— Гони, мать твою, плетёшься как черепаха! — орал я ему в ухо, нервно барабаня руками по приборной панели. Ещё чуть-чуть и задушил бы таксиста. Если бы не обстоятельства, вытащил бы из водительского кресла и попрыгал на нём как на батуте.
Конечно же водитель не виноват, что на каждом шагу понатыканы светофоры. Как-то раньше я их не замечал, но сейчас они были что красная тряпка для быка — раздражали до бешенства. Каждый светофор — минута потерянного времени, которого и так было мало.
Доставалось не только бедняге-водителю. Попало всем — и тем, кого мы обгоняли, и тем, кто обгонял нас. Влетало даже неуклюжим или слишком шустрым пешеходам, снующим туда-сюда по этим продольным белым полосам, тяп-ляп нанесённым на дорожное полотно.
Только этого нам ещё не хватало. Плюгавый гаишник будто дирижёр в цирке размахался «волшебной» палочкой. Гарри Поттер, блин. Выскочив как «безумный Макс», подтащил его к машине, объяснил и показал в чём дело. Отпустил, человеком оказался. Но пять минут времени украл, паразит. И чего ему ранним утром не спится?
А ведь всё складывалось как нельзя лучше. Ещё вчера я обо всём договорился, всё уладил, обговорил каждую деталь, возможный и невозможный сценарий событий. Внёс первый взнос. Ещё три-четыре дня — и всё прошло бы как запланировано. Но, как говорится, мы предполагаем, а он располагает.
Во всём виновата Лиля, наша соседка этажом выше. И дёрнуло же меня с ней связаться. Две недели назад встретила в подъезде жену мою Катерину и взбаламутила её. Как вы так можете? Почему до сих пор ничего не решили? Разве можно так халатно относиться? Это такой случай, его нельзя пускать на самотёк. И то, и это, и пятое, и десятое. И понеслась она, родимая, по кочкам.
Вечером пришёл усталый с работы. Ну, вагоны не разгружал, но руководить их разгрузкой тоже не сахар. То людей не хватает, то техника запаздывает, не дай бог простой вагонов — с зарплаты вычтут. В общем, тот ещё геморрой. Жена ни с того ни с сего включила режим молчания. Это у неё такая артподготовка. Бухнула еды в тарелку, хлеба накрошила как голубю — на жри, типа. Гули-гули забыла сказать, разве что. Сама уселась в кресло, губы надула и давай пультом щёлкать. Я посчитал — шестьдесят три канала за пять с небольшим минут переключила! До рекорда чуть-чуть не дотянула (это когда я ей в прошлый Новый год вместо обещанного кухонного комбайна блендер подарил). Наконец пузырь у рыбы-пилы лопнул и начался массированный артобстрел. Полчаса выслушивал упрёки и нарекания, какой я плохой муж.
В общем, взял я ноги в руки и пошёл с утра решать нашу с ней проблему. С кондачка, с наскоку решить не удалось. Это вам не ЗАГС или автосалон, где пустил слезу или дал «на лапу» и проблема решена. Нет. Тут вам не там. Тут так дела не решаются. Туда зашёл, сюда зашёл, в тот кабинет, в этот. Отстоял как положено в очереди к зам заму замыча. Робко вошёл в кабинет. Пал Сергеич - добрейшей души человек, не стал меня слушать, сходу отослал к своему помощнику, который где-то что-то как-то выехал в город по очень важным вопросам. Я обратно. Понятное дело, пришлось опять выстоять очередь. У нас же как: кто встал — тот место потерял.
Переговорили. Решили. Хлопнули по рукам. В ходе этого процесса банкнота зелёного цвета определённого достоинства отлепилась от моей ладони и прилепилась к его. Проследить дальнейшую её судьбу я так и не смог — или у меня что-то со зрением, или он раньше в цирке иллюзионистом работал. Назад дороги нет, Рубикон пройден.
Остался последний этап, самый важный — переговоры с главным решальщиком. Ведь всем известно, что теорией и планированием занимаются наверху, а практикой и претворением планов в жизнь — внизу. И кто оказался там внизу, как вы думали? Правильно, наша соседка Лиля.
