Маша окинула взглядом комнату – узкая кровать с деревянными спинками, небольшой стол у окна, стул и бельевой шкаф вот собственно и всё, что составляло скудную обстановку комнаты. Как говорится бедненько, но чистенько. Именно это чистенько и обрадовало будущую квартиросъёмщицу. За последнюю неделю она успела осмотреть и отвергнуть два десятка вариантов. Будучи серьёзным и рассудительным человеком Маша Антонова начала поиск квартиры сразу же после зачисления на первый курс пединститута – не стала дожидаться августа, когда в город хлынет основной поток студентов, жаждущих определиться с местом проживания. Оказалось: хорошую квартиру по приемлемой цене найти довольно трудно. Маша обошла полгорода в поисках нужного варианта. Где-то слишком дорого запрашивали, где-то ставили кучу условий, которые просто не могли ей подойти, в паре мест хозяева явно водили дружбу с зелёным змием, в других жили в жутком бардаке и грязи.
– Мне нравится. – Маша повернулась к худенькой щуплой хозяйке дома.
Та по-птичьи дёрнула головой, немного странным расфокусированным взглядом посмотрела на неё.
– Тогда договорились. Всё мне спокойней, будет живая душа через стенку, – старушка извлекла из кармана носовой платок, вытерла слезящиеся глаза. – Комнаты изолированные, через коридор. И тебе и мне удобно, но кухня общая. Когда перебираться думаешь?
Маша на голову возвышалась над невысокой собеседницей, поэтому приходилось склоняться, чтобы видеть её лицо.
– К концу августа. Я оставлю вам задаток в счёт оплаты за комнату. Я из посёлка Зелёные рябинки, меня зовут Машей.
Старушка не мигающе уставилась куда-то в угол комнаты. На её морщинистом загорелом лице появилось растерянно-виноватое выражение, которое быстро сменилось на откровенно паническое.
Маша проследила за её взглядом – совершенно пустой угол. Повторила последнее предложение.
– Мы не познакомились. Меня Маша зовут. А вас как?
Видя, что бабушка снова проигнорировал её слова, она дотронулась до её костлявого плеча. Старушка, вздрогнув всем телом, отшатнулась. С минуту приходила в себя, с явным усилием взяв себя в руки, сипло произнесла:
– Извини. Ты что-то сказала?
– Спросила, как вас зовут. – Маша нахмурилась: бабушка вела себя несколько странно. Пока они беседовали во дворе дома, она показалась вполне адекватной и вменяемой.
– Варвара Семёновна. Но ты зови просто бабой Варей. Я, кстати, сорок пять лет проработала в школе, так что ты моя будущая коллега, – справившись с волнением, ответила хозяйка дома.
Маша обрадовалась.
– Здорово! Значит, у вас огромный опыт. Можно будет к вам за консультацией обращаться?
На лице бабы Вари появилась улыбка.
– Обращайся. Только ведь сейчас по-новому учат.
Маша попрощалась с хозяйкой на пороге дома, невольно отметив, с какой готовностью та покинула комнату будущей жилички.
«Вероятно, с этой комнатой у неё связаны не очень хорошие воспоминания», – успокоила себя девушка. Маша собиралась окончить институт, потом поступить в аспирантуру и если повезёт вплотную заняться наукой. Когда ей говорили, что математика это скучно, она удивлялась: как могут быть скучными интересные задачи. Для неё каждое решение трудной задачи превращалось в захватывающее расследование с феерическим финалом разгадкой. А уж если удавалось найти несколько красивых вариантов решения, то Маша радовалась от души. Обладая аналитическим складом ума, она, тем не менее, являлась весьма эмоциональной натурой.
До начала занятий в институте Маша успела погостить у родственников на море, съездить в двухнедельный круиз на пароходе по «Золотому кольцу», помочь родителям с ремонтом – полтора месяца отдыха пролетели быстро. По совету матери она сменила причёску, и теперь жиденький хвостик рыжих волос превратился в стильную стрижку, подчеркнувшую нежный овал лица и большие серо-зелёные глаза. Маша, обладая весёлым лёгким нравом, обычно быстро заводила друзей, поэтому с оптимизмом готовилась к встрече с однокурсниками.
