АННОТАЦИЯ
В тёмном-тёмном лесу стоит тёмная-тёмная… Ой, да ладно, нормальная у меня таверна! Чистенькая, опрятная. Тролль готовит так, что пальчики оближешь, а фея хоть и нервная, но зато в уборке ей равных нет. Мой фамильяр зелья на продажу варит: приворотные, боевые, лечебные, любые, лишь бы за них платили. Умный он у меня. А я, как ведьма-хозяйка, за баром стою, постояльцев расселяю да сплетни собираю.
И всё у нас было хорошо. Даже отлично. А потом к нам заселился охотник на ведьм и …свёл меня с ума.
Цикл книг: ФАМИЛЬЯРЫ И ВЕДЬМЫ
ГЛАВА 1.
– Етишкино горнило! – Заорал гном и так треснул кулаком по стойке, что кружки подпрыгнули. – Брешешь!
– Не-а, – я продолжила невозмутимо сортировать флаконы перед носом низкорослого бойца. – Полстакана маханул.
– И не свалился?
Пришлось максимально загадочно приподнять бровь, уходя от ответа. Соврать гному себе дороже – узнает, уважать перестанет. А это значит, что тут же пойдет молва и клан горного народа в мою таверну ходить перестанет. Это сильно ударит по торговле, ибо пьют гномы так же часто, как зарабатывают ожоги в своих кузницах.
– Наливай! – уверенно заявил постоялец и пригладил огромную бороду.
Заинтересованные гости тут же подтянулись к стойке, с любопытством посматривая на смельчака.
Я улыбнулась. Выставила перед гномом кружку. Откупорила бутыль и щедро плеснула янтарное пойло в тару.
– Уверен? – На всякий случай уточнила я.
Гном кивнул и даже облизнулся, боязливо косясь на напиток.
– Тогда оплата вперёд.
– Чё вперед-то? – Возмутился смельчак. – А мож ты брешешь?!
– При тебе насыплю! – Пообещала я, протягивая руку за монетой.
Золотой перекочевал ко мне в карман, и я достала из-под полы заветный мешочек. Сбор был отменным, не зря Сова гонял меня за травами всю ночь. В жизни не забуду, как носилась по буеракам, как провалилась в берлогу медведя (хорошо, пустую!), как промокла до нитки, попав под дождь. Не спорю, эта трава уже сто раз себя окупила, но сколько мучений пришлось вытерпеть!
– Ох, ведьма, гляди-и, – с улыбкой пробормотал гном. – Если обманешь…
– Тебя? Никогда! – Я тоже улыбнулась, сделала вид, что не заметила холодный блеск в глазах рудокопа, мстительно добавила в кружку ещё одну щепотку травы и подула на напиток. Пойло тут же забурлило. Надо же, обманывать у меня получалось всё лучше. Даже мне уже начало казаться, что я колдовством подогрела настойку, а не добавила туда заговоренную соль.
– На, употребляй. Когда обратно полезет, на улицу беги, а то Фая с тебя ещё серебрушку за уборку стребует.
– «Когда»? Даже не «если»? – Гном покосился на мелкую фею, гордо восседавшую на моем плече, поднял взгляд к потолку (видимо, подсчитывал возможные убытки) и с тревогой посмотрел на двери.
– Точно. «Когда».
– Не побегу, – неуверенно пробасил он, выдохнул и залпом выпил содержимое.
На таверну опустилась благоговейная тишина. Лишь потрескивал огонь в камине, да шипел жир, падая на угли с жарившегося на вертеле кабанчика.
Гном крякнул. Постучал по грудине пудовым кулаком и неожиданно писклявым голосом протянул:
– Норма-ально пошло…
– Мужик! – одобрительно закивали зеваки.
– Ставлю серебрушку, что сдюжит!
– Принимаю!
Гном, услышав о ставках, выпучил глаза, сдерживая просящееся наружу пойло. Я с ужасом смотрела, как вздуваются вены на его шее, как краснеет лицо.
– Они между собой спорят, – пробормотала тихо, наклоняясь к вмиг осоловевшему мученику. – Ты руки не разбивал, тебе доли не будет.