Ну, подумал я тогда, с ней-то мы нашу проблему в два счёта решим. Ага, шиш. С ней оказалось всё гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. То у неё времени нет, то у неё комиссия, то у неё то, то у неё сё. Приходите завтра, приходите послезавтра. И так почти неделю.
В один прекрасный вечер мне всё это надоело, подкараулил её в подъезде.
— Лиля, соседушка, когда наконец проблему нашу решать будем? Устал за тобой бегать. Сколько можно уже? Если не хочешь, пойду к другим людям, — я развёл руки в стороны, преграждая ей проход. Попалась рыбка.
— Ой, сосед, извини, столько дел навалилось за последнюю неделю. Как будто нарочно. То одно, то другое — она улыбнулась сквозь зубы и попыталась прорвать мой кордон.
— С Пал Сергеичем я уже всё решил. Мы с ним по рукам ударили. Дело за тобой, — я зажал её в угол, окончательно лишая возможности сбежать.
— Ну, понимаешь, сейчас такое время тяжёлое, всё везде дорожает, то нужно, это нужно. Дефицит он и есть дефицит. Везде приходится самой бегать, доставать. А расходы начальство не компенсирует. А ещё зарплату постоянно задерживают.
Понятно. Началось. В принципе, я не против. Все так живут.
— Сколько? — напрямую, в лоб, без всяких двусмысленностей выстрелил я.
— Двести, — также напрямую, в лоб и без всяких двусмысленностей пальнула она в ответ.
— А по-соседски? — я попытался воззвать к её совести.
— А это по-соседски, со скидкой, — уверила она меня. — Мне от вас ничего не нужно.
— Тогда в конце расплачусь, если всё будет нормально, — попытался диктовать я свои условия.
— Нет, так не пойдёт.
— Тогда до свидания, найду других людей, — сделал я манёвр и собрался уже было уходить.
— Постой, — схватила она меня за локоть. — У нас так дела не делаются. Мы всегда берём предоплату. А иначе никак. Пойми, я же не одна решаю эти вопросы.
— Нет, — я был категоричен и неумолим.
— Хотя бы половину надо сейчас заплатить, — начала канючить соседка.
— Нет, я сказал. Ты меня знаешь. Если я сказал, что заплачу, то умирать буду, но обещание своё сдержу. Это моё последнее слово. Решай.
— Ладно, чисто по-соседски. Потом отблагодаришь, по мере возможности.
— Конечно, соседка. Даже не сомневайся.
Ещё минут пятнадцать пообсуждав с ней нюансы и спорные моменты, мы разошлись по своим углам.
Всё. Проблема решена. Довольный, с чувством выполненного долга, я лёг спать.
То, что произошло дальше — и смех, и грех. Мужчины, конечно же, этой историей не проникнутся, куда им с их инстинктами охотника и добытчика. Этот процесс от начала и до конца их никогда не интересовал и вряд ли заинтересует в ближайшие пару тысяч лет. Женщины же не оценят — потому что им не смешно.
Это сейчас, спустя много лет нас с женой смех разбирает, а тогда было не до этого.
Ни свет ни заря у Катюшки вдруг начались схватки.
Я подскочил как ужаленный. Стою возле кровати и хлопаю глазами. Она кричит, а меня силы покинули. Ноги ватные, глаза навыкате, в голове сумбур. Хочу что-то сделать, помочь чем-нибудь, а тело меня не слушается. Иногда во сне так бывает — вроде убегаешь от какого-нибудь монстра или маньяка, а ноги не бегут, еле-еле передвигаются. И вот ты потихоньку вязнешь в густом и липком воздухе. Страх пронизывает все клеточки тела, а монстр уже рядом. Два варианта — или проснуться, или обделаться от страха. Обычно я просыпался, но сейчас был ближе ко второму.
— Укол давай обезболивающий, — закричала жена. Я вышел из ступора. Спросонья, дрожащими руками набрал шприц. Куда делать-то? В мягкое место никак не получится — лечь на живот она не может, стоять тоже. В руку я не умею.
— В бедро делай, твою ж дивизию, — ещё истошней закричала она. Бог ты мой. Как это в бедро? Куда ж там колоть?
— Давай, — зарычала жена.