На учёбу дочь отправляли оба родителя. Елена Петровна даже отпросилась с работы, чтобы лично сопроводить единственную кровиночку в большой мир. Маша предупредила Варвару Семёновну о своём приезде – хозяйка радушно встретила их во дворе.
– Не волнуйтесь, я присмотрю за вашей девочкой, – заверила она Елену Петровну. – Прослежу, чтобы она нормально и правильно питалась.
– За это я больше всего и волнуюсь, – обрадовалась мать Маши, сразу проникаясь доверием к старушке. – Дочка натура увлекающаяся и вечно забывает вовремя поесть. Она у нас с детства малоежка.
Отец Маши, пыхтя, затащил в комнату большие сумки с вещами. Под руководством бабы Вари отнёс на кухню ящики с продуктами.
– Довольно по-спартански, – отметила мать скудность обстановки, – хорошо, что шторы и коврик захватили. По полу босыми ногами не ходи, простынешь. И звони чаще, не ленись.
– Ну, Веснушка, давай прощаться, – обнял дочь Юрий Иванович. – Я разложил продукты на кухне. Варвара Семёновка покажет твои шкафчики. – Он погладил Машу по голове. Дрогнувшим голосом добавил: – Мы будем по тебе сильно скучать.
Мать поцеловала дочь в щёку, вытерла слёзы и сама себя сердито отругала:
– Да что это я. Будто на войну провожаю, а не на учёбу. Жаль, что ты одна из вашего выпуска поступила в пед, за компанию было бы веселее, да и нам спокойнее.
Маша не разделяла тревог и переживаний родителей, душой она уже приготовилась к интересной студенческой жизни.
– Пап, мам, вы же знаете: я нигде не пропаду, не волнуйтесь. Вы ещё услышите обо мне. Я обязательно открою новый закон в математике.
– Главное, будь здоровой и счастливой, – улыбнулась мать.
***
Маша проснулась от громкого разговора за стеной. Фразы долетали обрывочно, можно было разобрать лишь несколько коротких предложений.
– Я теперь не одна и больше вас не боюсь.
Послышалось непонятное бормотание, потом глухим голосом старушка произнёсла:
– Убирайтесь подобру-поздорову.
Послышались какие-то стуки и звон.
– А-а-а! Оставьте меня в покое! Хватит!
Маша набросила халат и, не раздумывая, бросилась спасать хозяйку дома. Она чуть не влетела лбом в запертую дверь.
– Баба Варя, вам помочь? Что происходит?
Послышалось кряхтенье, скрипнула кровать, затем шаркающие шаги приблизились к двери.
– Ты кто?
Маша удивлённо воскликнула:
– Ваша квартирантка.
Заскрипел засов, в приоткрытую дверь просунулась голова, на которой дыбом стояли всклокоченные редкие седые волосы.
– Случилось что?
– Я думала: это у вас беда. Вы так кричали, – чувствуя себя глупо, произнесла огорошенная нелепой ситуацией Маша.
– Тебе послышалось.
Но Маша, как человек прямолинейный, не удержалась и упрямо заявила:
– Не послышалось.
Старушка распахнула дверь.
– Ты кого-то видишь?
Маша быстро оглядела такую же как и у неё полупустую комнату.
– Нет. Извините.
– Ничего. Мне часто снятся дурные сны и я, видимо, болтаю во сне.
Возле ножки стола Маша успела заметить разбитый стакан. Ещё раз извинившись, она побрела к себе.
«Может и болтает во сне, но и посудой тоже бросается».
Утром она завтракала в одиночестве. Хозяйка квартиры, опровергая мнение, что старики поднимаются очень рано, ещё спала. Проходя по коридорчику мимо её комнаты, в приоткрытую дверь Маша услышала прямо-таки богатырский храп. Она удивилась, как тщедушная старушонка может издавать такие звуки.
Весь день Маша посвятила знакомству с городом, институтом, аудиториями. Также познакомилась с будущими сокурсниками Лизой Демидовой, Степаном Катковым и Серафимом Филипповым. Все трое приехали из станицы Васильевской. По количеству жителей она превосходила районный городок Спасск, который стал их пристанищем на пять лет учёбы.
