Погрузить в сон, стабилизировать состояние, – всё это отняло у меня немало времени и резерва. Когда я смогла наконец перевести дыхание, за стенами палатки начало уже светлеть.
Пока ещё – слабо, едва-едва. Но самое тёмное время – перед восходом! – закончилось.
Я выбралась наружу, глотнуть свежего воздуха. Холодно как! Холоднее, чем вчера…
На синем светлеющем небе не болталось ни облачка, зато снова поднялся ветер. Я склонила голову и почти услышала вой, о которой говорил раненый. Ближе, чем в первый раз, внятнее. Вой взвился к небесам и там сгинул, но не бесследно. Я чуяла следы поисковой магии. Макса и вправду искали.
В лицо швырнуло наметённым за ночь снегом. Скоро придёт из Горячего Ключа подмога.
***
Извлечённые из тела артефакты оказались тем, чем я и думала. Кусочки металла, от которых разило Смертью. Вплетённая в общий фон Вода тоже оказалась перекрученной и отравленной напрочь. Настолько противное любой ведьме колдовство, что и слова не выговорить. Где такому учат-то, вопрос.
– Как он с этим в теле вообще выжил? – выразила общее изумление Мирошанна, ученица сестры Жданы.
Она не притрагивалась к извлечённому, и видно было, что даже под угрозой мучительной казни не прикоснётся. Могу понять. Чужая смертоносная волшба пугала до холодного пота.
– Смотрите, – я показала артефакт, направленный Максом с перепугу в меня. – А этот другой…
– Положи рядом, сестра Урса, – распорядилась Ждана.
Какое-то время она внимательно изучала все три кусочка, заклятые на Смерть.
– Да, верно, здесь другое плетение, – сказала наконец лекарка. – Причём вот этот – явно наш внезапный друг заклинал, а те два – несут на себе отпечаток чужой ауры. В мирах с ослабленным магическим фоном чего только ни придумают ради убийства себе подобных…
Ждана поджала губы и покачала головой, осуждая убийства.
Она целиком и полностью посвятила себя лекарскому делу, подумалось мне. Занимается исцелениями уже очень давно. Все мы давали Клятву служить Жизни, но лекари иногда усиливают себя обязательством не убивать. И это иной раз приводит к печальным последствиям. При обстоятельствах неодолимой силы, когда не убить означает самой не выжить. Не хотелось бы, чтобы сестра Ждана попала в такую передрягу!
– Гори Огнём, – приговорила Ждана, и артефакты сгорели в чистой ярости огненной стихии.
Сразу стало легче дышать. И спасённый почти в тот же миг сам очнулся.
Мне не показалось тогда, в палатке. У него на самом деле были чёрные глаза. Тёмные волосы и чёрные глаза, контрастом – светлая, очень белая, кожа. Прямой нос с горбинкой, тонкие губы, старый шрам на щеке, ближе к виску, тонкий, давно сросшийся, белый на белом…
– Ты в Горячем Ключе, путник, – сказала ему сестра Ждана. – Ты был ранен, сейчас исцелён, но настоятельно прошу тебя пока не делать резких движений.
– Понимаю, – не стал он спорить. – Благодарю за помощь. Могу я сесть?
– Можешь, – Ждана кивнула помощнице и та помогла мужчине устроиться, подсунула под спину подушку, поправила покрывало. Мне показалось, или у Мирошки румянец проступил на щеках. Вот же… ведьма… то есть, ученица ведьмы! Моё! Я первой нашла! А она… руки тянет… касается… и держит пальцы дольше, чем того позволяют приличия.
– Кто ты и как тебя зовут люди? – тоном, не предполагающим возражений, продолжила расспрашивать сестра Ждана.
– Зовите меня Макс, – ответил спасённый так же, как и мне тогда в палатке. – Кто я… Лучше бы вам не задавать вопросов, ведьмы!
– Угроза? – холодно осведомилась Ждана, и в воздухе тут же проявилось напряжение.
Ведьма – мирный человек, не сказать, чтобы добрый, но мирный. Ведьма-лекарка – в особенности. Но нечего её злить! А то рассердится. И выглядит разозлённая ведьма так, что мне самой, хоть я по рангу в ковене не младше Жданы, сбежать из лазарета хочется, да подальше, подальше! За один перевал так уж точно. Или вовсе за два.