Закрыв глаза, всадил шприц со всего размаху. То ли размах был маленький, то ли по пути кто-то тормознул мою руку, в общем, получилось, как в футболе: разбег на рубль, удар — на копейку. Игла вошла наполовину и застопорилась. Я, запуганный с юношеских времён байками о том, что если воздух в вену или под кожу попадёт, то хана, смерть, начал давить на иглу, пытаясь вонзить её поглубже.
— Идиот, ты меня убить хочешь!? — пуще прежнего завопила жена. — Делай уже как есть!
Не знаю, куда попало обезболивающее, в мякоть или под кожу — неважно, самое страшное осталось позади. Уф! С женой вроде разобрался, такси вызвал. Теперь осталось сына собрать. Ему годик всего, спит себе спокойненько в кровати. Вдруг ни с того ни с сего налетает метеор в виде отца, будит, начинает одевать. Пацан спросонья ничего не поймёт. Чупа-чупс раньше по праздникам выдавали, а тут на тебе, не успел глаза продрать — получите, распишитесь. Ура!
— Всё, не могу больше! Где это чёртово такси! — истошно закричала жена.
Выглянул в окно. Такси уже стоит. Водитель, казалось бы, только и ждал, когда его помянут вкупе с нечистой силой. Сигнал как манна небесная. Кое-как спустились со второго этажа. Сели. Поехали. Как — вы уже в курсе.
Утро. Для всех оно бывает разным. У кого доброе, а у кого-то не очень. Есть хмурое утро, а есть солнечное. Ещё бывает раннее утро — для жаворонков, а для сов — тоже раннее, но позднее, если только им не на работу. Сколько людей, столько и утр. Или утров? Вы только представьте себе, шесть миллиардов утр!
В городах и деревнях утро тоже разное. В городе оно активное, суетливое и деловое. Первыми его обычно встречают дворники и пекари. Шуршанье мётел и запах свежего хлеба такие же атрибуты города, как и уличные фонари, которые с наступлением утра постепенно гаснут. Зажигается свет в окнах. В деревнях же первыми встречают утро петухи и ранние птахи. Затем просыпаются бурёнки, отчаянно призывая хозяек на утреннюю дойку. К ним присоединяются дворовые собаки — начинается обмен информацией. Только котам без разницы — они всегда просят еды, хоть в городе, хоть в деревне.
Водитель резко нажал на тормоз и мой лоб чуть не пробил приборную панель. Задремал оказывается. Какие только мысли не лезут в голову в полудрёме. Короче, утро — это начало нового дня.
А у меня утро сегодня бешеное! И у Катерины. И у таксиста, кстати, тоже. Я ору на всех подряд, потому что мешают быстро ехать; жена орёт, потому что рожает; таксист орёт, потому что мы орём. И только сыну всё до лампочки, потому что у него чупа-чупс.
В общем, правдами и неправдами, добрались мы до роддома. Но и здесь всё не слава богу. Внутрь машину не пропускают, пешком мол идите. Жена матом накрыла охранника так, что тот аж спрятался в свою будку. Спасибо женщине одной, подсказала выход из положения. Пришлось бежать до родильного отделения, тащить к проходной медсестёр с каталкой. Уложив орущую матами жену на каталку, медсёстры под моим чутким руководством повезли её в операционную.
По дороге одна из них принялась хлестать её, бедненькую, по щекам: «Успокойтесь, женщина, не надо так паниковать».
— Ты что, дура что ли! — закричала жена. — Я не в первый раз рожаю, знаю, что это такое. Быстрее давайте, а то лезет уже, я же чувствую!
— Мужчина, а вам нельзя, — преградила мне вход в вестибюле приёмного отделения одна из медсестёр.
— Как нельзя? Я с Пал Сергеичем договорился. И Лиля, старшая медсестра тоже в курсе, — начал качать я права.
— Нельзя и всё. Или пусть Лиля сама вас проведёт.
Бог мой. У этой Лили телефон, как всегда, вне зоны. Как же так? Я же обо всём с ней договорился. Она должна была предупредить персонал. Что же делать?
— А вы здание сзади обойдите, там в окошечко и увидите всё. Операционная на первом этаже, — видимо одна из медсестёр сжалилась надо мной.
