воспретит. Так ведь?
Однако сколько Настя не прислушивалась из коридора не доносилось ни звука: ни разговоров, ни шарканья ног по полу, ни скрипа ступенек. Ничего.
Поэтому она подпрыгнула от испуга, когда на кухню вошла возбуждения Люба.
-Все прошло отлично! Ты молодец. Через час, когда Маргарита уедет, можешь начинать уборку.
Ровно через пятьдесят пять минут телохранитель встал, всосал в себя остатки чая с целым букетом крупных чаинок и, не посмотрев на Настю, вышел из кухни. Ещё через пять минут редакция начала засыпать.
Настя осторожно выглянула в коридор, убедилась, что осталась одна, накинула передник, в котором делала уборку на свое похоронное платье, надела перчатки и пошла в зал переговоров.
Двери были открыты. На длинном столе напротив каждого стула лежала стопка бумаг, набор ручек и нетронутая бутылка с минеральной водой.
Рядом с высоким креслом стояла кружка Маргариты – Настя видела её на столе у главной в её кабинете.
А у стены был разложен стол, сервированный для фуршета.
Ни одно блюдо, приготовленное Настей не было тронуто.
-Если им так не понравилось, почему Люба меня нахваливала? – кажется, Настя сказала это вслух.
На другой день Люба пришла раньше обычного и отвела Настю в кабинет Маргариты:
-Приберись тут до её прихода. Я отойду, но ты уже знаешь, что ни в коем случае не надо трогать. Да?
Настя кивнула и бросила косой взгляд на урну с прахом. Да она к ней и пальцем не прикоснется.
Принесенные накануне цветы провели ночь без воды и ожидаемо подвяли, поэтому Настя первым делом избавилась от них, а когда обернулась, чтобы вынести мусор в коридор, нос к носу столкнулась с Маргаритой.
-Ой, - воскликнула Настя от неожиданности.
-Доброе утро, - Настя, которая не видела до этого Маргариту в полный рост, удивилась, какая она маленькая и миниатюрная. Особенно в чёрном безразмерном балахоне. – Обрежьте цветы и Отдайте их Свете.
Настя проворно взяла у Маргариты розы и едва сдержала крик: острый шип проткнул палец, и кровь испачкала зелёные листья. Настя поспешила перехватить цветы другой рукой и пошла, было, к выходу, чтобы смыть с цветов свою кровь, но Маргарита задержала её.
-Да, хотела отметить, что ты прекрасно готовишь. Мои гости вчера были в восторге. Так что считай тебе повезло – вечером в субботу у меня будет небольшой вечер памяти. Только для самых близких. Я хочу, чтобы ты позаботились об ужине. Оплата в двойном размере по сравнению с обычной. Ровно в три Виктор будет ждать тебя у подъезда. Не опаздывай.
К утру субботы палец, который Настя уколола о Светины розы, все еще болел. Более того, он раздулся, как вулкан перед извержением, и пульсировал. Это был отличный предлог, чтобы отказаться и не ехать на вечер к хозяйке, но ровно в три Настя послушно спустилась вниз и безропотно села на заднее сиденье машины.
Виктор лишь бросил на нее короткий взгляд, удостоверился, что пассажирка на месте и, как обычно безмолвно, тронулся с места.
Уже скоро знакомые городские пейзажи сменились однообразной загородной дорогой. И чем дальше они уезжали от Москвы, тем активнее чувство беспокойства вытесняло «все будет хорошо», которое Настя внушила себе накануне.
И, как она не подумала, что вечер, для которого ей предстоит готовить, будет проходить не в городе? Недаром за ней отправили телохранителя.
По всей видимости, загородный дом главного редактора находится неблизко: они выехали за пределы Москвы уже как минимум полчаса назад, а все еще, не сбавляя скорости, мчат по трассе. И хотя в марте темнеет уже не так рано, как в феврале, но, скажите на милость, во сколько же она вернется домой? Если это, кончено, входит в планы ее начальницы.
С другой стороны, что с ней может произойти? Маргарита зажарит Настю и подаст гостям в качестве главного блюда? Ерунда.
Настя так себя успокаивала. Бредовая идея, что она может стать жертвой какого-нибудь сатанинского обряда по воскрешению обожаемой Светланы, упорно не покидала ее. Надо при случае сказать Маргарите, что с невинностью Настя покончила пару лет назад. На всякий случай. Если им вдруг позарез нужна кровь девственницы.
Прошло еще полчаса, и они, наконец, свернули с трассы на идеальную заасфальтированную дорогу, петляющую между сосен.
Опасения, что дом Маргариты окажется зловещим замком посреди дремучего леса, к счастью, не оправдались. Дорога закончилась обыкновенным, пусть и элитным дачным поселком.
Виктор остановил машину возле высоких кованых ворот, сквозь которые Настя разглядела пухлый трехэтажный особняк, выполненный по моде прошлого десятилетия в стиле дворянской усадьбы.