Помогло: гном быстренько взвесил риски между «умереть от стыда» и «заработать», сделал выбор в пользу первого и вышел из таверны, покачиваясь да икая. Мы тактично замолчали, выжидая положенное для опустошения желудка время.
– А чё ждем-то? – весело проорала Фая, подлетая к окну. – Спит ваш гном прямо у порога. Убрало с одного глотка.
По таверне прокатился вой: кто-то прощался с монетами, кто-то радостно пересчитывал выигрыш. Я же схватила перо и быстро написала на доске, прикрепленной к фляге с самогоном, обновленный счет: «пятнадцать – ноль»…
Таверна была моим детищем, моим спасением. Если бы не она, меня давно бы не было в живых.
Моя история была стара как мир. Седьмая дочь крестьянина приглянулась очередному титулованному богатею. Посоветовавшись с матерью, я решила, что лучше сгинуть от лап волков в лесу, чем лечь в кровать с прыщавым зазнайкой. После такого «счастья» мне бы никогда не удалось выйти замуж и создать семью. Впереди меня ждала бы жизнь ночной бабочки, – болезненная и крайне опасная, потому не долгая. И я сбежала. Как смогла выскользнуть из деревни (достаточно крупной, надо сказать), как покинула земли людей и добралась до поляны, затерянной на границе с Пустошами, до сих пор не понимаю. Наверно, чудом. Меня не разорвали орки, не пленили и перепродали тролли, не схватили ведьмы. Пока плутала по лесу, не встретила ни одного эльфа, не заметила в небесах дракона. Мне невероятно повезло.
На исходе третьих суток я наткнулась на покосившийся заброшенный дом посередине леса и забилась в самый дальний угол строения. Днем собирала ягоды и грибы, чтобы не умереть с голоду, ночью дрожала от ужаса и холода, таращилась в темноту в ожидании плотоядного нелюдя или охотника, отправленного обделенным любовью воздыхателем за моей головой. Так прошла неделя. Потом вторая. Мой временный дом постепенно преображался: я вымела мусор, убрала паутину, прутьями прикрыла окна, а мхом – щели. Кроватью мне служил еловый лапник, посудой – криво слепленные из глины чаши. Я была счастлива. Одинока, напугана, но счастлива.
Сова появился, когда я собирала малину. Ягоды были мелкие, неказистые, но такие ароматные, что их сладкий запах чувствовался уже в двадцати шагах от кустов. На мгновение я забылась, потеряла бдительность, наслаждаясь давно забытыми чувствами радости и умиротворения. В детстве всегда хмурые сестры улыбались, когда я, гордая и довольная собой, протягивала им в ладошках малину.
Огромная белая туша спикировала мне на голову, кубарем скатилась через плечо и грохнулась на землю, отчаянно хлопая крыльями. Я завопила, увернулась от кривых когтей и бросилась бежать, но поскользнулась и позорно свалилась в малинник рядом с обессиленной птицей.
Я пожалела сову. Почему – не знаю. Накинула на ослабевшую птицу передник и донесла до сарая, взвизгивая каждый раз, как она пыталась достать меня когтем или клювом, затем насильно напоила лесную тварь водой и накормила ягодами. Тогда Сова выглядел неважно: глаза заволокло мутным гноем, а проплешины на коже были такими большими, что я не понимала, как он вообще смог лететь без перьев, да еще и при свете солнца. К вечеру третьего дня Сова признался, что он бывший фамильяр, что умеет говорить и что терпеть его осталось недолго, ибо он умирает. Я подумала, полежала в обмороке (два раза!) и решила: во-первых, внешность – не главное. Птица, зверь или дух в образе совы – какая разница?! Главное, душа добрая. Во-вторых, разговаривает – это даже хорошо, будет с кем коротать ночи. В-третьих, умирал он ровно до того момента, пока не свалился мне на макушку, теперь он просто болеет, а я его лечу. Сова меня выслушал, рассмеялся и объяснил, что фамильяр без хозяина и недели не протянет, а его ведьму как раз семь ночей назад охотник лишил головы. Я, справедливо рассудив, что одной в лесу страшно, а вдвоем бояться веселее, предложила себя в качестве новой хозяйки. Сова согласился подозрительно быстро, но тогда я не придала этому особого значения.
