ГЛАВА 1
Вечер прошел тихо. Совсем тихо, честно говоря. Мне бы радоваться, но было ощущение, что это просто затишье перед бурей. Всё моё многочисленное семейство – русоволосых, высоких и сероглазых родственников вело себя в совершенно несвойственной для них манере. Дядюшка Брун против обыкновения не надрался, и не начал орать на всех, родители не стали выяснять кто из них больше устал от другого, а тётушка Фанни не придиралась ко всем и каждому – только вздыхала и закатывала глаза, видя наши несовершенства, и даже главные балагуры – кузены Найлз и Томлин досидели до самого десерта и так и не выкинули ничего.
И самое главное – никто сегодня не трогал меня. Не оскорблял, не дергал и не шутил. Такого спокойного вечера я давно не помню. Если завтрак и обед можно было пропустить, прикидываясь занятой или ухватить что-нибудь на бегу, то ужин собирает за столом всю семью. Весь клан Льорхов усаживается вместе, обсуждает произошедшие события, новости города, планы, а потом, когда поговорить становиться не о чем наступает время развлекательной части.
Кого сегодня Сонна отшила? Лорда или может быть самого короля? Кто еще оказался не достойным руки нашей "принцессы"? Подколки то утихают, когда мой эпичный отказ одному из влиятельнейших людей Колбурга – Кристиану Солье забывается, то разгорается вновь, когда материальное положение семьи становится наиболее уязвимым.
Уязвимым положение семьи становиться часто, и тогда мне припоминают всё, все прегрешения, и самое главное – он, отказ человеку, который мог бы изменить положение всей семьи.
Если происходит что-то плохое, а ввиду многочисленности семейства, что-то происходит постоянно, тоже винят меня – наверняка ведь это задетый отказом Кристиан мстит. То, что Кристиан уже два – целых два года прошло! – женат на другой, и как говорят, счастливо женат, ничего не меняет. Если б только они знали, как я сама жалею о том отказе – вырваться из этого дома, зажить своей жизнью, пусть подконтрольной мужу, но... лучше одному, чем восьмерым винящим тебя во всех своих бедах родственников.
С Кристианом получилось глупо. Не то, чтобы это был жадный, старый, противный богач, который возжелал свежего мясца (да, тогда я ещё считалась свежей, это теперь, через два года – я старая никому не нужная дева), нет, Кристиан был... нормальным. Для молодого человека, вращающегося в развращенных кругах богатенькой Колбургской молодежи так просто отличным, но... «Но» было сразу несколько.
Мы повстречались случайно: столкнулись на площади, я извинилась, он сделал какой-то комплимент, и я мило покраснела. Пару слов, мы на свидании. Всеобщая зависть и вытаращенные от напряжения – не спугнуть удачу – глаза родственников, а потом предложение. С помпой, при всем честном народе И... и тут я испугалась.
Я знала Кристиана всего ничего, за такое время невозможно узнать человека. Казалось, он действительно в восторге от меня, но если он так быстро влюбился, то может также быстро и охладеть? Да и были у меня еще кое-какие сомнения. У моих сомнений даже было имя. А ещё у них были высокий рост, широкие плечи и полное пренебрежение к моей способности мило краснеть. Нет, моему «сомнению» не нужна была девочка-мышка.
Так что я попросила время, предложила узнать друг друга получше. Чем открыла портал в ад. «Распутница!» – кричали родственники Кристиана, «Идиотка!» – вторили им мои. Горожане в экстазе обсуждали сплетню.
Сколько всего было сказано тогда.
— Что испугалась рассказов о первой брачной ночи? — глумливо интересовался Томлин под гогот Найлза, — Поздравляю, больше тебе опасаться нечего!
Родители только вяло выражали неудовольствие, оставляя нотации для главного рупора нашей семьи – тётушки Фанни.
— Ты не можешь принимать подобные решения самостоятельно. — высказывала мне тётушка.
