Пролог
Я стояла на краю обрыва, где каменные громады скал растворялись в пустоте. Ветер, дикий и неукротимый, рвал на мне одежду, хлестал по лицу ледяными плетьми, вырывал из глаз предательские слёзы. Но я уже ничего не чувствовала. Внизу, в жадной пасти бездны, клубился туман — густой, молочный, словно вуаль, скрывающая последний приют.
Говорят, перед смертью жизнь проносится перед глазами.
Так оно и было.
Передо мной вспыхивали, как киноплёнка, мгновения прошлого: мамины руки, тёплые и шершавые от работы в саду; папин смех, громкий, раскатистый; их голоса, переплетающиеся на кухне за вечерним чаем. Они были моим солнцем. Моим воздухом. Моей вселенной.
А потом — пустота.
Автокатастрофа. Осколки стекла, сверкающие под фонарями, как злые звёзды. Крики. Сирены. И тишина.
Я осталась одна.
Пустая оболочка, которая по привычке дышала, ходила на работу, даже улыбалась соседям. Но внутри — только пепел. Я не хотела дворцов, миллионов, восторженных толп. Мне хватало малого: утра с книгой в руках, когда солнечные зайчики танцевали по страницам; скрипа ручки, выводящей строчки новых романов; их гордого шепота: «Это наша дочь!»
А теперь — ничего.
Я пыталась. Боже, как же я пыталась! Но каждый новый день был похож на предыдущий — серый, безвкусный, мёртвый.
«Я за это попаду в Ад?»
Мне было всё равно. Если за гранью есть что-то — я не увижу их снова. А если и увижу… что я скажу? «Простите, я не смогла»? Нет. Они не должны ждать меня. Пусть идут дальше. Пусть будут счастливы.
А я… я понесу их грехи вместо них.
— О-о-о, как интересно!
Голос прозвучал прямо за спиной — сладкий, как растопленный шоколад, но с ядовитым шипением на конце. Я обернулась.
И застыла.
Передо мной стояла… демонесса.
Высокая, гибкая, с кожей цвета застывших сливок. Длинные рога, изогнутые как клинки, отбрасывали на землю чёрные тени. Крылья — огромные, перепончатые, будто вырезанные из ночного неба — лениво расправлялись за её спиной. Из-за пухлых губ, выкрашенных в цвет запёкшейся крови, выглядывали острые клыки.
Но больше всего пугали глаза.
Алые, как раскалённые угли, без белка, с вертикальными зрачками-щелями. Они буравили меня, выворачивали душу наизнанку, выискивая каждую тёмную мысль.
Её платье — если это вообще можно было назвать платьем — состояло из чёрных лент и кожи. Глубокий вырез, открывающий слишком много; разрезы по бокам, сквозь которые проглядывали бёдра; босоножки на каблуках, обвитые цепями. А за спиной — хвост, тонкий и гибкий, с наконечником в виде стилета.
«Галлюцинации...» — пронеслось в голове.
Но страха не было. Только облегчение. Может, сейчас всё закончится? Может, наконец перестанет болеть?
— Ты добровольно хочешь в Ад? — она склонила голову, прижав ладонь к щеке, словно разглядывала трогательного котёнка.
— Да, — мой голос звучал хрипло, но твёрдо.
Пусть это ловушка. Пусть она играет со мной. Хуже уже не будет.
— Точно-точно? Не передумаешь? — Демонесса внезапно приблизилась, так близко, что я почувствовала её дыхание — сладкое, с горьковатым оттенком, как вишнёвый ликёр.
Её пальцы скользнули по моей щеке, оставляя за собой ожог.
— Точно. Только… сделайте это быстро.
Я ненавидела боль.
— Ой, глупышка! — она фыркнула, отпрыгнув назад с грацией пантеры. — Кто сказал, что я буду тебя убивать?
Я моргнула.
— Тогда… что?
Демонесса улыбнулась во весь рот.
— Ты станешь моей дочкой.
— ЧТО?!
Щелчок пальцев — и мир рассыпался в клочья.
Глава 1
— Ах да, — демонесса резко остановилась, заставив меня вновь ощутить леденящую пустоту вокруг. Её крылья замерли, словно чёрный бархатный плащ, раскинутый в бездне, а в глазах вспыхнула тревожная искорка. — Если я приведу тебя в таком виде, то...
