ПРОЛОГ. Искра жизни
Боль имела вкус, цвет и запах, и все же боль была благом, ибо давала надежду на то, что он все еще скорее жив, чем мертв. Фиолетовое ничто уже давно не пугало, в какой-то мере он привык, если можно привыкнуть к столь близкому присутствию божественного.
Он слышал голоса. Тысячи, сотни голосов. Он слышал, как великая и ужасная Ллос отчитывает своих жриц, формируя такие словесные конструкции, что хотелось то ли уши заткнуть, то ли громко аплодировать. Он слышал, как уже даже не ругается, а шипит Камаэль, и улыбка заползала на его губы, растягивая их в кривую линию. «Папочка» был весь в делах, весь в заботах, все как обычно, как всегда, вот только нет-нет да проскальзывала горечь в его мыслях, тоска в сердце.
Тоска. Да. Он слышал все и всех, но не плач Раэля. Совсем. Не слышал ни его дыхания, ни сердцебиения, и от этого ему чудилось, что он все же умер.
Он помнил вкус его поцелуев, цвет его любви и запах желания, и только эти воспоминания еще держали его на плаву в фиолетовом ничто. Ведь все остальное постепенно стирались, смытое набегающими волнами силы. О! Теперь он ее чувствовал. Магия струилась по его жилам полноводной рекой, билась в грудной клетке двойным стуком, рвалась с кончиков пальцев, но вся его сила была пшиком рядом с тем могуществом, что разливалось вязким маревом.
- Ты слишком громко думаешь. И не о том.
Этот голос он тоже иногда слышал, и даже иногда вспоминал, от чего по спине пробегали мурашки, а в голове взрывался новый очаг боли.
- Кто ты?
Вопрос, который он задавал раз за разом, но никогда не получал ответ. Казалось, что фиолетовое ничто забавляется его болью, его отчаяньем и пустыми попытками найти выход.
- Выхода нет.
Об этом он уже догадался. Выхода нет. Значит, он в аду? В Преисподней Коварного? Смех раздавался рядом, стоило ему подумать о чем-то таком. Издевательский, но не такой громкий, как голос и от этого не такой болезненный.
А потом, спустя эоны лет, голосу, наверное, все же надоело с ним играть, и он задал встречный вопрос:
- Чего ты хочешь?
- Жить.
Ответ пришел сразу. Для него не требовалось задумываться, искать варианты. Единственное его желание – жить, всего остального он добьется сам.
- Похвальная уверенность в себе. Ты мне подходишь.
Для чего именно, он так и не узнал, но это уже было не так важно. Голос пообещал ему жизнь, долгую, полную всего. Вот только забыл предупредить, что очнется он совсем в другом месте. Да, в Храме, да, на Алтаре, но совершенно не в том Храме и не на том Алтаре!
Или все же именно там, где ему было самое место? Черно-белая мозаика, стены увитые фиолетовым плющом и целые заросли голубых орхидей, чтобы скрасить ожидание. Да, ожидание будет долгим, но он все же дождется.
Голос обещал.
ГЛАВА 1. Голубые орхидеи
Просыпался я с трудом. Мир шатался, кружил, стены норовили погрести меня под собой, но я мужественно сражался с собственными глюками, не давая им одолеть прорывающееся сознание. Голова трещала и раскалывалась, а во рту словно кто-то сдох, давно и безнадежно. Нет, даже кошки не могут так нассать.
Рядом кто-то завозился. Пришлось спешно прикрыть глаза, притворяясь то ли спящим, то ли мертвым. Мертвым. Как изломанное тело на черном алтаре. Бездна…
- Мой господин, - промурлыкал на ухо соблазнительный голос, - может быть желаете продолжения?
Какое к чертям собачим продолжение?! Я же нифига не помню! Даже кто кого – я его, или он меня. Поправка. Их. С другого бока нежно прижались, томно вздохнули и сладко прошептали:
- Вы не спите, я точно знаю. Ваш член…
И теплая ладошка накрыла явно стоящий колом… «жезл любви». Главное не ляпнуть это при них, потом заколеблешься объяснять иронию. Нет, ладошка ничего так, знает свое дело, но как-то сейчас это не в масть. Впрочем, кажется, мое мнение тут мало кого интересовало. Движения становились все более настойчивыми, вторая пара рук атаковала бедра, пока только массируя, разминая, но я не вчера родился.