Гордо поднятая голова, спина прямая настолько, что кажется её позвоночник вообще не способен согнуться. Всегда идеальное, хоть и старое платье, подчеркивающее величавую осанку и невероятную худобу. Она заняла главенствующее место в нашем немаленьком клане, и никто никогда не пытался это оспорить. Именно она держала нас всех вместе, не будь её, мы бы точно переругались и разбежались, не смогли бы ужиться под одной крышей.
Но тётушка, как ни странно, была приверженицей семейной идеологии, семейного единства. И… грезила о возвеличивании нашего семейства. Была какая-то давно забытая байка, что дескать Льорхи – потомки короля Горбурта. Того, на ком прервалась одна королевская ветвь и её место в результате заговора, заняла другая. Но байка эта ничем не была подкреплена, и у половины остальных семей Колбурга имелись похожие истории. Однако тётушка восприняла эту идею слишком близко к сердцу, а потому спала и видела, как бы Льорхи поднялись по социальной лестнице если не к прежней вершине, то хотя бы на пару ступеней вверх. А потому не давала нам ни расслабиться, ни разъединиться.
Бабушка только посмеивалась над её потугами, но ценила, что она удерживает семью вместе, младшие братья – Брун и мой отец – Корнон с детства привыкли слушаться её, ну а нас – их детей никто и не спрашивал.
Мне всегда казалось, что тётушка состоит и одних костей. В ней словно не было вообще ничего мягкого. Как у неё могла получиться такая дочь, как Тивина – вся нежная и округлая словно румяная булочка, было не понятно. Да и история с отцом Тивины тоже была не внятна и запретна. В нашей семье вообще только мои родители умудрились сохранить брак, хотя иногда я сомневалась, правильно ли они сделали.
Так мы и жили все вместе, одной большой, крепкой семьёй.
Обычно, я старалась делать всё, чтобы родные были мной довольны. Удавалось мне это не всегда, но настолько масштабную ошибку, как с Кристианом я совершила впервые.
— Но эти решения касаются меня... — неуверенно пыталась протестовать я.
— Они касаются нас всех! — отрезала тётя, — Ты живешь с нами, носишь нашу фамилию, твои действия отражаются на нас. Кто после твоего отказа Кристиана к тебе посватается?
— В каком смысле?
Тётя сделала глубокий вдох, видимо, набираясь терпения для ответа на глупый вопрос:
— В таком, что если девушка отказывает самому завидному жениху города, то с ней что-то не так, — она развела руками, — Не может не быть. А твоя кузина? Тивине-то что теперь делать? — вопрошала она, заставляя меня вновь серьёзно засомневаться в своём решении и в праве на это самое решение.
И пока я варилась в чувстве вины, от которого уже начинало подташнивать, она, как привыкла, нанесла контрольный удар:
— А еще, ты может не заметила, но наша семья не купается в золоте. И ты не думаешь, как мог бы помочь подобный брак всем твоим родным? — полный разочарования взгляд, говорящий: «какая же ты эгоистка», — А теперь, тебе лучше быть полезной.
— Да, тётушка.
И я старалась, правда старалась быть полезной.
Кристиан через две недели сделал предложение другой девушке, обладающей способностью также мило краснеть. Чем несколько подорвал мою уже укрепившуюся под гнётом семейного и общественного неодобрения уверенность, что я ошиблась.
Я же... осталась с клеймом распутной идиотки, ну или идиотки-распутницы, кому как больше нравилось.
И сегодняшний вечер, первый за долгое время, когда меня не винили во всех бедах семьи, был подозрителен. Все словно были какими-то вялыми. Я, впрочем, себя тоже не слишком хорошо чувствовала, просто не срезу это поняла – то напряжение, в котором я находилась во время семейных сборищ, готовая выдерживать нападки, не давало расслабиться, держало в тонусе.
Также вяло все расползлись по спальням, наплевав на обычные вечерние занятия.
А ночью грянула гроза.
Раскаты сотрясали наш дом, а молнии били кажется совсем рядом. Слабость, невероятная слабость, отголосок которой слышался ещё за ужином, застилала глаза чернотой и давила в ушах. А потом также внезапно спала. Я слезла с кровати и прошла к окну.
