ПРОЛОГ
Луна. Алая. Неестественно большая. Ее лучи проникали сквозь зарешеченное окно, заливая камеру тревожным светом.
Энди свесился с койки и посмотрел вниз. Грязная солома, брошенная на каменный пол, казалось тусклой и… шевелилась? Сердце замерло на мгновенье. Потом затрепыхалось, беспокойно отбивая рваный ритм. Пригляделся — ничего. Солома как солома. Это все Селена. Алая луна. Раз в десять лет ее кровавое сияние затмевает серебряный свет Ундины — привычный, мягкий, спокойный… Селена становится больше. Заметней. Ближе. Почти на целый год. Кровавый сезон — так называют это время.
По гулкому коридору простучали шаги охранника. Энди прикрыл глаза. Совсем ненадолго. Увы, забыться не удалось.
Проклятая Селена! Хоть бы дождь пошел — тучи закроют алую луну и подарят иллюзию покоя. Еще подумалось, что там, на севере, где рудники, всегда тучи. Чаще, чем здесь, в Редстоуне. И это хорошо. Поскорей бы отправиться на каторгу.
Энди повернулся на другой бок. Спиной к окну. Но сон не шел. Взгляд в спину. Пристальный. Холодный. Энди не выдержал, резко повернулся. Никого. Все спят. Кто-то храпит. Громко. Пусть храпит — так спокойней…
Алую луну, Селену, было принято винить во всем: и в разрушительном урагане, стершим с лица земли небольшую деревеньку в предместье, и во внезапно нагрянувшей мигрени.
И он сам, Энди Зарк, тоже клялся на суде, что во всем виноват именно Красный Сезон. Заламывал руки, надрывно каялся. Верил ли он в это сам? Возможно. Во всяком случае, Энди сам не понимал, что заставило его месяц назад взять в руки нож и зарезать собственную экономку. Да, она была его любовницей. Да, накануне заявила, что больше не хочет продолжать. Но перерезать ей горло… Энди всегда боялся крови. И все же в ту ночь, окрашенную красноватым светом Селены, он забыл о своем страхе.
Теперь он здесь. Вдыхает смердящие запахи сокамерников, с которыми не могут справиться даже вездесущие сквозняки, слушает их глухие стоны и неистово мечтает о том времени, когда начнется долгая дорога на северные окраины Империи. Там он закончит свою жизнь, работая в угольных шахтах. Его преступление сочли недостойным смертной казни.
И Энди не знал, радоваться этому или нет.
Ничего, скоро их всех увезут отсюда — в этой камере сидели только те, кому суждено было вскоре покинуть Редстоун, чтобы отправиться на север.
К спине прикоснулись чьи-то ледяные пальцы, заставив Энди сердито прикрыть спину тонким одеялом. Сквозняки в шестой камере действительно гуляли нешуточные. Поморщившись от очередного порыва, принесшего с собой запахи застарелого пота, он попытался успокоиться.
Но не тут-то было.
Юстас Белли, что спал полкой ниже, жалобно захныкал во сне. Ему вечно снилась мамаша, которой Юстас боялся как огня. Ее боялся, а молоденьких девушек… Скольких он растерзал? Одиннадцать? Двенадцать. Двенадцатая спаслась. Точно. Интересно, почему его не повесили? Знакомые вмешались? Денег судье занес? Судьи, конечно, неподкупны, но так только в теории. На практике все иначе.
Энди закрыл глаза, перевернулся на другой бок и предпринял новую попытку заснуть. Но скулеж Юстаса был слишком назойливым. Буквально ввинчивающимся в уши. Может, потому что сегодняшней ночью он больше походил на предсмертные хрипы?
Энди почувствовал, как кровь стынет в жилах. По слухам, с начала года в этой камере умерло уже пятеро. Или шестеро? Об этом даже в газетах писали!
А что если…
Открыв глаза, Энди посмотрел на багрово-красную лунную дорожку на полу камеры, между нарами. Ледяные пальцы ужаса сдавили его горло. До паники. До безмолвных воплей… Юстас Белли действительно хрипел.
