Как существовать в таком жестоком мире, где лишь от крепкой руки друга и остроты его меча зависит всё: и твоя жизнь, и честь, и свобода? Когда боги запросто вмешиваются в дела людей, а упоминание о колдовских чарах вызывает беспредельный ужас? В мире, где проще стать невольницей и отдаться течению, надо как-то выжить и стать самой собой. Можно ли познать в нём любовь, найти себя и своё счастье, как и место под солнцем? Удастся ли не очерстветь и не ожесточиться? Как выживать в этих ко всем немилосердных условиях, в объятиях непроходимых пустынь и бездонных ущелий, среди безжизненных скал и многочисленных давно покинутых людьми селений? Об этом и будет это повествование...
Я помню, как шла на Юг с многотысячным войском… Я помню, как бился об левое бедро мой стальной лёгкий меч... Помню жаркое дыхание пустыни и то необычное жёлто-красное солнце, кроваво озаряющее наш путь… Помню сотни цепочек наших путанных следов, помню, как нависая свинцовой тучей заполыхала песчаная буря, как я задыхалась под сразу набившимися и в рот и нос горячими песчинками, умирала под тяжестью раскалённого песка с последними словами желания на устах… Полубесчувственно молилась, призывая давно позабытую мать — в последнем желании отмщения и мести, всё больше и больше погружалась в душно-ледяной ужас, сулящий либо смерть, либо бесконечное забытьё… Неужели столь бесславным будет наш общий конец? Неужели мы не дойдём и все здесь падём под жарким дыханием таких нескончаемых пустынных земель? Наверно я уже умираю, безответно взывая к невидимым отсюда богам… Услышат ли они меня с небес? Снизойдут ли до моей мольбы? Страшно так бесславно погибать в чуждых нам песках… Это ли наша судьба? Поможет ли мне моя богиня?
Я всё глубже и глубже под обжигающим песком, задыхаюсь и теряюсь в последних мыслях… Мне уже не выбраться из-под тяжести всё прибывающих бесчисленных песчинок. Всё тяжелее и труднее дышать, каждый вдох даётся с немилосердной болью. Вот уже и совсем не вздохнуть… Неужели на этом всё? Что же, наверное, встречай меня моя великая богиня? Я молюсь тебе и иду к тебе, моя великая мать!
* * *
Я прокрался в лунной тени двухэтажного дома, притаился под массивной каменой аркой и попытался оглядеться... Багровый полумесяц всё больше погружался во вселенский мрак. Вот и хорошо, скоро станет совсем темно и наступит моя пора... Придёт время чёрных гиен!
Чувствую ли я себя убийцей? Нет... Я только исполняю всё свыше предначертанное! А плата? Она всего лишь достойное вознаграждение за мои труды чистильщика.
Сухой порывистый ветер закручивал вихри пыли. Душно… Наверно в Великой Пустыне снова буря, подобная той, что похоронила под горами песка войско северного царя, моего повелителя. Когда-то я был воином, взращённым с мечом в руке. Чуть ли не до смерти обессиленного, меня подобрали гиены. Нет, не падальщики — творцы правосудия. И теперь, я — один из них!
Вот уже и это место. Я подпрыгнул, цепляясь сильными пальцами за слегка выступающий каменный карниз, мышцы слегка гудели. Подтянулся и привычно ловко забрался на балкон. Толкнул створки дверей — заперто изнутри, похоже, что на обычную щеколду. С усмешкой, я легко отвернул её просунутым в щель ножом и осторожно заглянул внутрь. Темно... Пахнет давно нежилым, мышами и чем-то прокисшим. Так оно и должно быть, и я не ошибся с местом входа: моя жертва наверху в одной из господских спален, здесь же кладовые и обычно не охраняемые помещения для слуг.
Всё предопределено и мой приход тоже...
Отчасти я представлял расположение комнат этой усадьбы, дома в Белом Городе как братья, все похожи друг на дружку, вся разница лишь в размерах да в отдельных изысках хозяина. Всё хорошо, сегодня, как и всегда, я с лёгкостью проберусь в темноте и свершу предначертанное...
