Он казался бы слишком красивым, но длинный белесый шрам пробежал от уголка глаза к губам и обезобразил его. Глаза же, темные и глубокие, вовсе вселили в старика необъяснимый трепет.
– Леди никого не ждет в этот час, – с немалой робостью ответил он.
Второй странник, все еще непрестанно водил коня легкой трусцой по двору. В одно мгновение он оказался близко, и резко дернул поводья. Конь встал на дыбы, подняв облако пыли. Черный тяжелый капюшон упал на плечи. Слуга шарахнулся в сторону.
– Ты, невежда, должен знать, кто стоит перед тобой! – звонким эхом разнеслось по двору, а старик уже готов был бежать, спрятаться в грязном чулане, содрогаясь от страха, представляя новую встречу с этими существами – он был слишком напуган, чтобы назвать их людьми.
В седле сидела девушка. Старику показалось, что ее лицо объято пламенем, но этим огнем была непослушная копна вьющихся медных волос. Ее пальцы цепко обхватили рукоять кнута, спрятанного за широким кожаным поясом. Но и без того одного взгляда на нее было достаточно, чтобы внутри заискрился обжигающий до боли страх.
– Мириам! – взревел первый всадник.
Едва она отвела в сторону тяжелый взгляд, слуга бросился в коморку и, оказавшись внутри, запер дверь, ринулся к камину, и схватил еще неостывшую кочергу. Едва дыша, он вжался в дальний угол и выставил ее перед собой как меч, испуганный, но готовый биться за остатки короткой жизни.
– Я хочу, чтобы ты напоил наших коней и дал им овса. Наш путь был неблизким.
На каменный порог упали два медяка. Щедрый дар небес.
Путники бесшумно двинулись в поместье, мягко и осторожно, как два волка, вышедшие на охоту. Леди Ингритт не могла услышать их легкие шаги, не могла знать, как резко распахнется тяжелая дверь, и что мужчина, лежащий в ее постели, очнется от крепкого сна.
– Морган? – потрясенно вскрикнула она.
Ее любовник сонными глазами уставился на путников, вломившихся в покои его леди. Она зашипела, когда человек в плаще выхватил резной кинжал с ониксами на рукояти и приставил его острием к горлу несчастного.
– Прочь, – слетело с его бледных губ.
Мужчина схватил простыню, пряча свое нескладное тело. Он решил не испытывать судьбу и вылетел за дверь, не сказав напоследок и слова.
– Мы здесь, чтобы забрать твоего сына, Игритт.
– Ты не найдешь его здесь, маг! – прорычала хозяйка поместья, невольно поглядывая на девушку, застывшую у дверей. Она видела ее ухмылку – та едва сдерживала смех.
Ингритт предпочла бы онеметь, но тишина могла только разозлить гостей из ее прошлого.
– Я хочу забыть тот проклятый день, когда родила на свет это чудовище! Ищите его в монастыре у северных гор, где он должен был сдохнуть, не будь с вами одной крови!
– Ты говоришь о сыне нашего короля, – произнес Морган, оставаясь холодно спокойным.
– Пусть будет проклят ваш мертвый король! – рассмеялась Ингритт. – Пусть тонет во Тьме!
Она смеялась прямо в глаза Моргану, обезумев от страха и не владея собой.
– Я убью ее, – прошептала рыжая, но шепот был таким громким, что Ингритт расхохоталась еще громче.
– Убьешь? Давай же, ведьма!
Морган с нескрываемым презрением смотрел на Ингритт. Когда-то она была его королевой, супругой его брата, которому он клялся в верности до самой смерти. Покрывало, укрывавшее ее обнаженное тело, выпало из рук, и он увидел бледные плечи и опавшую грудь. В прошлом эта женщина была прекрасна, но от ее красоты не осталось и следа.
Морган решил оставить ее одну. Мириам, как и всегда, легко последовала за ним. Ее лицо, усыпанное веснушками, раскраснелось от злости, и она поспешно набросила на голову капюшон, скрываясь от его пытливых глаз. Она так и не научилась владеть гневом, как бы ему того не хотелось.
