- Уверена, желающие без проблем найдутся, только свистни, - я приподнимаюсь на цыпочки (до чего же у меня братец высоченный, впору как в детстве стульчик приставлять), целую Кирилла в щёку и направляясь в сторону гримёрки. Ну вот, пока маме звоню, отдохну немного, а потом и домой направлюсь.
Мамочка ответила лишь после четвёртого гудка, когда я уже собиралась отключаться, решив, что мне никто не ответит.
- О, Юленька, прости, не слышала звонка, - звонким запыхавшимся голосом откликнулась мама, - ты уже в поезде? Прекрасно, папа обязательно приедет тебя встречать, одна не вздумай ходить, ты меня слышишь?
Я сглотнула колючий комок, стиснула пальцы. До чего же всё-таки неприятно огорчать близких людей, тем более, накануне такого грандиозного события!
- Прости, мамулечка, я не смогу приехать.
- В смысле?! – в голосе мамы прорезались строгие учительские нотки, моментально заставившие меня почувствовать себя нашкодившим учеником, вызванным в кабинет директора. – Юлия, как это, не сможешь приехать?! Это же свадьба твоей единственной сестры! Тебе кто дороже: мы или твой театр?!
Ну вот, началась знакомая песня с припевом. Мама так и не смирилась с моим выбором профессии, утверждая, что актёрская стезя очень ненадёжная, что все роли получают исключительно через постель, что я непременно испорчу себе репутацию, здоровье и всю жизнь в этом вертепе. И вообще, не просто так в раннем христианстве актёров в рай не пускали. Сначала я в ответ на мамины сентенции честно пыталась хоть что-то объяснить и доказать, потом смирилась, поняв, что в данном вопросе мы никогда друг друга понять не сможем. Мама тоже решила не разрывать окончательно и бесповоротно отношения с блудной дочерью, а потому тема театра была в нашей семье под негласным запретом. Когда я приезжала к родителям, мы словно забывали о том, где я работаю, старательно соблюдая пакт о ненападении.
Я глубоко вздохнула, выжидая окончание патетического маминого монолога. Кстати, что бы мамочка ни говорила, как бы ни ругала родителей Кирилла, театральных критиков, но драматический талант я унаследовала от неё, факт. Тётя Зоя и дядя Аркадий и в половину не столь харизматичные и экспрессивные.
- Юлия, ты меня вообще слушаешь?!
- Да, мамочка, - тоном пай-девочки пролепетала я, прекрасно зная, что против такого манёвра мама окажется бессильна, - и я вас очень-очень люблю, правда. Но и Геннадия Константиновича подвести не могу, прости.
Мама замолчала, излучая неодобрение, словно брусок полония радиацию. Я тоже молчала, посматривая краем глаза на часы и похлопывая себя по животу, намекавшему, что завтрак был довольно давно, а обеда и вовсе не было, потому было бы неплохо чем-нибудь подзаправиться.
- Делай, как знаешь, дочка, но учти: я тебя не одобряю.
Ура, индульгенция получена, можно идти ужинать! Я попрощалась с мамой, набросила на плечи куртку, а то прохладный весенний ветерок под вечер становился откровенно холодным, а простывать мне сейчас ну никак нельзя и, напевая себе под нос незамысловатый мотивчик назойливой рекламы, выпорхнула из гримёрки.
- Наконец-то.
Я вздрогнула, не сразу признав в тёмной фигуре, шагнувшей мне навстречу, Александра Опалова собственной павлиньей персоной.
- Сколько можно по телефону трендеть, я заждался уже.
Опалов стоял напротив меня, небрежно засунув левую руку в карман джинсов, а правой придерживая наброшенную на плечо куртку. Что и говорить, красив, чертяка, только пусть себе другую обожательницу ищет, я по нему розовые слюни пускать не собираюсь. С детства не люблю в очередях топтаться.
- Чего тебе, Опалов?
Да, вопрос прозвучал не очень вежливо, но я устала и проголодалась, разводить политесы перед избалованными звёздами у меня нет ни времени, ни желания.
Александр небрежно дёрнул плечом:
- Решил тебя на ужин пригласить.
- С чего бы вдруг? – я подёргала за ручку, проверяя, закрылась ли дверь, а то замок последнее время заедать стал, может и вхолостую щёлкнуть.
Опалов подался ко мне, впечатав ладони по обе стороны от моих плеч, нависая, подавляя своей мощью:
- Так мы же Ромео и Джульетта, у нас любовь. Неужели, забыла?