А этому Максу хоть бы что. Улыбается. Может, он боевой маг, из тех, кто сражениям с детства обучен? Но я не чувствовала вокруг него воинской ауры. То есть, драться-то он горазд, можно не сомневаться, иначе не назвался бы дикой пташкой. Но – самоучка. Без той жёсткой стали, какая всегда сквозит в образе профессионально обученного воинского мага.
Был ли у Макса один учитель или их было много или вообще лишь у врагов бою учился, а испытание лишь одно принимал – выжил, значит, прошёл, кто же скажет, теперь-то. Но хоть не из имперских дезертиров, с теми совсем головная боль даже у нас. Ловят их потому что. И мало не кажется никому!
– Как ты попал к нам? – продолжила допрос Ждана.
– Меня преследовали, – разговорчивости в спасённом с прошлой ночи поубавилось, откровенничать он больше не рвался.
Каждую фразу приходилось тащить будто клещами.
Но на меня Макс взгляд всё же бросил. Мол, хочешь – молчи, а не хочешь – рассказывай. Я сразу почувствовала себя против имперской власти умышляющей. На редкость неприятное чувство. Даже скрип эшафота в ушах эхом отдался!
– Кто преследовал?
Он пожал могучими плечами:
– Враги.
– У тебя есть враги… – этак понимающе выговорила Ждана.
Но интонационная затрещина прошла мимо ушей спасённого. То ли и впрямь не расслышал, то ли принял к сведению, но вида не подал. Думаю, второе. Макс не производил впечатления глупого человека. Глупые в вольном найме погибают быстро.
– А у кого их нет, почтенная ведьма? – усмехнулся мужчина.
– И то верно, – согласилась Ждана, но продолжала смотреть на него с прищуром.
– Ты гадаешь, не выйдут ли они на мой след, почтенная ведьма? – спросил он с усмешкою. – Выйдут. Зуб у них на меня большой, собачий, – тут он снова непонятно усмехнулся. – Уйду я сразу же, как позволишь! Не буду под гнев вражий подставлять людей твоего селения.
– Да куда ж ты пойдёшь, здешних гор не зная, – вырвалось у меня против воли. – Лиха себе искать?
– Куда-нибудь да как-нибудь, – отмахнулся Макс. – Одежду взамен изодранной подобрать позволите? Немного еды с собой в дорогу, если дадите, благодарен буду. Чтобы не сразу начать охотиться, а подальше отойти.
– Пойдём со мной, – вперёд разума предложила вдруг я. – К Двуглавому Орлу я тебя доведу, дальше оттуда дорога есть в город большой, в Каменку, там портальная станция есть. Укажу путь, дальше уже сам дойдёшь.
Сестра Ждана подняла на меня глаза, внимательно меня разглядывая. «Это то, о чём я думаю?» – внятно спрашивал её взгляд.
«Да, – так же молчаливо ответила ей я. – Кому путать тропы перед погоней, если не мне?»
«Справишься? Двоелуние скоро».
«Справлюсь».
Ждана слегка кивнула мне, показывая, что приняла моё решение и его одобрила. А вот у Мирошки вдруг вспыхнули щёки. Всё она поняла из нашего молчаливого разговора или не всё, я сказать не взялась бы. Но на светлом лице юной лекарки мелькнула тень.
Я вдруг с раздражением подумала, что зря связываюсь. Зачем мне вдруг попутчик понадобился. Набиваться в провожатые! И к кому? К наёмнику, охотнику за головами, чужому человеку, очень опасному! Врагов увести без него можно, дело нехитрое. Глупость ты творишь, ведьма Урса. Пожалеешь о решении своём, вот увидишь.
Но очередной взгляд Мирошки я всё же разгадала. Зависть и ревность, вот что в нём было!
Таковы мы, ведьмы. Не любим уступать друг другу даже по мелочам. А и здесь между нами встала в полный рост вовсе не мелочь! Прости, Мироша.
Не уступлю!
Макс зашивал рубашку, прорванную по подолу артефактами, из его тела сестрой Жданой извлечёнными. Я замерла на пороге, с удивлением разглядывая, как он работает.