— Спасибо, — уже на ходу поблагодарил я. Оббежав здание, заглянул во все окна. Половина из них была закрыта шторами или занавесками. Всматривался в пыльные и грязные окна, но кроме пустых помещений и лежавшей на операционном столе роженицы с только что родившимся ребёнком на груди, ничего не увидел. А как принимают роды, вы уж мне поверьте, я знаю не понаслышке. Та была ещё история.
Бегом вернулся в вестибюль. Сердобольная медсестра оказалась на месте. Седьмое или восьмое окно от угла здания, пояснила она. За седьмым окном оказалось какое-то подсобное помещение, но никак не операционная. За восьмым окном — всё та же роженица с ребёнком. В девятом, десятом и даже пятнадцатом окне свою жену не нашёл. Что же за день сегодня такой неудачный. Неужели обвела вокруг пальца как какого-то школьника?
— Уважаемая, — прибежал я опять к сердобольной медсестре. — Нету там моей жены. В седьмом окне кладовка, в восьмом окне — роженица какая-то с ребёнком. Где моя жена, чёрт возьми?
— Ну вот, это она и есть, ваша жена, — подключилась другая медсестра.
— Не может быть! — удивлённо воскликнул я, опять убегая за здание.
Кое-как подтянувшись на подоконнике, не обращая внимание на пыль и грязь, я прильнул лбом к окну — и точно, моя жена. С ребёнком. Когда же она успела? Постучал в окно — жена помахала рукой в ответ. А вот и Лиля зашла. Слава богу, всё хорошо.
Спрыгнув на землю, сделал несколько танцевальных па на радостях. Но у меня же по-человечески ничего не бывает. С утра на ногах, весь в напряжении. А сейчас отпустило. Вот и ноги решили отдохнуть, взять паузу. В ходе очередного па заплелись и не удержали хозяина. Потеряв равновесие, споткнулся и плюхнулся в пыль. Мысль о том, что ещё домой надо ехать, отвратила меня от попытки покувыркаться в ней.
Чумазый, весь в пыли, я пошёл искать водопровод. Какой-то врач, видимо главный, принял меня за бомжа и вызвал охрану. Та церемониться не стала, скрутила руки и вывела за ворота больницы. Мои объяснения услышаны не были. Ну и чёрт с вами. Купив бутыль с водой, кое-как привёл себя в порядок. И тут меня чуть не хватил удар.
Мать моя, женщина! А где же сын мой, едрёна вошь!? Блин, сына в такси забыл! Со всех ног бросился на стоянку. А там машин — не счесть. И большинство такси. Как полоумный начал заглядывать в каждую жёлтую «Волгу». Слава богу, такси оказалось на месте. Сын тоже. Чупа-чупс доедает. Схватил его в охапку, а на сиденье — большое пахучее Жёлтое море! Правильно, у отца мозгов не хватило дома ещё после сна пацана в туалет сводить. Честно говоря, не до этого было. Но таксист, я думаю не в обиде — шуршанье купюры с лёгкостью минимизировало сие неприятное обстоятельство. Если только очередной пассажир или пассажирка не будут в претензии после того, как усядутся на мокрое сиденье.
Взяв его на руки, пошли обратно в роддом. Благополучно миновав фейсконтроль, нашли пустующую скамейку. И водопровод. Благо лето. Прополоснул трусики под краном и повесил сушиться на солнце. Через полчаса уже натянул их на сына. Негоже настоящему пацану показывать всем своё хозяйство.
Наконец телефон у Лили заработал. Переговорив с ней и убедившись, что всё нормально, расположились с сыном на скамеечке.
Обнял его, выдохнул. Неужели всё, бешеное утро закончилось?
Неожиданно вспомнил как сына с женой рожали. Жене тогда должны были кесарево делать. Чтобы подбодрить её перед операцией, с утра пораньше, часов в семь, припёрся в роддом. Не этот, другой. Здание довоенной постройки, двухэтажное. Ещё издали на подходе к родильному отделению заметил — на втором этаже две женщины скандалят. Одна из них врач — по белому халату определил. Я не любитель чужие скандалы наблюдать, тем более женские. А тут битва серьёзная такая идёт. Вот уже и медсестра подключилась. Вдвоём с врачом пациентку куда-то увести хотят, а та упирается бедняжка, ни в какую идти не хочет.