Кое-как обретя подвижность, Энди свесил голову вниз, чтобы получше разглядеть сокамерника и едва не упал от неожиданности, обнаружив, что по полу стелется странный дым. Красный. Он раскрывал свои щупальца к Юстасу, словно желая поглотить его. Почувствовав запах дешевых женских духов, которым здесь было совсем не место, Энди испугался еще сильней. Спрыгнув на пол, он попятился прочь от того места, куда стремился дым.
Что здесь происходит? Если бы в тюрьме разгорелся пожар, запах был бы другим. А это… Дым был будто живой!
— Нет! Пожалуйста… мамочка, спаси меня! — застонал Юстас, и Энди сквозь дым увидел силуэт жуткой твари, склонившейся над несчастным. У нее был хвост, огромные рога и безумная улыбка. Она ласково проводила когтистыми пальцами по щекам Юстаса и что-то шептала.
Почему никто больше не просыпается? Почему никто не видит и не слышит это?
Свет Селены становился все ярче. Казалось, что луна превратилась в солнце. Где-то на задворках сознания Энди отметил, что часы на городской ратуше бьют полночь.
— Я не хочу… не хочу… — Голос Юстаса стал совсем тихим, а потом замер и превратился в вечное молчание.
Тварь над ним облизнулась. А потом повернула свою рогатую голову к Энди и… растворилась в красном дыме, который вскоре исчез. Распался на клочья, превратившись в воспоминание.
Энди на негнущихся ногах подошел к лежащему без движения Юстасу и взял его руку, чтобы поискать пульс.
Его не было. Убийца и насильник был мертв.
Его душу высосала рогатая тварь.
Энди никогда не верил в магию, никогда не верил в Геенну и демонов, пожирающих грешные души. Этому миру хватало и Селены с ее кровавыми лучами… но нет, похоже, все было не так.
Энди понял, что однажды тоже умрет. И кровь, которую он пролил, не даст шанса его душе на покой. Словно подтверждая его мысли, на кровати бездыханного Юстаса появилась красивая женщина, одетая в строгое синее платье и белоснежный передник, украшенный кружевными рюшами. Она грустно улыбалась Энди, а на ее шее зияла свежая рана от ножа.
— Фиона… — прошептал он, встретившись с ее мертвым взглядом. — Фиона прости меня…
Свет красной луны попал ему в глаза, и это стало его последним воспоминанием.
ГЛАВА 1. ЭДГАР
Эдгар Гленвиль считал себя хорошим человеком. И хорошим инспектором. Он никогда не допускал лености в работе, и требовал того же от коллег. Он никогда не позволял себе появиться в обществе без шейного платка, в мятом костюме или с легкой небритостью, даже если общество ограничивалось миссис Лоренс — пожилой домоправительницей, державшей небольшую кофейню на первом этаже. И уж точно никогда не позволял себе опаздывать на службу.
Эдгар Гленвиль никогда не страдал нарушениями сна. Он засыпал мгновенно, едва его голова касалась подушки и просыпался от громкого стука в дверь кухни, над которой располагалось окно его комнаты. Чаще всего первым приходил зеленщик, тощий изможденный мужчина лет сорока пяти с заметными следами бурной молодости и последующего искупления в виде шрамов от кандалов. Однако иногда Гленвиля будил молочник. У него не было особых примет. Кроме одной: вечные следы от бритвы на левой щеке. Это нарушение симметрии раздражало Эдгара. А еще его раздражало, что в такие дни все шло наперекосяк. Эдгар объяснял это исключительно совпадением и ничем больше. А молоко было вкусным.
Эдгар Гленвиль не любил, когда на его жизнь влияют вещи, которые он не в силах объяснить. В участке его называли занудой, но он не считал нужным спорить с этим утверждением. В конце концов, каждый имеет право на собственное мнение.
Эдгар Гленвиль редко видел сны, но сегодня была одна из тех ночей, когда грезы его все же посетили. Ему снилось общее собрание в полицейском департаменте. Главный констебль, пожимающий ему руку и вручающий награду. Джоанн Миллиган, которая сидела в первом ряду и восхищенно смотрела на Эдгара. В объятиях грез было так спокойно и хорошо, что когда до него донесся громкий стук, он просто перевернулся на другой бок, натянул на голову одеяло и вернулся обратно в момент триумфа. Визит зеленщика не стоил того, чтобы лишать себя возможности досмотреть такой замечательный сон.