С фамильяром жить стало проще. Я с неделю привыкала к жителям Приграничья, училась не визжать при виде троллей и не таращиться на гномов. Нелюди особого внимания на меня не обращали: новой ведьмой тут было никого не удивить, а ведьмой с фамильяром – тем более. Феи и эльфы и вовсе обходили стороной мой сарай, считая ниже своего достоинства даже смотреть в его сторону. Я в свою очередь играла в новую себя: сидела тихо как амбарная мышь и учила негласные законы с правилами под чутким руководством Совы.
Фая пришла к нам сама. Однажды вечером она влетела ураганом в мою комнату и нагло заявила, что теперь я – её лучшая подруга и ничто это не изменит, даже я сама. Так как Сова лишь подозрительно беспечно взмахнул крыльями, мне пришлось согласиться на столь «лестное предложение». Попробуй отказать фее! Именно с подачи таких вот милых крошечных девиц с крылышками и появляются на Приграничье квакающие принцессы. Только через неделю я узнала, что Фаю прогнали из стаи за мерзкий характер и острый язык; И что пришла она ко мне с подачи моего же фамильяра, случайно наткнувшегося на изгнанницу ночью. Характер у Фаи был, мягко говоря, не сахар, а голосина и того хуже. Но в уборке она творила такие чудеса, что на остальные минусы я махнула рукой. Вот тут мне следовало бы прислушаться к себе, задуматься, почему так хитро блестят глаза у Совы. Но я снова отогнала подозрение – дел было слишком много.
Потом пришел Грахъякорхоолаастрагр, если коротко – Грай. Грай был троллем. Всамделишным, настоящим троллем со всеми вытекающими: кожей цвета первой листвы, жесткой щетиной на затылке и плечах, квадратной челюстью, двумя огромными клыками и… талантом к приготовлению еды. Я тихонечко сползла по стене, рассмотрев в дверях нелюдя, и, заикаясь, поинтересовалась, будет ли уважаемый тролль меня жрать или тоже хочет дружить. Грай робко сложил пудовые кулачищи на круглом пузе и с трепетом выбрал дружбу «как и обещал снежный птах, а коли слово дал, то держи или башку оторву и в зад вставлю, бартыц мне в ухо». Здесь мое чутье взбесилось и заорало благим матом, требуя подумать, что творится вокруг, но я снова от него отмахнулась.
В этот лес люди не заходили. Они в принципе редко появлялись на Приграничье. Разве только вельможи да торговцы проезжали мимо, но и те с такой охраной, что хватило бы заселить небольшой городок. Нечего было им тут делать: мужчин нелюди убивали, продавали в рабство или натаскивали на них молодняк, а с женщинами что вытворяли, даже подумать страшно. Я ещё маленькой слышала предостережения сестер: «Не ходи, Бенька, за стену, уведут тебя эльфы, сграбастают тролли и поминай как звали». Единственными людьми, что могли жить на Приграничье, были ведьмы. Их не то чтобы не трогали, скорее, просто обходили стороной. Потому прикинуться одной из них было крайне разумным выбором.
Удивительно как сложилась жизнь: с теми, кого надо было опасаться и от кого следовало бежать сломя голову, я и подружилась. И даже больше: всем сердцем полюбила нервную Фаю, вечно недовольного Сову и огромного добряка Грая, ругающегося как портовый грузчик.
А потом мы решили открыть таверну. Для нелюдей. Прямо здесь, в лесу, в этом сарае. Наша разношерстная компания уже начала вызывать нежелательный интерес других рас, а работники таверны, живущие под одной крышей, никому странными не показались бы. Я, как «ведьма» (ох и хохотал Грай, когда я с пеной у рта доказывала, что Сила у меня есть, но сейчас я просто заболела и колдовать не могу!) взяла на себя обязанности номинальной хозяйки (то есть, разливала горячительные напитки и колдовские зелья), тролль занялся кухней, Фая следила за чистотой, а Сова… Сова был как тайный советник короля: никто его толком не видел, но без него ничего не решалось. Мой фамильяр успевал везде и всюду: контролировал закупку продуктов и строительных материалов, варил зелья и снадобья, учил меня обманывать ушлых гномов и внимательных эльфов, маскировать отсутствие магии ловкостью рук. Он отвечал за охранные амулеты (перепившие гномы и тролли устраивали потасовки в зале с завидной регулярностью), следил за наполненностью кладовых припасами (съестными и не очень) и самое главное – отслеживал, чтобы правила таверны неукоснительно соблюдались гостями. Он же заказал у эльфа-полукровки деревянную вывеску. Вывеска получилась настолько запоминающейся и красивой со всеми её завитушками и прорисованными деталями, что Сова тут же предложил (приказал!) обновить фасад таверны – покрасить облупившееся, отстроить отвалившееся, застеклить разбитое, дабы соответствовать.
