Лавровы на первом, Стахий на восьмом. Подруги иногда вспоминали старый двор. К сожалению, жителей остальных трёх ветхих домов расселили в разные районы города, и они теперь редко встречали друзей детства. Правда, особо скучать стало некогда, началась учёба в институте, взрослая жизнь, да и ребят вскоре разбросало по всей стране.
Пока Тина купалась, Лада приглядывалась к печке под навесом, крытым позеленевшим от времени шифером. Рядом с небольшой печью стоял древний посудный шкаф, стол с парой табуретов, скамейка и рукомойник. Грецкий орех, росший неподалёку, давал живительную прохладу. Лада убрала железную заслонку и увидела в печи дрова. В одном из ящичков шкафа отыскались спички. Воодушевлённая находкой, она подожгла бумагу под дровами. Бумага прогорела, а дрова не загорелись. Лада набрала воздуха в лёгкие и подула на ещё тлеющие остатки бумаги. В лицо пахнуло сажей и пеплом.
– Ты не открыла поддувало, – засмеялась Тина, глядя на чумазую рожицу подруги.
Лада попыталась стряхнуть золу с одежды и только больше размазала её по светлой ткани.
– Чёрт! Какое ещё поддувало?
Тина открыла железную дверку внизу печи, набрала в чайник воды, водрузила его на чугунные кружки.
– Можно готовить пищу сверху, как на газовой печке, а можно ставить внутрь печи, когда останется только жар.
Лада только вздохнула, рассмотрев в потускневшем зеркале над умывальником грязное лицо.
– Золушка, как есть золушка. За тобой обещанный самовар, а я опять на закаливание в «летний» душ.
Через полчаса Лада, изображая из себя купчиху, шумно прихлёбывала чай из блюдечка. На столе стояла вазочка с клубничным вареньем, найденным в шкафу, блюдо с бутербродами, остатки колбасы с сыром, недоеденные в дороге.
– Управимся с хозяйством и сходим по грибы. На вечер я сделаю картошку с грибами. В печи всё вкуснее получается – язык проглотишь.
Лада сладко до хруста в костях потянулась.
– Слушай, а здесь здорово. Помнишь, как мы в лесополосе пикники устраивали, а тут каждый день пикник на природе. Птички поют, пчёлки жужжат.
– Комары кусают, – хмыкнула Тина, прихлопывая на руке надоедливого кровопийцу.
Наблюдая, как подруга доила козу, кормила кур, резала серпом траву для гусей и кроликов, Лада только удивлялась: откуда у Тины все эти житейские умения?
– Я видела, как это делала бабушка, – пояснила Тина, догадавшись, по задумчивому виду подруги, о чём та думает.
– Ты сюда приезжала сто лет назад, неужели до сих пор помнишь.
– Не у одной тебя хорошая память. Да и что тут можно забыть, – удивилась Тина и скомандовала: – Переодеваемся и по грибы.
Как-то так получилось, что уже в первом классе Тина могла приготовить суп и борщ, овощи резала ножом так же уверенно как мать. Она рано научилась делать уборку в доме, разбиралась в тонкостях стирки и глажки, словно губка впитывала и запоминала мелочи и секреты, а главное, всё делала с удовольствием. Специально Тину никто не учил. Ладе иногда казалось: умение вести домашнее хозяйство заложено в подруге изначально. Она же, в первый раз сварив нормальные, не слипшиеся макароны, страшно гордилась этим, каждое её достижение было результатом проб и ошибок. Лада сначала не подозревала: неумелость вызвана тем, что собственная мать не прилагала никаких усилий к порядку в доме и отличалась большой безалаберностью. До семи лет Лада не замечала бардака в квартире. Долго считала: вся полезная еда, кроме лакомств, малосъедобная. Подружившись с Тиной, попала в ухоженную, идеально чистую квартиру Лавровых и невольно сравнила её с собственной. А когда после долгих уговоров попробовала борщ тёти Маруси, удивилась необыкновенному вкусу этого повседневного блюда. Постепенно ей стало доходить, что любимая, весёлая мама не очень-то хорошая хозяйка. Именно от тёти Маруси и Тины Лада хоть как-то научилась готовить и ухаживать за своими вещами. Она боролась с беспорядком в квартире, прибирая за матерью, как за ребёнком. Вечно занятый на стройке отец давно махнул на жену рукой. Спустя годы Лада поняла, отец очень любил мать и ценил её за лёгкий, весёлый характер. После его смерти, мать утратила живость характера, прежде в заразительном смехе появились истеричные нотки.