– Ненавижу ее. Еще больше, чем раньше. Ненавижу, – повторяла она, ни на шаг не отставая от Моргана.
Сам он думал, что им снова придется провести ночь в темном лесу у костра, и невольно жалел девушку. Ее утомил долгий путь, но она и не желала признаваться в этом. А его продолжали посещать дурные сны о Дагмере, где Стейн, его последняя опора, не смог удержать город. Отступники ворвались в его стены, оставляя за собой кровь и пепел. Он просыпался в ночи от собственного крика, и первым, что удавалось ему увидеть, сквозь едва сошедшую пелену дремоты, было лицо перепуганной Мириам. Она будто совсем не смыкала глаз, оберегая его ночной покой.
– Ты ведь не станешь просить здесь ночлега, – в ее голосе дрожала настороженность.
– Не стану. Здесь все пропахло гнилью.
Морган остановился у запертой двери, давая продрогшему телу впитать еще немного тепла. Мириам держалась у него за спиной. Не видя его лица, она знала, как он задумчив сейчас, как изогнуты брови и сжаты в тонкую линию его губы.
– Мы вернемся домой до того, как выпадет первый снег, – тихо пообещал он.
Короткий всхлип за спиной заставил его содрогнуться. Для Моргана слезы Мириам были такой же редкостью, как ледяной дождь в теплый летний день. Обернувшись, он в кромешной тьме разглядел ее точенный силуэт. Он всегда поражался тому, как в маленьком хрупком девичьем теле может таиться такая страшная сила, каковой она обладала.
– Этот Ивэн… Ты видел его хоть раз? Он похож на отца? Какой он?
– Ты узнаешь его среди сотен похожих на Аарона, – пообещал Морган. – Маги полюбят этого юношу, как любили его отца.
РОЖДЕНИЕ КОРОЛЯ
Леса Айриндора
Когда Морган понял, что произошло, им овладела ярость. Он ломился в дверь, запертую на тяжелый засов, уже зная, что у него не получится ничего изменить. Он вопил, выкрикивая грязные ругательства и сотрясая холодный колкий воздух, но крик Мириам, рвущийся из хижины, для него звучал еще громче. Злость быстро сменилась страхом. Он не мог понять, почему девушка решилась спасти Ивэна такой ценой, и как Хранительница позволила ей это.
Юноша не знал запретной магии, но скверна необъяснимо тлела в нем, ранила его как болезнь. Он был пугающе молчалив, и тихо смирился с тем, что ему придется покинуть привычный ему монастырь. Морган не знал, сколько дней он успел провести в полном мраке пещер Братьев-во-Тьме.
– Я думал, что я один, – это все, что удалось услышать от него.
Морган бросил двух убитых птиц на порог. Мириам, прикрывшись голодом, нарочно отправила его подальше от хижины Хранительницы, чтобы он не смог помешать. И все, чего он желал теперь – это увидеть ее живой.
Правитель Дагмера должен быть чист, как избранник Создателя, и эта мысль не оставляла Моргана. Мириам сидела на земляном полу у его ног, и все разглядывала равнодушного и холодного юношу – невольное вместилище Тьмы.
– Мы опоздали, – сокрушенно шептала она, и Морган, знавший ее так хорошо, должен был заподозрить неладное.
Эта девушка не привыкла отступать. И вот теперь она была готова заплатить за это собственной силой. Или жизнью. Морган никогда не думал, что Мириам так легко откажется от самой себя, ведь она была исполнена стихией с того самого дня, как встретил ее. Она была магом, и порой в ней было сложно разглядеть человека. Теперь же, ее огонь должен был стать заплаткой для чужой пораженной души.
Бессильный что-то изменить, Морган быстрыми шагами ринулся прочь. Лес вокруг все еще не сбросил алые безжизненные листья, будто бы черные массивные стволы пытались укрыться ими от стремительно наступающей зимы. Сырая почва проседала под ногами Моргана, в то время как он все дальше отдалялся от хижины. Холод пронизывал его тело, а отчаяние – душу.
Как только сумерки опустились на лес, Морган понял, что за ним следят. За его спиной были едва слышны быстрые мягкие шаги.