Конечно же водитель не виноват, что на каждом шагу понатыканы светофоры. Как-то раньше я их не замечал, но сейчас они были что красная тряпка для быка — раздражали до бешенства. Каждый светофор — минута потерянного времени, которого и так было мало.
Доставалось не только бедняге-водителю. Попало всем — и тем, кого мы обгоняли, и тем, кто обгонял нас. Влетало даже неуклюжим или слишком шустрым пешеходам, снующим туда-сюда по этим продольным белым полосам, тяп-ляп нанесённым на дорожное полотно.
Только этого нам ещё не хватало. Плюгавый гаишник будто дирижёр в цирке размахался «волшебной» палочкой. Гарри Поттер, блин. Выскочив как «безумный Макс», подтащил его к машине, объяснил и показал в чём дело. Отпустил, человеком оказался. Но пять минут времени украл, паразит. И чего ему ранним утром не спится?
А ведь всё складывалось как нельзя лучше. Ещё вчера я обо всём договорился, всё уладил, обговорил каждую деталь, возможный и невозможный сценарий событий. Внёс первый взнос. Ещё три-четыре дня — и всё прошло бы как запланировано. Но, как говорится, мы предполагаем, а он располагает.
Во всём виновата Лиля, наша соседка этажом выше. И дёрнуло же меня с ней связаться. Две недели назад встретила в подъезде жену мою Катерину и взбаламутила её. Как вы так можете? Почему до сих пор ничего не решили? Разве можно так халатно относиться? Это такой случай, его нельзя пускать на самотёк. И то, и это, и пятое, и десятое. И понеслась она, родимая, по кочкам.
Вечером пришёл усталый с работы. Ну, вагоны не разгружал, но руководить их разгрузкой тоже не сахар. То людей не хватает, то техника запаздывает, не дай бог простой вагонов — с зарплаты вычтут. В общем, тот ещё геморрой. Жена ни с того ни с сего включила режим молчания. Это у неё такая артподготовка. Бухнула еды в тарелку, хлеба накрошила как голубю — на жри, типа. Гули-гули забыла сказать, разве что. Сама уселась в кресло, губы надула и давай пультом щёлкать. Я посчитал — шестьдесят три канала за пять с небольшим минут переключила! До рекорда чуть-чуть не дотянула (это когда я ей в прошлый Новый год вместо обещанного кухонного комбайна блендер подарил). Наконец пузырь у рыбы-пилы лопнул и начался массированный артобстрел. Полчаса выслушивал упрёки и нарекания, какой я плохой муж.
В общем, взял я ноги в руки и пошёл с утра решать нашу с ней проблему. С кондачка, с наскоку решить не удалось. Это вам не ЗАГС или автосалон, где пустил слезу или дал «на лапу» и проблема решена. Нет. Тут вам не там. Тут так дела не решаются. Туда зашёл, сюда зашёл, в тот кабинет, в этот. Отстоял как положено в очереди к зам заму замыча. Робко вошёл в кабинет. Пал Сергеич - добрейшей души человек, не стал меня слушать, сходу отослал к своему помощнику, который где-то что-то как-то выехал в город по очень важным вопросам. Я обратно. Понятное дело, пришлось опять выстоять очередь. У нас же как: кто встал — тот место потерял.
Переговорили. Решили. Хлопнули по рукам. В ходе этого процесса банкнота зелёного цвета определённого достоинства отлепилась от моей ладони и прилепилась к его. Проследить дальнейшую её судьбу я так и не смог — или у меня что-то со зрением, или он раньше в цирке иллюзионистом работал. Назад дороги нет, Рубикон пройден.
Остался последний этап, самый важный — переговоры с главным решальщиком. Ведь всем известно, что теорией и планированием занимаются наверху, а практикой и претворением планов в жизнь — внизу. И кто оказался там внизу, как вы думали? Правильно, наша соседка Лиля.
Ну, подумал я тогда, с ней-то мы нашу проблему в два счёта решим. Ага, шиш. С ней оказалось всё гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. То у неё времени нет, то у неё комиссия, то у неё то, то у неё сё. Приходите завтра, приходите послезавтра. И так почти неделю.
