— А что ты хочешь предложить? — спросила она, вытирая руки о полотенце.
— Прекрасный вечер с коньяком в хорошей компании.
В доме все уже спали, но наверх они пробирались, стараясь не шуметь, наощупь. И Настя очень удивилась, когда дворецкий, не задержавшись на третьем этаже, потащил ее выше.
— У нас потрясающая крыша, — ответил Степан на ее немой вопрос.
— В марте? — усомнилась Настя.
— Зимой еще интереснее, — заверил он ее.
Настя ему не очень поверила и оказалась права: даже под двумя пледами, которые Степан прихватил, как выяснилось, заранее, она дрожала, пока не сделала несколько глотков из фляжки, так же припасенной дворецким. На голодный желудок Настя очень скоро почувствовала себя ватой, но язык, напротив, развязался.
— Ты давно работаешь здесь? — спросила она, всматриваясь в темноту погруженного в ночь поселка.
— Как и все — около года.
— Как и все? — удивленно переспросила Настя.
— Ну да. После смерти внучки старик уволил всех, кто работал в доме. Кроме сиделки. Но я ее почти не вижу — она живет в смежной с ним комнате. Кухарка даже еду ей приносит туда.
— У вас есть кухарка? — сквозь коньячный туман осознала Настя. — Тогда зачем понадобилась я?
Степан пожал плечами.
— Понятия не имею. Мне нравится зарплата, поэтому я не задаю лишних вопросов.
— Значит, ты никогда не видел Свету? Странно все это.
Но Степан не дал ей договорить. Он встал со своего кресла, накинув плед на плечи, подошел к Свете и сел рядом с ней на корточки.
— В этом доме и так слишком много Светы. Давай хоть на какое-то время оставим ее внизу. Может, я лучше тебя поцелую?
Не дожидаясь разрешения, он приблизился вплотную, и Настя подумала, почему нет? Внутри плескалось согревающее и убаюкивающее коньячное море, колючий ветер лениво гладил непокрытые волосы, пухлые губы обещали сладкое томление, жар и длинную ночь, полную греха, в которой они оба освободятся от давящего, хоть и неясного чувства опасности.
Еще мгновение, и поцелуй смыл бы их в бурлящий поток случайной страсти, но Настя вместо того, чтобы прикрыть веки, взять руку и позволить унести себя за собой, посмотрела ему в глаза и ничего не почувствовала: ни магии, ни желания. Невидимая стена с шумом опустилась вниз и разделила их еще до того, как она, выставив вперед руки, оттолкнула Степана.
— Пойдем-ка спать. У меня завтра выходной, и я хочу, как можно раньше добраться до дома.
Дворецкий замер, как бы размышляя стоит ли продолжить штурм леденеющей на крыше девушки или оставить все, как есть. Затем, приняв решение, он легко вскочил на ноги, криво усмехнулся, скрывая досаду от неудачи, пожал плечами и сделал большой глоток из фляги.
— Как хочешь. Иди спать, а я еще здесь посижу, — и он отошел к самому краю, не обращая больше на Настю внимания.
Неловкий момент, но Настя только улыбнулась, скинула плед, и, хотя возвращение в одиночестве на первый взгляд выглядело малопривлекательно, она предпочла совершить его, чем остаться со Степаном на крыше.
Бесшумно спустилась Настя по лестнице, избегая смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на очередной портрет Светы, зашла в обеденный зал, прошла мимо мольберта, зажмурив глаза, и вскоре оказалась в коридоре, ведущим на кухню.
Глаза Насти быстро адаптировались к полумраку, поэтому, продвигаясь по дому, она не включала фонарик на телефоне, боясь, что кто-то может заметить свет, но в глухом коридоре все-таки достала телефон — она хотела, наконец спокойно рассмотреть свадебные фотографии Светы и Егора. Возможно, тогда она увидит и поймет, что смутило ее в первый раз и подсознательно не давало покоя.
Луч от фонаря медленно скользил вверх, перескакивая с одной фотографии на другую. Смотреть на живую и счастливую Свету было жутко: перед глазами почему-то упорно вставала картина ее похорон, на которых Настя, естественно, не была, но четко видела перед глазами вызывающе дорогой гроб, забальзамированное в безмятежности тело, черную вуаль на черной от горя Маргарите и яркий запах вишни. Этот запах преследовал Настю с похорон матери — был жаркий день, и кто-то из ее подруг все время обрызгивал воздух вишневым дезодорантом.
Но кого-то не хватает. Кончено. На этой картине, столь подробно написанной ее воображением, не было Егора.
Настя вздрогнула и вернулась в настоящее. Егора нет. Фонарик скользит по пустой стене, выхватывая из темноты едва заметные дырочки в стене, в тех метах, где висели фотографии.
Это открытие как ледяная лавина чуть не сбило ее с ног. Она мелко задрожала, едва не выронила телефон и бегом кинулась в свою комнату.
Оказавшись внутри, Настя заперлась и медленно сползла по двери вниз. Да что же здесь происходит? Кому могли понадобиться снимки, которые привлекли днем ее внимание. Что же с ними не так?
