Мила Тарнавская
«Цып-цып-цып, хвостатенький!»
– Возду-у-уух! – истерично завопил кто-то с колокольни и в следующее мгновенье оттуда раздался беспорядочный звон.
– Драко-он!!! – испуганный бабий визг перекрыл даже тревожный набат.
Крестьяне, дружно сажавшие огороды, медлить не стали – бросились врассыпную. Хоть и местный захватчик, много лет столовавшийся в этой деревне, но всем известно, что с хищниками шутки плохи: цапнуть может, не присматриваясь, – свой или чужой перед ним.
К тому моменту, когда налетчик, размеренно помахивая крыльями, приблизился к деревне, на ее улицах уже никого не было.
– Что-то он еле летит! – ехидно крикнул со своего чердака дед Ковыль. – Так и до вечера к нам не доберется.
– Разжирел! Вон, брюхо-то какое надутое, – отозвался пастушок Фелька из окна голубятни.
– Ты б слезал оттуда! – нахмурился дед. – Зацепит ненароком, слетишь вместе с башенкой. Гляди, крылья у него какие – полдеревни одним взмахом снести может.
Пастушок послушно исчез из окна, но спускаться не стал, затаился за стеной. Где сейчас еще такой обзор найдешь? Все хорошие места, небось, уже заняты – кто же из деревенских будет пропускать такое развлечение как прилет дракона?
На этот раз дракон до них не дотянул, рухнул раньше, на площади перед местной корчмой.
– Грррр-аааауууууу! – раздался тоскливый вой.
Оторвав голову от земли, зеленый гад судорожно дернулся и слабо полыхнул сгустком пламени. Кусты, растущие слева от корчмы, густо задымились.
– Эй! Полегче там! – возмутился из окна староста, а по совместительству – хозяин корчмы.
– Да ты разве не видишь, что он лыка не вяжет? – храбро высунулась из-за сарая бабка Сакуниха. – Снова драконьего кактуса нажрался, аспид проклятый!
– Тяфф! Тяфф!!! – из-под бабкиных ног выскочила мелкая, очень длинная собачонка, странного зеленоватого окраса.
– Такся! Назад!!! – взвизгнула бабка. – Зажарит же гад!
– Тяфф-тяффф! – настырная собачонка храбро подбежала к носу дракона и теперь отважно лаяла прямо в ноздрю.
Тот недовольно поморщился – от неугомонной несло болотом: тиной, разлагающейся травой и прочими останками. Похоже, столь нетипичный оттенок ее шерсть приобрела именно там.
– Гар-ррррчхи! – не выдержал агрессор.
Мощным потоком воздуха собачонку снесло обратно, к бабке.
– Ладно, выходим, – распорядился староста. – Раз псинку жрать не стал, значит, совсем ему худо. Не хватало еще, чтобы сдох на центральной площади.
Из-за домов и сараев, из погребов начали показываться крестьяне. Площадь быстро заполнялась народом, спешившего полюбоваться на безвредного дракона.
– Да сколько же это будет продолжаться? А?!! – первой подала голос Сакуниха. – Который раз он так прилетает? Что мы ему – шпиталь, что ли? Скажите, бабоньки, права я али нет?!
Возмущаться со вкусом бабка умела, ее вопли стали сигналом для соседей – толпа возмущенно загомонила-зашумела.
– И кто же это удумал вокруг его пещеры кактусов насадить? Пообрывать бы ему все, этому кактусятнику! – не унималась Сакуниха.
– Да какой-то же алкоголик, небось, и постарался! – донеслось из толпы. – Мало того, что сами, чуть что, глаза заливают, и животинку безвредную споить решили!
– Не кричи, старая, – дед Ковыль уже деловито подходил к страдальцу.
По его хмурому лицу Фелька понял, что выпад против алкоголиков старику не понравился. Бабам только дай повод – будут еще неделю мужикам головы грызть да пьяным драконом глаза колоть.
Деловито пощупав выпиравшее из-под ребер брюхо, дед Ковыль недовольно поморщился:
– Д-ааа, дела… Помочь бы ему надо – ведь окочуриться может. Дракон-то он не плохой, никогда не зверел, брал по-божески. Да и не место ему здесь лежать – еще дурно станет, гадить начнет прямо на площади.