– Зачем ты пришел? – громко спросил он, хотя тот, кто решился преследовать его, не мог ответить ничем, кроме тихого рычания. – Я знаю сам, что ошибся.
Морган опустился на колено, протянул руку, и волк, способный вызвать суеверный ужас, подошел к нему. Пальцы мага легли на массивный лоб, запутались в жесткой шерсти огромного зверя.
– Она будет жива. Слышишь? Зачем ты ходишь за мной? Подбираешь мои грехи?
Он прислонился щекой к волчьей шее, услышал, как колотится быстрое сердце.
– Ты все еще не призрак, – ухмыльнулся Морган. – А я стал холоднее, чем этот проклятый снег, Волк. Я обещал Мириам, что он не настигнет нас в пути, но все не так. Все не так…
Зверь только заскулил в ответ. Вильнув светлым хвостом, он скрылся в черном лесу так же тихо, как и появился.
Маг замер, прислушался к шуму вод узкого стылого ручья – тот должен был вывести его обратно к хижине. Пробравшись к нему, Морган увидел Мириам. Она, в одной грубой льняной рубахе, сидела на краю хлипкого низкого мостика, и будто вовсе не чувствовала никакого холода. Опустив в воду босые ноги, девушка расчесывала буйные волосы, желая собрать их в тугую косу.
Стремительные шаги Моргана заставили ее обернуться.
– Зачем?!
Его гнев нисколько не пугал. Мириам знала, что зверь, живущий в душе мага, не причинит ей зла. Он упал на колени рядом с ней, и стиснул ее тонкие плечи.
– Оставь меня. Разве тебе не все равно? Этот юноша – наследник трона. Кровь и плоть короля. Ты получил, что желал.
Ее лицо было серым, как осеннее небо, а губы темны в цвет поздних рябиновых ягод. Она была холодна, будто мертва, но все-таки дышала.
– Что ты сделала с собой? Мне не нужно было ни капли той силы, что принадлежала тебе.
Мириам позволила себе забыться на то мгновение, пока чувствовала на своей шее его горячее дыхание. Всякий раз, когда он случайно или намеренно касался ее, пускай едва заметно, ей не хватало воздуха. Это была боль, рвущая на лоскуты, бередящая заживавшие снова и снова раны. Правда была проста. Она болела Морганом из рода Бранд, болела им, как может только обезумевший от страданий на смертном одре.
– Я пошла на это ради короля, ради прошлого и будущего владыки Дагмера, – Мириам старательно выдавила из себя сухие слова с напускным безразличием.
Она оттолкнула Моргана, пряча слабость за мнимой злостью. Но едва ей удалось подняться на ноги, он укутал ее тяжелым плащом, не отводя взгляда от ее глаз. Только в них он мог разглядеть тот испуг, во власть которого она отдалась.
Мириам даже не заметила, как с нее слетела маска.
– От меня почти ничего не осталось, – шепнула она, протягивая перед собой раскрытую ладонь. На ней заплясал слабый огонек, и тут же погас от легкого порыва ветра. – Теперь ты сможешь оставлять меня в Дагмере. Я не причиню никому вреда.
Она говорила едва слышно, словно каждое слово вытягивало из нее жизнь. Морган подхватил ее на руки. Лишь оголенные черные кроны деревьев и хмурое свинцовое небо лениво проплывали перед ее глазами.
– Я думала, что сгорю, – слетело с ее пересохших губ.
В хижине Хранительница понимающе бросила звериную шкуру на ветхий сундук – он заменил для Мириам постель. Морган укрыл ее, и бросил короткий взгляд на Ивэна, поверженного глубоким сном. Словно все тот же юноша, но необъяснимо иной без уродливой печати скверны. Только теперь Морган смог разглядеть его настоящее лицо, светлое, как и лицо его отца.
– Этот мальчик – настоящий король, – шепнула ему Хранительница.
Сердце Моргана сжалось – так давно он не видел этой старой женщины, что забыл ее добрую улыбку. Он потянулся, чтобы поцеловать ее изборожденные морщинами руки.
– Скажи, отчего ты послушала Мириам? – спросил он, а она положила ладонь на его плечо.