Лес начинался сразу за полуразрушенными домами. Лада, обожающая всякие тайны и загадки, заявила, что обязательно исследует развалины, вдруг отыщет что-нибудь интересное. Тина только пожала плечами, ей очень не хотелось бродить по заброшенным жилищам.
– Если там что-то и оставалось, то местная ребятня давно растащила. Бабушка говорила, что один дом опустел давно. В другом ещё несколько лет назад жили люди, когда я здесь гостила, то видела старуху и противного дядьку.
– Ой, я гриб нашла, – обрадовалась Лада – посмотри, съедобный?
Тина срезала ножом крепкий подосиновик. Рядом заметила ещё несколько.
– Съедобный. Вон ещё. Повезло нам.
Лада подняла голову. Тонкие, гибкие ветви деревьев с изящными листочками перешёптывались, навевая грусть.
– Странные деревья, будто на них трясучка напала.
– Точно. Недаром говорят: в берёзовом лесу жениться, в осиновом удавиться.
– Так это осины? В общем-то, симпатичные деревья, но всё-таки символично, что неподалёку от осиновой рощи люди забросили дома. Мы обязательно туда сходим.
Тина с досадой произнесла:
– Дались тебе эти развалюхи.
– Интересно же.
За осиновой рощицей лес посветлел, всё чаще стали попадаться берёзы.
– Красота-то какая. Вот где надо жить, а мы с тобой в пыльном Дмитрове душимся, – восхитилась Лада. – У нас вокруг города одни поля, ни тебе речки или леса.
Дмитров походил на множество других провинциальных степных городков. Окраины сплошь частные дома, в центре здание администрации, парк с фонтаном, площадь, окружённая большими и маленькими магазинчиками. Чуть в стороне от центра кинотеатры, дом культуры, библиотека и бассейн.
Тина не разделяла восторга.
– Белозёрск меньше нашего Дмитрова, где мы работать будем? Здесь своих бухгалтеров, как собак нерезаных. На сорок тысяч жителей семенной завод, крахмальный и мебельная фабрика. Всё. Остальное так по мелочи.
Лада развеселилась.
– Меркантильная ты, Тинка. Найдём местных принцев, выйдем замуж, коз заведём, детей.
– Так-так сначала коз, а потом детей, – хмыкнула Тина. – Ты уже подзабыла Филиппа?
Лада помрачнела.
– Зачем напоминаешь!
– Извини.
– Надо же, какие удачливые девушки, – услышали подруги чей-то голос.
Лада обернулась. Из-за кустов боярышника вышел мужчина лет шестидесяти с пустой корзинкой в руках. В такую жару он был наряжен в тёплые брюки и клетчатую рубаху, поверх которой красовалась шерстяная жилетка ручной вязки, на ногах старые потрескавшиеся калоши. Взгляд у незнакомца показался девушкам недобрым и даже злым.
– Грибы говорю, отыскали, а я вот не смог. Вы не местные?
Тина поёжилась от колючего взгляда собеседника, но постаралась улыбнуться.
– Да нам повезло, вот собрали немного грибов. И вы угадали, мы не местные.
– Я сразу это понял. К кому приехали?
Лада хмыкнула: интересно, все пожилые люди такие любопытные? Тина, стараясь не обращать внимания на неприятное выражение на лице мужчины, дружелюбно ответила:
– К тёте Саломее с улицы Вишнёвой. Может, знаете такую?
– Знаю, – прошелестел его голос. – А вы ей кто?
– Она никто. – Тина показала на Ладу. – А я её племянница.