– Значит, ты из Зелёных рябинок? – сочным баритоном произнёс Серафим, с любопытством рассматривая новую знакомую. Он отметил стройную спортивную фигурку девушки, миловидное лицо, обаятельную улыбку.
Маша замерла от звуков его красивого голоса и не сразу ответила на вопрос.
– Ау, Веснушка, почему ваш посёлок называется Зелёными рябинками, будто деревья бывают другого цвета.
– Эй, Филипп, ты чего? Зачем сразу обзываться, – посетовала Лиза, брюнетка с необычно белой кожей. Рядом с массивным крупным Степаном она смотрелась совсем миниатюрной.
Маша засмеялась, ничуть не обидевшись на только что данную кличку.
– Ничего. Меня в классе так же дразнили. Говорят, к тридцати годам веснушки исчезают, так что каких-то тринадцать лет потерпеть осталось. Думаю Серафиму с его именем сложнее, ведь недаром вы его Филиппом зовёте.
Глаза Степана заискрились смехом.
– Да уж удружили ему предки, выбрали имечко. Сразу на ум ангелы с крыльями приходят. А он как заговорит почти басом, все офигевают, особенно девушки.
Маша хмыкнула:
– Ну да, некий диссонанс получается, в худом теле такой мощный голос.
Серафим усмехнулся:
– Ну хоть дистрофиком не назвала. Так почему Зелёные?
– Когда-то посёлок назывался Пустошь, вероятно из-за отсутствия деревьев, они плохо растут на заболоченных землях. В шестидесятых годах осушили болота, улицы озеленили, посадили много рябин. Ну и поменяли название.
Ребята вместе пообедали в кафе, поведали Маше несколько смешных историй из детства. Она немного позавидовала их дружной троице: такие быстро привыкнут к новому коллективу. Невооружённым глазом было видно, Степану очень нравится Лиза, Серафим с улыбкой посматривал на друзей.
– Мы еле нашли нормальные квартиры, – посетовала Лиза. – Уж очень нам хотелось жить поблизости друг от друга. Ребятам сразу отыскали, а мне с трудом. Жалко, что общежитие на ремонте, обещали только к следующему году его запустить.
Маша промокнула рот салфеткой.
– Да уж, родителям накладно ещё и за квартиры платить.
– А ты, в каком районе комнату сняла? – поинтересовался Серафим.
Маша с удовольствием слушала его голос, хотелось, чтобы он не замолкал.
– Заречный район. До института полчаса пешком. Заодно будет для меня что-то вроде утреней зарядки.
Лиза обрадовалась.
– И мы в том же районе живём.
Когда Маша назвала улицу и номер дома, ребята переглянулись.
– Такая мелкая бабка, кажется, она бабой Варей назвалась, – уточнил Степан.
Маша насторожилась.
– Ну да. Это у неё я поселилась.
Серафим потёр переносицу, в голубых глазах промелькнула досада.
– Странная старушенция. Как узнала, что мы из Васильевской, только что поганой метлой нас не погнала. Орала как резаная. Мол, у нас в станице одни злодеи живут.
– Серьёзно? А мне она показалась спокойной, – удивилась Маша. – Только слегка не в себе. Я думаю: это старческое.
– Может и старческое, но она бесновалась, как ведьма. Ещё и проклятия нам вслед посылала. Разве это нормально? – Лиза допила кофе. – Мальчики, а давайте ещё мороженое возьмём, отметим начало взрослой жизни.
Степан засмеялся.
– Ещё чего! Начало взрослой жизни мороженым не отмечают. Нет уж, сделаем, как полагается. Я угощу вас шампанским, мне, специально на это дело, дед подкинул деньжат.
Они выпили две бутылки шампанского на четверых. В отличие от ребят девушки оказались слабее и от непривычки захмелели. Степан взял под руку Лизу, Серафим Машу. От любой даже бородатой шутки ребят подвыпившие девушки заливались смехом, подзадоривая этим друзей на новые анекдоты и рассказы. Маша никогда ещё так не веселилась. Она всё порывалась сообщить троице из станицы Васильевской, что она их обожает. Пузырьки шампанского щекотали в носу, заставляли фыркать, вызывая новые приступы смеха.
– Вон твои хоромы виднеются, – произнёс Серафим, поддерживая покачнувшуюся девушку. – Нам лучше не приближаться, а то бабка и на тебя ополчится.
