Пролог.
Ночь выдалась безлунной. Темноту в старом парке рассеивал лишь одинокий газовый фонарь в руках прекрасной мраморной девы. Статуя была настолько искусно выполнена, что вуаль, спадающая на грудь красавицы, казалась настоящей, тоненькой и воздушной, сквозь неё можно было разглядеть прелестное юное личико и даже слезу, застывшую на мраморной щеке. Кто бы ни был скульптором этого шедевра, талант ему дан был, верно, не от бога, ведь стоило только чуть поменять ракурс, как личико красавицы превращалось зловещую маску смерти, а слеза в неверном свете огня и вовсе походила на каплю крови. Сейчас, когда миром правила ночная тьма, а старый парк заволокло плотным белёсым туманом, лик мраморной девы казался особенно гротескным.
Я стояла напротив статуи, неприязненно изучая мраморные черты, и невольно возвращалась своими воспоминаниями к тому, с чего всё началось. Что стоило мне в тот трижды проклятый день отказаться от наследства в пользу брата?! Тогда все были бы живы, а я сама сидела бы сейчас на подоконнике съёмной квартиры и пила чай, а не стояла возле нагоняющей жуть статуи, отсчитывая время до полуночи и понимая, что рассвета, скорее всего, не дождусь. Единственное, что меня хоть как-то подбадривало и в то же время нагнетало вполне объяснимую тоску, уверенность, что никто больше не умрёт, потому что Надежда умирает последней.
Странно для человека всегда так отчаянно цеплявшегося за жизнь, я, осознав близость смерти, ничуть не испугалась. В душе была только тоска и сожаление. Тоска о том, что уже никогда со мной не случится. И сожаление, что я так и не сказала ему о своей любви. Но это уже всё несущественно. Главное он будет жить – это справедливо и правильно.
Туман поднимался выше. Он вихрился вокруг меня, то и дело, изменяя очертания, и придавал тьме вокруг пикантный привкус обречённости. Где-то в глубине парка ухнула сова, добавляя жути, хрустнула ветка, а старинные часы на центральной башенке поместья громко перещёлкнули стрелки. Всего на миг старый парк накрыло первозданной тишиной.
Вдруг тьму и безмолвие пронзил первый колокольный перезвон. Как только раньше я не замечала, насколько жутко это звучит.
За первым ударом последовал второй, третий и так ровно тринадцать раз. Своеобразное чувство юмора было у создателя этих часов. В полдень они звонили двенадцать раз, а в полночь тринадцать.
Стоило только затихнуть последнему удару, как вместе с лёгким дуновением ветерка до меня достиг едва уловимый шорох шагов. Со стороны поместья кто-то не торопясь шёл в мою сторону. Шаги были неспешны, слишком неспешны для праздно прогуливающегося человека, а вот для того, кто желал, чтобы я прочувствовала весь ужас и безысходность своего положения самое оно. Прошла без малого пара минут, прежде чем шаги стихли прямо за моей спиной. Вот и всё.
Глава 1.
Вам когда-нибудь везло в лотереи? А бывало такое, что бы вы нашли на дороге кем-то потерянную купюру? Или в университете на экзаменах вам выпадал именно тот билет, ответ на который вы знаете назубок? Возможно, случалось и такое, вы страшно торопитесь на встречу и вам улыбается удача: к остановке, стоит вам только на ней появиться, подъезжает ваш автобус, пробки на дорогах рассасываются невероятным образом, светофоры перед вашим приближением загораются зелёным светом, туфли не натирают, каблуки не ломаются.… В общем, везло ли вам хоть когда-либо? Думаю, хотя бы на один из вопросов вы ответили утвердительно и это вполне нормально, ведь не может быть так, что бы человеку совсем не везло! Мне бы промолчать, но я всё же скажу – бывает. И я тому самый лучший пример.