Глаза незнакомца буквально полезли на лоб от удивления, он, не стесняясь девушек, громко выругался и поспешил от них прочь. Подруги ошеломлённо посмотрели вслед быстро удаляющейся фигуры грибника.
Лада покрутила у виска.
– Странный дед, но ему ваша семейка явно не по нраву.
Дома, перебрав лесные трофеи, растопили печь. Пока Тина копала картошку в огороде, Лада отправилась кормить кур и гусей.
– Ой, мамочки! – послышался душераздирающий крик из хозяйственного двора.
Тина, бросив ведро с картошкой, помчалась на помощь. Лада, закрыв голову руками, кругами бегала по двору от крупного петуха с роскошным трёхцветным хвостом. Тот наскакивал на неё, яростно бил крыльями, пытаясь клюнуть в спину, ноги, плечи. Тине удалось схватить и чуть придушить злющую птицу.
– Будешь ещё нападать, башку отрежу, а из тушки лапшу сварю.
Петух сипел и косил налитым кровью глазом на мучительницу.
– Смотри мне, – пригрозила Тина, отбрасывая полузадушенного пернатого террориста.
Лада, скрывшись за забором, оглядела себя.
– Сволочь! Ноги, руки поклевал и поцарапал своими клешнями.
– Шпорами, – поправила Тина. – Надо было сразу ему показать, кто главный в доме.
– Да он неожиданно напал. Я лишь хотела симпатичную курочку с руки покормить. Вот скотина! – ужаснулась Лада, обнаружив разорванную штанину, и виднеющуюся в прорехе длинную царапину с каплями крови. – Гуси тоже ненормальные. Орали как оглашенные. Только коза отнеслась ко мне по-человечески.
Тина еле сдерживала смех, боясь разозлить вспыльчивую подругу.
– Бедная ты, бедная. Прямо звери, а не птицы.
Пока поверженная Лада приводила себя в порядок и смазывала царапины зелёнкой, Тина успела поставить чугунную сковороду в печь. На столе закипал самовар, источая пар, пахнущий мятой и малиной. Вечерний душ принимали в приятной тёплой воде, нагретой солнцем за день.
Чистые и благодушные подруги в четыре руки быстро накрыли стол.
– А картошечки там достаточно? – поинтересовалась Лада, плотоядно посматривая на сковороду, вытащенную Тиной из печи.
Тина, водрузив сковороду на железную подставку, подняла крышку. Необыкновенно вкусный аромат поплыл в прохладном вечернем воздухе.
– Какой запах! Божественно, – восхитилась Лада, вооружаясь вилкой.
После ужина и неспешного чаепития под разговоры ни о чём, идти в душный дом совершенно не хотелось.
– Тин, спасибо, что привезла меня сюда. Во-первых, я никогда ещё не ела такой вкуснятины, во-вторых, отказалась от мысли пристрелить Филиппа, пусть сволочь живёт и радуется. В-третьих, тут так здорово. Соловьи поют.
– Это синицы.
– Откуда знаешь?
Тина с грустью пояснила:
– Во второй раз я приезжала сюда на два дня с папой, а он любил слушать птиц и много о них знал.
Отец Лады умер, когда ей исполнилось пятнадцать, боль успела притупиться, а Тина потеряла отца лишь три года назад и ещё не смирилась с утратой.
Зазвенели колокольчики, раздался зычный голос от калитки.
– Саломеюшка, молочко готово?
Тина подхватила банку с козьим молоком.
– Тёткин покупатель пришёл.
Пока подруга относила молоко, Лада вымыла кружки из-под чая, навела порядок на столе.
– Фу, бывают же неприятные люди, – заявила вернувшаяся Тина. – Старик, а такой масляный, липкий взгляд, аж, на душе гадко стало. Пока не расспросил обо всём, не успокоился. На грудь так пялился, что прикрыться хотелось.
Лада засмеялась.
– Мужчины и в преклонном возрасте остаются ценителями женской красоты. А такую грудь, как у тебя, ещё поискать надо.
– Преклонным возрастом я бы не назвала, покупателю где-то за пятьдесят. Но в тёмном месте я бы с ним побоялась встретиться. Очень несимпатичный клиент у тётки Саломеи.