Все еще дрожа, она включила фонарик и осмотрела почти каждый сантиметр своей комнаты. Только убедившись, что никакие чудовища в человеческом обличие не прячутся за занавеской, она, не раздеваясь и упала в кровать и уснула.
Проснулась Настя рано. За окном еще не расцвело, и отдохнувшей она себя не чувствовала. Все часы, которые ей удалось проспать, она крутилась с боку на бок, а отпущенное на волю сознание рисовало безумные образы, портреты и пейзажи, которые, сливаясь, в единое целое мучили ее пока она, наконец, не вырвалась из их лап, сев на кровати.
Настя решила не дожидаться рассвета. Если выйти из поселка и пройти минут двадцать вдоль лесу в сторону шоссе, она выйдет к остановке, где сядет на автобус до города.
План ей показался блестящим. Всклокоченная и помятая Настя выскользнула из комнаты и направилась прямиком к выходу. Опасения, что дверь окажется заперта, не подтвердились, а вот охрану, чтобы открыть ворота, пришлось разбудить. Зато с первыми проблесками воскресенья она уже бодро удалялась от дома Маргариты, с каждым шагом чувствуя себя все более свободной и счастливой. Ночной страх растворился в новом утре, облегчение от несовершенной на крыше ошибки вызывало улыбку. Обо всем остальном Настя решила подумать завтра.
Не дойдя пару десятков метров до шлагбаума, где заканчивался поселок, она услышала позади звук приближающегося автомобиля и отошла к обочине, чтобы пропустить его.
Но синяя Шкода затормозила рядом, стекло опустилось, и Настя поняла, что снова начала волноваться. Сильно.
— И куда ты такую рань собралась одна, хозяйка?
Настя подумала, что даже если бы на нем по какой то невероятной причине в этот момент были солнечные очки, она и сквозь них узнала бы эти невероятные синие глаза.
-Домой, куда ещё. Мой выходной уже начался.
-Садись в машину, - не то пригласил, не то приказал Егор. – До города больше ста двадцати километров. До понедельника будешь добираться.
-А я на автобусе, - что-то подсказывало держаться от вдовца подальше. Не исключено, что нездоровая реакция на его глаза.
-Тебе не сказали, что автобус отсюда ходит только по будним дням? Вообще чудо, что мне сегодня в город надо рано. Считай, тебе повезло.
Настя молча открыла дверь и села на заднее сидение.
-Хозяйка! – воскликнул Егор. – ты меня боишься что ли?
-Соблюдаю субординацию, - ответила Настя.
Егор спорить не стал, поднял окно и тронулся с места.
— Прекрасный вечер с коньяком в хорошей компании.
В доме все уже спали, но наверх они пробирались, стараясь не шуметь, наощупь. И Настя очень удивилась, когда дворецкий, не задержавшись на третьем этаже, потащил ее выше.
— У нас потрясающая крыша, — ответил Степан на ее немой вопрос.
— В марте? — усомнилась Настя.
— Зимой еще интереснее, — заверил он ее.
Настя ему не очень поверила и оказалась права: даже под двумя пледами, которые Степан прихватил, как выяснилось, заранее, она дрожала, пока не сделала несколько глотков из фляжки, так же припасенной дворецким. На голодный желудок Настя очень скоро почувствовала себя ватой, но язык, напротив, развязался.
— Ты давно работаешь здесь? — спросила она, всматриваясь в темноту погруженного в ночь поселка.
— Как и все — около года.
— Как и все? — удивленно переспросила Настя.
— Ну да. После смерти внучки старик уволил всех, кто работал в доме. Кроме сиделки. Но я ее почти не вижу — она живет в смежной с ним комнате. Кухарка даже еду ей приносит туда.
— У вас есть кухарка? — сквозь коньячный туман осознала Настя. — Тогда зачем понадобилась я?
Степан пожал плечами.
— Понятия не имею. Мне нравится зарплата, поэтому я не задаю лишних вопросов.
— Значит, ты никогда не видел Свету? Странно все это.
Но Степан не дал ей договорить. Он встал со своего кресла, накинув плед на плечи, подошел к Свете и сел рядом с ней на корточки.
— В этом доме и так слишком много Светы. Давай хоть на какое-то время оставим ее внизу. Может, я лучше тебя поцелую?
Не дожидаясь разрешения, он приблизился вплотную, и Настя подумала, почему нет? Внутри плескалось согревающее и убаюкивающее коньячное море, колючий ветер лениво гладил непокрытые волосы, пухлые губы обещали сладкое томление, жар и длинную ночь, полную греха, в которой они оба освободятся от давящего, хоть и неясного чувства опасности.
Еще мгновение, и поцелуй смыл бы их в бурлящий поток случайной страсти, но Настя вместо того, чтобы прикрыть веки, взять руку и позволить унести себя за собой, посмотрела ему в глаза и ничего не почувствовала: ни магии, ни желания. Невидимая стена с шумом опустилась вниз и разделила их еще до того, как она, выставив вперед руки, оттолкнула Степана.
— Пойдем-ка спать. У меня завтра выходной, и я хочу, как можно раньше добраться до дома.