Покупая лотерейные билеты, я не выигрываю даже копеечного приза, наоборот, обязательно после покупки потеряю какой-то ценный предмет, у меня украдут кошелёк или разобью коробку с только что купленными яйцами, да так, что все вдребезги. Найти на дороге даже десять копеек мне ещё ни разу не удавалось, но здесь всё можно списать на мою невнимательность или плохое зрение. Спеша на важную встречу, я обязательно опоздаю не менее чем на пятнадцать минут, даже если до места назначения ехать всего десять, а выхожу я за два часа до назначенного времени.
О, Боже, что со мною только не приключалось!? Однажды, спеша на собеседование я опоздала на час, потому что пять автобусов сломались на протяжении всего пути до нужного мне офиса. Автобусы «дохли», как тараканы от дихлофоса, кто, провезя меня сто метров, кто, доставив до следующей остановки, а один заглох сразу же, как только я в него вошла. Но это не всё! Пока бежала от остановки до офисного центра, я стёрла в кровь левую ногу, а каблук на правой ноге сломался, застряв в эскалаторе, отчего всем посетителям и работникам пришлось добираться до следующего этажа по лестнице. Разумеется, после всего вышеперечисленного, очень выгодной вакансии мне было не видать, как собственных ушей. Вот такие дела.
Порой мне кажется, что моя мать, нося меня под сердцем, поплевала в какой-нибудь святой источник или станцевала на чье-то могиле, заполучив проклятье не на себя, а почему-то на меня, от чего все невзгоды и неудачи мира стали моими хорошими друзьями. Но этого я уже никогда не узнаю. Дело в том, что моя мать сбросила меня на свою родную старшую сестру, когда мне не было ещё и трёх лет. Тётка и дядя сбагрили меня бабушке, когда мне сравнялось семь. Бабушка передарила меня прабабушке в мои неполные четырнадцать. А когда мне исполнилось восемнадцать, прабабушка умерла, завещав свою крохотную однокомнатную квартиру другой правнучке, которая в свою очередь очень тактично предложила мне освободить помещение и валить в общагу при университете, куда я, несмотря на усердие в учёбе, едва-едва смогла поступить на бюджет. И то поступила только благодаря тому, что являлась сиротой, и отказать в месте у приёмной комиссии не было основания. Где сгинула моя мать для меня остаётся загадкой. Кто был мой отец, я не знала до сегодняшнего дня. Сегодня в самый разгар буднего дня на мой рабочий номер позвонили, и очень красивый мужской голос с сексуальной хрипотцой спросил:
-Надежда Вильгельмовна Таращук?
Да-а-а, моя мамуля была большой оригиналкой, когда придумывала отчество своему единственному чаду. Как же я ей была «благодарна» за насмешки, сопровождающие меня всю учёбу в школе и университете, за недоумённые взгляды предполагаемых работодателей и смешки родни. Нет, чтобы дать ребёнку отчество Ивановна или Петровна при такой-то фамилии и имени, но, похоже, мамаша придерживалась иной точки зрения.
-Слушаю, - хмуро пробубнила я, догадавшись уже, что звонит, скорее всего, не очередной недовольный клиент нашего богом забытого лингвистического центра.
-Меня зовут Егор Всеволодович Давыдов. Я являюсь личным нотариусом семьи Долматовых, - представился мужчина своим чарующим голосом, вызывая у меня толпу мурашек и нехорошее предчувствие. – Я обязан с прискорбием сообщить вам, что ваша бабушка Амелия Эдуардовна Долматова скончалась в июле двадцать девятого числа сего года.
-Боюсь, вы ошиблись, - поспешила я перебить сладкоголосого типа, чувствуя, что лапша, навешанная на уши, очень жжётся. – Мою бабушку зовут Таращук Ольга Петровна, других бабушек у меня нет.
-Боюсь, ошибаетесь вы, Надежда Вильгельмовна, - в голосе говорившего проскальзывала вежливая снисходительность, на которую так расточительны преподаватели на экзамене, когда очередной туповатый студент несёт абсолютный бред в надежде получить трояк и вздохнуть спокойно. – Амелия Эдуардовна – ваша бабушка с отцовской стороны…
-Егор…, - снова попыталась перебить я мужчину, но запнулась, совсем забыв его отчество.
