В маленькой квартире-хрущевке она была очень маленькой, но вполне уютной. На шести квадратных метрах умешались: плита, скромный кухонный ганитур, умывальник и обеденный стол.
Именно за ним сейчас сидела моя побледневшая мама, сжимая в руках чашку недопитого чая. Напротив нее сидел ОН!
Его я сразу узнала. Желтоглазый сидел ко мне в пол оборота, но меня аж передернуло, едва он развернулся и озарил меня той самой улыбкой, испугавшей в ту памятную ночь.
Днем его глаза были обычными - зелеными, и только нечто неуловимо хищное проскальзывало в легких движениях зрачков.
- Здравствуй, Индига, - сотня бархатистых ноток его голоса окутала меня своими объятиями.
Мурашки на спине ожили и приготовились прокладывать маршрут вдоль позвоночника.
- Ты-ы-ы, - прорычала я, неожиданно для самой себя зверея. - Ты кто вообще такой?
- Я бы перефразировал вопрос по другому, - спокойным тоном ответил мужчина. - Ты сама-то знаешь кто такая?
Еще с утра знала, а теперь засомневалась. Потому что если желтоглазый реален, то и остальное мне не привиделось.
- Амадей, уйди, - взмолилась моя мать, отставляя чашку в сторону. - Пожалуйста. Она ведь еще не готова!
Но незнакомец не проникся. Он расслабленно, словно хозяин дома, откинулся на спинку стула и перевел пристальный взгляд на маму:
- Она не готова? Или ты, Мокошь?
От его слов родительница вздрогнула и помрачнела окончательно. А вот я уже ничего не понимала. Какая еще Мокошь? Мою маму зовут Ольга, и никак иначе.
- Да объясните же мне наконец, что здесь происходит? - не выдержала и перешла на повышенные тона. - Мам, ты хоть не молчи.
Я по прежнему стояла в дверях кухни, ничего не понимала, но жажда новой информации не давала сорваться на истерику.
- Я тебе не мать, - опустив голову пробормотала родительница. - Меня зовут, Мокошь, и по сути я твоя бабушка.
Ее словам я ни на секунду не поверила. Бред какой-то.
- Мам,тебя этот урод заставил сказать такое? - я ткнула пальцем в гостя. - Давай ментов вызовем? Они его быстро скрутят?
Посетитель откровенно заржал от моего заявления.
- Посмотрел бы я на тех ментов, которые на это решатся, - он пронзительно посмотрел мне в глаза, а после чего заявил. - Я - Амадей! Сын бога Триглава.
Мне это пафосное заявление ни о чем не сказало, кроме того, что желтоглазому пора в психушку.
- Угу! А я внучка Зевса, - огрызнулась в тон и была готова продолжить свою речь, но меня перебил этот хам.
- Ты недалеко ушла от правды. Внучка, но не Зевса, а Перуна. И твой дед крайне настоятельно попросил приглядеть за тобой и вернуть в наш мир - Пантеон, откуда двадцать лет назад тебя выкрала бабка.
Я перевела взгляд на маму, но та лишь кивнула.
- Он прав, - подтвердила та, которая назвалась Мокошью. - Я поступила так, чтобы тебя спасти. Твоя мать умерла при родах, не выдержала напряжения. Ей не хватило сил и энергии. И я поняла, что в Пантеоне тебе не выжить. Только среди людей есть шанс.
Я придвинула к себе ближайший стул, села и схватилась за голову руками. Бред, что они несли, не укладывался в голове.
- Хватит, - остановила я спятившую мать. - Какой еще Перун, Триглав, Пантеон? Мам, у нас же есть папа Олег. Он скоро придет с работы, будет голодным, борщ попросит. - я пыталась вернуть сознание родительницы в здравое русло. Даже пальцем ткнула в свадебное фото, висящее на стене.
Мокошь отрицательно покачала головой и, как-то по особому грустно на меня взглянула, провела ладонью перед своим лицом. Привычные черты молодой мамы исказились, являя пожилую седовласую женщину с пронзительно голубыми глазами.
От зрелища я отшатнулась, едва не рухнув со стула. Спасибо, придержал Амадей, не дав приложиться затылком об пол.