Ответить я не успела. Одна рука театрального Казановы легла мне на затылок, вторая решительно задрала голову, щёку опалило горячее дыхание, а губы смял поцелуй. Не нежный и томный, обещающий бесконечное чудо любви, а жёсткий, точно клеймо ставящий. От такого нахальства я сначала опешила, а потом отчаянно принялась выдираться. Хватка у Ромео недобитого была как у бульдога, но я тоже не ромашка белоснежная, могу и отпор дать, благо, Кирилл в своё время учил.
- Ты чего, дура?! – взвыл Опалов, складываясь пополам и по крабьи отползая от меня к противоположной стене.
Ага, значит, удар попал в цель. Я вытерла рот рукавом, зло сверкнула глазами:
- Сам дурак. Это не я к тебе с поцелуями лезла, сам напросился.
- Идиотка, - продолжал бушевать звезданутый на всю голову герой любовник, - я решил поцелуй порепетировать, ты же целоваться совсем не умеешь!
Мне словно изо всей силы ударили в солнечное сплетение, даже дыхание перехватило, а перед глазами расплылся серый туман.
- Ошибаешься, - бросила я глухо, едва шевеля губами, - умею. Просто не с тобой.
Больше не слушая причитаний Опалова, я развернулась и твёрдым шагом направилась к выходу из театра. Об этой моей сердечной ране не знал никто: ни родители, с которыми я вообще была весьма благоразумна в обсуждаемых темах, ни даже Кирилл, которому я доверяла целиком и полностью. Да и как расскажешь, если история и мне порой кажется абсурдным сном, предутренним бредом, плодом воспалённого воображения?!
Три года назад я усиленно готовилась к выпускным экзаменам. Моя подруга Иришка, у которой я квартировала всю учёбу, в один прекрасный день в прямом смысле слова взвыла в голос и сказала, что она лично побросает в огонь все книги, если я не прогуляюсь с ней в парк на ярмарку научных достижений. Поскольку у Иришки слово с делом не расходились, я подчинилась, пообещав себе при первой же возможности удрать домой. Но всё-таки правильно говорят, что, если ты хочешь рассмешить богов, нужно рассказать им о своих планах. На ярмарке было столько всего интересного, уникального, неповторимого, что я позабыла обо всём, растворившись в таком увлекательном мире науки. Как сейчас помню, что Иришка замешкалась в палатке с мыльными пузырями, а я направилась в шатёр с интригующим названием «Путешествия во времени». В шатре царил полумрак, негромко гудел вентилятор причудливого прибора, который я в первый момент приняла за проектор. Я вертела головой по сторонам, когда услышала за спиной глубокий уверенный голос, от которого моё сердце совершило кульбит и забилось в два раза быстрее:
- Любите историю или просто зашли отдохнуть в прохладе?
Я медленно повернулась, чувствуя себя Наташей Ростовой, встретившей своего Андрея Болконского. Высокий атлетического телосложения мужчина, лет на пять или шесть старше меня, коротко поклонился, прижав ладонь к груди, затянутой в белоснежную рубашку:
- Ярополк Владимирович, научный сотрудник института времени и пространственных перемещений.
Никогда раньше не слышала об этом институте, впрочем, до этой ярмарки наука меня вообще мало занимала.
- Юлия… Сергеевна, - я коротко присела, смутилась и протянула руку, - рада знакомству.
- Взаимно, - Ярополк пожал мои пальчики, показавшиеся особенно хрупкими на фоне его широкой кисти. – Позвольте, я вам всё здесь покажу.
Мне стыдно признавать, но из всей экскурсии я не запомнила ни слова, потому что наслаждалась игрой голоса, напрочь игнорируя смысл слов. Да что там, я даже от заглянувшей в шатёр Иришки отмахнулась! Подруга, кстати, не обиделась, понаблюдала за мной и Ярополком немного, а затем распрощалась, напомнив, что в девять вечера будет ждать меня дома. Мы с Ярополком гуляли до тех пор, пока распорядитель не объявил о закрытии ярмарки, затем ужинали в уютном семейном ресторанчике, а потом Яр провожал меня домой, у подъезда поцеловав в щёку и пообещав забрать завтра после учёбы. Так начался мой яркий роман, в котором было всё: беззаботное веселье в компании друзей, ночные прогулки под луной, обручальное кольцо, вручённое мне на набережной под звуки скрипки уличного музыканта, подготовка к свадьбе...
Только в один злосчастный день сказка рухнула, не оставив и следа. В тот день я прибежала к Ярополку в институт, чтобы похвастать, что меня пригласили в труппу, причём к самому Геннадию Константиновичу Добровольскому! В кабинете Яра не оказалось, я дёрнула дверь в лаборантскую, но она была закрыта, а из замочной скважины отчётливо веяло дымом. Видимо, у моего дорогого учёного эксперимент с перемещением не сложился. Надо будет в аптеку за мазью от ожогов заскочить и за отбеливателем в хозяйственный. Улыбаясь и составляя список покупок, я добежала до методического кабинета, коротко постучала, заглянула внутрь и с облегчением поздоровалась, увидев двух коллег Ярополка:
- Добрый день. Не подскажете, где мне найти Ярополка Владимировича?