В один прекрасный вечер мне всё это надоело, подкараулил её в подъезде.
— Лиля, соседушка, когда наконец проблему нашу решать будем? Устал за тобой бегать. Сколько можно уже? Если не хочешь, пойду к другим людям, — я развёл руки в стороны, преграждая ей проход. Попалась рыбка.
— Ой, сосед, извини, столько дел навалилось за последнюю неделю. Как будто нарочно. То одно, то другое — она улыбнулась сквозь зубы и попыталась прорвать мой кордон.
— С Пал Сергеичем я уже всё решил. Мы с ним по рукам ударили. Дело за тобой, — я зажал её в угол, окончательно лишая возможности сбежать.
— Ну, понимаешь, сейчас такое время тяжёлое, всё везде дорожает, то нужно, это нужно. Дефицит он и есть дефицит. Везде приходится самой бегать, доставать. А расходы начальство не компенсирует. А ещё зарплату постоянно задерживают.
Понятно. Началось. В принципе, я не против. Все так живут.
— Сколько? — напрямую, в лоб, без всяких двусмысленностей выстрелил я.
— Двести, — также напрямую, в лоб и без всяких двусмысленностей пальнула она в ответ.
— А по-соседски? — я попытался воззвать к её совести.
— А это по-соседски, со скидкой, — уверила она меня. — Мне от вас ничего не нужно.
— Тогда в конце расплачусь, если всё будет нормально, — попытался диктовать я свои условия.
— Нет, так не пойдёт.
— Тогда до свидания, найду других людей, — сделал я манёвр и собрался уже было уходить.
— Постой, — схватила она меня за локоть. — У нас так дела не делаются. Мы всегда берём предоплату. А иначе никак. Пойми, я же не одна решаю эти вопросы.
— Нет, — я был категоричен и неумолим.
— Хотя бы половину надо сейчас заплатить, — начала канючить соседка.
— Нет, я сказал. Ты меня знаешь. Если я сказал, что заплачу, то умирать буду, но обещание своё сдержу. Это моё последнее слово. Решай.
— Ладно, чисто по-соседски. Потом отблагодаришь, по мере возможности.
— Конечно, соседка. Даже не сомневайся.
Ещё минут пятнадцать пообсуждав с ней нюансы и спорные моменты, мы разошлись по своим углам.
Всё. Проблема решена. Довольный, с чувством выполненного долга, я лёг спать.
То, что произошло дальше — и смех, и грех. Мужчины, конечно же, этой историей не проникнутся, куда им с их инстинктами охотника и добытчика. Этот процесс от начала и до конца их никогда не интересовал и вряд ли заинтересует в ближайшие пару тысяч лет. Женщины же не оценят — потому что им не смешно.
Это сейчас, спустя много лет нас с женой смех разбирает, а тогда было не до этого.
Ни свет ни заря у Катюшки вдруг начались схватки.
Я подскочил как ужаленный. Стою возле кровати и хлопаю глазами. Она кричит, а меня силы покинули. Ноги ватные, глаза навыкате, в голове сумбур. Хочу что-то сделать, помочь чем-нибудь, а тело меня не слушается. Иногда во сне так бывает — вроде убегаешь от какого-нибудь монстра или маньяка, а ноги не бегут, еле-еле передвигаются. И вот ты потихоньку вязнешь в густом и липком воздухе. Страх пронизывает все клеточки тела, а монстр уже рядом. Два варианта — или проснуться, или обделаться от страха. Обычно я просыпался, но сейчас был ближе ко второму.
— Укол давай обезболивающий, — закричала жена. Я вышел из ступора. Спросонья, дрожащими руками набрал шприц. Куда делать-то? В мягкое место никак не получится — лечь на живот она не может, стоять тоже. В руку я не умею.
— В бедро делай, твою ж дивизию, — ещё истошней закричала она. Бог ты мой. Как это в бедро? Куда ж там колоть?
— Давай, — зарычала жена.