- Давай я тебе все поясню с самого начала начала, - бархат его голоса вновь начал завораживающее на меня действовать. - Язычество издревле процветало на Руси. Тысячи людей поклонялись таким как мы, вознося молитвы, принося жертвы, восполняя нашу жизненную энергию. В современном мире нас назвали бы энергетическими вампирами, и не сильно бы ошиблись. Но с приходом новой веры о нас стали забывать. Имена богов канули в небытие, прекратились подношения, иссяк поток силы. Пантеон стал медленно вымирать.
Первыми покинули нас слабые полубожки, затем наступил черед все более сильных. Такие титаны как Перун, Велес, Сварог, мой отец Триглав сумели выжить лишь благодаря накопленной веками энергии. Но и они пострадали. Старение не пощадило никого. Не правда ли, Мокошь?
От своего имени “бабушка” вздрогнула.
– Легко быть вечно молодыми, цветущими, вечными, - с грустью отметила она. - А потом словно в одночасье все потерять. Мои волосы начали седеть, сотни морщин прорезали кожу. Люди забыли обо мне, о Богине Плодородия. Забыли и о муже моем, громовержца Перуне. И дочь нашу - облачную деву Магуру забыли… - в ее голосе звучала горечь потери. - Она держалась до последнего, но роды отняли всю энергию. Твоя мать умерла, подарив жизнь тебе, Индига.
Я нервно сглотнула. Они все так складно рассказывали, что невольно я начинала в это верить.
- Допустим! - сделала вид что согласилась. - А кто тогда мой отец? Тоже бог?
- Человеческий воин, - бабушка светло улыбнулась. - Твоя мать всегда питала слабость к смертным. Ты дитя одной случайной ночи.
- А папа Олег тогда кто? - зерна сомнения все же поселились в моей голове.
- Первый подвернувшийся мужчина, которого Мокошь сумела приворожить едва сбежала из Пантеона, - встрял Амадей. - Перун искал вас все эти годы, но твоя бабка сумела сменить внешность, выйти замуж по обычаям смертных и даже умудрилась выжить вне Пантеона без притока новой энергии.
- Я внучку воспитывала, - рыкнула старушка, зыркнув на Амадея голубыми глазами.
- Ну и чего ты добилась? - желтоглазый вплотную приблизился к ее лицу. - Того что в двадцать лет у нее пробудились сила и вне Пантеона она не выживет? Перун сможет позаботиться о ней делясь жизнью, а иначе Индига труп!
У меня дыхание перехватило. Эти двое обсуждали мою судьбу словно меня здесь не было.
- Напротив, - возразила бабка, продолжая играть в гневные гляделки с оппонентом. - Она наполовину человек и как видишь сумела прекрасно выжить после того как приложила тебя. Напомни, на сколько метров тебя отшвырнуло?
На лице Амадея мелькнула гримаса гнева. Наружу вышло обиженное мужское самолюбие.
- А нефиг меня целовать было! - напомнила я о своем присутствии.
- Идиотка! Я пытался поделиться с тобой силой, чтобы хватило на переход в Пантеон! Ты же меня ею и ударила, израсходовав драгоценные крупицы! - мужчина злился, теряя волшебное очарование.
Мурашки на спине озадачились такими переменами.
- А я и не просила меня никуда переносить, - удивительно, но теперь я поверила. Более того почувствовала в груди новую волну готовую шарахнуть наглеца. И наверное шарахнула бы, но бабуля больно ухватила меня за локоть, удерживая.
– Не смей! – остановила она взрыв моего гнева. – Энергии и так слишком мало, чтобы ее бездумно расходовать.
– Я вообще удивлен, что она на ногах до сих пор стоит без нужной подпитки, – подлил масла в огонь желтоглазый. – Ни один из полубогов, оставшийся в человеческом мире, так не мог. Даже я долгое время не мог.
– Но сейчас-то можешь? – процедила я. Умирающей я себя не ощущала, наоборот имела вполне цветущий и здоровый вид.
– Я - уникальный случай. Именно это и позволяет мне беспрепятственно находиться в этом мире и получать постоянную и стабильную энергию.
Я изобразила удивление, а Мокошь поспешила пояснить.