И игла-то была заговорённая, из тех, что не у каждой ведьмы бывают. И нить тянулась, прихватывая плетение всех четырёх стихий. Затягивалась прореха, стежок за стежком, и латка едва ли не прочнее самой ткани становилась. Мы – умеем, всех учат. Но потом каждая ведьма совершенствует то мастерство, к которому душа лежит больше, а прочие навыки остаются на среднем уровне.
Так вот, уровень Макса превышал средний намного. Не у каждой ведьмы подобное встретишь.
– Входи, Урса, – не поднимая головы, предложил мне спасённый.
Была на нём лазаретская рубаха, белая, длинная, со шнурками по вороту и запястьям. На руках он шнуроваться не стал, подвернул рукава до локтя. А вот ворот затянул хитрым узлом, и опять же не обошлось без магии.
– Ловок ты, – похвалила я его работу.
– Не я такой, жизнь такая, – непонятно ответил он, и перекусил зубами нитку.
Новую вытеребил из клубка, продевать в игольное ушко взялся.
– Кто учил тебя? То, что ты делаешь, не секрет, но самому подобное не освоить. Нужен старший. Родитель или учитель… Кто-то опытный, кто покажет, научит и сопли подотрёт, если поранишься по неопытности.
– Что не выдала меня ведьмам своим? – ушёл он от ответа.
Я поняла, что если и расскажет, то только сам и только тогда, когда посчитает нужным. И лишь то, что посчитает нужным! Досадно. Тайна такая, а и не разгадать мне её ни в жизнь! В каком мире водятся белокожие люди, с ведьминской магией не понаслышке знакомые?
– Сестра Ждана сама догадалась, – пожала я плечами. – Не видно по тебе, чтобы ты землю пахал! Или вот хоть лекарем был бы.
– Это верно, – он перевернул рубаху, полюбовался заплаткой с изнанки, а потом занялся второй дырою. – Не целитель я. И не пахарь.
– Так что же, пойдёшь со мной к Двуглавому Орлу? – спросила я.
– А пойду, коли зовёшь, Урса, – усмехнулся он. – Если двумордых гончих, что нынче след мой носом роют, не побоишься.
– Кто ещё такие? – насторожилась я.
– Увидишь.
– Если ты решил испугать меня, чтобы я передумала, не дождёшься, Макс, – решительно сказала я. – Я иду к Двуглавому Орлу за травами целебными, из рода тех, что зовутся снежниками. Они цветут в начале и в разгар зимы, когда обе Лунные Сестры обретают полные свои лики. Ты можешь идти со мной, а можешь своею дорогой отправиться, на верёвке не тащу, руки-ноги не вяжу.
– А в селении остаться на зиму ты не можешь, верно? – спросил Макс и, полуобернувшись, душу мне вынул своим чёрным пугающим взглядом.
– Конечно, нет! – отрезала я. – Медвежий лес и Гориславский горный хребет – не пустое место. Много народу живёт здесь, всем мы помогать должны, такова наша клятва, наш уговор с приютившей нас землёй! Я травы лечебные собираю там, куда никто другой, кроме меня, не может подняться. Сестра Ждана лечит и новых лекарей готовит… И так – каждый из нас. Каждый делает то дело, какое получается у него лучше всего.
– Клятва и Уговор, понятно, – покивал Макс так, будто сказанное мною изрядно повеселило его.
– И что смешного? – разозлилась я.
– Ничего, – он подумал немного и добавил: – Прости.
Странный он. Нездешний. Говорит вроде бы внятно, а всё едино, с чужим отзвуком в голосе, так, будто общий имперский язык не в детстве выучил, а сильно позже. И с магией ловок. Что-то говорило мне: дикие пташки проще, это именно Макс вот такой, сочинённый сложно. К худу или добру, пока не понять.
Но я радовалась, что вовремя заметила ржавые пятна крови на снегу. Мороз дышал в душу, стоило только подумать, что я могла пройти мимо того склона раньше. Или же неминуемо опоздать.
С таких совпадений, странных случайностей, невероятных и невозможных, если о них задуматься, и меняется круто размеренная и привычная с детства жизнь. Тогда я, впрочем, ни о чём не думала, кроме того, что путь до склонов Двуглавого занимает без малого дней десять, может, больше. Если с погодой повезёт.