Её голос понизился до опасного шёпота, от которого по спине побежали ледяные мурашки:
— Либо запытают и съедят... либо... что-то похуже.
«Что может быть хуже?!»
Мысли застучали, как перепуганные зайцы: «Верните меня назад!» Даже воображаемые пытки заставили сердце сжаться, а в горле застрял ком. «Хотя... верить, что демоны всерьёз возьмут меня в дочери — чистой воды безумие. Им нельзя доверять...»
— А что... может быть хуже? — выдавила я, сжимая кулаки, чтобы они не дрожали.
— Сделают питомцем, — бросила она рассеянно, но взгляд её был где-то далеко, будто она решала куда более сложную головоломку.
Потом вдруг оживилась, махнула рукой, и по её губам скользнула тень улыбки:
— А, что это я? Сделаем ритуал — и всё!
Её настроение менялось так стремительно, что голова шла кругом. Она снова взмыла вперёд, и через несколько минут полёта резко развернулась.
Тьма вокруг сгустилась, глаза вспыхнули кровавым адским пламенем, а в голосе зазвучала ледяная сталь:
— Ты действительно хочешь стать моей дочерью?
Пауза.
— Не врёшь?
Я замерла.
Врать? Бессмысленно. Стать её дочерью... У меня уже были родители. Пусть их нет, но разве можно просто так заменить маму? Эту... демоницу я видела впервые. С чего бы мне называть её...
— Я...
Но она уже сдулась, будто из неё вытянули всю энергию. Крылья потускнели, плечи поникли, даже пламя в глазах погасло.
— Да, кто захочет жить со мной... — перебила она, не дав мне договорить. Голос её стал тихим, почти надтреснутым. — Пара изменила, детей нет, отец вечно занят своей академией... Кого я обманываю.
«Она... одинока?»
— Я думала, вы хотите меня убить, — осторожно проговорила я. — Поэтому и думала об Аде... Не ожидала, что взрослая женщина вроде меня может вдруг стать кому-то дочерью...
— О, не переживай! — она снова преобразилась, будто в неё влили новую жизнь. Глаза загорелись, крылья расправились, и даже воздух вокруг будто потеплел. — Тебе всего три года по нашим меркам — мы же почти бессмертны! Мир, конечно, жесток, и мало кто доживает до тысячи... но такие есть!
Она гордо ткнула себя пальцем в грудь:
— Мне вот уже триста!
И в этот момент... мне не захотелось гасить её радость.
«Ладно... буду привыкать.»
Хотя... «Мамой» называть её не смогу. Мама у меня одна. «Значит... матушкой?»
Но её лицо снова стало серьёзным, даже пугающим.
— Вот только ритуал... очень опасен.
Голос дрогнул.
— Он под запретом. Большинство не выживало...
Она резко схватила меня за плечи, и в её глазах мелькнуло что-то дикое, почти отчаянное:
— Но ты — моя доченька. Всё пройдёт хорошо. Я не позволю, чтобы тебя забрали.
Её пальцы слегка дрожали, но в словах звучала железная решимость:
— Да. Всё сделаем как надо... и никто нас не разлучит.
«Вот я и попала.»
Глава 2
Я очнулась, лёжа на ледяном каменном полу, прямо в центре замысловатой пентаграммы.
Это был не просто узор — настоящее произведение искусства. Линии переплетались в гипнотическом танце, образуя сложные символы, будто выведенные рукой безумного гения. Они пульсировали призрачным светом — то тлеющим багровым, то ядовито-зелёным, — словно жили собственной, чужой мне жизнью.
По углам стояли массивные бронзовые чаши. В трёх — чёрная густая жидкость, напоминающая кровь, но слишком тёмная, слишком неживая. В четвёртой же плясало пламя — кроваво-красное, но с синеватыми прожилками, будто в его сердце бился лёд.
Помещение было пустым и безликим, если не считать парящих в воздухе свечей. Их огонь колыхался в такт невидимому дыханию, переливаясь от адского алого до ледяного голубого. Тени на стенах извивались, как живые существа, принимая то облик когтистых лап, то оскаленных морд.
Воздух был густым, тяжёлым, пропитанным запахом серы, тлена и чего-то металлического — крови?
Я дрожала. Холод камня въедался в обнажённую кожу, заставляя мурашки бежать по спине. Каждый вдох обжигал лёгкие, словно я вдыхала не воздух, а раскалённые иглы.