– Что я могла против нее, мальчик мой? Силой любви можно сточить камень, но только не укротить твое ищущее сердце. Ни одна женщина не сможет дать тебе того же, что отдала эта девушка.
В РУКАХ СОВЕТА
Ранее. Утес за городскими стенами, Дагмер
Утес над морем, едва угомонившемся после бури, был окутан таким густым и плотным туманом, что впору было резать ножом. Воздух пропитался дымом. Это значило лишь, что у Стены Плача разведен огонь. И, конечно же, Мириам была там. Те немногие, кто знал о выходе на скалу, приходили туда в надежде на уединение. Но девушка была там по другой причине.
Мириам нравилось жить в городе. Она обладала ловкостью сливаться с уличной толпой, принесенной с собой из нищей жизни в Мецце, и в Дагмере же никто не сторонился ее. Она любила вольный город и упивалась им, ведь почти каждый его житель был подобен ей. На площади перед храмом не казнили ни одного мага и это давало чувство неограниченной свободы.
В последний раз Морган видел Мириам в замке непривычно тихую и задумчивую еще до захода солнца, до того, как в море поднялся шторм. Выйдя из своих покоев до рассвета, он приметил, что дверь в комнату девушки распахнута, а сама она не ночевала там вовсе. Его окутала тревога, но он знал где мог найти ее, как было всегда, и теперь он шел к ней, пробираясь через утренний туман. Осторожно ступая по скользким камням утеса, едва уловив взглядом пляшущие вдалеке языки пламени, Морган ускорил шаг. Он молча присел на старое обвалившееся дерево у костра так близко к девушке, что они касались плечами. Она же не шелохнулась, словно ждала его, знала, что он станет искать ее и непременно найдет.
– Ты не ночевала в замке, – он заговорил тихо, выискивая ее взгляд. – Все думаешь о той девчонке?
– Она была юной. Совсем как я, когда ты нашел меня.
Только на рассвете вчерашнего дня они вернулись в стены Дагмера из Корсии, куда отправились из-за письма, пришедшего с голубкой. Это была мольба о спасении. Так было всегда, с тех пор как закончилась война. Каждый обвиненный в магии крови искал защиты у Смотрителей, и получал ее, если был честен.
Но девчонка из Корсии желала лишь отсрочить смерть. Мириам помнила всех, кого пришлось отдать на расправу разъяренной толпе. Этой ночью она не смогла сомкнуть глаз, зная, что во сне ей явится мертвая ведьма. Совсем юная, но пропитанная скверной насквозь. Мириам помнила ее детское личико, обрамленное светлыми локонами, ее пронзительный взгляд с надеждой на спасение.
– Она была ведьмой, – осторожно напомнил ей Морган. – Такие как она загнали нас в страх.
Мириам молчала и тогда Морган, тяжело вздохнув, оглянулся по сторонам, а затем резко встал на самый край обрыва, широко раскинул руки и поднес раскрытую ладонь к губам. Зарождаясь, магия едва заметно отливала синевой, но отдаляясь от него, была невидимой. Вокруг закружились пыль и мелкие камни, трава прижалась к земле.
– Что ты делаешь? – окликнула его Мириам, обнаруживая в разрезанном чарами тумане собственные черты.
– Хочу, чтобы ты улыбнулась.
Она подскочила к нему, и теперь они вместе стояли на самом краю. Как и всегда, и везде.
– Смотри, – прошептал он.
Ее образ, начинающий медленно таять, заискрился в серой дымке. Морган оказался за спиной Мириам, и, осторожно дотронувшись до ее запястья, заставил ее потянуться вперед. Он обхватил ее тонкие холодные пальцы своей рукой.
– Нет. Это ребячество, – заупрямилась она, догадываясь, чего он добивается.
– Давай же! Я хочу развеять твои печали, – Морган едва заметно улыбался. – Позволь мне сделать это.
Мириам промолчала, но их ладони соприкоснулись – ветер и огонь в миг соединились в алеющее пламя. Лик, сковавший туман, на мгновение вспыхнул, озарив все вокруг, и медленно посыпался в море пылающими искрами дождя. Девушка замерла, наблюдая за их магической шалостью, чувствуя, как под ее ногами крошится земля, но даже не думала отступать.