А это значило, что десять дней я буду рядом с Максом. Он интересовал меня. Очень! Хотелось узнать о нём как можно больше. Да просто – быть рядом.
Может быть, потому, что и мне пришла пора судьбу себе выбрать?
Жар прилил к моим щекам, слишком уж дерзкими показались мне мои же мысли. Судьбу, ну да, как же.
Есть в наших лесах ведьмы симпатичнее меня. И без родового проклятия, висящего над головой!
– Крыса ты, Урса, – сходу высказала мне Мироша, не утруждая себя предварительным «вечер добрый». – Жадная крыса! У своих подгрызаешь.
Я пожала плечами и не ответила. Всё мне понятно, чего уж тут не понимать. Горячеключинских парней Мирошанна вровень с собой не ставит, она всё-таки будущая ведьма. Смешная такая. Как будто происхождение так уж важно, когда двое лежат. Иначе не было бы стольких баек про благорождённых девиц, нашедших счастье своё на конюшне или в рыбацкой лодке!
Но хочется чуда, хочется, можно понять. И тут старшая по рангу ведьма отбирает долгожданное чудо в виде гостя, способного подхватить на руки и унести в иной, счастливый и светлый, мир…
Но понять куцым своим умишком, что никакого света впереди не ждёт, Мирошка не могла.
Откуда бы ни был родом Макс, там ему немного счастья светило. Да и какое счастье с перелётной дикой пташкой? Что он там ещё про двумордых гончих говорил? Прозвучало жутко, хоть голос Макса и был спокоен. Не знаю таких зверей, да ещё и двумордые чтобы были, но что-то подсказывало мне, что это вовсе не ласкуши-компаньоны, вроде наших веркотов.
– Не спущу тебе!
Я промолчала снова. Не спускай, что я могу ещё сказать? Молодая ещё, дурная. Может, повзрослеешь ещё. Если не свернёшь себе шею до того, как наберёшься ума.
От юной ведьмы шёл запах ночной звезды. Есть такой цветок, распускается один раз в жизни, в полночь, а к полудню уже вянет. Поймать его цветение не просто, ещё сложнее приготовить нужной крепости отвар. Но если удастся, то принесёт нежный, терпкий аромат удачу в любви! Как можно выстроить любовь исключительно на действии афродизиака, я не понимала.
Мирошка, Мирошка…
Если бы одними травами всё объяснялось, пропадала бы я тогда два раза в год на Двоелуние в горах, одна!
И что ты думаешь дальше, дурочка. Ну, обворожишь. А после? На привязь посадить захочешь, чтобы в поселении остался? Дикую пташку-то. Ой, страшен период в жизни подрастающей ведьмы, когда считает она, что все проблемы приворотным зельем решаются! Но когда и в какие времена молодые слушали старших, если видели другой, более приятный их уму и сердцу, путь?
– Что ты молчишь? – подступила ко мне Мирошка. – Как будто не с тобой я разговариваю! Как будто не тебе говорю!
– А что ты хочешь услышать? – спросила я с усмешкой. – Ведь знаешь сама, что не понравится тебе услышанное!
– Всё равно скажи!
– Хочешь, чтобы между нами упало ещё и Слово? – серьёзно спросила я.
Слово вполне себе может лечь в основание башни вражды, и Мирошка, и я понимали это прекрасно. Если выговорить его правильно.
– Зачем тебе мужчина, медвежье рыло? – с горечью спросила Мирошка. – На что? Разве ты знаешь, что с ним делать?!
Я хлестнула её по лицу. Пощёчина с выбросом силы впечатала Мирошку в толстый ствол счастливого дерева, да так, что сверху, из кроны, посыпались иголки и шишки. А как ты хотела, и над именем поглумиться и ничего не получить в ответ?
Простушку такой удар убил бы на месте, но ведьма даже на колено не упала, хоть и осталась в дереве изрядная вмятина.
– Драки хочешь, Урса? – яростно выговорила Мирошка. – Ну, будет тебе драка! Он – мой, ясно тебе? Мой!
Я молча ждала. Подойдёт близко, ну, значит, такая у неё судьба.
– В чём дело? – окрик сестры Жданны обрушился лавиной. – Что происходит? Мирошанна!
Мирошка отвела пылающий взгляд и выговорила неохотно.