Для Эдгара это было совсем нехарактерно, но ради такого случая можно поступиться обыкновениями! Ко всему прочему накануне Эдгар вернулся домой лишь за минуту до полуночи, и поэтому считал, что может позволить себе несколько лишних минут сна. А если пожертвовать завтраком, то целых полчаса!
К сожалению, у судьбы были другие планы. А точнее, у служанки миссис Лоренс — молоденькой Лотти, прибывшей в Редстоун из такой глубокой провинции на востоке империи, что даже Эдгар, считающий себя знатоком географии, плохо представлял, где находится эта дыра. Скорее всего — в Геенне огненной.
По утрам, вскоре после прихода зеленщика и молочника, Лотти начинала скоблить стены от копоти. Делала она это с душой и рвением, что радовало хозяйку, но совсем не радовало Эдгара. Потому что звуки щетки он считал неподходящим аккомпанементом для хорошего утра, и неважно, проснулся он уже или нет. В будние дни это не было проблемой, но в выходные…
По правде говоря, в обязанности Лотти, кроме отмывания стен, еще входила уборка комнат, и девчонка почему-то решила, что начинать нужно именно с комнаты Эдгара. Поэтому инспектору не удавалось выспаться даже тогда, когда ему не нужно было спешить на службу: Лотти так старательно скоблила и пыхтела за стеной, что предаться крепкому утреннему сну не было никакой возможности.
А сегодня служанка превзошла саму себя: толком не начав скрести стены, она споткнулась о ведро с водой, и то упало на пол с таким жутким грохотом, что помещение полицейского департамента превратилось во сне в жаркую душную преисподнюю, где странные существа с рогами и облезлыми крыльями старательно чистили закопченные котлы.
Эдгар со злостью откинул одеяло и сел на кровати. Судя по сумеркам, до рассвета оставалось примерно четверть часа. Бросив взгляд на настенные часы, он подтвердил свою догадку.
Пора вставать.
— Мистер Гленвиль, простите меня, пожалуйста! — пропищала Лотти из-за двери. Очевидно, падение ведра в ее утреннюю программу по побудке не входило.
Этот факт каким-то образом слегка поднял Эдгару настроение. Картина, нарисованная его воображением, излишне бурным после такого сна, оказалась забавной: веснушчатая до кончиков ногтей служанка склонилась к щели, морщит свой рябой носик, на голове у нее красуются изящные козьи рожки, а из-под юбки игриво выглядывает тощий хвост с кисточкой. Даже как-то жаль стало, что в реальности хвоста у Лотти не было. Он ей бы очень подошел!
Подойдя к умывальнику, Эдгар бросил себе в лицо горсть холодной воды и поднял глаза к зеркалу. Несмотря на позднее возвращение и ранний подъем, выглядел он неплохо. Убрать щетину, пригладить волосы — и можно спускаться к завтраку, благо для этого не нужно далеко идти: кофейня внизу вполне устраивала его качеством напитков и закусок, а для постояльцев миссис Лоренс хозяин кофейни делал неплохую скидку.
Эдгар подозревал, что старый Барни таким образом пытается продемонстрировать домовладелице собственное великодушие, но какая разница? Только дурак бы отказался экономить по пять пенсов каждый день!
Приведя себя в порядок, Эдгар убедился в том, что ничего не забыл и, наконец, открыл дверь. Лотти была тут как тут: за то время, что он брился, одевался и подбирал шейный платок, она успела поменять воду в ведре и теперь усиленно делала вид, будто ее занимает исключительно закопченная стена.
— Доброе утро, Лотти, — поздоровался Эдгар.
Девушка бросила на него косой взгляд, неуклюже присела в сомнительном подобии книксена и продолжила свою работу.
— Я оставил узел возле двери, — продолжил он. — Его нужно отнести в прачечную.
— Как скажете, мистер Гленвиль, — в этот раз служанка соизволила ответить.