Демонесса стояла у моих ног, её длинные пальцы сжимали узкий ритуальный нож с лезвием, испещрённым рунами. Рядом с ней парил свиток — древний, потрёпанный, исписанный письменами, которые светились зловещим золотом, будто писались расплавленным металлом.
Она что-то бормотала, её голос звучал как скрежет камней, как шелест крыльев ночных хищников. Слова были чужими, древними, будто сама тьма выдыхала их через её губы.
Мысль пронзила меня, острая и леденящая:
"А что, если я совершила ошибку?.."
Но раздумывать было поздно.
Демонесса резко провела лезвием по запястью. Чёрная, густая как смола кровь хлынула на пентаграмму — и линии вспыхнули, как раскалённая сталь.
В тот же миг в чашах взметнулось синее пламя — холодное, неестественное, словно пожирающее не плоть, а саму душу.
Боль.
Она обрушилась на меня волной, выжигая изнутри. Каждая клетка горела, кричала, превращалась в пепел. Я пыталась закричать, но голос пропал, растворился в этом кошмаре.
Синий огонь охватил тело, проник под кожу, заполнил каждую вену, каждую пору.
Мир рухнул в бездну.
Наступила тьма.
Глава 3
Я очнулась в ослепительно белом пространстве, где воздух дрожал от незримой силы. Вокруг, словно живые воплощения стихий, стояли пятеро существ. Их взгляды жгли кожу, но в то же время обволакивали странным умиротворением — будто я наконец-то попала туда, где должна была быть.
— Да как она посмела... — глухой, низкий голос, подобный грому, наполненный яростью, заставил меня вздрогнуть.
Передо мной стоял светловолосый мужчина с лицом, высеченным из мрамора веков. В его поднятой руке застыла капля вина времени — багровая, замершая в воздухе, будто сама реальность затаила дыхание.
— Это не тебе предназначалось, дитя.
Его слова прозвучали как приговор, но в следующее мгновение напряжение растаяло. Существа вокруг расслабились, их позы стали почти небрежными, но в глазах читалось... сожаление?
Я сжала пальцы, ощущая, как сердце колотится где-то в горле. Почему я здесь?
И вдруг... осознание.
— Я... умерла?
Голос дрогнул, но следом за страхом пришла волна горячего, почти безумного счастья. Значит, я увижу их? Тех, кого так отчаянно не хватало...
— Не совсем, — прозвучал голос, лёгкий как дуновение ветра.
Я повернулась и увидела девочку-одуванчик — хрупкую, с золотистыми волосами-лучами и глазами, полными звёзд. Она смотрела на меня с мягкой грустью.
— Ты на распутье. И мы предлагаем тебе переродиться у твоих настоящих родителей, а не у этой... сумасшедшей.
Последнее слово прозвучало как плевок, с таким презрением, что мне стало не по себе.
Радость. Да, она вспыхнула на мгновение — новые родители, новый шанс...
Но следом пришло ледяное понимание.
Переродиться.
Значит — забыть.
Значит — не любить их так, как люблю сейчас.
Значит — потерять себя.
— Нет.
Моё слово разрезало тишину, как нож. Существа переглянулись, ошарашенные.
— Но ведь... — начала девочка, морща лоб.
— Это буду уже не я! — перебила я, и голос зазвучал твёрже. — Это будет кто-то другой. Без моих воспоминаний, без моей любви... Без всего, что делает меня мной.
Тишина.
Потом старуха с лицом, испещрённым морщинами-дорожками, вздохнула:
— Этого я и боялась.
Её глаза, глубокие как пропасти, смотрели прямо в душу.
— Дитя, ты понимаешь, что тебе придётся жить с этой болью... вечно?
Её слова упали, как камни.
— Она не угаснет. Не забудется. Ты будешь помнить абсолютно всё.
Я замерла. Да, лучше пустота. Лучше небытие, чем вечная тоска...
Но потом...
В груди что-то ёкнуло.
Дух авантюриста.
Путешественника.
Того, кто верил в фэнтези.
— Хочу рискнуть.
Мои слова прозвучали как клятва. Все вздохнули, будто смирились.
И тогда ангел — красивый, с глазами цвета утреннего неба — шагнул вперёд.
— Луна...
Его голос дрогнул.
— Мы виноваты. Не углядели.