Так и есть, тут лишь мыши скребутся под стенами, затихая от моих шагов, приглушенных мягкими подошвами. Смолкла в углу цикада... Что же, знающий, он бы меня услышал...
Никем не замеченный, я крался из комнаты в комнату. Вот в нос пробрался аромат благовонных масел, откуда-то издали донеслось явственное похрапывание. Это общая женская спальня... Я тих, и всё же кто-то заворочался во сне, но нет, это не по моей вине, ей скорей всего что-то приснилось. Спи, растрёпанная красавица, видь сладкие грёзы... и пусть там целует тебя любовник, дрожи, но не открывай глазки, если хочешь дальше жить и видеть такие сны...
Задумался, задержался на миг, и словно обернувшись в бесшумную тень — взбежал по лестнице на господскую половину. Стоп! Здесь уже надо совсем тихо! Рядом подрёмывающая охрана, часто клюющая носами. Спи... Посапывай ты и дальше… посапывай и не просыпайся... пока не проскользну мимо...
Добраться до жертвы просто, особенно когда тебя не ищут... когда тебя не ждут... Куда труднее потом уйти...
А вот и хозяйские покои! В какой же из спален моя жертва? Ещё днём под видом нищего сидя у крыльца, я хорошо запомнил его испещрённое морщинами пороков лицо. Когда, даже не глянув в сторону несчастного калеки, одним взмахом своей изнеженной руки он приказал гнать его взашей!
Ладно... Пора определяться... И здесь, и там, недремлющая стража, и у этой, и у дальней двери тоже... Он жирен, ленив, куда ему так далеко ходить? Стало быть, выбираю ближнюю...
Мне жаль честного охранника, что не спит. Да каждый из них должен помнить: наступит твоё время и тебе придётся умереть!
До предела натянув лук, я пустил меткую стрелу…
И там, у двери, схватившись за подрагивающее оперение, чуть слышно хрипя из пронзённого горла, несчастный страж беспомощно затрусил ножками, привалился к стене, и стал безжизненно сползать... Кинувшись к нему, чтоб не позволить грузно упасть и звякнуть доспехами, я мягко усадил его ещё тёплое тело на пол, заботливо прикрыл глаза. Мой путь открыт!
Я не ошибся! Вот он, тот самый обречённый... Спит в отсвете слегка чадящего светильника, боясь богини смерти и темноты. Несчастный явно мучим ночным кошмаром. Он то вздрагивает от страха, то облизывает перекошенные ужасом губы, что дрожат, будто шепча заклинания и бредя глупыми молитвами.
Не дожидаясь покуда жалость и сомненья внесут смятенье в мою бессмертную душу, я три раза бесшумно взмахнул мечом, и бурые пятна крови проступили сквозь прорубленное полотно. Вот и свершилось предначертанное... Вот и пора незаметно уходить!
Я тихонько попятился к выходу, и вдруг испуганно пригнулся от раздавшегося над головой треска. Вылетев откуда-то сверху, прямо на меня свалилась резная деревянная оконная решётка, и сразу распахнулись все двери. Размахивая секирами, грозя щитами, в спальню ворвались стражники и слуги. Сколько их? Где-то с десяток... Не думая, первого же я проткнул мечом. Второго насадил на нож и отбросил подальше от себя. Ударом ноги опрокинул на пол третьего. Всё! Больше не считал: крутился на месте, колол и рубил всех подряд!
Меня здесь ждали! Бес их всех подери! Уж слишком быстро они пришли! Похоже, — живым мне отсюда точно не уйти! Ну что же, заберу, кого успею с собой, зато потом и попируем от души в шумной и весёлой компании богов!
Рыча от досады, выверенным ударом меча я рассёк живот ещё одного опрометчиво приблизившегося ко мне врага.
Как же их много! О могучий Шасму! Прими эту мою последнюю кровавую жертву, а с ней заодно и душу молящего тебя раба!
Я зверино взревел и изо всех сил врубился во вражеский строй, и он в страхе расступился, прижимаясь к колоннам и стенам.
«Ха, пожалуй, я выберусь!» — Смело бросился вперёд.