– Ничего…
– Нечем заняться? – осведомилась лекарка.– Ступай в перевязочную, там инструмент не заговорён и не чищен.
Пока ещё – слабо, едва-едва. Но самое тёмное время – перед восходом! – закончилось.
Я выбралась наружу, глотнуть свежего воздуха. Холодно как! Холоднее, чем вчера…
На синем светлеющем небе не болталось ни облачка, зато снова поднялся ветер. Я склонила голову и почти услышала вой, о которой говорил раненый. Ближе, чем в первый раз, внятнее. Вой взвился к небесам и там сгинул, но не бесследно. Я чуяла следы поисковой магии. Макса и вправду искали.
В лицо швырнуло наметённым за ночь снегом. Скоро придёт из Горячего Ключа подмога.
***
Извлечённые из тела артефакты оказались тем, чем я и думала. Кусочки металла, от которых разило Смертью. Вплетённая в общий фон Вода тоже оказалась перекрученной и отравленной напрочь. Настолько противное любой ведьме колдовство, что и слова не выговорить. Где такому учат-то, вопрос.
– Как он с этим в теле вообще выжил? – выразила общее изумление Мирошанна, ученица сестры Жданы.
Она не притрагивалась к извлечённому, и видно было, что даже под угрозой мучительной казни не прикоснётся. Могу понять. Чужая смертоносная волшба пугала до холодного пота.
– Смотрите, – я показала артефакт, направленный Максом с перепугу в меня. – А этот другой…
– Положи рядом, сестра Урса, – распорядилась Ждана.
Какое-то время она внимательно изучала все три кусочка, заклятые на Смерть.
– Да, верно, здесь другое плетение, – сказала наконец лекарка. – Причём вот этот – явно наш внезапный друг заклинал, а те два – несут на себе отпечаток чужой ауры. В мирах с ослабленным магическим фоном чего только ни придумают ради убийства себе подобных…
Ждана поджала губы и покачала головой, осуждая убийства.
Она целиком и полностью посвятила себя лекарскому делу, подумалось мне. Занимается исцелениями уже очень давно. Все мы давали Клятву служить Жизни, но лекари иногда усиливают себя обязательством не убивать. И это иной раз приводит к печальным последствиям. При обстоятельствах неодолимой силы, когда не убить означает самой не выжить. Не хотелось бы, чтобы сестра Ждана попала в такую передрягу!
– Гори Огнём, – приговорила Ждана, и артефакты сгорели в чистой ярости огненной стихии.
Сразу стало легче дышать. И спасённый почти в тот же миг сам очнулся.
Мне не показалось тогда, в палатке. У него на самом деле были чёрные глаза. Тёмные волосы и чёрные глаза, контрастом – светлая, очень белая, кожа. Прямой нос с горбинкой, тонкие губы, старый шрам на щеке, ближе к виску, тонкий, давно сросшийся, белый на белом…
– Ты в Горячем Ключе, путник, – сказала ему сестра Ждана. – Ты был ранен, сейчас исцелён, но настоятельно прошу тебя пока не делать резких движений.
– Понимаю, – не стал он спорить. – Благодарю за помощь. Могу я сесть?
– Можешь, – Ждана кивнула помощнице и та помогла мужчине устроиться, подсунула под спину подушку, поправила покрывало. Мне показалось, или у Мирошки румянец проступил на щеках. Вот же… ведьма… то есть, ученица ведьмы! Моё! Я первой нашла! А она… руки тянет… касается… и держит пальцы дольше, чем того позволяют приличия.
– Кто ты и как тебя зовут люди? – тоном, не предполагающим возражений, продолжила расспрашивать сестра Ждана.
– Зовите меня Макс, – ответил спасённый так же, как и мне тогда в палатке. – Кто я… Лучше бы вам не задавать вопросов, ведьмы!
– Угроза? – холодно осведомилась Ждана, и в воздухе тут же проявилось напряжение.
Ведьма – мирный человек, не сказать, чтобы добрый, но мирный. Ведьма-лекарка – в особенности. Но нечего её злить! А то рассердится. И выглядит разозлённая ведьма так, что мне самой, хоть я по рангу в ковене не младше Жданы, сбежать из лазарета хочется, да подальше, подальше! За один перевал так уж точно. Или вовсе за два.