Дворецкий замер, как бы размышляя стоит ли продолжить штурм леденеющей на крыше девушки или оставить все, как есть. Затем, приняв решение, он легко вскочил на ноги, криво усмехнулся, скрывая досаду от неудачи, пожал плечами и сделал большой глоток из фляги.
— Как хочешь. Иди спать, а я еще здесь посижу, — и он отошел к самому краю, не обращая больше на Настю внимания.
Неловкий момент, но Настя только улыбнулась, скинула плед, и, хотя возвращение в одиночестве на первый взгляд выглядело малопривлекательно, она предпочла совершить его, чем остаться со Степаном на крыше.
Бесшумно спустилась Настя по лестнице, избегая смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на очередной портрет Светы, зашла в обеденный зал, прошла мимо мольберта, зажмурив глаза, и вскоре оказалась в коридоре, ведущим на кухню.
Глаза Насти быстро адаптировались к полумраку, поэтому, продвигаясь по дому, она не включала фонарик на телефоне, боясь, что кто-то может заметить свет, но в глухом коридоре все-таки достала телефон — она хотела, наконец спокойно рассмотреть свадебные фотографии Светы и Егора. Возможно, тогда она увидит и поймет, что смутило ее в первый раз и подсознательно не давало покоя.
Луч от фонаря медленно скользил вверх, перескакивая с одной фотографии на другую. Смотреть на живую и счастливую Свету было жутко: перед глазами почему-то упорно вставала картина ее похорон, на которых Настя, естественно, не была, но четко видела перед глазами вызывающе дорогой гроб, забальзамированное в безмятежности тело, черную вуаль на черной от горя Маргарите и яркий запах вишни. Этот запах преследовал Настю с похорон матери — был жаркий день, и кто-то из ее подруг все время обрызгивал воздух вишневым дезодорантом.
Но кого-то не хватает. Кончено. На этой картине, столь подробно написанной ее воображением, не было Егора.
Настя вздрогнула и вернулась в настоящее. Егора нет. Фонарик скользит по пустой стене, выхватывая из темноты едва заметные дырочки в стене, в тех метах, где висели фотографии.
Это открытие как ледяная лавина чуть не сбило ее с ног. Она мелко задрожала, едва не выронила телефон и бегом кинулась в свою комнату.
Оказавшись внутри, Настя заперлась и медленно сползла по двери вниз. Да что же здесь происходит? Кому могли понадобиться снимки, которые привлекли днем ее внимание. Что же с ними не так?
Все еще дрожа, она включила фонарик и осмотрела почти каждый сантиметр своей комнаты. Только убедившись, что никакие чудовища в человеческом обличие не прячутся за занавеской, она, не раздеваясь и упала в кровать и уснула.
Проснулась Настя рано. За окном еще не расцвело, и отдохнувшей она себя не чувствовала. Все часы, которые ей удалось проспать, она крутилась с боку на бок, а отпущенное на волю сознание рисовало безумные образы, портреты и пейзажи, которые, сливаясь, в единое целое мучили ее пока она, наконец, не вырвалась из их лап, сев на кровати.
Настя решила не дожидаться рассвета. Если выйти из поселка и пройти минут двадцать вдоль лесу в сторону шоссе, она выйдет к остановке, где сядет на автобус до города.
План ей показался блестящим. Всклокоченная и помятая Настя выскользнула из комнаты и направилась прямиком к выходу. Опасения, что дверь окажется заперта, не подтвердились, а вот охрану, чтобы открыть ворота, пришлось разбудить. Зато с первыми проблесками воскресенья она уже бодро удалялась от дома Маргариты, с каждым шагом чувствуя себя все более свободной и счастливой. Ночной страх растворился в новом утре, облегчение от несовершенной на крыше ошибки вызывало улыбку. Обо всем остальном Настя решила подумать завтра.
Не дойдя пару десятков метров до шлагбаума, где заканчивался поселок, она услышала позади звук приближающегося автомобиля и отошла к обочине, чтобы пропустить его.
Но синяя Шкода затормозила рядом, стекло опустилось, и Настя поняла, что снова начала волноваться. Сильно.
— И куда ты такую рань собралась одна, хозяйка?
Настя подумала, что даже если бы на нем по какой то невероятной причине в этот момент были солнечные очки, она и сквозь них узнала бы эти невероятные синие глаза.
-Домой, куда ещё. Мой выходной уже начался.
-Садись в машину, - не то пригласил, не то приказал Егор. – До города больше ста двадцати километров. До понедельника будешь добираться.
-А я на автобусе, - что-то подсказывало держаться от вдовца подальше. Не исключено, что нездоровая реакция на его глаза.
-Тебе не сказали, что автобус отсюда ходит только по будним дням? Вообще чудо, что мне сегодня в город надо рано. Считай, тебе повезло.
Настя молча открыла дверь и села на заднее сидение.
-Хозяйка! – воскликнул Егор. – ты меня боишься что ли?
-Соблюдаю субординацию, - ответила Настя.
Егор спорить не стал, поднял окно и тронулся с места.