А вот и нет! Ловушка… Снова ловушка! Меня заманивают и всё больше окружают, да уже и не простые слуги, а умелые хмурые воины, в их руках не секиры даже: сети и петли. Что же, раз так хотите, то попробуйте взять меня живьём!
Первую же брошенную в мою сторону сеть я отбил мечом. Зубами вгрызся в другую... Увы, сбросить все не успеваю! Петель и верёвок на мне всё больше и больше! Опутывают ноги, стягивают руки, сдавливают грудь и душат, не позволяя двигаться и бороться. Они тянут, опрокидывают наземь.
Вот, опасаясь моих зубов, его слуги вяжут на мне крепкие узлы. Пришёл мой конец, я попался, как глупый кролик в умело расставленный силок!
Нет, не кончено ещё ничего! Осознавая безуспешность сопротивления, да ещё на что-то надеясь, я упрямо барахтался в пыли на полу. Так просто не сдамся, пусть уже добьют! Во сто крат лучше быстрая и гордая смерть, чем долгие пытки и муки плена! Да бесполезно оно всё... Я в ярости зарычал, от невозможности что-либо изменить, теперь как затравленный и загнанный в угол лев.
Меня крепче довязав, стражи отошли назад, я же поднял на них глаза, пусть ещё приглушённо рыча, да больше не ворочаясь.
Ну и кто же тут главный? Кто заправляет моим захватом? Отчаявшись выбраться и приняв своё пленение, я уже спокойнее оглядел спальню, ярко залитую багровым пламенем факелов, со скользкими от крови полами и трупами поверженных мною врагов. Судя по всему, вон тот — сгорбившийся круглолицый старикашка, лысоватый и до предела дряхлый. Зачем ему это всё, он и без того ведь уже одной ногой в могиле? Какое-то время мы исподлобья оценивающе глядели друг на друга.
Что же, возрадуйся, хилый старик, ведь тебе удалось меня поймать! Меня — чёрную гиену!
— Оставьте нас! — повернувшись, со злостью выкрикнул он своим слугам, и они дружно принялись выбираться из комнаты, как-то забавно и один за другим пятясь. Очень скоро мы остались одни.
— Ты убил моего брата! — хищно скалясь, пленивший меня старик указал на уже застывшего обречённого, и потянул за конец удавки, крепко стягивающую мою шею.
— Значит, в ответ, ты теперь волен приказать своим людям убить меня… — как можно спокойнее отозвался я, петля не особо мешала говорить.
— Но я хочу, чтобы был покаран и настоящий виновник тоже, — нехороший его оскал медленно перерос в звериную ухмылку.
— Увы, да разочарую тебя! Ты можешь меня исколоть, даже до смерти запытать, только не сможешь ничего узнать! Всем ведь ведомо: чёрные гиены не выдают своих нанимателей! — подражая ему, я тоже как можно грознее осклабился в ответ.
— Но ты ведь не взращён ими! Ты не впитал в себя молока их кормилиц! — продолжил старик с какой-то до дрожи противной усмешкой. Что-то странное было в его лице… Я смотрел на него и не мог оторвать взгляд… Вот на нём стали разглаживаться морщины, оно больше округлилось, помолодело… И он и не старик теперь вовсе! А круглолицый здоровяк! Ну настоящий колдун!
— Но я родом из воинов! Я дал клятву и сдержу её! — отвечая и стараясь не пугаться, я попытался растянуть свои путы, такие крепкие, наверняка свитые не без магической силы, никак не поддающиеся, зараза…
— Ну и дурень! — говоря со мной, здесь мой неназвавшийся собеседник язвительно хохотнул. — Дурашка глупый, ты уж мозгами-то пораскинь своими, пойми: ведь тебя всего лишь используют! Как и силу твою и умение владеть мечом и луком! Ваш хозяин неплохо зарабатывает на таких мускулистых идиотах!
— Это ложь! — попытавшись привстать, выкрикнул я с гневом.
— Правда! Самая настоящая и верная правда... — всё с тем же наставительным видом засмеялся он. — Я ведь не о том лживом шакале говорю, которого знаешь ты. А о пауке! Настоящем чёрном пауке! Кто тянет за все нити! А вы все его рабы! Кто за плату, кто по убеждениям, почти задарма, как ты...