– Поможем, конечно, – согласился староста. – Как не помочь? Все-таки столько лет к нам прилетает.
– Только не тут!!! – неожиданно громко завопила старостиха, вышедшая вслед за мужем. – Вначале оттащите его куда-то! Иначе сами отмывать все будете!
– К огородам его отволокем, – прогудел подоспевший дьяк. – Если что – на удобрение пойдет. Хоть он, хоть его отходы.
Мужики дружно загоготали в ответ: налет дракона превращался в бесплатное развлечение.
– А что с ним, дяденьки? – любопытный пастушок осторожно потрогал драконий хвост.
– Обдуло его, да и набрался прилично. Небось с самого утра кактусовые бутоны жрать начал. С росой нахватался, вот желудок и стал.
– А как мы его лечить будем?
– Ты – никак! – рыкнул староста. – Тебе стадо пора выгонять.
Фелька поспешно скрылся в толпе, подальше от сердитого старосты. На душе было радостно: в кулаке он уносил драгоценную добычу – незаметно отковырнутую чешуйку дракона. Сегодня паренек и так не в накладе остался, а на то, как лечат драконов, можно будет и в следующий раз посмотреть.
Когда отрезвленный всем миром дракон прокашлялся и про… избавился от кактусового яда, его так же всем миром долго гоняли по лугу, заставляя взлететь. Уставший и ослабевший налетчик все норовил прилечь где-нибудь в кустах, но бабы строго-настрого приказали не оставлять в деревне похмельного буяна. Мало ли что!
Лишь только лениво взмахивающая крыльями тушка скрылась за лесом, к «ароматным» кучам, щедро разбросанным по лугу, начали подтягиваться крестьяне с мешками и тележками. Драконье удобрение всегда высоко ценилось, а кактусовое вообще считалось универсальным средством – вредители его специфический запах на дух не переносили.
– А дракону-то нашему долго не жить, – сказал дед Ковыль, помогая старосте укладывать на телегу мешки.
– Ага, – поддакнул тот. – Видел, как летает? Низко-низко, на бреющем. И дышит тяжело, аж посвистывает.
– Ожирение. И алкоголизм в ранней стадии, – деловито подтвердил дед. – Он же не бывает нигде. Нажрется с утра пораньше и дрыхнет.
– Да он так все продрыхнуть может. И набег, и чужого дракона, и разбойников…
Староста даже остановился, испуганный внезапной догадкой. «Ихний» дракон столько лет охранял деревню, что жители успели расслабиться, забыть, как это – прятаться от очередных «гостей» по лесам, а потом возвращаться на дымящееся пожарище.
– Надо срочно что-то делать… – почесал в затылке Ковыль.
Ночью дракону спалось плохо. Крестьяне, пытаясь запустить отказавшийся переваривать колючие бутоны желудок, чем его только не заливали! Судя по мерзкой отрыжке, и теплым рыжейным маслом, и прогорклым коровьим, и какой-то особо вонючей дегтярной смесью. Есть не хотелось, живот все еще болел, язык сох, поэтому он то и дело вставал хлебнуть воды.
Уснуть несчастному страдальцу удалось только под утро. Обессилевший, он проспал до самого обеда.
– Бр-ррр? – вопросительно проворчало где-то на дне живота, лишь только глаза открылись.
Дракон внимательно прислушался к собственным ощущениям. Ура! Нигде ничего не болело, и отрыжка прошла.
– Бр-ррр… Ик!
Живот был абсолютно пуст и это дракону не понравилось – есть хотелось все сильнее.
До зарослей кактуса, самого быстрого и самого доступного перекуса, он не дошел. Его внимание привлекли запахи, доносившиеся с площадки для жертвоприношений. Похоже, кто-то недавно приходил с дарами: гора плодов и какая-то туша не могли появиться здесь сами по себе.
Завтрак удался на славу! Мясо было нежным, жирненьким, а моченые яблочки и тыквы, хоть и прошлогодние, но вкусные. Дракон не удержался, съел все, что было, и снова лег спать.
В следующий раз огнедышащий страж проснулся от дикого шума. Спросонья ему показалось, что он все еще лежит на лугу, у деревни, в окружении орущих людей, пытающихся влить в него какое-то мерзкое варево.