– Может, тебе показалось?
– Посмотришь сама, когда заявится за молоком в следующий раз.
Пока Тина купалась, Лада приглядывалась к печке под навесом, крытым позеленевшим от времени шифером. Рядом с небольшой печью стоял древний посудный шкаф, стол с парой табуретов, скамейка и рукомойник. Грецкий орех, росший неподалёку, давал живительную прохладу. Лада убрала железную заслонку и увидела в печи дрова. В одном из ящичков шкафа отыскались спички. Воодушевлённая находкой, она подожгла бумагу под дровами. Бумага прогорела, а дрова не загорелись. Лада набрала воздуха в лёгкие и подула на ещё тлеющие остатки бумаги. В лицо пахнуло сажей и пеплом.
– Ты не открыла поддувало, – засмеялась Тина, глядя на чумазую рожицу подруги.
Лада попыталась стряхнуть золу с одежды и только больше размазала её по светлой ткани.
– Чёрт! Какое ещё поддувало?
Тина открыла железную дверку внизу печи, набрала в чайник воды, водрузила его на чугунные кружки.
– Можно готовить пищу сверху, как на газовой печке, а можно ставить внутрь печи, когда останется только жар.
Лада только вздохнула, рассмотрев в потускневшем зеркале над умывальником грязное лицо.
– Золушка, как есть золушка. За тобой обещанный самовар, а я опять на закаливание в «летний» душ.
Через полчаса Лада, изображая из себя купчиху, шумно прихлёбывала чай из блюдечка. На столе стояла вазочка с клубничным вареньем, найденным в шкафу, блюдо с бутербродами, остатки колбасы с сыром, недоеденные в дороге.
– Управимся с хозяйством и сходим по грибы. На вечер я сделаю картошку с грибами. В печи всё вкуснее получается – язык проглотишь.
Лада сладко до хруста в костях потянулась.
– Слушай, а здесь здорово. Помнишь, как мы в лесополосе пикники устраивали, а тут каждый день пикник на природе. Птички поют, пчёлки жужжат.
– Комары кусают, – хмыкнула Тина, прихлопывая на руке надоедливого кровопийцу.
Наблюдая, как подруга доила козу, кормила кур, резала серпом траву для гусей и кроликов, Лада только удивлялась: откуда у Тины все эти житейские умения?
– Я видела, как это делала бабушка, – пояснила Тина, догадавшись, по задумчивому виду подруги, о чём та думает.
– Ты сюда приезжала сто лет назад, неужели до сих пор помнишь.
– Не у одной тебя хорошая память. Да и что тут можно забыть, – удивилась Тина и скомандовала: – Переодеваемся и по грибы.
Как-то так получилось, что уже в первом классе Тина могла приготовить суп и борщ, овощи резала ножом так же уверенно как мать. Она рано научилась делать уборку в доме, разбиралась в тонкостях стирки и глажки, словно губка впитывала и запоминала мелочи и секреты, а главное, всё делала с удовольствием. Специально Тину никто не учил. Ладе иногда казалось: умение вести домашнее хозяйство заложено в подруге изначально. Она же, в первый раз сварив нормальные, не слипшиеся макароны, страшно гордилась этим, каждое её достижение было результатом проб и ошибок. Лада сначала не подозревала: неумелость вызвана тем, что собственная мать не прилагала никаких усилий к порядку в доме и отличалась большой безалаберностью. До семи лет Лада не замечала бардака в квартире. Долго считала: вся полезная еда, кроме лакомств, малосъедобная. Подружившись с Тиной, попала в ухоженную, идеально чистую квартиру Лавровых и невольно сравнила её с собственной. А когда после долгих уговоров попробовала борщ тёти Маруси, удивилась необыкновенному вкусу этого повседневного блюда. Постепенно ей стало доходить, что любимая, весёлая мама не очень-то хорошая хозяйка. Именно от тёти Маруси и Тины Лада хоть как-то научилась готовить и ухаживать за своими вещами. Она боролась с беспорядком в квартире, прибирая за матерью, как за ребёнком. Вечно занятый на стройке отец давно махнул на жену рукой. Спустя годы Лада поняла, отец очень любил мать и ценил её за лёгкий, весёлый характер. После его смерти, мать утратила живость характера, прежде в заразительном смехе появились истеричные нотки.