– Имена богов забыты, никто больше не поклоняется нам, не испытывает восхищения или благодарности. Амадею же повезло – он оказался тезкой Моцарта. Композитору возведены сотни памятников, его музыку боготворят! При всем своем величии, смертному такие потоки энергии не нужны, а вот этому, – бабуля пренебрежительно ткнула в отпрыска Триглава пальцем, – обеспечивают хороший приток силы.
Я призадумалась. Значит все дело в имени.
– Тогда почему меня Индигой назвали? Не могли что-нибудь попроще придумать? Верой или Сашей? Вон их сколько, богатых и знаменитых. Из каждого телевизора по десять штук торчат, и все к ним восхищение испытывают.
– Мы не выбираем имена, – загадочно ответил Амадей. – Это имена выбирают нас.
Час от часу не легче. Вот только ни в какой Пантеон я все равно не собиралась. У меня здесь учеба, друзья, целая жизнь. А там что? Прозябание среди дохнущих славянских богов?
– Значит все же есть способы остаться на Земле, – сделала я логичный вывод из вышесказанного. – Нужно только сделать так, чтобы мной восхищались. Заработать людскую любовь?
Амедей усмехнулся. Мокошь покачала головой.
– И как же ты собираешься это сделать? Объявишь всем, что полубогиня? Станешь звездой-однодневкой? Все эти способы мы уже проходили. Люди забывают даже своих кумиров. Причем очень быстро.
– Ну и что. Я же могу попробовать, – продолжала упрямится, – Я привыкла всюду быть первой – на учебе, в универе, в любом конкурсе. Мое имя и фотографии на всех рекламах ВУЗа. Значит у меня есть шансы.
Сын Триглава еще раз усмехнулся, бархат в голосе вновь вернулся и принялся меня обвораживать своим звучанием:
– Наверное придется тебя разочаровать. Твои победы ничто иное как проявление божественной сущности. Тебе ведь все дается излишне легко. Или я не прав? Ты можешь делать что угодно, но выжить сможешь только в Пантеоне.
– И это мне говорит, тот кто пользуется чужими заслугами и славой, – оскалилась я. – Значит слушай сюда, недо-Моцарт, я с тобой никуда не пойду и сама научусь выживать в этом мире.
– Правильно, Инда, – подбодрила бабуля, но и ее я тут же осадила.
– А с тобой вообще отдельный разговор, – к Мокоше у меня появилась сотня претензий. – Ты с детства скрывала кто я, и кто ты. Поэтому за воспитание большое спасибо, но от твоих советов пожалуй временно воздержусь. Нужно слишком многое обдумать и осознать.
Старушка попыталась возразить, но я остановила ее жестом и встала из-за стола.
– Сейчас я соберу вещи и уйду. Поживу пару дней у Катюхи, а если кто-то попытается остановить – шарахну, как тогда у озера. – последнее я сказала специально для всяких желтоглазых, которые решили подняться следом за мной.
Амадей тут же уселся обратно.
Кухню покинула в тишине. Подобрала в коридоре походный рюкзак, собрала в него новый набор вещей: одежду на пару дней, косметику, деньги. Я уже обувалась у двери, когда провожать меня вышла не мать-тире-бабушка, а этот наглый недо-Моцарт.
– А знаешь, мне нравится твоя непокорность и целеустремленность, – он словно кот сделал шаг навстречу. – Я бы мог тебя скрутить прямо здесь и насильно отволочь к деду.
– Только попробуй, – прошипела я, напрягаясь едва Амадей сделал еще один шаг.
– Я все равно сильнее. У озера я позволил тебе победить, не более того, – его глаза сменили цвет с обычных зеленых, на кошачий желтый. – Но отправить тебя сейчас в Пантеон будет не интересно. Мне даже любопытно чем закончатся твои похождения в этом мире и как быстро ты поймешь что не в силах выжить одна.
Я вздернула голову, всем видом показывая что никогда не сдамся.
– Поэтому я помогу тебе. Поделюсь силой.
Он схватил меня за руку и рывком притянул к себе. В следующий миг его губы смяли мои во властном поцелуе. Я невнятно замычала и попыталась отпихнуть наглеца, упершись руками в его грудь.Новая волна силы приготовилась оказать сопротивление, но в этот миг поцелуй прекратился.