Не раздумывая ни минуты, дракон вскочил и, отчаянно взмахнув крыльями, взмыл практически вертикально вверх – лишь бы подальше отсюда. Уже в воздухе он вспомнил, что давным-давно добрался домой и успел не только отдохнуть, но и плотно пообедать. Жаль только, что утром пожадничал, умяв все сразу – в животе сильно закрутило. Но останавливаться и приземляться никак было нельзя, с высоты он хорошо видел, что в зарослях у его пещеры затаились крестьяне. Поэтому избавляться от лишнего «груза» пришлось прямо на лету.
– А ведь все получилось, как и задумывали. Теперь даже искать ничего не придется – сейчас он прямо здесь все свое «сокровище» и сбросит, – довольно сказал дед Ковыль, наблюдая, как улепетывает дракон, на ходу метя свой путь увесистыми лепешками.
– Только как мы теперь это удобрение аж отсюда везти будем? – озадаченно спросил кто-то из мужиков. – Мог бы и поближе к деревне сбросить.
– Увезем! – уверенно сказал староста. – Знаешь, сколько за него на завтрашней ярмарке дадут?
– А мы не сильно его пугнули? Вдруг назад не вернется?
– Вернется, куда он от нас денется? Где его еще так кормить будут?
Действительно, разобравшись, что к чему, дракон передумал улетать. Сделал большой круг над лесом и вернулся назад, в свою пещеру. Там и пролежал, изредка попыхивая огнем, пока мужики собирали ценное сырье.
На ярмарке драконье удобрение разошлось вмиг, хоть цену продавцы выставили «кусачую». Брали по немного, для опрыскивания, но торговля шла бойко. Вместе с весенним теплом проснулись и насекомые-вредители, от которых, как известно, лучше всего защищает смесь выдержанных тухлых яиц и драконьего кактусового навоза, разведенная прошлогодним березовым соком. В том, что товар кактусовый, не сомневался никто – то там, то сям в сырье виднелись ошметки колючих бутонов.
Староста, распределяя вечером барыши между товарищами, предложил им всерьез заняться прибыльным делом – пока время горячее и драгоценный навоз с руками хватают. Бабам, конечно, не очень понравилось, что в самую страду их мужья будут за драконом гоняться. Сакуниха даже заикнулась об «энтих алкоголиках, которым лишь бы на огород не идти», но дед Ковыль ей быстро рот заткнул, сказав, что и их семья может поучаствовать. Хоть мужиков у них в доме, считай, и нет – муж Сакуньей внучки, учитель, вряд ли захочет в навозе руки пачкать – но молодая Сакунька такая… энергичная молодуха, что дракон ей сам весь навоз отдаст, без возражений.
Ежедневные тренировки быстро принесли свои плоды. Через несколько дней, заслышав знакомый шум, дракон уже не пугался. Он вальяжно выходил из пещеры, приветствуя крестьян легкими огненными всполохами, лениво поднимался в воздух и, неторопливо помахивая крыльями, летел прямо к деревне. Немного покружив, прицеливаясь, сосредоточенно «бомбил» пастбище и луг, а потом возвращался к себе.
Здесь его уже ждали вкусняшки – крестьяне умели быть благодарными. Правда, от регулярных полетов производитель ценного товара заметно похудел, зато колики больше его не мучали.
– В одной далекой-далекой галактике на одной очень холодной планете... – начал монотонно бубнить учитель.
– В одной… далекой… – нестройным хором подхватили ученики.
Фелька разевал рот вместе со всеми, но кричать особо не старался – все равно в общем галдеже Сопат Ванович ничего не разберет. Да и не важно ему это – сам еле сдерживается, чтобы не зевнуть.
Учитель в их школе был не из местных, чем деревня втайне гордилась. Когда-то молодым и неженатым «шпечиалистом» приехал из волости. Звали его диковинно – Сосипатр Урванович, да и сам он был как «не от мира сего». Например, любил поздним вечером бродить по лугу, задрав голову и разглядывая небо. Если встречал кого, непременно останавливал и начинал втолковывать что-то. Рассказывал совсем непонятное: о каких-то звездах, далеких планетах, цивилизациях. Собеседники, и слов таких не знавшие, в беседу с ним, однако, вступали охотно, даже радостно. Ведь трезвые люди в потемках, по мокрой от вечерней росы траве, гулять не будут. А подвыпившие селяне, бредущие из корчмы, сами жаждали общения.