Я качнул головой, не соглашаясь и упорствуя.
— Слышал, поди, о Господине Всех Пустынь? — выдержав паузу, снова заговорил круглолицый. — Он ведь и есть ваш настоящий хозяин! Тот жирный ядовитый паук, что тянет за те самые нити...
— Откуда это знать тебе? Разве что ты один из всевидящих? — в надежде потянуть время, стал я задавать вопросы.
— О нет, я всего лишь простой маг… А ещё великий колдун...
— И что мне до того? — здесь я злобно усмехнулся.
— А хочешь, я позволю тебе уцелеть и при этом даже увесистый кошель золота заработать? — он вдруг резко сменил интонацию голоса, пристально на меня глядя и словно изучая.
— Ну? — всё также тяня время, я подался вперёд с якобы заинтересованным видом.
— Я хочу заключить с тобой договор, — уже более миролюбивым тоном продолжил он. — Подпишешь, и отпущу… Только ты должен будешь его честно выполнить!
— Заказ? — я понимающе кивнул.
— Именно, — уже совсем добродушно рассмеялся он. — Убивать — это ведь твоя работёнка в последнее время... Так?
— Пусть так, — огрызнулся я, глубже вдумываясь в его слова и почему-то теряясь в мыслях.
— Для такого мастака, как ты, это будет совсем простенькая работа, — при этих словах колдун чуть нахмурил чёрные брови. — Всего-то и отправить в преисподнюю того жирного паука, кто сидит внутри кокона и тянет за все нити... Ведь наверняка всё же наслышан о его подлости, по всем углам-то шепчутся...
— Ну... да... — не слишком уверенно протянул я в ответ.
— Раз согласен, то тогда я сейчас немного освобожу твою руку, — говоря, круглолицый маг довольно лыбился. — Это только чтобы ты договор подписать смог. Только кровью! Без неё не пойдёт! Ты просунь через сеть один из пальцев, ну и потерпи совсем чуть-чуть...
Раскрывая ладонь, я как смог двинул стянутой рукой, он же ткнул тонким кинжальчиком прямо в мой указательный палец, и лишь потом слегка ослабил верёвку. Вот хитрец такой, разгадал мою задумку! Полностью высвободить руку у меня не получится, хотя подпись поставить и можно. А ведь я хотел схитрить, вырубить его ударом под дых, а там выхватить кинжал и высвободиться. А дальше прямо бы в выбитое окно и прыгнул, ну и растворился б в ночи!
— Ладно... — С трудом дотянувшись, я неохотно поставил своей кровью жирный крест на подсунутом магом мягком пергаменте. Собственно, такая моя подпись ещё ничего не значит. Какая разница, кровь или чернила? К тому же я грамотен, все это знают, потому в таких вещах лишь мой личный завиток и важен.
— Вот и договорились... — хитро прищурившись, колдун победно выхватил из-под сети запятнанный моей кровью свиток, с глубокомысленным видом на него подул, да стал им размахивать, что-то бормоча, будто какой-то заговор.
— Чего ты там тужишься?! — бросил я с издёвкой ему, да маг никак не отреагировал на мои слова.
Как-то резко раскалившись, стал жечь дешёвенький старый камень, что ношу, не снимая, сколько помню себя много и много лет подряд; да его и не снять совсем: прозрачный, цвета тёмного рубина, никогда не холодный — он намертво вплавлен в покрытый нечитаемыми древними письменами серебряный обруч, всегда плотно обхватывающий мою шею. Этот камень, чуть светящийся изнутри, обычно казался тёплым, сейчас же ярко вспыхнул, похолодел и погас, будто умерев навсегда.
— Вначале тебя отведут в мою школу наложниц... — перестав шептать, наконец-то повернулся ко мне колдун.
— Зачем? Чтобы одну за другой я отымел там всех твоих женщин? — издевательски и не без изумлением спрашивая, да чувствуя, как ослабевают на мне путы, вначале я попытался из них выбраться, потом же снова порвать, ну хоть бы немножечко растянуть... да, увы, результат был прежним…
— Там тебе опять придётся научиться всем их соблазнительным штучкам… — продолжал мой собеседник, не без явной издёвки и с какой-то двоякой улыбкой на внезапно повеселевшем лице. — А ещё танцам и много-много чему новому…
— Мне, воину, не пристало вертеться в танце! Кроме одного — танца смерти! — хотел высказать это как можно явственней, грознее, но скорее невнятно прохрипел.