А этому Максу хоть бы что. Улыбается. Может, он боевой маг, из тех, кто сражениям с детства обучен? Но я не чувствовала вокруг него воинской ауры. То есть, драться-то он горазд, можно не сомневаться, иначе не назвался бы дикой пташкой. Но – самоучка. Без той жёсткой стали, какая всегда сквозит в образе профессионально обученного воинского мага.
Был ли у Макса один учитель или их было много или вообще лишь у врагов бою учился, а испытание лишь одно принимал – выжил, значит, прошёл, кто же скажет, теперь-то. Но хоть не из имперских дезертиров, с теми совсем головная боль даже у нас. Ловят их потому что. И мало не кажется никому!
– Как ты попал к нам? – продолжила допрос Ждана.
– Меня преследовали, – разговорчивости в спасённом с прошлой ночи поубавилось, откровенничать он больше не рвался.
Каждую фразу приходилось тащить будто клещами.
Но на меня Макс взгляд всё же бросил. Мол, хочешь – молчи, а не хочешь – рассказывай. Я сразу почувствовала себя против имперской власти умышляющей. На редкость неприятное чувство. Даже скрип эшафота в ушах эхом отдался!
– Кто преследовал?
Он пожал могучими плечами:
– Враги.
– У тебя есть враги… – этак понимающе выговорила Ждана.
Но интонационная затрещина прошла мимо ушей спасённого. То ли и впрямь не расслышал, то ли принял к сведению, но вида не подал. Думаю, второе. Макс не производил впечатления глупого человека. Глупые в вольном найме погибают быстро.
– А у кого их нет, почтенная ведьма? – усмехнулся мужчина.
– И то верно, – согласилась Ждана, но продолжала смотреть на него с прищуром.
– Ты гадаешь, не выйдут ли они на мой след, почтенная ведьма? – спросил он с усмешкою. – Выйдут. Зуб у них на меня большой, собачий, – тут он снова непонятно усмехнулся. – Уйду я сразу же, как позволишь! Не буду под гнев вражий подставлять людей твоего селения.
– Да куда ж ты пойдёшь, здешних гор не зная, – вырвалось у меня против воли. – Лиха себе искать?
– Куда-нибудь да как-нибудь, – отмахнулся Макс. – Одежду взамен изодранной подобрать позволите? Немного еды с собой в дорогу, если дадите, благодарен буду. Чтобы не сразу начать охотиться, а подальше отойти.
– Пойдём со мной, – вперёд разума предложила вдруг я. – К Двуглавому Орлу я тебя доведу, дальше оттуда дорога есть в город большой, в Каменку, там портальная станция есть. Укажу путь, дальше уже сам дойдёшь.
Сестра Ждана подняла на меня глаза, внимательно меня разглядывая. «Это то, о чём я думаю?» – внятно спрашивал её взгляд.
«Да, – так же молчаливо ответила ей я. – Кому путать тропы перед погоней, если не мне?»
«Справишься? Двоелуние скоро».
«Справлюсь».
Ждана слегка кивнула мне, показывая, что приняла моё решение и его одобрила. А вот у Мирошки вдруг вспыхнули щёки. Всё она поняла из нашего молчаливого разговора или не всё, я сказать не взялась бы. Но на светлом лице юной лекарки мелькнула тень.
Я вдруг с раздражением подумала, что зря связываюсь. Зачем мне вдруг попутчик понадобился. Набиваться в провожатые! И к кому? К наёмнику, охотнику за головами, чужому человеку, очень опасному! Врагов увести без него можно, дело нехитрое. Глупость ты творишь, ведьма Урса. Пожалеешь о решении своём, вот увидишь.
Но очередной взгляд Мирошки я всё же разгадала. Зависть и ревность, вот что в нём было!
Таковы мы, ведьмы. Не любим уступать друг другу даже по мелочам. А и здесь между нами встала в полный рост вовсе не мелочь! Прости, Мироша.
Не уступлю!
***
Макс зашивал рубашку, прорванную по подолу артефактами, из его тела сестрой Жданой извлечёнными. Я замерла на пороге, с удивлением разглядывая, как он работает.