Мужчина сам отпустил меня и с чувством выполненного долга отряхнул руки, будто только закончил грязное и неприятное дело.
– Пожалуй, теперь действительно все, – удовлетворенно отметил он, отступая назад. – Можешь идти. Теперь тебя точно никто не обидит.
Фразу: “А меня никто и не обижает кроме тебя!” выкрикинула уже в пустоту. Амадей растворился в воздухе.
Прошла неделя.
Я по прежнему жила у Катюхи. Домой возвращаться не было никакого желания, да и подруга была не против моего соседства.
Она, как студентка приезжая, снимала однокомнатную квартирку на окраине столицы, благо, финансы родителей позволяли ей подобную роскошь. Не сказать что Катюха была золотым ребенком, но деньги у нее всегда находились. Пальцы она при этом не гнула, как раз наоборот вела себя скромно.
Когда я завалилась к ней с вещами и попросила перекантоваться пару дней, Дарова гостеприимно распахнула двери и обрадовалась, ведь теперь ей будет не так скучно.
Она выделила мне диван, разгребла одну из полок в шкафу и попросила чувствовать себя как дома.
Единственное, чему она удивилась, так это причине, по которой я якобы ушла из дома, - пришлось соврать, что разругалась в пух и прах с родителями. Ну не объяснять же факт моего полубожественного происхождения.
Так и прошло семь дней каникул. Я безвылазно сидела в квартире, размышляла о вечном и прикидывала варианты, как жить дальше.
Умирающей я себе не чувствовала по-прежнему, да и мои волшебные силы себя не проявляли. Никаких разрушающих волн в груди больше не зарождалось, также не было вестей от Мокоши и Амадея. Я уже начала списывать события недельной давности на психоз, как на восьмой день с утра поняла, что не могу подняться с постели.
Точнее, могу, но это дается мне огромными усилиями.
Кое-как совладав с непослушным телом, мне удалось сначала сесть на кровать, потом встать и дойти по стеночке до ванной. Ноги подгибались, руки тряслись, но ужаснее всего была одышка. Я натурально задыхалась, пройдя лишь пару метров, словно столетняя бабка.
Но хуже стало, едва я взглянула на себя в зеркало.
Оттуда на меня смотрела старушка. Пепельно-седые волосы, потускневшие глаза, сотни морщин, потрескавшиеся губы. Это была я, и одновременно не я.
С ужасом отшатнулась от злосчастного стекла и тихонечко заскулила от осознания.
Хорошо, что Катюхи дома не было. Она ускакала по каким-то важным делам еще ранним утром, иначе бы ее сейчас инфаркт хватил.
Первая безумная мысль была обмазаться омолаживающим кремом, только разум подсказал – даже если искупаюсь в бассейне с чудо-средствами, не поможет.
– А ведь я предупреждал, – послышалось позади.
Обернулась и встретилась глазами с НИМ!
Желтоглазый стоял в дверях ванной комнаты и спокойно разглядывал мое новое седоволосое амплуа.
– Предупреждал ведь, – повторил он с укором. – Даже силой поделился, думал, ты израсходуешь ее на что-то более разумное, чем недельное нахождение в четырех стенах.
Я потупилась. Да откуда ж я знала, что все так будет.
– А ты, выходит, все это время за мной следил? – в моем голосе звучала неподдельная обида. Я вдруг почувствовала себя мышкой в клетке, за которой наблюдает безумный ученый.
– Конечно. Я более разумен, чем двадцатилетняя девушка, узнавшая, что она полубогиня и решившая выжить самостоятельно. Ну и как, получилось? – и столько ехидства в этой фразе. Вид у Амадея был победный.
– Поздравляю, – прошипела я, опираясь о стену – сил не было, и спина болела. – Ты оказался прав, о, Великий сын Триглава! А теперь помоги мне, пожалуйста!
Желтоглазый усмехнулся и скрестил руки на груди.
– О, как мы заговорили? Где же растерялась твоя природная наглость? Даже вежливые слова вспомнила.
Я промолчала. Ну а что еще сказать? Если Амадей мне не поможет, я сыграю в ящик. Все коротко и ясно.