Закрыв глаза, всадил шприц со всего размаху. То ли размах был маленький, то ли по пути кто-то тормознул мою руку, в общем, получилось, как в футболе: разбег на рубль, удар — на копейку. Игла вошла наполовину и застопорилась. Я, запуганный с юношеских времён байками о том, что если воздух в вену или под кожу попадёт, то хана, смерть, начал давить на иглу, пытаясь вонзить её поглубже.
— Идиот, ты меня убить хочешь!? — пуще прежнего завопила жена. — Делай уже как есть!
Не знаю, куда попало обезболивающее, в мякоть или под кожу — неважно, самое страшное осталось позади. Уф! С женой вроде разобрался, такси вызвал. Теперь осталось сына собрать. Ему годик всего, спит себе спокойненько в кровати. Вдруг ни с того ни с сего налетает метеор в виде отца, будит, начинает одевать. Пацан спросонья ничего не поймёт. Чупа-чупс раньше по праздникам выдавали, а тут на тебе, не успел глаза продрать — получите, распишитесь. Ура!
— Всё, не могу больше! Где это чёртово такси! — истошно закричала жена.
Выглянул в окно. Такси уже стоит. Водитель, казалось бы, только и ждал, когда его помянут вкупе с нечистой силой. Сигнал как манна небесная. Кое-как спустились со второго этажа. Сели. Поехали. Как — вы уже в курсе.
Утро. Для всех оно бывает разным. У кого доброе, а у кого-то не очень. Есть хмурое утро, а есть солнечное. Ещё бывает раннее утро — для жаворонков, а для сов — тоже раннее, но позднее, если только им не на работу. Сколько людей, столько и утр. Или утров? Вы только представьте себе, шесть миллиардов утр!
В городах и деревнях утро тоже разное. В городе оно активное, суетливое и деловое. Первыми его обычно встречают дворники и пекари. Шуршанье мётел и запах свежего хлеба такие же атрибуты города, как и уличные фонари, которые с наступлением утра постепенно гаснут. Зажигается свет в окнах. В деревнях же первыми встречают утро петухи и ранние птахи. Затем просыпаются бурёнки, отчаянно призывая хозяек на утреннюю дойку. К ним присоединяются дворовые собаки — начинается обмен информацией. Только котам без разницы — они всегда просят еды, хоть в городе, хоть в деревне.
Водитель резко нажал на тормоз и мой лоб чуть не пробил приборную панель. Задремал оказывается. Какие только мысли не лезут в голову в полудрёме. Короче, утро — это начало нового дня.
А у меня утро сегодня бешеное! И у Катерины. И у таксиста, кстати, тоже. Я ору на всех подряд, потому что мешают быстро ехать; жена орёт, потому что рожает; таксист орёт, потому что мы орём. И только сыну всё до лампочки, потому что у него чупа-чупс.
В общем, правдами и неправдами, добрались мы до роддома. Но и здесь всё не слава богу. Внутрь машину не пропускают, пешком мол идите. Жена матом накрыла охранника так, что тот аж спрятался в свою будку. Спасибо женщине одной, подсказала выход из положения. Пришлось бежать до родильного отделения, тащить к проходной медсестёр с каталкой. Уложив орущую матами жену на каталку, медсёстры под моим чутким руководством повезли её в операционную.
По дороге одна из них принялась хлестать её, бедненькую, по щекам: «Успокойтесь, женщина, не надо так паниковать».
— Ты что, дура что ли! — закричала жена. — Я не в первый раз рожаю, знаю, что это такое. Быстрее давайте, а то лезет уже, я же чувствую!
— Мужчина, а вам нельзя, — преградила мне вход в вестибюле приёмного отделения одна из медсестёр.
— Как нельзя? Я с Пал Сергеичем договорился. И Лиля, старшая медсестра тоже в курсе, — начал качать я права.
— Нельзя и всё. Или пусть Лиля сама вас проведёт.
Бог мой. У этой Лили телефон, как всегда, вне зоны. Как же так? Я же обо всём с ней договорился. Она должна была предупредить персонал. Что же делать?
— А вы здание сзади обойдите, там в окошечко и увидите всё. Операционная на первом этаже, — видимо одна из медсестёр сжалилась надо мной.