– Леди никого не ждет в этот час, – с немалой робостью ответил он.
Второй странник, все еще непрестанно водил коня легкой трусцой по двору. В одно мгновение он оказался близко, и резко дернул поводья. Конь встал на дыбы, подняв облако пыли. Черный тяжелый капюшон упал на плечи. Слуга шарахнулся в сторону.
– Ты, невежда, должен знать, кто стоит перед тобой! – звонким эхом разнеслось по двору, а старик уже готов был бежать, спрятаться в грязном чулане, содрогаясь от страха, представляя новую встречу с этими существами – он был слишком напуган, чтобы назвать их людьми.
В седле сидела девушка. Старику показалось, что ее лицо объято пламенем, но этим огнем была непослушная копна вьющихся медных волос. Ее пальцы цепко обхватили рукоять кнута, спрятанного за широким кожаным поясом. Но и без того одного взгляда на нее было достаточно, чтобы внутри заискрился обжигающий до боли страх.
– Мириам! – взревел первый всадник.
Едва она отвела в сторону тяжелый взгляд, слуга бросился в коморку и, оказавшись внутри, запер дверь, ринулся к камину, и схватил еще неостывшую кочергу. Едва дыша, он вжался в дальний угол и выставил ее перед собой как меч, испуганный, но готовый биться за остатки короткой жизни.
– Я хочу, чтобы ты напоил наших коней и дал им овса. Наш путь был неблизким.
На каменный порог упали два медяка. Щедрый дар небес.
Путники бесшумно двинулись в поместье, мягко и осторожно, как два волка, вышедшие на охоту. Леди Ингритт не могла услышать их легкие шаги, не могла знать, как резко распахнется тяжелая дверь, и что мужчина, лежащий в ее постели, очнется от крепкого сна.
– Морган? – потрясенно вскрикнула она.
Ее любовник сонными глазами уставился на путников, вломившихся в покои его леди. Она зашипела, когда человек в плаще выхватил резной кинжал с ониксами на рукояти и приставил его острием к горлу несчастного.
– Прочь, – слетело с его бледных губ.
Мужчина схватил простыню, пряча свое нескладное тело. Он решил не испытывать судьбу и вылетел за дверь, не сказав напоследок и слова.
– Мы здесь, чтобы забрать твоего сына, Игритт.
– Ты не найдешь его здесь, маг! – прорычала хозяйка поместья, невольно поглядывая на девушку, застывшую у дверей. Она видела ее ухмылку – та едва сдерживала смех.
Ингритт предпочла бы онеметь, но тишина могла только разозлить гостей из ее прошлого.
– Я хочу забыть тот проклятый день, когда родила на свет это чудовище! Ищите его в монастыре у северных гор, где он должен был сдохнуть, не будь с вами одной крови!
– Ты говоришь о сыне нашего короля, – произнес Морган, оставаясь холодно спокойным.
– Пусть будет проклят ваш мертвый король! – рассмеялась Ингритт. – Пусть тонет во Тьме!
Она смеялась прямо в глаза Моргану, обезумев от страха и не владея собой.
– Я убью ее, – прошептала рыжая, но шепот был таким громким, что Ингритт расхохоталась еще громче.
– Убьешь? Давай же, ведьма!
Морган с нескрываемым презрением смотрел на Ингритт. Когда-то она была его королевой, супругой его брата, которому он клялся в верности до самой смерти. Покрывало, укрывавшее ее обнаженное тело, выпало из рук, и он увидел бледные плечи и опавшую грудь. В прошлом эта женщина была прекрасна, но от ее красоты не осталось и следа.
Морган решил оставить ее одну. Мириам, как и всегда, легко последовала за ним. Ее лицо, усыпанное веснушками, раскраснелось от злости, и она поспешно набросила на голову капюшон, скрываясь от его пытливых глаз. Она так и не научилась владеть гневом, как бы ему того не хотелось.
– Ненавижу ее. Еще больше, чем раньше. Ненавижу, – повторяла она, ни на шаг не отставая от Моргана.