Именно за ним сейчас сидела моя побледневшая мама, сжимая в руках чашку недопитого чая. Напротив нее сидел ОН!
Его я сразу узнала. Желтоглазый сидел ко мне в пол оборота, но меня аж передернуло, едва он развернулся и озарил меня той самой улыбкой, испугавшей в ту памятную ночь.
Днем его глаза были обычными - зелеными, и только нечто неуловимо хищное проскальзывало в легких движениях зрачков.
- Здравствуй, Индига, - сотня бархатистых ноток его голоса окутала меня своими объятиями.
Мурашки на спине ожили и приготовились прокладывать маршрут вдоль позвоночника.
- Ты-ы-ы, - прорычала я, неожиданно для самой себя зверея. - Ты кто вообще такой?
- Я бы перефразировал вопрос по другому, - спокойным тоном ответил мужчина. - Ты сама-то знаешь кто такая?
Еще с утра знала, а теперь засомневалась. Потому что если желтоглазый реален, то и остальное мне не привиделось.
- Амадей, уйди, - взмолилась моя мать, отставляя чашку в сторону. - Пожалуйста. Она ведь еще не готова!
Но незнакомец не проникся. Он расслабленно, словно хозяин дома, откинулся на спинку стула и перевел пристальный взгляд на маму:
- Она не готова? Или ты, Мокошь?
От его слов родительница вздрогнула и помрачнела окончательно. А вот я уже ничего не понимала. Какая еще Мокошь? Мою маму зовут Ольга, и никак иначе.
- Да объясните же мне наконец, что здесь происходит? - не выдержала и перешла на повышенные тона. - Мам, ты хоть не молчи.
Я по прежнему стояла в дверях кухни, ничего не понимала, но жажда новой информации не давала сорваться на истерику.
- Я тебе не мать, - опустив голову пробормотала родительница. - Меня зовут, Мокошь, и по сути я твоя бабушка.
Ее словам я ни на секунду не поверила. Бред какой-то.
- Мам,тебя этот урод заставил сказать такое? - я ткнула пальцем в гостя. - Давай ментов вызовем? Они его быстро скрутят?
Посетитель откровенно заржал от моего заявления.
- Посмотрел бы я на тех ментов, которые на это решатся, - он пронзительно посмотрел мне в глаза, а после чего заявил. - Я - Амадей! Сын бога Триглава.
Мне это пафосное заявление ни о чем не сказало, кроме того, что желтоглазому пора в психушку.
- Угу! А я внучка Зевса, - огрызнулась в тон и была готова продолжить свою речь, но меня перебил этот хам.
- Ты недалеко ушла от правды. Внучка, но не Зевса, а Перуна. И твой дед крайне настоятельно попросил приглядеть за тобой и вернуть в наш мир - Пантеон, откуда двадцать лет назад тебя выкрала бабка.
Я перевела взгляд на маму, но та лишь кивнула.
- Он прав, - подтвердила та, которая назвалась Мокошью. - Я поступила так, чтобы тебя спасти. Твоя мать умерла при родах, не выдержала напряжения. Ей не хватило сил и энергии. И я поняла, что в Пантеоне тебе не выжить. Только среди людей есть шанс.
Я придвинула к себе ближайший стул, села и схватилась за голову руками. Бред, что они несли, не укладывался в голове.
- Хватит, - остановила я спятившую мать. - Какой еще Перун, Триглав, Пантеон? Мам, у нас же есть папа Олег. Он скоро придет с работы, будет голодным, борщ попросит. - я пыталась вернуть сознание родительницы в здравое русло. Даже пальцем ткнула в свадебное фото, висящее на стене.
Мокошь отрицательно покачала головой и, как-то по особому грустно на меня взглянула, провела ладонью перед своим лицом. Привычные черты молодой мамы исказились, являя пожилую седовласую женщину с пронзительно голубыми глазами.
От зрелища я отшатнулась, едва не рухнув со стула. Спасибо, придержал Амадей, не дав приложиться затылком об пол.