Как быстро выяснилось, Сопат Ваныч был существом безобидным и очень добрым. Высказавшись, своих слушателей не бросал, всегда разводил их по избам, из-за чего несчастных случаев по деревне – утопов, умерзов и прочих неприятностей – стало заметно меньше.
Правда, со временем он свой пыл немного растерял, по лугу уже не бродил. Объяснялось это просто: внучка бабы Сакунихи, грудастая и бойкая на язык деваха, «пожалела неприкаянного». Вся деревня, затаив дыхание, следила за тем, как юная Сакунька загоняла в свои силки «молодого». Свадьбу сыграли шумную: все те же односельчане дружно явилась на венчание «проследить, чтобы не убег». Впрочем, Ванович и не собирался бежать – бренная жизнь интересовала его мало.
После свадьбы бабы приготовились наблюдать за новой «камедией» – перевоспитанием учителя. Зная характер Сакуних, они не сомневались, что обсудить будет что. Увы, их надежды не оправдались: молодой муж оказался послушным, жене не перечил, потому ссор в их семье не добавилось. А что Сакунихи между собой разборки регулярно устраивали – к тому уж давно все привыкли.
Вот только по лугу гулять ему запретили категорически: «Неча собак пугать, дома дел полно!» Но в отместку Ваныч вытребовал себе право сидеть по вечерам на лавочке, собственноручно вкопанной в конце сакуньего огорода.
Надо сказать, женатая жизнь пошла Сосипатру Урвановичу на пользу – он поправился, остепенился. Правда, давешнего блеска в глазах уже не было, но на лавочку ходил исправно – сюда теперь полдеревни приходило погутарить да подремать после корчмы. Заодно и подождать, пока собственная благоверная, терпеливо дежурившая дома, устанет ждать родного забулдыгу, сковородку свою на крюк повесит да спать ляжет.
– Фелька!!!
Длинная линейка учителя звонко щелкнула о парту прямо перед носом деревенского пастушка.
– Повтори, что мы сейчас сказали! – сердито рыкнул Сопат Ванович.
Паренек начал медленно подниматься из-за парты, напряженно прислушиваясь к шепоту за спиной. Это же надо было так задуматься!
– Кактусы!.. Ножки… – изо всех сил шипел сосед, не сводя глаз с учителя.
– Было так холодно, что земля промерзла и кактусы часто шевелили своими ножками-корешками, чтобы вода в них не застывала, – бойко оттарабанил Фелька.
– Ладно, садись! – махнул линейкой учитель. – Но, чтобы мне не зевал!
Фух! Кажись, пронесло…
Хорошо, что у Ваныча на целую школу всего три книги, и эту сказку о замерзших кактусах ученики давно выучили наизусть. Фелька, слушая ее, часто думал, как это – жить там, где постоянно холодно? Все-таки интересно было бы хоть одним глазком посмотреть. А то он дальше своей деревни никуда и не выбирался.
Когда уроки закончились, пастушок быстренько подхватил свою сумку и одним из первых выскочил из школы. Правда, снова не успел – спина Котьки, внука дела Ковыля, маячила уже за оградой.
– Котька, подожди! Вместе пойдем, – крикнул он, припуская что есть духу.
Друг поджидал его за густыми зарослями шелудивой акации – дерева, сбрасывающего свою кору огромными лохмотьями. То, что школьники регулярно обдирали стволы до белой древесины, похоже, шло ему только на пользу.
– Покурим? – деловито предложил младший Ковыленок.
– Не хочу, – мотнул головой Фелька. – У меня потом в горле дерет – воды не обопьешься.
– Как знаешь.
Пока Котька прикуривал, пастушок отступил чуть в сторонку, чтобы дымом на него меньше тянуло. Ковыленок подмешивал в табак сушеные цветы буркуна, от чего запах самокруток становился сладковатым. Но все равно, у его деда всегда рос такой ядреный самосад, что и буркун мало помогал.