Мужчины переглянулись, один протянул мне стул, второй зачем-то закопошился в стоящей на столе аптечке. Моё сердце кольнуло предчувствие беды, я облизнула пересохшие губы и упрямо повторила:
- Где Ярополк?
- Присядьте, Юлия Сергеевна, - меня настойчиво усадили на стул, ткнули в ладонь стакан с водой, остро пахнущей валерьянкой. – И выслушайте нас внимательно.
Мужчины опять переглянулись, словно решая, кто будет чёрным вестником. Я залпом осушила стакан, со стуком поставила его на стол, крикнула севшим от непролитых слёз голосом:
- Ну?!
- Во время эксперимента пространственно-временного перемещения раздался взрыв. Ярополк Владимирович… - мужчина закашлялся, коротко кивнул, приняв от коллеги стакан воды.
- Что с ним? Он жив? В больнице? Какой? Я немедленно еду к нему! – я вскочила, готовая немедленно бежать к своему любимому, где бы он ни был.
- Он пропал. И мы не можем установить, погиб ли он, развеявшись во времени и пространстве, или его взрывом перебросило куда-то. В лаборатории остались только опалённые огнём стены, раскуроченный прибор и… пятна крови. Нам очень жаль, Юлия Сергеевна, примите наши глубочайшие соболезнования.
Я вцепилась в спинку стула, удерживая равновесие, пролепетала, с трудом шевеля губами и не узнавая собственного голоса:
- Проводите меня… туда…
- Нет, - коллеги Ярополка были единодушны и даже головами синхронно покачали. – Это исключено. Мы сделаем вот что: отмотаем назад и откорректируем ваше время. Вы вернётесь в день вашей первой встречи, только вот самой встречи не будет. Не волнуйтесь, процедура абсолютно безболезненна и безопасна.
Я хотела возразить, терять воспоминания о Ярополке я не хотела и не могла, только вот слушать мои возражения никто и не собирался. Мои глаза закрылись, я провалилась в сон, но даже во сне я продолжала бороться за сокровенные воспоминания, удерживала их двумя руками, раз не смогла сберечь и удержать любимого мужчину.
В себя я пришла у палатки с мыльными пузырями, только вот шатра с интригующим названием «Путешествия во времени» напротив не было. И вообще нигде не было, хотя я честно обыскала всю ярмарку. Иришка никакого Ярополка тоже не помнила, на мои расспросы авторитетно заявив, что у меня на фоне переутомления произошло изменение сознания, я сон приняла за действительность, только и всего. Так бывает, нужно больше отдыхать и тогда всё будет хорошо. Я готова была кричать, срывая голос от отчаяния, рыдала в подушку, словно потерявший семью ребёнок, а на следующее утро и сама не могла понять, было ли всё это в действительности или нет. Разум утверждал, что никакого Ярополка нет и не было, это мираж вызванный переутомлением, только вот сердце категорически не хотело забывать глубокий завораживающий голос и глаза цвета полуночи. И да, никакого института времени и пространственных перемещений я так и не нашла, хотя честно пыталась.
Я глубоко вздохнула, смахнула непрошеные слёзы и быстрым шагом направилась к остановке. Увы, убежать от раздирающих душу сомнений и отголосков воспоминаний не получилось, они следовали за мной по пятам, словно тень. Эх, учёные в кипятке мочёные, как же не стыдно голову девушкам морочить, а потом исчезать, ничего не объясняя! А если это всё-таки излишне яркий и натуралистичный сон? Да ну, бред, таких снов не бывает даже у пациентов добрых докторов из больничек с мягкими стенами. Ну вот, ещё и на автобус опоздала! Я с досадой притопнула ногой, передёрнула плечами, сердито косясь на обложенное низкими серыми тучами небо. Тоже мне, май месяц, холодрыга такая, что вот-вот снег пойдёт, ещё и ветер ураганный, до костей продувает. Топать пешком до дома по такой погоде не хотелось, но и на остановке мёрзнуть удовольствие было сомнительное. Пока я размышляла, какое зло меньшее, передо мной лихо затормозил автомобиль. Признаюсь честно, моих технических знаний хватает лишь на то, чтобы машину отличить от автобуса, мотоцикла и велосипеда, а потому я даже и не попыталась угадать, отечественному или иноземному автопрому принадлежит этот тупомордый на больших колёсах монстр. Впрочем, едва я разглядела на водительском сидении Опалова, как все сомнения моментально рассеялись: авто иноземное. Наш несравненный Александр из всего отечественного предпочитал только женщин, авторитетно заявляя, что иностранки не такие красивые и буквально помешанные на собственной независимости. Что и неудивительно, учитывая, как долго и со смаком в Европе вытирали о женщин ноги. Впрочем, убеждена, что знания Опаловым истории не покидали пределов школьных учебников.
