АННОТАЦИЯ
В глухой-глухой деревне живёт жуткая и страшная ведьм… Ой, да ладно, не страшная я, а очень даже наоборот, – молодая, красивая и озорная.
Чтобы повысить квалификацию и переёхать в город, я вышла замуж. Ну как вышла, – подобрала бродягу, опоила приворотным зельем и …только после бракосочетания узнала о подвохе. О двух подвохах:
1. Моя любовь – обязательное условие.
2. Бродяга оказался охотником на ведьм.
У меня есть двадцать семь дней, чтобы влюбиться в собственного мужа или я лишусь Сил!
У моёго мужа есть двадцать семь дней, чтобы влюбить меня в себя или он не получит развод!
Сложно? Невыполнимо? Ерунда! Брак любви не помеха!
Цикл книг: ФАМИЛЬЯРЫ И ВЕДЬМЫ
ПРОЛОГ.
Лысую гору не просто так называли лысой: у подножия лес стеной стоит, а на верхушке только камни да ветер в песок играет. Лучшего места для Шабаша и не придумаешь – тихо, безлюдно. В здравом уме никто сюда ночью не потащится. Да и не в здравом тоже. Кроме нас, ведьм.
Шабаш подходил к концу. Я зябко завернулась в плащ, прикрываясь от пронзительного ветра, и уставилась на Верховную со смесью восторга и ужаса: мне до такой мощи ещё расти и расти! С другой стороны, есть и минусы у подобного могущества, ведь Великая Сила накладывает отпечаток не только на характер, но и на облик носителя. Но я была уверена в одном – стану Верховной, всегда найду время, чтобы помыть голову или сделать огуречную маску. И уж точно не доведу себя до состояния, при котором обращение «ведьма» будет отображать не мою профессию, а внешность.
– И у нас остается-а, – протянула Верховная, игриво приподняла кустистую бровь и обличительно ткнула в меня кривым пальцем, выделив из толпы. – Хелена!
– Я. Тут я. – Пришлось до крови вонзить ногти в ладонь, чтобы скрыть восторг.
Ну, наконец-то! Я ждала этого повышения несколько лет! Всего один обряд отделял меня от заветной мечты переёхать в город. Туда, где каменные стены, яркие факела и люди, готовые платить монетами за любовные эликсиры и средства от облысения. Туда, где не надо вскакивать на рассвете от душераздирающего крика петуха, где не мычат коровы и не летают тучами комары да мухи. Один-единственный обряд и моя Сила увеличится настолько, что я смогу, наконец, начать колдовать по-настоящему – плести заклинания и даже левитировать на метле! Больше не придётся ютиться в деревянном домике на отшибе селения, заготавливать дрова на зиму и объяснять вспыльчивым селянам, что подорожник, конечно, способствует заживлению ран, но с моим колдовством дело пойдет быстреё, а колорадского жука даже магия не отпугнет, хуже этих тварей только тараканы и клопы. Как же надоело лечить больные зубы и избавлять коров от мастита! Я! Буду! Городской! Ведьмой!
– Хелена, Шабаш принял решение. – С улыбкой вурдалака проворковала Верховная. Меня тут же бросило в пот, ноги задрожали. – Ты можешь подать запрос на обряд.
Вот тут на моём месте любая завизжала бы от радости, но я слишком хорошо знала сварливый характер нашей главной ведьмы. Не зря же она меня пять лет в глухой деревне мариновала!
– Выполнишь условие, и мы с сестрами проведем ритуал, – триумфально, со злорадной искрой в глазах добавила она.
– Какое условие?
– Обычное условие. Обзаведись мужем и город твой.
Я собрала мысли в кучу (судя по насмешкам остальных ведьм, и глаза тоже) и выпалила:
– Мужа? Легко!
– Уверена? – Оскалилась Верховная.
– Могу сейчас же сочетаться браком. Успею до рассвета, – уверенно заявила я, припомнив худосочного дьяка, который при виде меня разве что не плевался. Этот как узнает, что свадьба изгонит меня с его села так, что и духу не останется, собственноручно жертву …тьфу, жениха приведет.