Посчитав инцидент исчерпанным, Эдгар спустился в кофейню, откуда раздавались одуряюще-вкусные запахи кофе и свежих булочек.
Настроение было приподнятым. Вот уже неделю, как он занимался в участке исключительно бумажной работой. Не то, чтобы в Редстоуне внезапно прекратили грабить или убивать, но все дела, порученные ему, решались за полдня: поножовщина в дешевой забегаловке, украденное обручальное кольцо каменщика, найденный кошелек в переулке — все это было так обыденно, что многим казалось скучным.
Эдгар Гленвиль не ведал, что такое скука. Он всегда знал, чем ему заняться. И всегда сдавал отчеты в срок.
Выпив чашку крепкого кофе и перекусив мягкой булкой с маком, которая буквально таяла на языке, Эдгар вышел из кофейни на улицу.
Несмотря на раннее время, улица была оживленной — тут и там сновали посыльные, доставщики, угольщики, а также неизменные прачки, золотари и прочие работяги, о существовании которых истинные джентльмены и леди только догадываются.
Но Эдгар Гленвиль не был джентльменом. Он был инспектором полиции. И сегодня у него было исключительно хорошее настроение.
Было…
— Читайте в утреннем номере «Вестника Редстоуна!» Новая смерть в проклятой камере! Юстас Белли мертв! Полиция безмолвствует! Только в «Вестнике Редстоуна»! — откуда-то справа послышались вопли мальчишки-разносчика газет.
Расслабленный и благодушный Эдгар не сразу понял смысл этих воплей. У «Вестника Редстоуна» каждый день по три сенсации. Вчерашним громким событием было рождение львенка в местном зоопарке.
— Пятая смерть в проклятой камере! Полиция бессильна! Спешите купить утренний номер! Всего три пенса!
Полиция? Бессильна? Эдгар сразу догадался, о чем речь, но разум отчаянно пытался найти какое-нибудь другое объяснение. Впрочем, эти попытки ни к чему не привели. Стало ясно, что сегодняшняя «сенсация» прибавит проблем. Пробормотав под нос: «Боги, да за что же мне все это?!», — он довольно грубо остановил мальчишку-разносчика, мячиком скачущего по мостовой, и потребовал:
— Дай газету!
— Три пенса, господин! — пискнул укутанный в тулупчик мальчишка.
Жарко ему, наверное… Редстоун встречал лишь начало осени, погодка-то почти летняя!
Через секунду Эдгар забыл и про тулупчик, и про мальчишку. Потому что первая полоса гласила:
«Новая жертва проклятой камеры — полиция расписалась в бессилии!
Сегодня ночью в печально знаменитой Айсгейтской тюрьме погиб очередной заключенный камеры номер шесть. Новой жертвой стал Юстас Белли, зверски убивший одиннадцать девушек. Он умер в той самой камере, где прежде уже скончалось четыре человека. Полиция утверждает, будто все эти смерти произошли по естественным причинам и не требуют отдельного разбирательства. Не убедила стражей закона и пятая жертва. Сокамерник Юстаса Белли — Энди Зарк, осужденный за убийство экономки, сошел с ума. Когда тюремная охрана соизволила обратить внимание на его тщетные попытки позвать на помощь, он бормотал что-то о рогатом демоне и красном тумане. Что именно ему почудилось в ту роковую ночь? Что именно свело его с ума? По сведениям, полученным от наших информаторов, в ближайшее время Зарка переведут в Бедлемский изолятор, где им будут заниматься врачи, но ни для кого не секрет, что в этой клинике содержатся лишь безнадежные больные.
Скольким заключенным еще придется умереть и сойти с ума, прежде чем наша доблестная полиция сделает выводы, очевидные даже для пятилетнего ребенка? Или, возможно, слуги правосудия нашли новый способ расправляться с преступниками, к которым закон был, по их мнению, слишком мягок? Действительно — все пятеро убитых, а мы утверждаем, что их именно убили, обвинялись в особо тяжких преступлениях. Всех пятерых приговорили к каторжным работам на рудниках. Жаль ли нам их? Нет! Но никто не имеет права подменять собой правосудие! Мы требуем найти виновных и разобраться в этом деле!»