- Давай я тебе все поясню с самого начала начала, - бархат его голоса вновь начал завораживающее на меня действовать. - Язычество издревле процветало на Руси. Тысячи людей поклонялись таким как мы, вознося молитвы, принося жертвы, восполняя нашу жизненную энергию. В современном мире нас назвали бы энергетическими вампирами, и не сильно бы ошиблись. Но с приходом новой веры о нас стали забывать. Имена богов канули в небытие, прекратились подношения, иссяк поток силы. Пантеон стал медленно вымирать.
Первыми покинули нас слабые полубожки, затем наступил черед все более сильных. Такие титаны как Перун, Велес, Сварог, мой отец Триглав сумели выжить лишь благодаря накопленной веками энергии. Но и они пострадали. Старение не пощадило никого. Не правда ли, Мокошь?
От своего имени “бабушка” вздрогнула.
– Легко быть вечно молодыми, цветущими, вечными, - с грустью отметила она. - А потом словно в одночасье все потерять. Мои волосы начали седеть, сотни морщин прорезали кожу. Люди забыли обо мне, о Богине Плодородия. Забыли и о муже моем, громовержца Перуне. И дочь нашу - облачную деву Магуру забыли… - в ее голосе звучала горечь потери. - Она держалась до последнего, но роды отняли всю энергию. Твоя мать умерла, подарив жизнь тебе, Индига.
Я нервно сглотнула. Они все так складно рассказывали, что невольно я начинала в это верить.
- Допустим! - сделала вид что согласилась. - А кто тогда мой отец? Тоже бог?
- Человеческий воин, - бабушка светло улыбнулась. - Твоя мать всегда питала слабость к смертным. Ты дитя одной случайной ночи.
- А папа Олег тогда кто? - зерна сомнения все же поселились в моей голове.
- Первый подвернувшийся мужчина, которого Мокошь сумела приворожить едва сбежала из Пантеона, - встрял Амадей. - Перун искал вас все эти годы, но твоя бабка сумела сменить внешность, выйти замуж по обычаям смертных и даже умудрилась выжить вне Пантеона без притока новой энергии.
- Я внучку воспитывала, - рыкнула старушка, зыркнув на Амадея голубыми глазами.
- Ну и чего ты добилась? - желтоглазый вплотную приблизился к ее лицу. - Того что в двадцать лет у нее пробудились сила и вне Пантеона она не выживет? Перун сможет позаботиться о ней делясь жизнью, а иначе Индига труп!
У меня дыхание перехватило. Эти двое обсуждали мою судьбу словно меня здесь не было.
- Напротив, - возразила бабка, продолжая играть в гневные гляделки с оппонентом. - Она наполовину человек и как видишь сумела прекрасно выжить после того как приложила тебя. Напомни, на сколько метров тебя отшвырнуло?
На лице Амадея мелькнула гримаса гнева. Наружу вышло обиженное мужское самолюбие.
- А нефиг меня целовать было! - напомнила я о своем присутствии.
- Идиотка! Я пытался поделиться с тобой силой, чтобы хватило на переход в Пантеон! Ты же меня ею и ударила, израсходовав драгоценные крупицы! - мужчина злился, теряя волшебное очарование.
Мурашки на спине озадачились такими переменами.
- А я и не просила меня никуда переносить, - удивительно, но теперь я поверила. Более того почувствовала в груди новую волну готовую шарахнуть наглеца. И наверное шарахнула бы, но бабуля больно ухватила меня за локоть, удерживая.
– Не смей! – остановила она взрыв моего гнева. – Энергии и так слишком мало, чтобы ее бездумно расходовать.
– Я вообще удивлен, что она на ногах до сих пор стоит без нужной подпитки, – подлил масла в огонь желтоглазый. – Ни один из полубогов, оставшийся в человеческом мире, так не мог. Даже я долгое время не мог.
– Но сейчас-то можешь? – процедила я. Умирающей я себя не ощущала, наоборот имела вполне цветущий и здоровый вид.
– Я - уникальный случай. Именно это и позволяет мне беспрепятственно находиться в этом мире и получать постоянную и стабильную энергию.
Я изобразила удивление, а Мокошь поспешила пояснить.