— Отойди оттуда, – буркнула Тивина, с которой мы делили комнату, – А ну как сейчас ударит прям в тебя.
Она залезла под одеяло с головой, только лоб, закрытый русой челкой, торчал, да иногда высовывался испуганный глаз, чтобы тут же спрятаться вновь.
Тивина злилась на меня больше всех – кузина завидовала люто, когда мы с Кристианом только начали встречаться. Даже обвиняла в воровстве – в тот день была ее очередь идти на рынок, но ей с утра нездоровилось и я, пожалев, побежала сама. А там – встреча с богатым-красивым-молодым.
Её стенания о том, что это должна была быть она, а я вырвала у нее этот шанс, долго раздавались в доме, и тогда насмешки Томлина и Найлза доставались ей. А потом был он – мой отказ. Отказ от мечты. И, нет, даже не её мечты! От мечты любой Нормальной! Девушки.
— Ты понимаешь, что это и на меня тень бросает? — кричала она в истерике, размазывая слёзы по миловидному личику, — Одна неадекватная в семье, значит и другие такие же. На меня же теперь никто не посмотрит!
Тут она отчасти была права. Да еще и спальню нам по-прежнему приходилось делить, тогда как она думала уже наслаждаться хотя бы своей собственной комнатой.
Так что предупреждение, пусть и сквозь зубы, но было большим рывком – прорывом, можно сказать, в наших отношениях.
Но я все равно не отошла от окна, напротив ещё больше вжалась носом в стекло:
— Иди сюда, посмотри! — прошептала я, вглядываясь в творящееся снаружи.
— Нет уж. — Тивина окончательно зарылась в одеяло. Белый сугроб подрагивал на кровати.
За окном развернулось какое-то безумное буйство – молнии били одна за другой до куда глаз хватало, высвечивая чуть ли не весь город. Пространство прорезали изломанные линии разных цветов. Синие, Розовые, Зелёные? Что происходит?
— Я никогда подобного не видела. — прошептала я, завороженно.
— Ты вообще много чего не видела в жизни, а многого теперь и не увидишь. — пробурчало одеяло, вздрогнувшее от очередного запредельно громкого раската. — И я из-за тебя тоже.
А происходящее за окном всё набирало обороты.
Конец света? Я не боюсь грозы, никогда не боялась, но это... Так ведь быть не должно.
Словно мир разламывался, скрипел, скрежетал и рушился.
По дому затопали десятки ног. Возбужденные, напуганные голоса. Видимо, родственники такого тоже раньше не видали. Именно это напугало и меня. Я соскочила с подоконника, но даже шага от окна сделать не смогла: внезапно меня просто затопило болью – выгнуло и, казалось, что глаза пронзило огнем.
— Сонна! — вероятно Тивина кричала, но я уловила это только какой-то отдалённой частичкой.
Боль была невыносимой, кажется я просто плавилась или горела. Словно молнией разрывало меня изнутри.
— В нее ударило молнией? — вторил моим подозрениям кто-то рядом, я не могла распознать, кто это был.
— Нет, она сама по себе... — в растерянности бормотала рядом Тивина.
Потом были еще какие-то голоса, но я уже не воспринимала окружающий мир. Он был просто уже не важен на фоне того, что происходило внутри меня.
Очнулась я, лёжа на чем-то мокром. Надо мной было звездное небо, а роль мокрого лежбища исполняла трава. Справа было тепло и жарко, и светло, и... Способность управлять своим телом настолько, чтобы повернуть голову ко мне еще не вернулась, но глаза скосить в сторону тепла и света я сумела. Что-то горело. Полыхало прямо.
«Да это ж наш дом!» – пришла внезапная мысль. Не напугала, так – интересное наблюдение, не больше. Мысли вообще текли вяло, безэмоционально. Ощущения возвращались потихоньку, и почему-то одним из первых пришел страх. Страх, что вот сейчас эта апатия исчезнет и будет плохо. Даже сквозь ватную толщу, в которую превратилось мое сознание, я понимала, что плохо будет непременно. И не хотела этого понимать.