Дверь, как и положено, открыл дворецкий. Только не старый и надменный, а молодой и преувеличенно веселый, чем не вписывалось в полную скорби жизнь Маргариты.
— Привет, ты Настя? Вообще-то слуги у нас заходят через черный ход.
Настя отпрянула
— Серьезно?
Но парень широко улыбнулся, весьма довольный собой.
— Шучу, конечно. Пойдем, провожу тебя на кухню — ты же не против, если мы будем на «ты»? Меня, кстати, зовут Степан.
Вскоре выяснилось, почему он в доме скорби позволяет себе столь неуместное веселье: Маргарита еще не приехала, а комната ее отца, расположена на третьем этаже, в противоположном крыле дома, до куда смех и радость не доносятся, а хранит приличия хорошо воспитанная тишина.
Если бы не веселый дворецкий дом действительно можно было назвать «обителей горя и печали». Свет везде приглушен, чтобы не его блеск, надменно озаряющий роскошь обстановки, не мешал хозяевам придаваться грусти и воспоминаниям о былом счастье, которое когда-то, наверное, обитало и здесь.
Все зеркала в доме были завешаны, а пространство между ними занимали портреты. Не фотографии, а именно портреты, писанные художниками на заказ. В основном это была Света в разном возрасте, но обычно в ярких, резко контрастирующих с преклонной угрюмостью дома, нарядах. Иногда среди множества «Свет» встречались картины, с которых смотрела юная совсем Маргарита. Как ни странно, но не смотря на пережитое горе, она мало изменилась внешне. Она была похожа на… бабочку.
Настя, которой на ум пришло это сравнение, даже усмехнулась про себя. Придумается же такое!
Когда Настя, следуя за Степаном, прошла все парадные комнаты (он как будто старался удовлетворить ее любопытство и без спроса проводил маленькую экскурсию), они свернули в коридор, обе стены которого были увешаны фотографиями. Здесь Настя впервые увидела реальное изображение Светы и подумала, что художник — возможно по просьбе матери — сознательно приукрасил от природы миловидные черты лица погибшей девушки, сделав ее невероятной красавицей. Зато ее муж был до чертиков красив. Как она назвала его про себя, увидев в первый раз? Дьявол. Дьявол и есть. Только фотографии не смогли отобразить его взгляд — взгляд искусителя. Наверное, именно поэтому Настя придумала ему такое прозвище.
Впрочем, фотографий Дьявола по сравнению с остальными членами семьи было немного. Всего пара удачных свадебных совместных со Светой снимком. И то их повесили так высоко, что Настя со своими ста шестьюдесятью сантиметрами едва ли могла как следует их рассмотреть.
Стоп. А зачем ей вообще их рассматривать? Зачем ей рассматривать ЕГО? Почему его идеальное лицо притягивает ее внимание снова и снова? Может потому, что Настя вдруг поняла: что-то не так. Если она встанет на цыпочки, вытянет шею и получше рассмотрит, то, возможно, и поймет…
— Эй, ты чего застряла? — окликнул ее Степан. — Ужин сам себя не приготовит, а Маргарита с Егором приедут уже через полтора часа.
Егор. Значит так зовут мужа покойной дочери Маргариты.
На безупречно чистом столе в огромной кухне Настя нашла подробное меню, а в холодильнике, как обычно, полный набор продуктов. Поскольку времени оставалось не много, она быстро переоделась и приступила к готовке, предварительно отстранившись от внешнего мира наушниками.
Полтора часа пролетели незаметно, но, когда Степан, уже не такой веселый и беспечный как вначале, а наоборот суровый и непроницаемый пришел на кухню и сказал, что готов помочь накрыть на стол, у Насти уже все было готово.
— Они приехали? — догадалась Настя.
Степан прижал палец к губам и кивнул.
— Только тебе надо переодеться. Будешь вместе со мной прислуживать за столом.
В четыре руки они быстро уставили блюдами по всем правилам сервированный Степаном стол, после чего Настя, следуя указаниям дворецкого, отправилась в комнату при кухне, где ее ждала униформа прислуги.
Чтобы попасть туда, ей надо было снова миновать коридор с фотографиями. Она надеялась, что на этот раз, без Степана, она сумеет как следует рассмотреть снимки, но еще издалека поняла, что там кто-то есть.
Голос Егора Настя слышала лишь единожды, в кабинете Маргариты, и, хотя сейчас он звучал несколько иначе, она сразу его узнала. И сердце чего-то заколотилось. Наверное, потому что Настя не стала сворачивать в коридор, а точно преступница затаилась рядом: то ли собиралась подслушивать, то ли ждала, когда муж Светы уйдет, не столкнувшись с ней.
Егор разговаривал по телефону. Очевидно, он планировал уединиться, и чем дальше Настя оставалась за углом невольным свидетелем его беседы, тем меньше ей хотелось с ним столкнуться.