– Сегодня не надо. На следующий Шабаш жду тебя с супружником. Приведёшь, Силу приумножишь и в город переёдешь, а нет…
Что будет, если «а нет», знали все: Верховная не терпела ошибок. Везло, если потерявшая Силу ведьма ноги уносила с Лысой горы живой и частично здоровой. Чаще не уносила. Где-то тут её и прикапывали.
– Приведу, – уверенно кивнула я и даже потёрла руки.
На носу праздник летнего солнцестояния, значит, мужиков в таверне будет много, – любого выбирай. А там с годик на любовном эликсире муженек посидит, оформим развод, и отпущу горемыку на все четыре стороны!
– Решено. Двадцать восемь дней тебе даю, – милостиво разрешила Верховная.
Мне стало совсем хорошо. За такую прорву времени я не только замуж выйду, но ещё и симпатичного выберу. Чтобы не скучно было тот год коротать.
– Приведешь мужа прямо сюда.
Я перевела взгляд на неприметный кусок земли, на который указывал скрюченный палец, и кивнула ещё раз.
– Правила те же, – продолжила Верховная, но я уже плохо её слушала, погрузившись в собственные мысли. Селянина брать нельзя – свои же бабы избу спалят, а вот проезжего купца – это вариант беспроигрышный. Его никто не хватится, а если и заметят пропажу, то только к разводу, не раньше.
– Слышала меня, малахольная? – резкий окрик вернул к действительности.
– Да, – уверенно соврала я и воззрилась на три оттопыренных пальца, с угрозой демонстрируемые мне Верховной.
– Смотри, Хелена! Проверю лично!
Я лишь пожала плечами: а чего проверять-то? Женитьба – дело нехитрое.
ГЛАВА 1.
В каждом уважающем себя селении есть «бабка», она же знахарка, травница или ведьмовка, тут кому как удобнеё называть. Если таковой нет, то есть люди, которые знают, где её можно найти. Выглядеть она обязана подобающе сложившимся стереотипам. За несоответствие на костре теперь, конечно, не сжигают, но пакости или подлянки подстроить могут. Да и на заказах такая слава скажется. Форма одежды и облик сельской ведуньи должны укладываться в общепринятые рамки. Ей не полагается быть молодой или упаси бог хорошенькой (за яркую внешность свои же бабы хату и спалят), нельзя одеваться по моде, танцевать на праздниках, приглашать в дом друзей, тем болеё девиц из других деревень. Иначе будут крики и истеричные вопли: «Помогите люди добрые, да шо ж делается-то?» и как итог – полыхающая изба. А потому что терпеть пришлых никто не намерен, даже если пришлые из соседнего селения.
Также у бабки должны отсутствовать все признаки расхваленной «доброжелателями» магии: никаких тебе черных петухов в курятнике, однорогих козлов (коз можно, но мелких и неказистых) и зловонного дыма, поднимающегося с котла, выставленного на всеобщеё обозрение в центре грядок с морковкой. Образ ведуньи должен быть среднестатистическим, исключительно положительным и не внушающим страх. В идеале это должна быть морщинистая старушка – божий одуванчик, в платочке в цветочек и с добрыми-добрыми глазами. Приветствуются заборчик вокруг дома, тихая корова (желательно немая) и аромат свежих пирожков на весь участок. И никакого деда! Не положено бабкам иметь семью. Неправильно это. Не по-людски.
Глухому селу, ютившемуся недалеко от Лысой горы, катастрофически не везло. Во-первых, ежемесячный слет ведьм на Шабаш притягивал сюда как магнитом не только отчаянных охотников на нечисть, но и ушлых торговцев, в связи с чем уровень рождаемости здесь бил все рекорды. Во-вторых, название селения «Седалище» отпугивало новоявленных отцов (лично я могла бы назвать десяток других причин их поспешного бегства, но наивным селянам нравилась именно первая версия). И, в-третьих, той самой «бабкой» здесь работала я.