Лес начинался сразу за полуразрушенными домами. Лада, обожающая всякие тайны и загадки, заявила, что обязательно исследует развалины, вдруг отыщет что-нибудь интересное. Тина только пожала плечами, ей очень не хотелось бродить по заброшенным жилищам.
– Если там что-то и оставалось, то местная ребятня давно растащила. Бабушка говорила, что один дом опустел давно. В другом ещё несколько лет назад жили люди, когда я здесь гостила, то видела старуху и противного дядьку.
– Ой, я гриб нашла, – обрадовалась Лада – посмотри, съедобный?
Тина срезала ножом крепкий подосиновик. Рядом заметила ещё несколько.
– Съедобный. Вон ещё. Повезло нам.
Лада подняла голову. Тонкие, гибкие ветви деревьев с изящными листочками перешёптывались, навевая грусть.
– Странные деревья, будто на них трясучка напала.
– Точно. Недаром говорят: в берёзовом лесу жениться, в осиновом удавиться.
– Так это осины? В общем-то, симпатичные деревья, но всё-таки символично, что неподалёку от осиновой рощи люди забросили дома. Мы обязательно туда сходим.
Тина с досадой произнесла:
– Дались тебе эти развалюхи.
– Интересно же.
За осиновой рощицей лес посветлел, всё чаще стали попадаться берёзы.
– Красота-то какая. Вот где надо жить, а мы с тобой в пыльном Дмитрове душимся, – восхитилась Лада. – У нас вокруг города одни поля, ни тебе речки или леса.
Дмитров походил на множество других провинциальных степных городков. Окраины сплошь частные дома, в центре здание администрации, парк с фонтаном, площадь, окружённая большими и маленькими магазинчиками. Чуть в стороне от центра кинотеатры, дом культуры, библиотека и бассейн.
Тина не разделяла восторга.
– Белозёрск меньше нашего Дмитрова, где мы работать будем? Здесь своих бухгалтеров, как собак нерезаных. На сорок тысяч жителей семенной завод, крахмальный и мебельная фабрика. Всё. Остальное так по мелочи.
Лада развеселилась.
– Меркантильная ты, Тинка. Найдём местных принцев, выйдем замуж, коз заведём, детей.
– Так-так сначала коз, а потом детей, – хмыкнула Тина. – Ты уже подзабыла Филиппа?
Лада помрачнела.
– Зачем напоминаешь!
– Извини.
– Надо же, какие удачливые девушки, – услышали подруги чей-то голос.
Лада обернулась. Из-за кустов боярышника вышел мужчина лет шестидесяти с пустой корзинкой в руках. В такую жару он был наряжен в тёплые брюки и клетчатую рубаху, поверх которой красовалась шерстяная жилетка ручной вязки, на ногах старые потрескавшиеся калоши. Взгляд у незнакомца показался девушкам недобрым и даже злым.
– Грибы говорю, отыскали, а я вот не смог. Вы не местные?
Тина поёжилась от колючего взгляда собеседника, но постаралась улыбнуться.
– Да нам повезло, вот собрали немного грибов. И вы угадали, мы не местные.
– Я сразу это понял. К кому приехали?
Лада хмыкнула: интересно, все пожилые люди такие любопытные? Тина, стараясь не обращать внимания на неприятное выражение на лице мужчины, дружелюбно ответила:
– К тёте Саломее с улицы Вишнёвой. Может, знаете такую?
– Знаю, – прошелестел его голос. – А вы ей кто?
– Она никто. – Тина показала на Ладу. – А я её племянница.
Глаза незнакомца буквально полезли на лоб от удивления, он, не стесняясь девушек, громко выругался и поспешил от них прочь. Подруги ошеломлённо посмотрели вслед быстро удаляющейся фигуры грибника.