ПРОЛОГ
Я помню, как шла на Юг с многотысячным войском… Я помню, как бился об левое бедро мой стальной лёгкий меч... Помню жаркое дыхание пустыни и то необычное жёлто-красное солнце, кроваво озаряющее наш путь… Помню сотни цепочек наших путанных следов, помню, как нависая свинцовой тучей заполыхала песчаная буря, как я задыхалась под сразу набившимися и в рот и нос горячими песчинками, умирала под тяжестью раскалённого песка с последними словами желания на устах… Полубесчувственно молилась, призывая давно позабытую мать — в последнем желании отмщения и мести, всё больше и больше погружалась в душно-ледяной ужас, сулящий либо смерть, либо бесконечное забытьё… Неужели столь бесславным будет наш общий конец? Неужели мы не дойдём и все здесь падём под жарким дыханием таких нескончаемых пустынных земель? Наверно я уже умираю, безответно взывая к невидимым отсюда богам… Услышат ли они меня с небес? Снизойдут ли до моей мольбы? Страшно так бесславно погибать в чуждых нам песках… Это ли наша судьба? Поможет ли мне моя богиня?
Я всё глубже и глубже под обжигающим песком, задыхаюсь и теряюсь в последних мыслях… Мне уже не выбраться из-под тяжести всё прибывающих бесчисленных песчинок. Всё тяжелее и труднее дышать, каждый вдох даётся с немилосердной болью. Вот уже и совсем не вздохнуть… Неужели на этом всё? Что же, наверное, встречай меня моя великая богиня? Я молюсь тебе и иду к тебе, моя великая мать!
* * *
Я прокрался в лунной тени двухэтажного дома, притаился под массивной каменой аркой и попытался оглядеться... Багровый полумесяц всё больше погружался во вселенский мрак. Вот и хорошо, скоро станет совсем темно и наступит моя пора... Придёт время чёрных гиен!
Чувствую ли я себя убийцей? Нет... Я только исполняю всё свыше предначертанное! А плата? Она всего лишь достойное вознаграждение за мои труды чистильщика.
Сухой порывистый ветер закручивал вихри пыли. Душно… Наверно в Великой Пустыне снова буря, подобная той, что похоронила под горами песка войско северного царя, моего повелителя. Когда-то я был воином, взращённым с мечом в руке. Чуть ли не до смерти обессиленного, меня подобрали гиены. Нет, не падальщики — творцы правосудия. И теперь, я — один из них!
Вот уже и это место. Я подпрыгнул, цепляясь сильными пальцами за слегка выступающий каменный карниз, мышцы слегка гудели. Подтянулся и привычно ловко забрался на балкон. Толкнул створки дверей — заперто изнутри, похоже, что на обычную щеколду. С усмешкой, я легко отвернул её просунутым в щель ножом и осторожно заглянул внутрь. Темно... Пахнет давно нежилым, мышами и чем-то прокисшим. Так оно и должно быть, и я не ошибся с местом входа: моя жертва наверху в одной из господских спален, здесь же кладовые и обычно не охраняемые помещения для слуг.
Всё предопределено и мой приход тоже...
Отчасти я представлял расположение комнат этой усадьбы, дома в Белом Городе как братья, все похожи друг на дружку, вся разница лишь в размерах да в отдельных изысках хозяина. Всё хорошо, сегодня, как и всегда, я с лёгкостью проберусь в темноте и свершу предначертанное...
Так и есть, тут лишь мыши скребутся под стенами, затихая от моих шагов, приглушенных мягкими подошвами. Смолкла в углу цикада... Что же, знающий, он бы меня услышал...