- Хватит!
Вот не стоило вскакивать… Мир тут же взбрыкнул, дернулся, и я чуть было позорно не крякнулся обратно в ждущие объятья двух… дроу. Жрецов. Твою дивизию! Храм! Ллос!
Лири…
Боль пронзила стальным прутом, скрутила внутренности. Шатающийся мир больше не имел никакого значения. Ведь для меня он рухнул, сгинул, рассыпался пылью.
Лири… Иллири… Моя любовь, мое сердце, моя радость и горе, меня нет, раз нет и тебя. Есть только оболочка, только жалкий обрубок, калека, не понимающий почему он еще дышит.
Судорожный вдох начинающейся истерики, но я не успеваю его закончить, как мне подсовывают поднос, полный полусушенных голубых лепестков. Пьянящий запах бьет по рецепторам, мгновенно кружит голову, и реальность поддергивается легкой дымкой. Такой приятной, мягкой и манящей, что больше ни о чем не хочется думать, лишь наслаждаться. Прикосновения становятся стократ острее, поцелуи рассыпаются по сверхчувствительной коже каплями экстаза, а желание не просто вспыхивает, оно затмевает собой всех и вся. Неважно кто кого, просто «да», просто «сейчас», просто «еще».
Новое пробуждение, еще одна попытка вырваться из голубого дурмана, очередная стрела раздирающей боли и очередная доза хаоского наркотика. Опять секс, на этот раз в женской ипостаси. Потом опять в мужской. Меняются позы, меняются партнеры, нескончаемым калейдоскопом лиц, рук, членов, натренированных ртов и разработанных анусов. Часть меня прекрасно понимает, что так не может продолжаться вечно, но даже она затыкается, стоит всего одному слову вырваться из забытья.
Лири.
Мое проклятье, мое наваждение, мое все. Нам так мало времени было отпущено. Почему я не осознал свои чувства раньше? Почему не отринул свои дурацкие принципы? Почему упирался, как баран, изыскивая все новые поводы отказать, прятался и убегал?
Иллири, мне тебя так не хватает… Я бы многое отдал, чтобы вернуться хотя бы на пару лет назад, обратно в Цитадель, где мы могли бы быть счастливы, если бы не Император, Ллос… и Келлин. Вспоминать о втором якоре не хотелось. Его предательство жгло почти также сильно, прогрызая в моей груди дыру едва ли меньшую, чем та, что осталась после смерти Лири. Я никогда не прощу тебя Келлин, даже если окружающие твердят, что ты не виноват. В глубине души ты всегда хотел меня лишь для себя. Хотел Принцесску. Сомневаюсь, что ты бы остановился, даже если бы знал о свойствах кинжала.
От таких мрачных мыслей становилось еще поганее, почти до тошноты, до раскалывающейся головы. И я вновь звал жреца с подносом, полным орхидей. Вскоре запаха лепестков уже было мало, и тогда жрецы начали их крошить в пыль, поджигать и оставлять дымиться часами, заманивая на глубину наркотического забытья.
Одним недобрым утром ко мне прорвался Мас. Ну как «прорвался», растолкал дрыхнущие рядом тела, совершенно непочтительно выпер их из раскуроченной спальни, а там, кажется, затерялось и парочку жриц, выкинул в окно курильницы с пылью орхидей и заставил выпить какое-то мерзкое пойло.
Протрезвел я мгновенно, но также мгновенно захотелось удавиться.
- Мас! Какого крэшшша?!
- Это я тебя хочу спросить, тана’ле, - должен признаться, хаоский титул прозвучал на редкость язвительно, - какого крэшшша ты тут блядствуешь?
- Злишься, что без тебя?
Удар достиг цели безошибочно, какой снайпер в моем лице пропадает. Мас прищурился, а потом выдал просто убийственное:
- Такой ты вызываешь только жалость.