И игла-то была заговорённая, из тех, что не у каждой ведьмы бывают. И нить тянулась, прихватывая плетение всех четырёх стихий. Затягивалась прореха, стежок за стежком, и латка едва ли не прочнее самой ткани становилась. Мы – умеем, всех учат. Но потом каждая ведьма совершенствует то мастерство, к которому душа лежит больше, а прочие навыки остаются на среднем уровне.
Так вот, уровень Макса превышал средний намного. Не у каждой ведьмы подобное встретишь.
– Входи, Урса, – не поднимая головы, предложил мне спасённый.
Была на нём лазаретская рубаха, белая, длинная, со шнурками по вороту и запястьям. На руках он шнуроваться не стал, подвернул рукава до локтя. А вот ворот затянул хитрым узлом, и опять же не обошлось без магии.
– Ловок ты, – похвалила я его работу.
– Не я такой, жизнь такая, – непонятно ответил он, и перекусил зубами нитку.
Новую вытеребил из клубка, продевать в игольное ушко взялся.
– Кто учил тебя? То, что ты делаешь, не секрет, но самому подобное не освоить. Нужен старший. Родитель или учитель… Кто-то опытный, кто покажет, научит и сопли подотрёт, если поранишься по неопытности.
– Что не выдала меня ведьмам своим? – ушёл он от ответа.
Я поняла, что если и расскажет, то только сам и только тогда, когда посчитает нужным. И лишь то, что посчитает нужным! Досадно. Тайна такая, а и не разгадать мне её ни в жизнь! В каком мире водятся белокожие люди, с ведьминской магией не понаслышке знакомые?
– Сестра Ждана сама догадалась, – пожала я плечами. – Не видно по тебе, чтобы ты землю пахал! Или вот хоть лекарем был бы.
– Это верно, – он перевернул рубаху, полюбовался заплаткой с изнанки, а потом занялся второй дырою. – Не целитель я. И не пахарь.
– Так что же, пойдёшь со мной к Двуглавому Орлу? – спросила я.
– А пойду, коли зовёшь, Урса, – усмехнулся он. – Если двумордых гончих, что нынче след мой носом роют, не побоишься.
– Кто ещё такие? – насторожилась я.
– Увидишь.
– Если ты решил испугать меня, чтобы я передумала, не дождёшься, Макс, – решительно сказала я. – Я иду к Двуглавому Орлу за травами целебными, из рода тех, что зовутся снежниками. Они цветут в начале и в разгар зимы, когда обе Лунные Сестры обретают полные свои лики. Ты можешь идти со мной, а можешь своею дорогой отправиться, на верёвке не тащу, руки-ноги не вяжу.
– А в селении остаться на зиму ты не можешь, верно? – спросил Макс и, полуобернувшись, душу мне вынул своим чёрным пугающим взглядом.
– Конечно, нет! – отрезала я. – Медвежий лес и Гориславский горный хребет – не пустое место. Много народу живёт здесь, всем мы помогать должны, такова наша клятва, наш уговор с приютившей нас землёй! Я травы лечебные собираю там, куда никто другой, кроме меня, не может подняться. Сестра Ждана лечит и новых лекарей готовит… И так – каждый из нас. Каждый делает то дело, какое получается у него лучше всего.
– Клятва и Уговор, понятно, – покивал Макс так, будто сказанное мною изрядно повеселило его.
– И что смешного? – разозлилась я.
– Ничего, – он подумал немного и добавил: – Прости.
Странный он. Нездешний. Говорит вроде бы внятно, а всё едино, с чужим отзвуком в голосе, так, будто общий имперский язык не в детстве выучил, а сильно позже. И с магией ловок. Что-то говорило мне: дикие пташки проще, это именно Макс вот такой, сочинённый сложно. К худу или добру, пока не понять.
Но я радовалась, что вовремя заметила ржавые пятна крови на снегу. Мороз дышал в душу, стоило только подумать, что я могла пройти мимо того склона раньше. Или же неминуемо опоздать.
С таких совпадений, странных случайностей, невероятных и невозможных, если о них задуматься, и меняется круто размеренная и привычная с детства жизнь. Тогда я, впрочем, ни о чём не думала, кроме того, что путь до склонов Двуглавого занимает без малого дней десять, может, больше. Если с погодой повезёт.
А это значило, что десять дней я буду рядом с Максом. Он интересовал меня. Очень! Хотелось узнать о нём как можно больше. Да просто – быть рядом.