«Цып-цып-цып, хвостатенький!»
Глава 1
– Возду-у-уух! – истерично завопил кто-то с колокольни и в следующее мгновенье оттуда раздался беспорядочный звон.
– Драко-он!!! – испуганный бабий визг перекрыл даже тревожный набат.
Крестьяне, дружно сажавшие огороды, медлить не стали – бросились врассыпную. Хоть и местный захватчик, много лет столовавшийся в этой деревне, но всем известно, что с хищниками шутки плохи: цапнуть может, не присматриваясь, – свой или чужой перед ним.
К тому моменту, когда налетчик, размеренно помахивая крыльями, приблизился к деревне, на ее улицах уже никого не было.
– Что-то он еле летит! – ехидно крикнул со своего чердака дед Ковыль. – Так и до вечера к нам не доберется.
– Разжирел! Вон, брюхо-то какое надутое, – отозвался пастушок Фелька из окна голубятни.
– Ты б слезал оттуда! – нахмурился дед. – Зацепит ненароком, слетишь вместе с башенкой. Гляди, крылья у него какие – полдеревни одним взмахом снести может.
Пастушок послушно исчез из окна, но спускаться не стал, затаился за стеной. Где сейчас еще такой обзор найдешь? Все хорошие места, небось, уже заняты – кто же из деревенских будет пропускать такое развлечение как прилет дракона?
На этот раз дракон до них не дотянул, рухнул раньше, на площади перед местной корчмой.
– Грррр-аааауууууу! – раздался тоскливый вой.
Оторвав голову от земли, зеленый гад судорожно дернулся и слабо полыхнул сгустком пламени. Кусты, растущие слева от корчмы, густо задымились.
– Эй! Полегче там! – возмутился из окна староста, а по совместительству – хозяин корчмы.
– Да ты разве не видишь, что он лыка не вяжет? – храбро высунулась из-за сарая бабка Сакуниха. – Снова драконьего кактуса нажрался, аспид проклятый!
– Тяфф! Тяфф!!! – из-под бабкиных ног выскочила мелкая, очень длинная собачонка, странного зеленоватого окраса.
– Такся! Назад!!! – взвизгнула бабка. – Зажарит же гад!
– Тяфф-тяффф! – настырная собачонка храбро подбежала к носу дракона и теперь отважно лаяла прямо в ноздрю.
Тот недовольно поморщился – от неугомонной несло болотом: тиной, разлагающейся травой и прочими останками. Похоже, столь нетипичный оттенок ее шерсть приобрела именно там.
– Гар-ррррчхи! – не выдержал агрессор.
Мощным потоком воздуха собачонку снесло обратно, к бабке.
– Ладно, выходим, – распорядился староста. – Раз псинку жрать не стал, значит, совсем ему худо. Не хватало еще, чтобы сдох на центральной площади.
Из-за домов и сараев, из погребов начали показываться крестьяне. Площадь быстро заполнялась народом, спешившего полюбоваться на безвредного дракона.
– Да сколько же это будет продолжаться? А?!! – первой подала голос Сакуниха. – Который раз он так прилетает? Что мы ему – шпиталь, что ли? Скажите, бабоньки, права я али нет?!
Возмущаться со вкусом бабка умела, ее вопли стали сигналом для соседей – толпа возмущенно загомонила-зашумела.
– И кто же это удумал вокруг его пещеры кактусов насадить? Пообрывать бы ему все, этому кактусятнику! – не унималась Сакуниха.
– Да какой-то же алкоголик, небось, и постарался! – донеслось из толпы. – Мало того, что сами, чуть что, глаза заливают, и животинку безвредную споить решили!
– Не кричи, старая, – дед Ковыль уже деловито подходил к страдальцу.
По его хмурому лицу Фелька понял, что выпад против алкоголиков старику не понравился. Бабам только дай повод – будут еще неделю мужикам головы грызть да пьяным драконом глаза колоть.
Деловито пощупав выпиравшее из-под ребер брюхо, дед Ковыль недовольно поморщился:
– Д-ааа, дела… Помочь бы ему надо – ведь окочуриться может. Дракон-то он не плохой, никогда не зверел, брал по-божески. Да и не место ему здесь лежать – еще дурно станет, гадить начнет прямо на площади.