Вот только мой серебреноволосый друг совсем забыл, что я его чую, пусть не так ясно и четко, но все же. Откинул простынь, давая полный обзор. Время, проведенное в пьянстве и наркотическом загуле, никак не повлияло на мою внешность – я был все тем же эталоном хрупкой красоты, одинаково привлекательный как для мужских, так и для женских особей. Длинно потянулся, выгибаясь, чуть расставив разведенные колени от чего мой член встал еще выше, заманчиво подрагивая в сумрачном свете спальни.
Всего на долю секунды мой тана’саах потерял контроль над эмоциями, дернулся и в мою сторону прилетело такой похотью, что я чуть сам себя не трахнул на месте. Инкубское нутро в ответ взвыло от радости, ринулось еще плотнее обвивать попавшегося дроу своими сетями.
- Маааас…
Дроу сдавленно выругался, уже понимая, что вляпался по кончики острых ушей, и самое главное, совершенно не способен противостоять соблазну.
- Ты невыносим… - прошептал-простонал дроу, покорно стягивая тунику.
Микстура Серебряного Целителя нейтрализовала в крови весь яд орхидей, но мне не нужен был наркотик, чтобы кайфовать от его прикосновений. Пусть хаоские цветы обостряли ощущения, но все же то был просто секс. С Масом просто секса не могло быть. Не так, как с Иллири… Нет! Крэшшш! Я не буду думать об этом.
Боль нужно было заглушить, если не очередной дозой, то хотя бы чужой болью и наслаждением, а с Масом можно было смело сочетать обе грани. Укус в изгиб шеи оставил след, но дроу подо мной даже не поморщился, лишь прикрыл глаза, позволив полюбоваться на трепет ресниц. Тонкие пальцы сминали простынь в нетерпении, я был уверен, что взять его могу хоть сейчас, этот мазохист только возрадуется, но где в этом настоящие мучения?
Кончики пальцев прошлись по ребрам, по выделяющимся косым мышцам, закружились в лобковой области, дразня близким прикосновением. Член Маса стоял колом, требовал внимания, но я нагло игнорировал чужие потребности, продолжая свою неторопливую игру. Внутренняя часть бедра, почти до самой мошонки, но нет, отступаем. Мурашки по смуглой коже, едва сдерживаемая дрожь и закушенная губа. Да, именно такими мне нравились мои жертвы, когда хотелось поиграть в палача.
- Крэшшш… пожалуйста…
- Громче, Мас, громче, - и я, наконец, обхватываю его член ладошкой.
- Раэль! – выстанывают-выкрикивают тонкие губы.
- Дааа? – затягивая гласную, точно в ритм движения руки.
- Еще…
- Так? – чуть ускоряюсь.
- Да!!!
Но я не даю ему окунуться с головой в экстаз, рывком задираю ноги и устраиваюсь точно у входа. В нашей паре я всегда буду вести, даже если Мас старше и намного опытней. Просто потому, что меня позволено ебать только… Нет! Мать твою, только не эти воспоминания!
Рывок внутрь получился слишком грубым для этой игры, Мас выгнулся дугой, но не сбрасывая, а наоборот, насаживаясь еще глубже. Бездновы дроу… Бездновы-бездновы дроу! Совершенно неожиданно меня накрыла не тоска, а ярость и ненависть, в общем-то направленная на одно конкретного дроу, но сейчас это не имело значения. Сейчас подо мной был почти такой же. С такой же извращенной логикой, исковерканным понятием о любви, долге и преданности. Да, это не было сексом, это было жестким, жестоким даже трахом, но Мас скулил вовсе не от боли, от него несло наслаждением, спираль которого закручивалась так быстро, что уже через несколько минут его накрыла первая волна оргазма. Первая, потому что я позволил себе сразу же начать жрать, заглатывая и возвращая экстаз огромными кусками, еще, еще и еще, пока на краешке сознания не вспыхнуло красным предупреждение – Мас не остановит меня, даже если я его высушу до дна. Пришлось брать себя в руки, сворачивая разбушевавшееся инкубье нутро.
Испарина покрывала все тело, рядом тяжело дышал мой тана’саах.
- Как тебе такое блядство? – злость во мне все еще клокотала.
- Приемлемо, - ответила эта серебряная наглость, а потом заботливо добавила: - Полегчало?
- Язва.