Никем не замеченный, я крался из комнаты в комнату. Вот в нос пробрался аромат благовонных масел, откуда-то издали донеслось явственное похрапывание. Это общая женская спальня... Я тих, и всё же кто-то заворочался во сне, но нет, это не по моей вине, ей скорей всего что-то приснилось. Спи, растрёпанная красавица, видь сладкие грёзы... и пусть там целует тебя любовник, дрожи, но не открывай глазки, если хочешь дальше жить и видеть такие сны...
Задумался, задержался на миг, и словно обернувшись в бесшумную тень — взбежал по лестнице на господскую половину. Стоп! Здесь уже надо совсем тихо! Рядом подрёмывающая охрана, часто клюющая носами. Спи... Посапывай ты и дальше… посапывай и не просыпайся... пока не проскользну мимо...
Добраться до жертвы просто, особенно когда тебя не ищут... когда тебя не ждут... Куда труднее потом уйти...
А вот и хозяйские покои! В какой же из спален моя жертва? Ещё днём под видом нищего сидя у крыльца, я хорошо запомнил его испещрённое морщинами пороков лицо. Когда, даже не глянув в сторону несчастного калеки, одним взмахом своей изнеженной руки он приказал гнать его взашей!
Ладно... Пора определяться... И здесь, и там, недремлющая стража, и у этой, и у дальней двери тоже... Он жирен, ленив, куда ему так далеко ходить? Стало быть, выбираю ближнюю...
Мне жаль честного охранника, что не спит. Да каждый из них должен помнить: наступит твоё время и тебе придётся умереть!
До предела натянув лук, я пустил меткую стрелу…
И там, у двери, схватившись за подрагивающее оперение, чуть слышно хрипя из пронзённого горла, несчастный страж беспомощно затрусил ножками, привалился к стене, и стал безжизненно сползать... Кинувшись к нему, чтоб не позволить грузно упасть и звякнуть доспехами, я мягко усадил его ещё тёплое тело на пол, заботливо прикрыл глаза. Мой путь открыт!
Я не ошибся! Вот он, тот самый обречённый... Спит в отсвете слегка чадящего светильника, боясь богини смерти и темноты. Несчастный явно мучим ночным кошмаром. Он то вздрагивает от страха, то облизывает перекошенные ужасом губы, что дрожат, будто шепча заклинания и бредя глупыми молитвами.
Не дожидаясь покуда жалость и сомненья внесут смятенье в мою бессмертную душу, я три раза бесшумно взмахнул мечом, и бурые пятна крови проступили сквозь прорубленное полотно. Вот и свершилось предначертанное... Вот и пора незаметно уходить!
Я тихонько попятился к выходу, и вдруг испуганно пригнулся от раздавшегося над головой треска. Вылетев откуда-то сверху, прямо на меня свалилась резная деревянная оконная решётка, и сразу распахнулись все двери. Размахивая секирами, грозя щитами, в спальню ворвались стражники и слуги. Сколько их? Где-то с десяток... Не думая, первого же я проткнул мечом. Второго насадил на нож и отбросил подальше от себя. Ударом ноги опрокинул на пол третьего. Всё! Больше не считал: крутился на месте, колол и рубил всех подряд!
Меня здесь ждали! Бес их всех подери! Уж слишком быстро они пришли! Похоже, — живым мне отсюда точно не уйти! Ну что же, заберу, кого успею с собой, зато потом и попируем от души в шумной и весёлой компании богов!
Рыча от досады, выверенным ударом меча я рассёк живот ещё одного опрометчиво приблизившегося ко мне врага.
Как же их много! О могучий Шасму! Прими эту мою последнюю кровавую жертву, а с ней заодно и душу молящего тебя раба!
Я зверино взревел и изо всех сил врубился во вражеский строй, и он в страхе расступился, прижимаясь к колоннам и стенам.
«Ха, пожалуй, я выберусь!» — Смело бросился вперёд.
А вот и нет! Ловушка… Снова ловушка! Меня заманивают и всё больше окружают, да уже и не простые слуги, а умелые хмурые воины, в их руках не секиры даже: сети и петли. Что же, раз так хотите, то попробуйте взять меня живьём!
Первую же брошенную в мою сторону сеть я отбил мечом. Зубами вгрызся в другую... Увы, сбросить все не успеваю! Петель и верёвок на мне всё больше и больше! Опутывают ноги, стягивают руки, сдавливают грудь и душат, не позволяя двигаться и бороться. Они тянут, опрокидывают наземь.