Помню как мы, задрав головы (все, кроме здоровенного Грая), с восторгом рассматривали деревянную вывеску: огромная птица будто парила над нашими головами, держа в когтях табличку, на которой искусными вензелями было начертано: «Трактир «Две Совы». Отдохни, перекуси, закупись. Колдовать и охотиться – запрещается».
– А почему две-то? – пробасил тролль, почесывая круглое брюхо.
– Потому что ведьма с фамильяром-совой сама отчасти становится птицей, – закатив глаза, надменно поведала Фая. – Ты такой большой, а мозга в черепушке нет совсем, да?
Тролль щелбаном отправил фею в кусты. Та успела лишь взвизгнуть, проломив в густых ветвях премиленький лаз.
– А кто, тьма мне в печенку, следить будет, чтоб не охотились? – снова забубнил Грай. – Хотел бы я посмотреть на того ненормального, что запретит тому же охотнику забрать его добычу.
– Мне тоже интересно, – я уставилась на Сову. Фамильяр задумчиво рассматривал свою деревянную копию с табличкой и молчал. У меня же ни времени, ни желания молчать не было:
– А если он за мной придёт?
– Беня, это на какой же ляд ты ему сдалась? – расхохотался тролль. – Или просто так помечтать о прынце захотелось?
– Прибила кого при дворе, да? – пискнула Фая, выбираясь из кустов задом вперед. – Признавайся.
– Никого я не прибивала!
Кто знает этих богатеев? Вдруг оскорбился недожених моим побегом и нанял охотника, чтобы меня убить? Или и того хуже – вернуть!
Охотники были отдельной кастой. Поговаривали, что ездили по деревням воины в черных плащах и забирали мальчиков – обязательно круглых сирот, чтобы привязки к родимому дому не было. Из них выбивали (буквально!) сострадание и жалость, воспитывая жестоких убийц и отличных ищеек. Свои услуги охотники продавали очень дорого, но и гарантировали исполнение заказа. Даже смерть не могла их остановить: заказ принимал следующий охотник и так до тех пор, пока задание не будет выполнено. Вроде как жили они в Пустошах вместе с драконами и духами. Но рассказать так ли это на самом деле еще никому не удавалось, – из Пустошей ни один смельчак еще не возвращался.
– Свои же следить и будут, – проворковал фамильяр и даже прикрыл глаза, вполне довольный собой. – Трактир станет единственным местом на границе, где можно будет купить или продать товар без налогов и подтверждения права собственности. Запрет на охоту будет неукоснительно соблюдаться, вот увидишь.
– Да-а? А откуда у нас те товары возьмутся, ась? – поинтересовалась фея. – И где рынок ставить будем? Прямо вот тута, посерёд крыльца? А кто за ними грязь убирать будет? Опять я?
– Никакого рынка, – важно заметил Сова. – Только самое необходимое, редкое и в единственном экземпляре.
Я пожала плечами. В груди последний раз что-то ёкнуло и растворилось: теперь таверна была моим домом, а нелюди – семьей. Тут или полное доверие или сразу в петлю! Судя по взглядам, переглянувшиеся друзья подумали о том же самом.
Так мы и жили уже четыре года: недоведьма, полуфамильяр, психованная фея и влюбленный в травки-приправки тролль…
– И капають, и капають, – сварливо проорала Фая, проносясь под потолком с тряпкой в руках. – Что ж вы мимо рта еду несёте, остолопы? А я – вытирай. Беня, в следующий раз с этих дурней бери серебряник. У-у, кривотяпы бородатые!