– Поможем, конечно, – согласился староста. – Как не помочь? Все-таки столько лет к нам прилетает.
– Только не тут!!! – неожиданно громко завопила старостиха, вышедшая вслед за мужем. – Вначале оттащите его куда-то! Иначе сами отмывать все будете!
– К огородам его отволокем, – прогудел подоспевший дьяк. – Если что – на удобрение пойдет. Хоть он, хоть его отходы.
Мужики дружно загоготали в ответ: налет дракона превращался в бесплатное развлечение.
– А что с ним, дяденьки? – любопытный пастушок осторожно потрогал драконий хвост.
– Обдуло его, да и набрался прилично. Небось с самого утра кактусовые бутоны жрать начал. С росой нахватался, вот желудок и стал.
– А как мы его лечить будем?
– Ты – никак! – рыкнул староста. – Тебе стадо пора выгонять.
Фелька поспешно скрылся в толпе, подальше от сердитого старосты. На душе было радостно: в кулаке он уносил драгоценную добычу – незаметно отковырнутую чешуйку дракона. Сегодня паренек и так не в накладе остался, а на то, как лечат драконов, можно будет и в следующий раз посмотреть.
Когда отрезвленный всем миром дракон прокашлялся и про… избавился от кактусового яда, его так же всем миром долго гоняли по лугу, заставляя взлететь. Уставший и ослабевший налетчик все норовил прилечь где-нибудь в кустах, но бабы строго-настрого приказали не оставлять в деревне похмельного буяна. Мало ли что!
Лишь только лениво взмахивающая крыльями тушка скрылась за лесом, к «ароматным» кучам, щедро разбросанным по лугу, начали подтягиваться крестьяне с мешками и тележками. Драконье удобрение всегда высоко ценилось, а кактусовое вообще считалось универсальным средством – вредители его специфический запах на дух не переносили.
– А дракону-то нашему долго не жить, – сказал дед Ковыль, помогая старосте укладывать на телегу мешки.
– Ага, – поддакнул тот. – Видел, как летает? Низко-низко, на бреющем. И дышит тяжело, аж посвистывает.
– Ожирение. И алкоголизм в ранней стадии, – деловито подтвердил дед. – Он же не бывает нигде. Нажрется с утра пораньше и дрыхнет.
– Да он так все продрыхнуть может. И набег, и чужого дракона, и разбойников…
Староста даже остановился, испуганный внезапной догадкой. «Ихний» дракон столько лет охранял деревню, что жители успели расслабиться, забыть, как это – прятаться от очередных «гостей» по лесам, а потом возвращаться на дымящееся пожарище.
– Надо срочно что-то делать… – почесал в затылке Ковыль.
Ночью дракону спалось плохо. Крестьяне, пытаясь запустить отказавшийся переваривать колючие бутоны желудок, чем его только не заливали! Судя по мерзкой отрыжке, и теплым рыжейным маслом, и прогорклым коровьим, и какой-то особо вонючей дегтярной смесью. Есть не хотелось, живот все еще болел, язык сох, поэтому он то и дело вставал хлебнуть воды.
Уснуть несчастному страдальцу удалось только под утро. Обессилевший, он проспал до самого обеда.
– Бр-ррр? – вопросительно проворчало где-то на дне живота, лишь только глаза открылись.
Дракон внимательно прислушался к собственным ощущениям. Ура! Нигде ничего не болело, и отрыжка прошла.
– Бр-ррр… Ик!
Живот был абсолютно пуст и это дракону не понравилось – есть хотелось все сильнее.
До зарослей кактуса, самого быстрого и самого доступного перекуса, он не дошел. Его внимание привлекли запахи, доносившиеся с площадки для жертвоприношений. Похоже, кто-то недавно приходил с дарами: гора плодов и какая-то туша не могли появиться здесь сами по себе.
Завтрак удался на славу! Мясо было нежным, жирненьким, а моченые яблочки и тыквы, хоть и прошлогодние, но вкусные. Дракон не удержался, съел все, что было, и снова лег спать.
В следующий раз огнедышащий страж проснулся от дикого шума. Спросонья ему показалось, что он все еще лежит на лугу, у деревни, в окружении орущих людей, пытающихся влить в него какое-то мерзкое варево.