Вот, опасаясь моих зубов, его слуги вяжут на мне крепкие узлы. Пришёл мой конец, я попался, как глупый кролик в умело расставленный силок!
Нет, не кончено ещё ничего! Осознавая безуспешность сопротивления, да ещё на что-то надеясь, я упрямо барахтался в пыли на полу. Так просто не сдамся, пусть уже добьют! Во сто крат лучше быстрая и гордая смерть, чем долгие пытки и муки плена! Да бесполезно оно всё... Я в ярости зарычал, от невозможности что-либо изменить, теперь как затравленный и загнанный в угол лев.
Меня крепче довязав, стражи отошли назад, я же поднял на них глаза, пусть ещё приглушённо рыча, да больше не ворочаясь.
Ну и кто же тут главный? Кто заправляет моим захватом? Отчаявшись выбраться и приняв своё пленение, я уже спокойнее оглядел спальню, ярко залитую багровым пламенем факелов, со скользкими от крови полами и трупами поверженных мною врагов. Судя по всему, вон тот — сгорбившийся круглолицый старикашка, лысоватый и до предела дряхлый. Зачем ему это всё, он и без того ведь уже одной ногой в могиле? Какое-то время мы исподлобья оценивающе глядели друг на друга.
Что же, возрадуйся, хилый старик, ведь тебе удалось меня поймать! Меня — чёрную гиену!
— Оставьте нас! — повернувшись, со злостью выкрикнул он своим слугам, и они дружно принялись выбираться из комнаты, как-то забавно и один за другим пятясь. Очень скоро мы остались одни.
— Ты убил моего брата! — хищно скалясь, пленивший меня старик указал на уже застывшего обречённого, и потянул за конец удавки, крепко стягивающую мою шею.
— Значит, в ответ, ты теперь волен приказать своим людям убить меня… — как можно спокойнее отозвался я, петля не особо мешала говорить.
— Но я хочу, чтобы был покаран и настоящий виновник тоже, — нехороший его оскал медленно перерос в звериную ухмылку.
— Увы, да разочарую тебя! Ты можешь меня исколоть, даже до смерти запытать, только не сможешь ничего узнать! Всем ведь ведомо: чёрные гиены не выдают своих нанимателей! — подражая ему, я тоже как можно грознее осклабился в ответ.
— Но ты ведь не взращён ими! Ты не впитал в себя молока их кормилиц! — продолжил старик с какой-то до дрожи противной усмешкой. Что-то странное было в его лице… Я смотрел на него и не мог оторвать взгляд… Вот на нём стали разглаживаться морщины, оно больше округлилось, помолодело… И он и не старик теперь вовсе! А круглолицый здоровяк! Ну настоящий колдун!
— Но я родом из воинов! Я дал клятву и сдержу её! — отвечая и стараясь не пугаться, я попытался растянуть свои путы, такие крепкие, наверняка свитые не без магической силы, никак не поддающиеся, зараза…
— Ну и дурень! — говоря со мной, здесь мой неназвавшийся собеседник язвительно хохотнул. — Дурашка глупый, ты уж мозгами-то пораскинь своими, пойми: ведь тебя всего лишь используют! Как и силу твою и умение владеть мечом и луком! Ваш хозяин неплохо зарабатывает на таких мускулистых идиотах!
— Это ложь! — попытавшись привстать, выкрикнул я с гневом.
— Правда! Самая настоящая и верная правда... — всё с тем же наставительным видом засмеялся он. — Я ведь не о том лживом шакале говорю, которого знаешь ты. А о пауке! Настоящем чёрном пауке! Кто тянет за все нити! А вы все его рабы! Кто за плату, кто по убеждениям, почти задарма, как ты...
Я качнул головой, не соглашаясь и упорствуя.
— Слышал, поди, о Господине Всех Пустынь? — выдержав паузу, снова заговорил круглолицый. — Он ведь и есть ваш настоящий хозяин! Тот жирный ядовитый паук, что тянет за те самые нити...