-Всеволодович, - невозмутимо подсказал мне он.
-Егор Всеволодович, у меня нет отца, - покладисто повторив его имя и отчество, принялась объяснять не самые приятные моменты своей биографии. – Понимаете ли, моя мать, произведя меня на свет, не потрудилась указать в свидетельстве о рождении данные об отце. Скорее всего, она даже не знала, кто конкретно приходится отцом её ребёнку, потому, - здесь я выдохнула комок злости и обиды вместе с воздухом, - ваше заверение о том, что упомянутая вами женщина является моей бабушкой, просто смешно. Знаете, говорят, что только женщина может с уверенностью сказать от кого её дети, так вот, моя мать этим похвастаться не могла. Я не уверена, что вам известно больше неё.
-Выговорились? – после наступившего молчания, без эмоций поинтересовался тот.
-Да, - чистосердечно призналась ему.
-Прекрасно, – сухо произнёс он и деловым тоном продолжил. – Мне в обязанности вменяется приглашение родственников почившей на процедуру оглашения завещания. Вы упомянуты в завещании усопшей, как один из основных наследников движимого и недвижимого имущества, посему очень советую вам появиться на оглашении последней воли вашей бабушки. Процедура оглашения завещания будет проходить в два часа пополудни седьмого числа, августа месяца сего года по адресу проезд Суворовский, три. При себе необходимо иметь удостоверяющие личность документы. Вы всё записали?
-Угу, - я даже кивнула в подтверждение своей наглой лжи. – Что-то ещё?
-Да, - излишне демонстрируемое, на мой взгляд, в разговоре равнодушие мужчины, вызывало непреодолимое желание ему нагрубить. – Ваша бабушка при составлении завещания, учла ваше нежелание появляться на оглашении оного и возложила на меня обязанность по доставке вас к месту оглашения, поэтому, если вас не буде в полдень по озвученному мною адресу, я приеду, чтобы лично сопроводить вас.
-Так завещание же оглашаться будет в два часа дня! – возмутилась я. – Зачем мне приходить на два часа раньше?!
-Я рад, что вы всё же кое-что услышали и запомнили, - возможно, мне показалось, но в бесстрастном голосе мужчины прозвучали лёгкие нотки ехидства, после чего он невозмутимо принялся пояснять. – Два часа – это тот срок, который по моим подсчётам будет необходим, чтобы добраться от моей конторы до вашего офиса и обратно с учётом пробок и вашего столь явно демонстрируемого нежелания присутствовать на оглашении завещания.
-То есть вы мне практически угрожаете, да? – прошипела я в трубку. – Ну-ну! Никуда я с вами не поеду и точка! Прощайте!
После этих слов, я со злостью ткнула пальцем в кнопку, прервав разговор. Злость во мне так и кипела, требуя выхода наружу, но, увы, позволить себе хоть как-то проявить эмоции я не могла, тем более, находясь на работе. Хотелось со всей дури швырнуть телефонную трубку об стену, но вместо этого аккуратно положила её на стол и принялась метаться из угла в угол крохотного офиса. Стоило мне только отойти к противоположной стене, как снова зазвонил рабочий телефон.
-Лингвистический центр «Букингем», здравствуйте! – изо всех сил пытаясь говорить дружелюбно, поприветствовала я позвонившего.
-Успокоились? – невозмутимо поинтересовался красивый голос, принадлежавший самому бесцеремонному из нотариусов. – Рад. Звоню ещё раз напомнить, что ожидаю увидеть вас в полдень седьмого августа по адресу проезд Суворовский, три. Желательно присутствовать в чёрной одежде строго кроя, дабы не слишком нервировать остальных наследников.
-Вы издеваетесь? – с надеждой спросила у него, даже не представляя, как ещё можно довести до этого непробиваемого типа, что его словам я не верю.
-Нет, - непробиваемый тип в свою очередь был крайне серьёзен и настойчив. – Прошу вас всё же записать дату, время и адрес.