Не раздумывая ни минуты, дракон вскочил и, отчаянно взмахнув крыльями, взмыл практически вертикально вверх – лишь бы подальше отсюда. Уже в воздухе он вспомнил, что давным-давно добрался домой и успел не только отдохнуть, но и плотно пообедать. Жаль только, что утром пожадничал, умяв все сразу – в животе сильно закрутило. Но останавливаться и приземляться никак было нельзя, с высоты он хорошо видел, что в зарослях у его пещеры затаились крестьяне. Поэтому избавляться от лишнего «груза» пришлось прямо на лету.
– А ведь все получилось, как и задумывали. Теперь даже искать ничего не придется – сейчас он прямо здесь все свое «сокровище» и сбросит, – довольно сказал дед Ковыль, наблюдая, как улепетывает дракон, на ходу метя свой путь увесистыми лепешками.
– Только как мы теперь это удобрение аж отсюда везти будем? – озадаченно спросил кто-то из мужиков. – Мог бы и поближе к деревне сбросить.
– Увезем! – уверенно сказал староста. – Знаешь, сколько за него на завтрашней ярмарке дадут?
– А мы не сильно его пугнули? Вдруг назад не вернется?
– Вернется, куда он от нас денется? Где его еще так кормить будут?
Действительно, разобравшись, что к чему, дракон передумал улетать. Сделал большой круг над лесом и вернулся назад, в свою пещеру. Там и пролежал, изредка попыхивая огнем, пока мужики собирали ценное сырье.
На ярмарке драконье удобрение разошлось вмиг, хоть цену продавцы выставили «кусачую». Брали по немного, для опрыскивания, но торговля шла бойко. Вместе с весенним теплом проснулись и насекомые-вредители, от которых, как известно, лучше всего защищает смесь выдержанных тухлых яиц и драконьего кактусового навоза, разведенная прошлогодним березовым соком. В том, что товар кактусовый, не сомневался никто – то там, то сям в сырье виднелись ошметки колючих бутонов.
Староста, распределяя вечером барыши между товарищами, предложил им всерьез заняться прибыльным делом – пока время горячее и драгоценный навоз с руками хватают. Бабам, конечно, не очень понравилось, что в самую страду их мужья будут за драконом гоняться. Сакуниха даже заикнулась об «энтих алкоголиках, которым лишь бы на огород не идти», но дед Ковыль ей быстро рот заткнул, сказав, что и их семья может поучаствовать. Хоть мужиков у них в доме, считай, и нет – муж Сакуньей внучки, учитель, вряд ли захочет в навозе руки пачкать – но молодая Сакунька такая… энергичная молодуха, что дракон ей сам весь навоз отдаст, без возражений.
Ежедневные тренировки быстро принесли свои плоды. Через несколько дней, заслышав знакомый шум, дракон уже не пугался. Он вальяжно выходил из пещеры, приветствуя крестьян легкими огненными всполохами, лениво поднимался в воздух и, неторопливо помахивая крыльями, летел прямо к деревне. Немного покружив, прицеливаясь, сосредоточенно «бомбил» пастбище и луг, а потом возвращался к себе.
Здесь его уже ждали вкусняшки – крестьяне умели быть благодарными. Правда, от регулярных полетов производитель ценного товара заметно похудел, зато колики больше его не мучали.
Глава 2
– В одной далекой-далекой галактике на одной очень холодной планете... – начал монотонно бубнить учитель.
– В одной… далекой… – нестройным хором подхватили ученики.
Фелька разевал рот вместе со всеми, но кричать особо не старался – все равно в общем галдеже Сопат Ванович ничего не разберет. Да и не важно ему это – сам еле сдерживается, чтобы не зевнуть.
Учитель в их школе был не из местных, чем деревня втайне гордилась. Когда-то молодым и неженатым «шпечиалистом» приехал из волости. Звали его диковинно – Сосипатр Урванович, да и сам он был как «не от мира сего». Например, любил поздним вечером бродить по лугу, задрав голову и разглядывая небо. Если встречал кого, непременно останавливал и начинал втолковывать что-то. Рассказывал совсем непонятное: о каких-то звездах, далеких планетах, цивилизациях. Собеседники, и слов таких не знавшие, в беседу с ним, однако, вступали охотно, даже радостно. Ведь трезвые люди в потемках, по мокрой от вечерней росы траве, гулять не будут. А подвыпившие селяне, бредущие из корчмы, сами жаждали общения.