— Откуда это знать тебе? Разве что ты один из всевидящих? — в надежде потянуть время, стал я задавать вопросы.
— О нет, я всего лишь простой маг… А ещё великий колдун...
— И что мне до того? — здесь я злобно усмехнулся.
— А хочешь, я позволю тебе уцелеть и при этом даже увесистый кошель золота заработать? — он вдруг резко сменил интонацию голоса, пристально на меня глядя и словно изучая.
— Ну? — всё также тяня время, я подался вперёд с якобы заинтересованным видом.
— Я хочу заключить с тобой договор, — уже более миролюбивым тоном продолжил он. — Подпишешь, и отпущу… Только ты должен будешь его честно выполнить!
— Заказ? — я понимающе кивнул.
— Именно, — уже совсем добродушно рассмеялся он. — Убивать — это ведь твоя работёнка в последнее время... Так?
— Пусть так, — огрызнулся я, глубже вдумываясь в его слова и почему-то теряясь в мыслях.
— Для такого мастака, как ты, это будет совсем простенькая работа, — при этих словах колдун чуть нахмурил чёрные брови. — Всего-то и отправить в преисподнюю того жирного паука, кто сидит внутри кокона и тянет за все нити... Ведь наверняка всё же наслышан о его подлости, по всем углам-то шепчутся...
— Ну... да... — не слишком уверенно протянул я в ответ.
— Раз согласен, то тогда я сейчас немного освобожу твою руку, — говоря, круглолицый маг довольно лыбился. — Это только чтобы ты договор подписать смог. Только кровью! Без неё не пойдёт! Ты просунь через сеть один из пальцев, ну и потерпи совсем чуть-чуть...
Раскрывая ладонь, я как смог двинул стянутой рукой, он же ткнул тонким кинжальчиком прямо в мой указательный палец, и лишь потом слегка ослабил верёвку. Вот хитрец такой, разгадал мою задумку! Полностью высвободить руку у меня не получится, хотя подпись поставить и можно. А ведь я хотел схитрить, вырубить его ударом под дых, а там выхватить кинжал и высвободиться. А дальше прямо бы в выбитое окно и прыгнул, ну и растворился б в ночи!
— Ладно... — С трудом дотянувшись, я неохотно поставил своей кровью жирный крест на подсунутом магом мягком пергаменте. Собственно, такая моя подпись ещё ничего не значит. Какая разница, кровь или чернила? К тому же я грамотен, все это знают, потому в таких вещах лишь мой личный завиток и важен.
— Вот и договорились... — хитро прищурившись, колдун победно выхватил из-под сети запятнанный моей кровью свиток, с глубокомысленным видом на него подул, да стал им размахивать, что-то бормоча, будто какой-то заговор.
— Чего ты там тужишься?! — бросил я с издёвкой ему, да маг никак не отреагировал на мои слова.
Как-то резко раскалившись, стал жечь дешёвенький старый камень, что ношу, не снимая, сколько помню себя много и много лет подряд; да его и не снять совсем: прозрачный, цвета тёмного рубина, никогда не холодный — он намертво вплавлен в покрытый нечитаемыми древними письменами серебряный обруч, всегда плотно обхватывающий мою шею. Этот камень, чуть светящийся изнутри, обычно казался тёплым, сейчас же ярко вспыхнул, похолодел и погас, будто умерев навсегда.
— Вначале тебя отведут в мою школу наложниц... — перестав шептать, наконец-то повернулся ко мне колдун.
— Зачем? Чтобы одну за другой я отымел там всех твоих женщин? — издевательски и не без изумлением спрашивая, да чувствуя, как ослабевают на мне путы, вначале я попытался из них выбраться, потом же снова порвать, ну хоть бы немножечко растянуть... да, увы, результат был прежним…
— Там тебе опять придётся научиться всем их соблазнительным штучкам… — продолжал мой собеседник, не без явной издёвки и с какой-то двоякой улыбкой на внезапно повеселевшем лице. — А ещё танцам и много-много чему новому…
— Мне, воину, не пристало вертеться в танце! Кроме одного — танца смерти! — хотел высказать это как можно явственней, грознее, но скорее невнятно прохрипел.