Сам он думал, что им снова придется провести ночь в темном лесу у костра, и невольно жалел девушку. Ее утомил долгий путь, но она и не желала признаваться в этом. А его продолжали посещать дурные сны о Дагмере, где Стейн, его последняя опора, не смог удержать город. Отступники ворвались в его стены, оставляя за собой кровь и пепел. Он просыпался в ночи от собственного крика, и первым, что удавалось ему увидеть, сквозь едва сошедшую пелену дремоты, было лицо перепуганной Мириам. Она будто совсем не смыкала глаз, оберегая его ночной покой.
– Ты ведь не станешь просить здесь ночлега, – в ее голосе дрожала настороженность.
– Не стану. Здесь все пропахло гнилью.
Морган остановился у запертой двери, давая продрогшему телу впитать еще немного тепла. Мириам держалась у него за спиной. Не видя его лица, она знала, как он задумчив сейчас, как изогнуты брови и сжаты в тонкую линию его губы.
– Мы вернемся домой до того, как выпадет первый снег, – тихо пообещал он.
Короткий всхлип за спиной заставил его содрогнуться. Для Моргана слезы Мириам были такой же редкостью, как ледяной дождь в теплый летний день. Обернувшись, он в кромешной тьме разглядел ее точенный силуэт. Он всегда поражался тому, как в маленьком хрупком девичьем теле может таиться такая страшная сила, каковой она обладала.
– Этот Ивэн… Ты видел его хоть раз? Он похож на отца? Какой он?
– Ты узнаешь его среди сотен похожих на Аарона, – пообещал Морган. – Маги полюбят этого юношу, как любили его отца.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РОЖДЕНИЕ КОРОЛЯ
Леса Айриндора
Когда Морган понял, что произошло, им овладела ярость. Он ломился в дверь, запертую на тяжелый засов, уже зная, что у него не получится ничего изменить. Он вопил, выкрикивая грязные ругательства и сотрясая холодный колкий воздух, но крик Мириам, рвущийся из хижины, для него звучал еще громче. Злость быстро сменилась страхом. Он не мог понять, почему девушка решилась спасти Ивэна такой ценой, и как Хранительница позволила ей это.
Юноша не знал запретной магии, но скверна необъяснимо тлела в нем, ранила его как болезнь. Он был пугающе молчалив, и тихо смирился с тем, что ему придется покинуть привычный ему монастырь. Морган не знал, сколько дней он успел провести в полном мраке пещер Братьев-во-Тьме.
– Я думал, что я один, – это все, что удалось услышать от него.
Морган бросил двух убитых птиц на порог. Мириам, прикрывшись голодом, нарочно отправила его подальше от хижины Хранительницы, чтобы он не смог помешать. И все, чего он желал теперь – это увидеть ее живой.
Правитель Дагмера должен быть чист, как избранник Создателя, и эта мысль не оставляла Моргана. Мириам сидела на земляном полу у его ног, и все разглядывала равнодушного и холодного юношу – невольное вместилище Тьмы.
– Мы опоздали, – сокрушенно шептала она, и Морган, знавший ее так хорошо, должен был заподозрить неладное.
Эта девушка не привыкла отступать. И вот теперь она была готова заплатить за это собственной силой. Или жизнью. Морган никогда не думал, что Мириам так легко откажется от самой себя, ведь она была исполнена стихией с того самого дня, как встретил ее. Она была магом, и порой в ней было сложно разглядеть человека. Теперь же, ее огонь должен был стать заплаткой для чужой пораженной души.
Бессильный что-то изменить, Морган быстрыми шагами ринулся прочь. Лес вокруг все еще не сбросил алые безжизненные листья, будто бы черные массивные стволы пытались укрыться ими от стремительно наступающей зимы. Сырая почва проседала под ногами Моргана, в то время как он все дальше отдалялся от хижины. Холод пронизывал его тело, а отчаяние – душу.
Как только сумерки опустились на лес, Морган понял, что за ним следят. За его спиной были едва слышны быстрые мягкие шаги.
– Зачем ты пришел? – громко спросил он, хотя тот, кто решился преследовать его, не мог ответить ничем, кроме тихого рычания. – Я знаю сам, что ошибся.