Дело в том, Настя могла поклясться, безутешный вдовец с кем-то безбожно флиртовал, используя обаяние, которое в первую встречу Настя не увидела за маской холодной отрешенности, и магию своего голоса, поразившую ее и тогда.
С кем бы он ни говорил, собеседница никак не могла остаться равнодушной к тому, как он говорил. Настя, стоя в опасной близости и зная, что эти слова предназначены не для ее ушей, невольно таяла от звуков его голоса.
Странно, но сейчас он мало походил, на образ убитого горем супруга, который нарисовала ему Маргарита. Ему больше подходил совсем другой типаж. Бабника, например.
Когда Настя услышала, что разговор подошел к концу, она на цыпочках отошла на несколько шагов назад и сделала вид, что только-только подошла к коридору. При этом она низко опустила голову, чтобы проскользнуть мимо незамеченной, как и положено обслуживающему персоналу.
Ив результате своих ухищрений нечаянно врезалась прямо в Егора, который, вывернув из коридора, действительно ее не заметил.
— Извините, — не поднимая глаз, пробормотала Настя. Она отошла в сторону, чтобы он мог пройти, но он не двинулся с места, а наоборот схватил ее за руку.
— Ты кто такая? — спросил он строго, но Настя уловила в его голосе тревогу и сразу поняла, чем она вызвана.
— Я — никто, — признала она. — Просто помогаю по кухне.
Но Егора ответ не удовлетворил. Он взял ее длинными холодными пальцами за подбородок и вынудил поднять голову. Настя изо всех сил старалась не смотреть ему в глаза, но их космическая синева притягивала ее, словно гипнотизировала и хотела поглотить.
— Я где-то тебя видел? Признавайся, где? Кто послал тебя шпионить? Маргарита?
— Я хозяйка офиса, — покорно окунулась Настя в бескрайний космос его глаз, поэтому голос ее прозвучал как будто извне. — Вы видели меня в кабинете Маргариты несколько дней назад, когда я устраивалась на работу. Странно, что вспомнили, — добавил за Настю кто-то другой — кто-то бесстрашный и острый на язык.
— И она приказала следить за мной? — Егор все еще крепко держал Настю за подбородок, не давая возможности вынырнуть в реальность.
— Я слежу за тем, чтобы не убежало молоко и не подгорели сырники, — ответила Настя и ударила ребром ладони по его запястью. Он не ожидал нападения и сразу отпустил ее.
Настю выбросило на сушу, и она судорожно с облегчением вздохнула. А Егор посмотрел на нее с удивлением.
— Допустим. А здесь ты что делаешь?
— Готовлюсь вам прислуживать. Я могу идти?
— Иди, — Егор, казалось, был в замешательстве. — Зачем они тебя взяли?
Настя пожала плечами.
— Я хорошо готовлю.
— Сейчас увидим… хозяйка, — хмыкнул он, развернулся и, не оглядываясь, удалился.
За столом во время ужина хозяйничала нездоровая тишина, в которой ложки тоскливо звякали, достигая дна тарелок. Хозяев обслуживала в основном одна Настя. Помощь Степана заключалась в том, что он стоял у двери с непроницаемым лицом, постарев из-за напускной надменности дворецкого сразу лет на десять.
Кроме Маргариты и Егора на вечере памяти присутствовал большой, установленный на мольберт портрет Светы, и отец Маргариты — старик, покрытый коричневыми пятнами времени, с широкой белой салфеткой, заложенной за воротник. Между подачей блюд он дремал, но, когда Настя выкладывала на его тарелку еду, оживал и принимался жадно есть, как проголодавшийся мальчишка после долгого летнего дня, проведенного на улице.
Единственное, что отвлекало Настю от работы, это внимательный взгляд Егора, который следовал за ней на протяжении всего вечера, но стоило Насте попытаться его поймать, как он ускользал, точно ей все привиделось.
Несмотря на то, что увлекательной беседы не получилось, Маргарита вставила несколько дежурных фраз о погоде, похвалила еду и спустя полтора часа, к облегчению Насти, встала, чтобы отвести отца в комнату. Егор немедленно вызвался помочь. Но уже в дверях обернулся и, убедившись, что кроме Насти никто его не видит, показал рукой знак, будто следит за ней.
На секунду Насте показалось, что он флиртует.
Пока Настя убрала со стола, пока вымыла посуду и расставила ее по местам, время перевалило за полночь и о возвращении домой нечего было и думать.
— Маргарита велела устроить тебя при кухне. Я уже положил на кровать свежее белью, — сообщил Степан, засунув голову в дверь. — Но ты ведь пока не хочешь спать? — как по волшебству в полночь он из зануды вновь превратился в весельчака.
Настя не была уверена, что сможет заснуть в этом доме. То, что ее пока не съели вообще чистая случайность. Ночи, наверное, ждали.