Он выглядел искренне огорчённым, и от этого в горле застрял ком.
— Ты не должна была так рано уйти. Но раз уж перед тобой такой выбор... значит, такова твоя судьба.
Он улыбнулся, но в этой улыбке была бездна печали.
— В знак искупления... проси что угодно.
Что угодно?
У меня перехватило дыхание.
Сила? Богатство? Любовь?
— Я... не знаю.
Голос предательски дрогнул. Они усмехнулись — будто слышали мои мысли.
— Оливия, тебя обеспечат деньгами, — мягко сказал ангел. — А магия будет... сильна.
— Особенно если её новый дед может стать императором всего Ада, — язвительно добавила девочка-одуванчик.
Я распрямила плечи.
— Тогда мне ничего не нужно.
Всё остальное я добьюсь сама.
Ангел вздохнул... и протянул руки. На его ладонях плясал крошечный огонёк. Нет, не огонёк — малыш. Маленький, оранжево-красный, с ручками, ножками... и озорными глазками за крошечными очками.
— Это элементаль, — голос ангела звучал тепло. — Он поможет тебе... и напомнит, кто ты.
Я осторожно протянула руки, и малыш шагнул ко мне.
— Назови его.
— Огонёк.
Имя сорвалось само.
Огонёк вспыхнул, засмеялся — и исчез.
— Зови, когда понадобится.
Ангел улыбнулся в последний раз.
— Тебе пора. Это твоя последняя жизнь... а после — как ты и хотела. Пустота.
Я поклонилась.
— Спасибо.
И мир распался.
Глава 4
Я очнулась в тепле, а точнее — в огромной, пугающе роскошной постели.
— Фух, кажется, это был всего лишь сон... — прошептала я, с трудом протирая глаза.
Голова кружилась, тело казалось чужим — слишком лёгким, слишком... маленьким.
— Чего?! — вдруг завопила я, ошеломлённо озираясь.
Комната больше напоминала логово древнего демона, чем спальню. Стены, выкрашенные в кроваво-красный и угольно-чёрный, местами отсвечивали тревожным фиолетовым, будто под ними тлело адское пламя. Кровать — массивная, с резными стойками, напоминающими кости исполинского зверя, — была увенчана балдахином из тёмной ткани, похожей на перепонки демонических крыльев.
И этот голос...
— Чего?! — крикнула я снова, на этот раз громче, потому что осознала нечто ужасающее.
Голос был детским — тонким, звонким. Я подняла руки перед лицом — маленькие, с пухлыми пальчиками, с аккуратными фиолетовыми коготками.
Это были руки ребёнка.
"Я — ДЕМОНЁНОК?!"
С грохотом распахнулась дверь, будто кто-то решил вышибить её плечом. В проёме возникла знакомая высокая фигура.
— Очнулась, доченька! — радостно воскликнула демонесса, стремительно приближаясь и хватая меня в объятия.
— Эй! Поставьте меня! Я же, блин, не ребёнок! — закричала я, отчаянно дрыгая ногами.
Но она лишь крепче сжала меня, прижимая к груди.
— Я так испугалась, что ты не придёшь в себя... — её голос дрогнул, став печальным, и она осторожно опустила меня обратно на постель.
Но уже через секунду её настроение переменилось — глаза сверкнули, и она, подхватив меня под мышки, весело закружила в воздухе.
— Но я зря переживала! Ты же моя красавица!
— Да стойте же! Меня сейчас вырвет! — взвизгнула я, чувствуя, как мир превращается в размытое пятно.
И вдруг...
Я взлетела.
— Стойте... Взлетела?! — прошептала я, застыв в воздухе. Сердце бешено колотилось. — Я... умею летать?!
Демонесса перестала тянуться ко мне и, скрестив руки на груди, ответила с неожиданной серьёзностью:
— Ну да. Ты же теперь маленький демон. Мой ребёнок из плоти и крови.
Я медленно подлетела к трюмо, опустилась на пуф и заглянула в зеркало. Там смотрела на меня маленькая девочка.
— Это... я? — воскликнула я, не в силах скрыть изумления.
Чёрные, как смоль, волосы ниспадали до талии, фиолетовые глаза светились странным внутренним огнём. Личико было круглым, детским — по виду мне давали не больше трёх лет. Ни рогов, ни клыков... Но коготки — острые, изящные, переливающиеся тёмно-фиолетовым оттенком.