Морган опустился на колено, протянул руку, и волк, способный вызвать суеверный ужас, подошел к нему. Пальцы мага легли на массивный лоб, запутались в жесткой шерсти огромного зверя.
– Она будет жива. Слышишь? Зачем ты ходишь за мной? Подбираешь мои грехи?
Он прислонился щекой к волчьей шее, услышал, как колотится быстрое сердце.
– Ты все еще не призрак, – ухмыльнулся Морган. – А я стал холоднее, чем этот проклятый снег, Волк. Я обещал Мириам, что он не настигнет нас в пути, но все не так. Все не так…
Зверь только заскулил в ответ. Вильнув светлым хвостом, он скрылся в черном лесу так же тихо, как и появился.
Маг замер, прислушался к шуму вод узкого стылого ручья – тот должен был вывести его обратно к хижине. Пробравшись к нему, Морган увидел Мириам. Она, в одной грубой льняной рубахе, сидела на краю хлипкого низкого мостика, и будто вовсе не чувствовала никакого холода. Опустив в воду босые ноги, девушка расчесывала буйные волосы, желая собрать их в тугую косу.
Стремительные шаги Моргана заставили ее обернуться.
– Зачем?!
Его гнев нисколько не пугал. Мириам знала, что зверь, живущий в душе мага, не причинит ей зла. Он упал на колени рядом с ней, и стиснул ее тонкие плечи.
– Оставь меня. Разве тебе не все равно? Этот юноша – наследник трона. Кровь и плоть короля. Ты получил, что желал.
Ее лицо было серым, как осеннее небо, а губы темны в цвет поздних рябиновых ягод. Она была холодна, будто мертва, но все-таки дышала.
– Что ты сделала с собой? Мне не нужно было ни капли той силы, что принадлежала тебе.
Мириам позволила себе забыться на то мгновение, пока чувствовала на своей шее его горячее дыхание. Всякий раз, когда он случайно или намеренно касался ее, пускай едва заметно, ей не хватало воздуха. Это была боль, рвущая на лоскуты, бередящая заживавшие снова и снова раны. Правда была проста. Она болела Морганом из рода Бранд, болела им, как может только обезумевший от страданий на смертном одре.
– Я пошла на это ради короля, ради прошлого и будущего владыки Дагмера, – Мириам старательно выдавила из себя сухие слова с напускным безразличием.
Она оттолкнула Моргана, пряча слабость за мнимой злостью. Но едва ей удалось подняться на ноги, он укутал ее тяжелым плащом, не отводя взгляда от ее глаз. Только в них он мог разглядеть тот испуг, во власть которого она отдалась.
Мириам даже не заметила, как с нее слетела маска.
– От меня почти ничего не осталось, – шепнула она, протягивая перед собой раскрытую ладонь. На ней заплясал слабый огонек, и тут же погас от легкого порыва ветра. – Теперь ты сможешь оставлять меня в Дагмере. Я не причиню никому вреда.
Она говорила едва слышно, словно каждое слово вытягивало из нее жизнь. Морган подхватил ее на руки. Лишь оголенные черные кроны деревьев и хмурое свинцовое небо лениво проплывали перед ее глазами.
– Я думала, что сгорю, – слетело с ее пересохших губ.
В хижине Хранительница понимающе бросила звериную шкуру на ветхий сундук – он заменил для Мириам постель. Морган укрыл ее, и бросил короткий взгляд на Ивэна, поверженного глубоким сном. Словно все тот же юноша, но необъяснимо иной без уродливой печати скверны. Только теперь Морган смог разглядеть его настоящее лицо, светлое, как и лицо его отца.
– Этот мальчик – настоящий король, – шепнула ему Хранительница.
Сердце Моргана сжалось – так давно он не видел этой старой женщины, что забыл ее добрую улыбку. Он потянулся, чтобы поцеловать ее изборожденные морщинами руки.
– Скажи, отчего ты послушала Мириам? – спросил он, а она положила ладонь на его плечо.