В поле моего зрения появились чьи-то ноги, кто-то бегал к полыхающему дому и обратно, кто-то рвался зайти, но его удерживали. О, что, если там кто-то остался? Я попыталась сосчитать бегающих вокруг людей и сравнить полученное число с количеством своим родственников, но мозг отказался выполнять подобные чрезмерные задачи и отключился.
Следующее пробуждение мало чем отличалось от предыдущего. Эмоции стали пробиваться сильнее – но главенствующей по-прежнему был страх. Рядом всё также сновали родственники, и на этот раз с трудом, но я пересчитала их – все здесь. Страх немного отступил.
— Сонна очнулась! — голос Томлина прямо над ухом.
— Ну слава богам! — воскликнул рядом кто-то. Дядюшка Брун?
Странно. У нас дом сгорел, но вокруг я видела только родных. У нас не то чтобы сильно дружелюбный город, но прийти на помощь в такой вот ситуации всё-таки довольно естественно. Выстроить цепь до ближайшего пруда, передавать воду, утешать погорельцев и предлагать кров. Но мы тут были одни со своим горем. Или... Горе было не только у нас?
Я сделала невероятное усилие и села. А нет, только слегка пошевелилась.
— Что ты хочешь? — ворчливо спросила Тивина. — Пить? Где болит?
— Сесть. — пробормотала я.
— Лежала бы уж. — недовольно проворчала та, но подложила мне руку под спину и помогла усесться.
Лучше бы и впрямь оставалась лежать.
Казалось, что весь город был в огне. Нам еще повезло, что наш дом располагался практически на отшибе и было место, где можно было лежать, в панике бегать и не задыхаться от гари.
Колбург же этой ночью выгорел едва ли не весь.
ГЛАВА 2
Практически не пострадал только центр – потому что это были единственные каменные здания в городе. Теперь весь город набился в ратушу, замок градоначальника, таверну и те несколько особняков, чьи хозяева являлись самыми богатыми в городе. К вящему неудовольствию этих самых хозяев, разумеется.
Спали вповалку, прямо на полу, только чтобы восстановить силы, отнятые сумасшедшей ночью.
Как выяснилось, Колбург, из-за своего пристрастия к деревянному зодчеству пострадал больше других городов страны. Хотя досталось всем. Выгорело несколько деревень, были уничтожены несколько мостов и исторических зданий в крупных городах. Человеческих жертв эта ночь тоже собрала немало.
Что это было никто уразуметь не мог.
— Чёрное колдунство это. — говорили шепотом.
— Что за колдун такой, что всю страну чуть не уничтожил?
— Так может то ведьма?
— Ведьмы только понос наслать могут. Такая силища у мужика только быть может.
— Не, ведьмы на нестояние еще проклясть могут.
— Да враки это все, ну ты правда веришь в колдовство?
— Точно, этими сказками только деревенщин пугать, но мы-то живем в пресвященное время, стыдно верить в такую ерунду!
Город гудел, не понимал, что произошло, и пытался осознать, что делать дальше.
Мы с родственниками оказались под крышей купцов Савви. Всех дармоедов, то есть погорельцев, пристроили к работам. Я, как человек, умеющий готовить, мало того – привыкший готовить на всю свою огромную семью, была приставлена к кухне.
Правда, на кухню, где готовили для хозяев нас, конечно, не пустили, так что пришлось готовить в полевых условиях – под открытым небом растянули шатры, установили длинные деревянные лавки, и как могли, оборудовали кухню.
В помощницы мне попала девушка, с медью поблескивающими волосами и сталью блестящим взглядом, во всяком случае он становился таким, каждый раз, когда она смотрела на меня. К кухонной работе она явно не привыкла и каждый раз ошибаясь или травмируясь, волком смотрела на меня. Я старалась сильно ее не нагружать и давать самые простые задания, но...