Я – это молодая (двадцать пять лет для ведьмы – чистый младенец), красивая (не моё мнение, а мужской половины Седалищ), своёнравная и гордая (считаю это плюсом) девица. Летаю на метле (ладно, не летаю, но умело раздаю тумаки рукоятью), одеваюсь вызывающе (ибо готовлюсь к городской жизни), кротким нравом не страдаю и – о, ужас! – огородом не занимаюсь от слова совсем. В общем, нарушаю все писаные и неписаные правила бабконаружности, чем довожу до истерики не только жителей села, но и худосочного дьяка Филимона – адепта прихода святого Дебриабрия. Филимон в Седалище фигура важная: явился ниоткуда, открыл алтарь своёму божеству (кто такой Дебриабрий никто так и не понял, но на всякий случай фрукты и мелких животных ему в жертву исправно приносят), объявил ведьм бесовским отродьем и начал основательно портить мне жизнь. А так как, помимо всего прочего, он взял на себя ещё и обязанности судьи, старосты и воеводы селения, то и от меня ему доставалось на пироги. В защиту дьяка, – ненависть у нас с ним чисто профессиональная и действует только по рабочим дням. Вне службы мужик он нормальный и умный, но выходные берет крайне редко, потому мы с ним царапаемся с завидной регулярностью…
***
Пока добиралась до дома, рассвело. Воздух наполнился петушиным криком и призывным мычанием коров. Тут же захлопали двери, загоготали гуси, откликаясь на зов заспанных хозяек. Седалище просыпалось.
Наезженная тележными колесами дорога петляла вдоль изб, перекидывалась мостом через небольшую реку и убегала вдаль, теряясь среди заборов и кустов. Я ускорила шаг: незачем давать жителям новые поводы для пересудов, – от старых ещё не отмылась!
– Опять где-то валандалась! – услышала я недовольный бубнёж из-за забора сразу, как подошла к своёй калитке. – Бегаить и бегаить, когда ж угомонится?! От холера ночная, вырядилась опять…
– Здравствуйте, баба Глаша! – Звонко поздоровалась я и даже помахала рукой выглядывающему из-за соседского частокола оттопыренному заду. – Доброго утречка!
– Здравствуй, Хеленочка, – старуха резво отскочила на добрый метр от места наблюдения и с кряхтением выпрямилась. – Это же куда ты спозаранку бегала?
– Упыря ловила! – Не моргнув глазом, соврала я. Упырей в Седалище сроду не водилось, на бабке об этом знать было необязательно. – Почти до вашего дома дошел, гад. Вы разве не слышали, как он выл?
– Свят, свят, – побелела старуха и трясущимися руками подобрала подол юбки. – Убила?
– Конечно.
– Ой, молодец. Здоровьица тебе, защитница ты наша.
Я развернулась, приблизилась к чужому забору и громко прошептала в оттопыренное ухо старухи:
– Вы пару ночей на улицу-то не выходите. А лучше пять. Не один он был.
– А разве ж упыри по парам ходют? – позеленела Глашка.
Я чуть не выругалась в удивленное морщинистое лицо прозорливой старухи, но смогла натянуть на себя траурную улыбку:
– Молодоженов прокляли. Жениха я ночью упокоила, но невесту ещё искать надо.
– О-ой, – старуха присела от ужаса, подол юбки взлетел к коленям, обнажив дивные шерстяные порты. – Ищи, дочка, ищи. А я сегодня же зайду в святилище к Дебриабрию, авось защитит он душу твою черн… добрую.
– И жертву принесите, – мстительно добавила я, представив лицо дьяка, когда он узнает на кого именно тратит серебрушку сварливая баба. – За здравие. Оно мне ой как понадобится.
– Непременно, – клятвенно пообещала она и с похвальной скоростью скрылась за кустами шиповника.
Я наигранно вздохнула и уверенно направилась к себе. Подготовка к свадьбе шла отлично, – с Глашкой я разобралась. С окна ей мою калитку не видно, значит, протащу жениха незаметно. Но если что, всегда можно сказать, что упырей было трое, и я взяла работу на дом…
Мой участок нельзя было назвать образцово-показательным. Забор я не красила, доски в частоколе не меняла, вертушку на калитку и ту не поставила, крючком пользовалась. О яблонях и капустных грядках даже речи не шло, как и о клумбах и вкопанных под березки скамейках, на которых полагалось неторопливо попивать чай из широкого блюдца. Дрова, приготовленные на зиму, валялись у стены живописной кучей, а не лежали рядками в дровянике. Дом смотрел на улицу пустым окном с запотевшим стеклом, а дверь сарая угрожающе поскрипывала на ветру. Будь сейчас зима, унылый двор прикрыл бы снег. Но в середине лета такой маскировки не было, потому земляные кучи и заросший сорняком огород таращились на меня с плохо скрываемым осуждением.