– Что я могла против нее, мальчик мой? Силой любви можно сточить камень, но только не укротить твое ищущее сердце. Ни одна женщина не сможет дать тебе того же, что отдала эта девушка.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В РУКАХ СОВЕТА
Ранее. Утес за городскими стенами, Дагмер
Утес над морем, едва угомонившемся после бури, был окутан таким густым и плотным туманом, что впору было резать ножом. Воздух пропитался дымом. Это значило лишь, что у Стены Плача разведен огонь. И, конечно же, Мириам была там. Те немногие, кто знал о выходе на скалу, приходили туда в надежде на уединение. Но девушка была там по другой причине.
Мириам нравилось жить в городе. Она обладала ловкостью сливаться с уличной толпой, принесенной с собой из нищей жизни в Мецце, и в Дагмере же никто не сторонился ее. Она любила вольный город и упивалась им, ведь почти каждый его житель был подобен ей. На площади перед храмом не казнили ни одного мага и это давало чувство неограниченной свободы.
В последний раз Морган видел Мириам в замке непривычно тихую и задумчивую еще до захода солнца, до того, как в море поднялся шторм. Выйдя из своих покоев до рассвета, он приметил, что дверь в комнату девушки распахнута, а сама она не ночевала там вовсе. Его окутала тревога, но он знал где мог найти ее, как было всегда, и теперь он шел к ней, пробираясь через утренний туман. Осторожно ступая по скользким камням утеса, едва уловив взглядом пляшущие вдалеке языки пламени, Морган ускорил шаг. Он молча присел на старое обвалившееся дерево у костра так близко к девушке, что они касались плечами. Она же не шелохнулась, словно ждала его, знала, что он станет искать ее и непременно найдет.
– Ты не ночевала в замке, – он заговорил тихо, выискивая ее взгляд. – Все думаешь о той девчонке?
– Она была юной. Совсем как я, когда ты нашел меня.
Только на рассвете вчерашнего дня они вернулись в стены Дагмера из Корсии, куда отправились из-за письма, пришедшего с голубкой. Это была мольба о спасении. Так было всегда, с тех пор как закончилась война. Каждый обвиненный в магии крови искал защиты у Смотрителей, и получал ее, если был честен.
Но девчонка из Корсии желала лишь отсрочить смерть. Мириам помнила всех, кого пришлось отдать на расправу разъяренной толпе. Этой ночью она не смогла сомкнуть глаз, зная, что во сне ей явится мертвая ведьма. Совсем юная, но пропитанная скверной насквозь. Мириам помнила ее детское личико, обрамленное светлыми локонами, ее пронзительный взгляд с надеждой на спасение.
– Она была ведьмой, – осторожно напомнил ей Морган. – Такие как она загнали нас в страх.
Мириам молчала и тогда Морган, тяжело вздохнув, оглянулся по сторонам, а затем резко встал на самый край обрыва, широко раскинул руки и поднес раскрытую ладонь к губам. Зарождаясь, магия едва заметно отливала синевой, но отдаляясь от него, была невидимой. Вокруг закружились пыль и мелкие камни, трава прижалась к земле.
– Что ты делаешь? – окликнула его Мириам, обнаруживая в разрезанном чарами тумане собственные черты.
– Хочу, чтобы ты улыбнулась.
Она подскочила к нему, и теперь они вместе стояли на самом краю. Как и всегда, и везде.
– Смотри, – прошептал он.
Ее образ, начинающий медленно таять, заискрился в серой дымке. Морган оказался за спиной Мириам, и, осторожно дотронувшись до ее запястья, заставил ее потянуться вперед. Он обхватил ее тонкие холодные пальцы своей рукой.
– Нет. Это ребячество, – заупрямилась она, догадываясь, чего он добивается.
– Давай же! Я хочу развеять твои печали, – Морган едва заметно улыбался. – Позволь мне сделать это.
Мириам промолчала, но их ладони соприкоснулись – ветер и огонь в миг соединились в алеющее пламя. Лик, сковавший туман, на мгновение вспыхнул, озарив все вокруг, и медленно посыпался в море пылающими искрами дождя. Девушка замерла, наблюдая за их магической шалостью, чувствуя, как под ее ногами крошится земля, но даже не думала отступать.