Лада покрутила у виска.
– Странный дед, но ему ваша семейка явно не по нраву.
Дома, перебрав лесные трофеи, растопили печь. Пока Тина копала картошку в огороде, Лада отправилась кормить кур и гусей.
– Ой, мамочки! – послышался душераздирающий крик из хозяйственного двора.
Тина, бросив ведро с картошкой, помчалась на помощь. Лада, закрыв голову руками, кругами бегала по двору от крупного петуха с роскошным трёхцветным хвостом. Тот наскакивал на неё, яростно бил крыльями, пытаясь клюнуть в спину, ноги, плечи. Тине удалось схватить и чуть придушить злющую птицу.
– Будешь ещё нападать, башку отрежу, а из тушки лапшу сварю.
Петух сипел и косил налитым кровью глазом на мучительницу.
– Смотри мне, – пригрозила Тина, отбрасывая полузадушенного пернатого террориста.
Лада, скрывшись за забором, оглядела себя.
– Сволочь! Ноги, руки поклевал и поцарапал своими клешнями.
– Шпорами, – поправила Тина. – Надо было сразу ему показать, кто главный в доме.
– Да он неожиданно напал. Я лишь хотела симпатичную курочку с руки покормить. Вот скотина! – ужаснулась Лада, обнаружив разорванную штанину, и виднеющуюся в прорехе длинную царапину с каплями крови. – Гуси тоже ненормальные. Орали как оглашенные. Только коза отнеслась ко мне по-человечески.
Тина еле сдерживала смех, боясь разозлить вспыльчивую подругу.
– Бедная ты, бедная. Прямо звери, а не птицы.
Пока поверженная Лада приводила себя в порядок и смазывала царапины зелёнкой, Тина успела поставить чугунную сковороду в печь. На столе закипал самовар, источая пар, пахнущий мятой и малиной. Вечерний душ принимали в приятной тёплой воде, нагретой солнцем за день.
Чистые и благодушные подруги в четыре руки быстро накрыли стол.
– А картошечки там достаточно? – поинтересовалась Лада, плотоядно посматривая на сковороду, вытащенную Тиной из печи.
Тина, водрузив сковороду на железную подставку, подняла крышку. Необыкновенно вкусный аромат поплыл в прохладном вечернем воздухе.
– Какой запах! Божественно, – восхитилась Лада, вооружаясь вилкой.
После ужина и неспешного чаепития под разговоры ни о чём, идти в душный дом совершенно не хотелось.
– Тин, спасибо, что привезла меня сюда. Во-первых, я никогда ещё не ела такой вкуснятины, во-вторых, отказалась от мысли пристрелить Филиппа, пусть сволочь живёт и радуется. В-третьих, тут так здорово. Соловьи поют.
– Это синицы.
– Откуда знаешь?
Тина с грустью пояснила:
– Во второй раз я приезжала сюда на два дня с папой, а он любил слушать птиц и много о них знал.
Отец Лады умер, когда ей исполнилось пятнадцать, боль успела притупиться, а Тина потеряла отца лишь три года назад и ещё не смирилась с утратой.
Зазвенели колокольчики, раздался зычный голос от калитки.
– Саломеюшка, молочко готово?
Тина подхватила банку с козьим молоком.
– Тёткин покупатель пришёл.
Пока подруга относила молоко, Лада вымыла кружки из-под чая, навела порядок на столе.
– Фу, бывают же неприятные люди, – заявила вернувшаяся Тина. – Старик, а такой масляный, липкий взгляд, аж, на душе гадко стало. Пока не расспросил обо всём, не успокоился. На грудь так пялился, что прикрыться хотелось.
Лада засмеялась.
– Мужчины и в преклонном возрасте остаются ценителями женской красоты. А такую грудь, как у тебя, ещё поискать надо.
– Преклонным возрастом я бы не назвала, покупателю где-то за пятьдесят. Но в тёмном месте я бы с ним побоялась встретиться. Очень несимпатичный клиент у тётки Саломеи.
– Может, тебе показалось?
– Посмотришь сама, когда заявится за молоком в следующий раз.