Как быстро выяснилось, Сопат Ваныч был существом безобидным и очень добрым. Высказавшись, своих слушателей не бросал, всегда разводил их по избам, из-за чего несчастных случаев по деревне – утопов, умерзов и прочих неприятностей – стало заметно меньше.
Правда, со временем он свой пыл немного растерял, по лугу уже не бродил. Объяснялось это просто: внучка бабы Сакунихи, грудастая и бойкая на язык деваха, «пожалела неприкаянного». Вся деревня, затаив дыхание, следила за тем, как юная Сакунька загоняла в свои силки «молодого». Свадьбу сыграли шумную: все те же односельчане дружно явилась на венчание «проследить, чтобы не убег». Впрочем, Ванович и не собирался бежать – бренная жизнь интересовала его мало.
После свадьбы бабы приготовились наблюдать за новой «камедией» – перевоспитанием учителя. Зная характер Сакуних, они не сомневались, что обсудить будет что. Увы, их надежды не оправдались: молодой муж оказался послушным, жене не перечил, потому ссор в их семье не добавилось. А что Сакунихи между собой разборки регулярно устраивали – к тому уж давно все привыкли.
Вот только по лугу гулять ему запретили категорически: «Неча собак пугать, дома дел полно!» Но в отместку Ваныч вытребовал себе право сидеть по вечерам на лавочке, собственноручно вкопанной в конце сакуньего огорода.
Надо сказать, женатая жизнь пошла Сосипатру Урвановичу на пользу – он поправился, остепенился. Правда, давешнего блеска в глазах уже не было, но на лавочку ходил исправно – сюда теперь полдеревни приходило погутарить да подремать после корчмы. Заодно и подождать, пока собственная благоверная, терпеливо дежурившая дома, устанет ждать родного забулдыгу, сковородку свою на крюк повесит да спать ляжет.
– Фелька!!!
Длинная линейка учителя звонко щелкнула о парту прямо перед носом деревенского пастушка.
– Повтори, что мы сейчас сказали! – сердито рыкнул Сопат Ванович.
Паренек начал медленно подниматься из-за парты, напряженно прислушиваясь к шепоту за спиной. Это же надо было так задуматься!
– Кактусы!.. Ножки… – изо всех сил шипел сосед, не сводя глаз с учителя.
– Было так холодно, что земля промерзла и кактусы часто шевелили своими ножками-корешками, чтобы вода в них не застывала, – бойко оттарабанил Фелька.
– Ладно, садись! – махнул линейкой учитель. – Но, чтобы мне не зевал!
Фух! Кажись, пронесло…
Хорошо, что у Ваныча на целую школу всего три книги, и эту сказку о замерзших кактусах ученики давно выучили наизусть. Фелька, слушая ее, часто думал, как это – жить там, где постоянно холодно? Все-таки интересно было бы хоть одним глазком посмотреть. А то он дальше своей деревни никуда и не выбирался.
Когда уроки закончились, пастушок быстренько подхватил свою сумку и одним из первых выскочил из школы. Правда, снова не успел – спина Котьки, внука дела Ковыля, маячила уже за оградой.
– Котька, подожди! Вместе пойдем, – крикнул он, припуская что есть духу.
Друг поджидал его за густыми зарослями шелудивой акации – дерева, сбрасывающего свою кору огромными лохмотьями. То, что школьники регулярно обдирали стволы до белой древесины, похоже, шло ему только на пользу.
– Покурим? – деловито предложил младший Ковыленок.
– Не хочу, – мотнул головой Фелька. – У меня потом в горле дерет – воды не обопьешься.
– Как знаешь.
Пока Котька прикуривал, пастушок отступил чуть в сторонку, чтобы дымом на него меньше тянуло. Ковыленок подмешивал в табак сушеные цветы буркуна, от чего запах самокруток становился сладковатым. Но все равно, у его деда всегда рос такой ядреный самосад, что и буркун мало помогал.