– Имена богов забыты, никто больше не поклоняется нам, не испытывает восхищения или благодарности. Амадею же повезло – он оказался тезкой Моцарта. Композитору возведены сотни памятников, его музыку боготворят! При всем своем величии, смертному такие потоки энергии не нужны, а вот этому, – бабуля пренебрежительно ткнула в отпрыска Триглава пальцем, – обеспечивают хороший приток силы.
Я призадумалась. Значит все дело в имени.
– Тогда почему меня Индигой назвали? Не могли что-нибудь попроще придумать? Верой или Сашей? Вон их сколько, богатых и знаменитых. Из каждого телевизора по десять штук торчат, и все к ним восхищение испытывают.
– Мы не выбираем имена, – загадочно ответил Амадей. – Это имена выбирают нас.
Час от часу не легче. Вот только ни в какой Пантеон я все равно не собиралась. У меня здесь учеба, друзья, целая жизнь. А там что? Прозябание среди дохнущих славянских богов?
– Значит все же есть способы остаться на Земле, – сделала я логичный вывод из вышесказанного. – Нужно только сделать так, чтобы мной восхищались. Заработать людскую любовь?
Амедей усмехнулся. Мокошь покачала головой.
– И как же ты собираешься это сделать? Объявишь всем, что полубогиня? Станешь звездой-однодневкой? Все эти способы мы уже проходили. Люди забывают даже своих кумиров. Причем очень быстро.
– Ну и что. Я же могу попробовать, – продолжала упрямится, – Я привыкла всюду быть первой – на учебе, в универе, в любом конкурсе. Мое имя и фотографии на всех рекламах ВУЗа. Значит у меня есть шансы.
Сын Триглава еще раз усмехнулся, бархат в голосе вновь вернулся и принялся меня обвораживать своим звучанием:
– Наверное придется тебя разочаровать. Твои победы ничто иное как проявление божественной сущности. Тебе ведь все дается излишне легко. Или я не прав? Ты можешь делать что угодно, но выжить сможешь только в Пантеоне.
– И это мне говорит, тот кто пользуется чужими заслугами и славой, – оскалилась я. – Значит слушай сюда, недо-Моцарт, я с тобой никуда не пойду и сама научусь выживать в этом мире.
– Правильно, Инда, – подбодрила бабуля, но и ее я тут же осадила.
– А с тобой вообще отдельный разговор, – к Мокоше у меня появилась сотня претензий. – Ты с детства скрывала кто я, и кто ты. Поэтому за воспитание большое спасибо, но от твоих советов пожалуй временно воздержусь. Нужно слишком многое обдумать и осознать.
Старушка попыталась возразить, но я остановила ее жестом и встала из-за стола.
– Сейчас я соберу вещи и уйду. Поживу пару дней у Катюхи, а если кто-то попытается остановить – шарахну, как тогда у озера. – последнее я сказала специально для всяких желтоглазых, которые решили подняться следом за мной.
Амадей тут же уселся обратно.
Кухню покинула в тишине. Подобрала в коридоре походный рюкзак, собрала в него новый набор вещей: одежду на пару дней, косметику, деньги. Я уже обувалась у двери, когда провожать меня вышла не мать-тире-бабушка, а этот наглый недо-Моцарт.
– А знаешь, мне нравится твоя непокорность и целеустремленность, – он словно кот сделал шаг навстречу. – Я бы мог тебя скрутить прямо здесь и насильно отволочь к деду.
– Только попробуй, – прошипела я, напрягаясь едва Амадей сделал еще один шаг.
– Я все равно сильнее. У озера я позволил тебе победить, не более того, – его глаза сменили цвет с обычных зеленых, на кошачий желтый. – Но отправить тебя сейчас в Пантеон будет не интересно. Мне даже любопытно чем закончатся твои похождения в этом мире и как быстро ты поймешь что не в силах выжить одна.
Я вздернула голову, всем видом показывая что никогда не сдамся.
– Поэтому я помогу тебе. Поделюсь силой.
Он схватил меня за руку и рывком притянул к себе. В следующий миг его губы смяли мои во властном поцелуе. Я невнятно замычала и попыталась отпихнуть наглеца, упершись руками в его грудь.Новая волна силы приготовилась оказать сопротивление, но в этот миг поцелуй прекратился.