-Я и так всё запомнила, - страдальчески простонала я, впрямь прекрасно запомнив всю информацию.
-Ещё раз напоминаю, - снова взялся за свою заезженную пластинку мужчина, - что в случае вашего опоздания, я приеду за вами лично. Это вы тоже запомнили?
-Да, - поспешила заверить его, закатывая в негодовании глаза, и не слишком любезно поинтересовалась. – Что-то ещё?
-Нет, - отозвался нотариус и с напускной дружелюбностью произнёс. – Было крайне приятно с вами общаться, Надежда Вильгельмовна. До скорой встречи!
-До свидания, - хмуро пробубнила ему в ответ, отключила связь и с излишней осторожностью положила трубку на стол.
Ещё минут десять я смотрела на телефон с подозрением и опаской, ожидая, что эта гадость вновь зазвонит, а подняв трубку, услышу хрипловатый мужской голос. Телефон молчал как партизан, и по истечении получаса я успокоилась, решив считать случившийся телефонный разговор не очень хорошей шуткой. Ещё через час настроение стало меланхолично задумчивым, способствующим неспешной рабочей деятельности.
Лингвистический центр «Букингем», где я имела несчастье работать в данный момент, являлся детищем одного исключительно жадного и в то же время пухнущего от осознания собственной исключительности Олега Константиновича Зимина. В свои сорок пять он был свято убеждён в том, что свыше ему ниспослана великая миссия нести свет знания иностранных языков в серые массы обывателей, попутно вытягивая из этих масс по максимуму денежных средств на реализации всех его «хочу». Когда шеф, мечтательно закатив глазки, замечал, что хочет последнюю версию айфона, мы менеджеры по работе с клиентами мысленно перебирали жертв и делали ставки, на чём же всё-таки решит сэкономить наш дорогой начальник.
Телефоны, планшеты, роботы-уборщики, новенький галстук от известного стилиста и даже день рождение его дорогой доченьки нас уже не пугали. Напугало нас известие, что Олег Константинович хочет поменять машину, да не на какую-нибудь простую, а на новенький Мерс. В тот момент весь наш небольшой коллектив отчётливо понял, что скромная клиентская база и кочевые выступления на родительских собраниях в школах города очередное «хочу» нашего шефа не покроют. Педагоги приготовились делать дополнительные дырки в поясах, посматривая на нас, менеджеров по работе с клиентами, с затаённой надеждой. Мы гордо держали poker-face, понимая, что участь пассажиров «Титаника» не минует нас всех, ибо очень дружно и быстро мы пойдём ко дну в самом ближайшем будущем, и никакая клиентская база нас не спасёт, и никакой фэн-шуй нам не поможет.
К слову о фэн-шуе. Наш «дорогой и горячо любимый» всеми человек в своё время очень много поездил по миру. С его слов, он искал себя, а мы подозревали, что всё происходило несколько иначе, как в анекдоте – его неоднократно посылали, а он каждый раз возвращался назад загоревший и с магнитиками. А уж места, которые он посетил, и впрямь убеждали в правдивости наших догадок. Чего стоит его поездка в провинцию Льеж в Бельгии, где на берегу реки Маас расположился городок с дивным названием Юи, написание которого исторгает гомерический хохот из глоток наших соотечественников, ибо пишется так «Huy». А ещё есть у нашего шефа любимое фото, где он стоит на фоне дорожного указателя с названием местечка в штате Мериленд в США. Я едва сдержалась, чтобы не захихикать, когда впервые увидела на столе начальства фотографию, где Зимин гордо стоить под указателем, на котором крупными буквами написано «Joppa». Да, я знаю, что читается это как Йоппа, но подсознание коварно подкидывает всякий раз несколько иное слово. По таким говорящим местам не трудно догадаться, что не всю правду нам шеф рассказал о причинах своих путешествий.
Не могу сказать точно, куда посылали Олега Константинович, когда он стартанул в Японию, но вернулся он довольный и с новой придумкой.