— Спасибо, — уже на ходу поблагодарил я. Оббежав здание, заглянул во все окна. Половина из них была закрыта шторами или занавесками. Всматривался в пыльные и грязные окна, но кроме пустых помещений и лежавшей на операционном столе роженицы с только что родившимся ребёнком на груди, ничего не увидел. А как принимают роды, вы уж мне поверьте, я знаю не понаслышке. Та была ещё история.
Бегом вернулся в вестибюль. Сердобольная медсестра оказалась на месте. Седьмое или восьмое окно от угла здания, пояснила она. За седьмым окном оказалось какое-то подсобное помещение, но никак не операционная. За восьмым окном — всё та же роженица с ребёнком. В девятом, десятом и даже пятнадцатом окне свою жену не нашёл. Что же за день сегодня такой неудачный. Неужели обвела вокруг пальца как какого-то школьника?
— Уважаемая, — прибежал я опять к сердобольной медсестре. — Нету там моей жены. В седьмом окне кладовка, в восьмом окне — роженица какая-то с ребёнком. Где моя жена, чёрт возьми?
— Ну вот, это она и есть, ваша жена, — подключилась другая медсестра.
— Не может быть! — удивлённо воскликнул я, опять убегая за здание.
Кое-как подтянувшись на подоконнике, не обращая внимание на пыль и грязь, я прильнул лбом к окну — и точно, моя жена. С ребёнком. Когда же она успела? Постучал в окно — жена помахала рукой в ответ. А вот и Лиля зашла. Слава богу, всё хорошо.
Спрыгнув на землю, сделал несколько танцевальных па на радостях. Но у меня же по-человечески ничего не бывает. С утра на ногах, весь в напряжении. А сейчас отпустило. Вот и ноги решили отдохнуть, взять паузу. В ходе очередного па заплелись и не удержали хозяина. Потеряв равновесие, споткнулся и плюхнулся в пыль. Мысль о том, что ещё домой надо ехать, отвратила меня от попытки покувыркаться в ней.
Чумазый, весь в пыли, я пошёл искать водопровод. Какой-то врач, видимо главный, принял меня за бомжа и вызвал охрану. Та церемониться не стала, скрутила руки и вывела за ворота больницы. Мои объяснения услышаны не были. Ну и чёрт с вами. Купив бутыль с водой, кое-как привёл себя в порядок. И тут меня чуть не хватил удар.
Мать моя, женщина! А где же сын мой, едрёна вошь!? Блин, сына в такси забыл! Со всех ног бросился на стоянку. А там машин — не счесть. И большинство такси. Как полоумный начал заглядывать в каждую жёлтую «Волгу». Слава богу, такси оказалось на месте. Сын тоже. Чупа-чупс доедает. Схватил его в охапку, а на сиденье — большое пахучее Жёлтое море! Правильно, у отца мозгов не хватило дома ещё после сна пацана в туалет сводить. Честно говоря, не до этого было. Но таксист, я думаю не в обиде — шуршанье купюры с лёгкостью минимизировало сие неприятное обстоятельство. Если только очередной пассажир или пассажирка не будут в претензии после того, как усядутся на мокрое сиденье.
Взяв его на руки, пошли обратно в роддом. Благополучно миновав фейсконтроль, нашли пустующую скамейку. И водопровод. Благо лето. Прополоснул трусики под краном и повесил сушиться на солнце. Через полчаса уже натянул их на сына. Негоже настоящему пацану показывать всем своё хозяйство.
Наконец телефон у Лили заработал. Переговорив с ней и убедившись, что всё нормально, расположились с сыном на скамеечке.
Обнял его, выдохнул. Неужели всё, бешеное утро закончилось?
Неожиданно вспомнил как сына с женой рожали. Жене тогда должны были кесарево делать. Чтобы подбодрить её перед операцией, с утра пораньше, часов в семь, припёрся в роддом. Не этот, другой. Здание довоенной постройки, двухэтажное. Ещё издали на подходе к родильному отделению заметил — на втором этаже две женщины скандалят. Одна из них врач — по белому халату определил. Я не любитель чужие скандалы наблюдать, тем более женские. А тут битва серьёзная такая идёт. Вот уже и медсестра подключилась. Вдвоём с врачом пациентку куда-то увести хотят, а та упирается бедняжка, ни в какую идти не хочет.