Маша икнула.
– Несомненно. Я потом разузнаю, чем ей ваша станица насолила.
Серафим наклонился и прошептал ей на ухо.
– У тебя самые красивые веснушки на свете.
Маша, помахав на прощание новым друзьям, побрела к дому бабы Вари. С трудом открыв щеколду калитки, направилась к кухонной двери.
– Когда же ты оставишь меня в покое, я тебе более не жена?! – послышался из-за неплотно прикрытой двери голос Варвары Семёновны, прерываемый рыданиями. – Что ж ты, сволочь, мне душу вынаешь? Не могла я Коленьку спасти, не могла.
Маша, мечтавшая о стакане холодной воды, замерла на пороге. Прекрасное настроение развеялось, будто лёгкий дымок над догорающим костром. Собравшись с духом, она открыла дверь
– Добрый день, бабушка Варя.
Старушка, сидящая перед пустой кружкой, подняла блёклые глаза, потом торопливо смахнула влагу с морщинистых щёк.
– На занятия ходила?
Маша не стала объяснять, что занятия начнутся через два дня.
– Да. В институт. Может, вам помощь нужна? Полы помыть или двор подмести.
Баба Варя поднялась из-за стола, одёрнула широкий старушечьей расцветки халат, подпоясанный старым капроновым бантом.
– Двор метён. Ты убираешься в своей комнате, я в своей. Кухня разделена пополам, так что можешь свою часть натирать хоть до блеска.
Маша растерялась от сухой отповеди старушки.
– Ладно, – сглотнув слюну, она налила полный стакан минералки и жадно выпила. Краем глаза уловила изумлённый взгляд хозяйки.
– Что не так?
– Ничего, – попятилась баба Варя, не сводя глаз со стакана.
Маша оглядела его со всех сторон. Стакан, как стакан. Подняла бутылку на свет.
«У старушки явный бзик на стеклянную тару».
Из её рюкзака послышалась мелодия из мультика про крокодила Гену и Чебурашку. Звонила мать.
– Как ты там?
– Нормально. Уже познакомилась с некоторыми однокурсниками. Побывала в институте на кафедре математики.
– А мы уже соскучились. Так пусто без тебя стало, – в голосе матери послышались слёзы.
– Мам, ну чего ты? В воскресенье я приеду.
– Бабка не надоедливая?
Маша хотела рассказать о небольших странностях хозяйки, но передумала. Родители могли тут же примчаться для её спасения. Подумаешь, разговаривает пожилая женщина сама с собой, может у неё старческий маразм, а это неопасно. Принимая душ, Маша напевала, вспоминая лицо Серафима: упрямый подбородок, узкие, но красивого рисунка губы, умные глаза. И отчего ей раньше не нравились голубоглазые мальчишки, вот сегодня встретились сразу двое и оба симпатяги. Захотелось взглянуть на себя в зеркало. Она покрутила головой и обнаружила: этого предмета в ванной не имелось. Маша потянулась за полотенцем и чуть не упала в скользкой от мыла ванне, в приоткрытой двери мелькнул чей-то силуэт.
«Как в приоткрытой? Я же захлопнула двери, – изумилась она, кутаясь в полотенце. – Неужели старуха ещё и вуайеристка?»
Маша быстро накинула халат на влажное тело и выскочила в коридор – никого. Неслышно ступая, подкралась к комнате Варвары Семеновны – тишина. Хлопнула входная дверь. Раздались шаркающие шаги на небольшой веранде. Маша в два прыжка добралась в начало коридора и заглянула за угол.
– А-а-а! Ты чего тут прячешься? – взвыла хозяйка, довольно шустро для преклонного возраста отскакивая к выходу из дома.
– Я не прячусь. Просто кто-то открыл дверь в ванную, пока я там купалась.
Баба Варя обидчиво поджала губы.
– И ты решила, что это я. А зачем мне подглядывать за тобой. Дверь могла сама отвориться, если ты её неплотно притянула.
Маша смутилась.
– Извините.
– Простудишься, – Варвара Семёновна показала на босые ноги квартирантки. – Тут сквозняки.
Маша небрежно отмахнулась.
– Да ну тепло ж ещё.