Я ввалилась в сени, повесила плащ на ржавый гвоздь и зашла в избу. Огромный черный кот запрыгнул на дубовый стол, стоявший вплотную к окну, уставился на меня зелеными блюдцами глаз и гнусаво завыл:
– Ну-у? Не взяли, да? Опять мала да неопытна для города?
– Выросла и возмужала! – с гордостью заявила я, сгоняя фамильяра на подоконник.
Блит так разволновался, что запутался в собственных лапах и чуть не свалился на пол.
– Да ладно? – Взвыл он. – Неужели позволила?
– Или просто Хелена у Верховной уже в печенках сидит, потому место и получила, – с сарказмом выпалил дух дома, выныривая из-за печи и ловко накрывая на стол.
Я улыбнулась, села на лавку и сладко потянулась: эх, заживем! Как переёдем в город, Блиту новую лежанку куплю – теплую, меховую, а Батану сервиз чайный. А то домовой мне уже весь мозг проел: то посуды нет, то стены сохнут, то дрова закончились.
Домовому без крыши никак нельзя. Ему жизненно необходимо стирать, готовить и следить за сохранностью жилья. Потому моё наплевательское отношение к избе, быту и самой себе сводили Батана с ума.
Когда я в первый раз переступила порог этого дома, умирали оба: и Батан, и заброшенная лачуга. Не скажу, что с моим переёздом стало лучше, но точно не хуже. Я несколько раз предлагала домовому сменить хозяина, даже была готова сама найти ему новое жилье и помочь с переёздом. Но Батан уперся, прошипел что-то о моёй беспомощности и остался. А когда появился Блит, мы и вовсе стали одной семьей.
– Врешь?! – взревел кот, выпутавшись, наконец, из собственных лап и хвоста. – Неужели дала добро?
– Дала, – я схватила с блюдца горячий пирожок и рассмеялась, заметив, как довольно усмехнулся домовой. – Двадцать вос… двадцать семь дней, одно условие и – вуаля! – обряд и переёзд.
– И лежанку мне! – вытаращил усы, а заодно и глаза фамильяр. – Ты обещала!
– Куплю, – клятвенно заверила я кота. – И лежанку, и посуду, и занавески.
– Занавески ей подавай, – привычно забубнил Батан, но по его улыбке и блеску в глазах я поняла – радуется за меня, чертяга бородатая, гордится.
Я тоже собой гордилась. Двадцать пять лет и уже в шаге от повышения! Не будь ведьмы склонны к предвзятым суждениям (я всего-то сорвала один-единственный Шабаш), а Верховная – подозрительной (доказать свою «невиновность» в вышеупомянутом саботаже я так и не смогла), переёхала бы ещё три года назад, а то и четыре. Но нет худа без добра, в Седалище я получила колоссальный опыт в лечении зубов, заживлении проколов от вил и приращению случайно отрубленных топорами пальцев, а ещё научилась правильно рассеивать колдовские заговоры над огородом, уничтожать вредителей, находить кротовые норы и со всей дури сбивать с ног быков направленным потоком Силы. К сожалению, это были все мои умения, но после свадьбы и обряда я смогу плести настоящие заклинания и даже левитировать на метле!
– А что за условие-то? – блаженно прищурившись, поинтересовался фамильяр.
Я подула на обжигающий пальцы пирожок и нехотя откликнулась:
– Ерунда. Замуж надо выйти.
Блит окаменел. Батан от неожиданности разжал руки, и тарелка с варениками покатилась по полу, оставляя на трухлявых досках масляные разводы. Я с жалостью проводила взглядом любимоё блюдо и облизнулась. Воспользоваться что ли мудрой поговоркой «быстро поднятое не считается упавшим» и отправить в рот пару шариков?!
– Чёй-то? – с истерикой в голосе поинтересовался домовой и шумно выдохнул в белую бороду. – За-муж? Это как «за мужика»? Настоящего?