Мужчина сам отпустил меня и с чувством выполненного долга отряхнул руки, будто только закончил грязное и неприятное дело.
– Пожалуй, теперь действительно все, – удовлетворенно отметил он, отступая назад. – Можешь идти. Теперь тебя точно никто не обидит.
Фразу: “А меня никто и не обижает кроме тебя!” выкрикинула уже в пустоту. Амадей растворился в воздухе.
Часть. Комикс второй. Немного о вкусной и полезной пище.
Прошла неделя.
Я по прежнему жила у Катюхи. Домой возвращаться не было никакого желания, да и подруга была не против моего соседства.
Она, как студентка приезжая, снимала однокомнатную квартирку на окраине столицы, благо, финансы родителей позволяли ей подобную роскошь. Не сказать что Катюха была золотым ребенком, но деньги у нее всегда находились. Пальцы она при этом не гнула, как раз наоборот вела себя скромно.
Когда я завалилась к ней с вещами и попросила перекантоваться пару дней, Дарова гостеприимно распахнула двери и обрадовалась, ведь теперь ей будет не так скучно.
Она выделила мне диван, разгребла одну из полок в шкафу и попросила чувствовать себя как дома.
Единственное, чему она удивилась, так это причине, по которой я якобы ушла из дома, - пришлось соврать, что разругалась в пух и прах с родителями. Ну не объяснять же факт моего полубожественного происхождения.
Так и прошло семь дней каникул. Я безвылазно сидела в квартире, размышляла о вечном и прикидывала варианты, как жить дальше.
Умирающей я себе не чувствовала по-прежнему, да и мои волшебные силы себя не проявляли. Никаких разрушающих волн в груди больше не зарождалось, также не было вестей от Мокоши и Амадея. Я уже начала списывать события недельной давности на психоз, как на восьмой день с утра поняла, что не могу подняться с постели.
Точнее, могу, но это дается мне огромными усилиями.
Кое-как совладав с непослушным телом, мне удалось сначала сесть на кровать, потом встать и дойти по стеночке до ванной. Ноги подгибались, руки тряслись, но ужаснее всего была одышка. Я натурально задыхалась, пройдя лишь пару метров, словно столетняя бабка.
Но хуже стало, едва я взглянула на себя в зеркало.
Оттуда на меня смотрела старушка. Пепельно-седые волосы, потускневшие глаза, сотни морщин, потрескавшиеся губы. Это была я, и одновременно не я.
С ужасом отшатнулась от злосчастного стекла и тихонечко заскулила от осознания.
Хорошо, что Катюхи дома не было. Она ускакала по каким-то важным делам еще ранним утром, иначе бы ее сейчас инфаркт хватил.
Первая безумная мысль была обмазаться омолаживающим кремом, только разум подсказал – даже если искупаюсь в бассейне с чудо-средствами, не поможет.
– А ведь я предупреждал, – послышалось позади.
Обернулась и встретилась глазами с НИМ!
Желтоглазый стоял в дверях ванной комнаты и спокойно разглядывал мое новое седоволосое амплуа.
– Предупреждал ведь, – повторил он с укором. – Даже силой поделился, думал, ты израсходуешь ее на что-то более разумное, чем недельное нахождение в четырех стенах.
Я потупилась. Да откуда ж я знала, что все так будет.
– А ты, выходит, все это время за мной следил? – в моем голосе звучала неподдельная обида. Я вдруг почувствовала себя мышкой в клетке, за которой наблюдает безумный ученый.
– Конечно. Я более разумен, чем двадцатилетняя девушка, узнавшая, что она полубогиня и решившая выжить самостоятельно. Ну и как, получилось? – и столько ехидства в этой фразе. Вид у Амадея был победный.
– Поздравляю, – прошипела я, опираясь о стену – сил не было, и спина болела. – Ты оказался прав, о, Великий сын Триглава! А теперь помоги мне, пожалуйста!
Желтоглазый усмехнулся и скрестил руки на груди.
– О, как мы заговорили? Где же растерялась твоя природная наглость? Даже вежливые слова вспомнила.
Я промолчала. Ну а что еще сказать? Если Амадей мне не поможет, я сыграю в ящик. Все коротко и ясно.