Говорить больше не хотелось, но видимо только мне. Мас приподнялся, оперся на согнутый локоть, уставившись на редкость серьезным взглядом:
- Тана’ле, так не может больше продолжаться. Поверь, я понимаю твою боль, но кроме нее в мире много чего происходит.
- И какое мне до этого дело?
- Ты помнишь, что от тебя зависит множество жизней? Не только по эту сторону Двери, но и по ту?
Невольно вспомнилась старая сказка:
- Мы в ответе за тех, кого приручили.
- Верно, тана’ле. Ты отвечаешь за многих. Повторюсь, твое поведение понятно всем, поэтому никто не смел тебя тревожить, но период скорби затянулся.
- Так решил ты или Ллос? – задал я прямой вопрос.
На Паучиху я тоже был зол. В конечном итоге – это именно она не до конца все продумала, проконтролировала. Позволила случиться самому страшному. Кстати, она же подсадила меня на хаоскую наркоту. Соблазн устраниться, послать всех в Бездну и продолжить нюхать пыль голубых орхидей был очень велик, но меня слишком хорошо воспитали, да и кроме, запутавшихся в собственных интригах, сильных мира сего есть те, за кого я в ответе – Мисса, Сейла, Карим, да и другие мои подопечные. Целый Север.
И Юг. Пока чисто теоретически, но все же.
- Так решишь ты, - наконец отмер Мас.
Все же пиетет перед Паучихой он не утратил, да и немудрено, она их знатно закошмарила, это я весь из себя такой белый и пушистый, буквально, что мои «верные слуги» совсем страх потеряли.
- Мас, я еще ничего не решил и мне, мягко говоря, не очень нравится, когда кто-то пытается навязать свою волю.
- Даже если собственная пока не проснулась?
Язва, как есть язва.
- Тана’саах, не хами.
- А то что? Выпорешь, или… выебешь? – и наглющая ухмылка.
Говорю же – распустил я своего рабского раба. Или невесту? Кто он мне там по последним прикидкам? Неважно, просто охамевшая морда.
- Мас, пошел вон.
Надо отдать должное дроу, тон голоса он понял моментально. Школа Паучьей Королевы. Одним слитным движение поднялся, подобрал тунику, остальные шмотки и молча направился к выходу. Когда дверь почти захлопнулась за узкой спиной, я все же соизволил обнадежить тана’саах:
- Ты прав, я решу, но не сейчас.
Вместо ответа дверь хлопнула как-то особенно издевательски. Кажется, даже мебель смеет высказывать мне свои претензии. Пошли они все в Бездну!
Стоило Масу скрыться с глаз, как уже спустя несколько минут в мою спальню скромно поскреблись, а потом и воровато заглянули. Очередной жрец с подносом голубых орхидей. После недолгого раздумья я все же кивнул, разрешая войти. Жрец радостно оскалился, кажется, даже искренне, и позвал еще кого-то из коридора.
Мать моя Бездна, очередная делегация в поисках низменной, инкубской любви. Разве мог я им отказать, тем более, когда трезвость все больше заставляла задуматься, вспоминать, перебирая раз за разом цепочку фатальных событий. Нет! Я еще не готов.
Жрец ловким жестом разжег огонь, опалил порошок орхидей, заставляя сероватый, густой дымок взвиться вверх. Услужливо подсунул поднос, ожидая моего первого вдоха, а мне вдруг подумалось, что пахнет все это как-то скверно. Нет, не в том смысле. Голубые орхидеи пахли одуряюще, по крайне мере для меня, а вот ситуация подванивала очередной интригой Паучихи. Если она хотела, чтобы я прекратил разгул, почему не запретила жрецам и жрицам заходить ко мне? Почему не отрезала от запасов хаоских цветов? Ведь стоило ей сказать хоть слово, как меня бы тут же выперли из Тилурив-Ссина. Тогда почему она молчит и вместо этого подсылает Маса, подчиняющегося мне беспрекословно, даже когда пытается качать права?
Ллос, что ты задумала на этот раз?
Жрец настойчиво продолжал тыкать в меня подносом, но запах орхидей больше не был таким манящим, и все же я склонился, вдыхая знакомый дурман полной грудью.