Может быть, потому, что и мне пришла пора судьбу себе выбрать?
Жар прилил к моим щекам, слишком уж дерзкими показались мне мои же мысли. Судьбу, ну да, как же.
Есть в наших лесах ведьмы симпатичнее меня. И без родового проклятия, висящего над головой!
***
– Крыса ты, Урса, – сходу высказала мне Мироша, не утруждая себя предварительным «вечер добрый». – Жадная крыса! У своих подгрызаешь.
Я пожала плечами и не ответила. Всё мне понятно, чего уж тут не понимать. Горячеключинских парней Мирошанна вровень с собой не ставит, она всё-таки будущая ведьма. Смешная такая. Как будто происхождение так уж важно, когда двое лежат. Иначе не было бы стольких баек про благорождённых девиц, нашедших счастье своё на конюшне или в рыбацкой лодке!
Но хочется чуда, хочется, можно понять. И тут старшая по рангу ведьма отбирает долгожданное чудо в виде гостя, способного подхватить на руки и унести в иной, счастливый и светлый, мир…
Но понять куцым своим умишком, что никакого света впереди не ждёт, Мирошка не могла.
Откуда бы ни был родом Макс, там ему немного счастья светило. Да и какое счастье с перелётной дикой пташкой? Что он там ещё про двумордых гончих говорил? Прозвучало жутко, хоть голос Макса и был спокоен. Не знаю таких зверей, да ещё и двумордые чтобы были, но что-то подсказывало мне, что это вовсе не ласкуши-компаньоны, вроде наших веркотов.
– Не спущу тебе!
Я промолчала снова. Не спускай, что я могу ещё сказать? Молодая ещё, дурная. Может, повзрослеешь ещё. Если не свернёшь себе шею до того, как наберёшься ума.
От юной ведьмы шёл запах ночной звезды. Есть такой цветок, распускается один раз в жизни, в полночь, а к полудню уже вянет. Поймать его цветение не просто, ещё сложнее приготовить нужной крепости отвар. Но если удастся, то принесёт нежный, терпкий аромат удачу в любви! Как можно выстроить любовь исключительно на действии афродизиака, я не понимала.
Мирошка, Мирошка…
Если бы одними травами всё объяснялось, пропадала бы я тогда два раза в год на Двоелуние в горах, одна!
И что ты думаешь дальше, дурочка. Ну, обворожишь. А после? На привязь посадить захочешь, чтобы в поселении остался? Дикую пташку-то. Ой, страшен период в жизни подрастающей ведьмы, когда считает она, что все проблемы приворотным зельем решаются! Но когда и в какие времена молодые слушали старших, если видели другой, более приятный их уму и сердцу, путь?
– Что ты молчишь? – подступила ко мне Мирошка. – Как будто не с тобой я разговариваю! Как будто не тебе говорю!
– А что ты хочешь услышать? – спросила я с усмешкой. – Ведь знаешь сама, что не понравится тебе услышанное!
– Всё равно скажи!
– Хочешь, чтобы между нами упало ещё и Слово? – серьёзно спросила я.
Слово вполне себе может лечь в основание башни вражды, и Мирошка, и я понимали это прекрасно. Если выговорить его правильно.
– Зачем тебе мужчина, медвежье рыло? – с горечью спросила Мирошка. – На что? Разве ты знаешь, что с ним делать?!
Я хлестнула её по лицу. Пощёчина с выбросом силы впечатала Мирошку в толстый ствол счастливого дерева, да так, что сверху, из кроны, посыпались иголки и шишки. А как ты хотела, и над именем поглумиться и ничего не получить в ответ?
Простушку такой удар убил бы на месте, но ведьма даже на колено не упала, хоть и осталась в дереве изрядная вмятина.
– Драки хочешь, Урса? – яростно выговорила Мирошка. – Ну, будет тебе драка! Он – мой, ясно тебе? Мой!
Я молча ждала. Подойдёт близко, ну, значит, такая у неё судьба.
– В чём дело? – окрик сестры Жданны обрушился лавиной. – Что происходит? Мирошанна!
Мирошка отвела пылающий взгляд и выговорила неохотно.
– Ничего…
– Нечем заняться? – осведомилась лекарка.– Ступай в перевязочную, там инструмент не заговорён и не чищен.