- Садись, подвезу, - Александр коротко мотнул головой, даже не потрудившись открыть передо мной дверцу машины.
Я растянула губы в улыбке:
- Спасибо, я автобуса подожду.
Опалов хмыкнул, завозился на сидении, я даже понадеялась, что он уедет, но оказалось, что он отстёгивал ремень безопасности. Не поняла, у кого-то проблемы со слухом или органическая непереносимость отказов? Александр вышел из машины, звучно хлопнув дверцей и с уверенностью и непреклонностью танка направился ко мне. Я нервно оглянулась на дорогу, но в родне автобуса никаких героев, даже Чипа и Дейла, не наблюдалось, а потому мне на помощь он не спешил. Зато ёжащаяся на остановке в ожидании транспорта публика заметно оживилась, в предвкушении незапланированного, а потому ещё более приятного и желанного представления. Мда, что-то мне подсказывает, что отбивать меня от охамевшего коллеги никто не станет. Ладно, не маленькая, сама справлюсь, не в первый раз.
Опалов подошёл ко мне вплотную, навис надо мной, давя морально шириной плеч и собственной непрошибаемой самоуверенностью и процедил:
- Я сказал: садись в машину.
- А я сказала: пошёл нафиг.
Наши взгляды скрестились, словно рапиры в руках поединщиков, мне даже послышался звон металла. Александр вздохнул, медленно засунул руки в карманы, глядя на меня, как энтомолог на ранее не известную таракашку:
- Ты чего ломаешься? Боишься, что приставать начну? Так расслабься, ты мне даром не нужна, у меня таких как ты сто и ещё дюжина.
Есть у меня одна беда: не умею я вовремя замолчать. Прав Кирилл, на кончике моего языка словно сто чертят сидят, каждый раз, как я рот открываю, они норовят выпрыгнуть и нашкодить, втянуть меня в очередную передрягу.
Мамочка ответила лишь после четвёртого гудка, когда я уже собиралась отключаться, решив, что мне никто не ответит.
- О, Юленька, прости, не слышала звонка, - звонким запыхавшимся голосом откликнулась мама, - ты уже в поезде? Прекрасно, папа обязательно приедет тебя встречать, одна не вздумай ходить, ты меня слышишь?
Я сглотнула колючий комок, стиснула пальцы. До чего же всё-таки неприятно огорчать близких людей, тем более, накануне такого грандиозного события!
- Прости, мамулечка, я не смогу приехать.
- В смысле?! – в голосе мамы прорезались строгие учительские нотки, моментально заставившие меня почувствовать себя нашкодившим учеником, вызванным в кабинет директора. – Юлия, как это, не сможешь приехать?! Это же свадьба твоей единственной сестры! Тебе кто дороже: мы или твой театр?!
Ну вот, началась знакомая песня с припевом. Мама так и не смирилась с моим выбором профессии, утверждая, что актёрская стезя очень ненадёжная, что все роли получают исключительно через постель, что я непременно испорчу себе репутацию, здоровье и всю жизнь в этом вертепе. И вообще, не просто так в раннем христианстве актёров в рай не пускали. Сначала я в ответ на мамины сентенции честно пыталась хоть что-то объяснить и доказать, потом смирилась, поняв, что в данном вопросе мы никогда друг друга понять не сможем. Мама тоже решила не разрывать окончательно и бесповоротно отношения с блудной дочерью, а потому тема театра была в нашей семье под негласным запретом. Когда я приезжала к родителям, мы словно забывали о том, где я работаю, старательно соблюдая пакт о ненападении.
Я глубоко вздохнула, выжидая окончание патетического маминого монолога. Кстати, что бы мамочка ни говорила, как бы ни ругала родителей Кирилла, театральных критиков, но драматический талант я унаследовала от неё, факт. Тётя Зоя и дядя Аркадий и в половину не столь харизматичные и экспрессивные.
- Юлия, ты меня вообще слушаешь?!
- Да, мамочка, - тоном пай-девочки пролепетала я, прекрасно зная, что против такого манёвра мама окажется бессильна, - и я вас очень-очень люблю, правда. Но и Геннадия Константиновича подвести не могу, прости.
Мама замолчала, излучая неодобрение, словно брусок полония радиацию. Я тоже молчала, посматривая краем глаза на часы и похлопывая себя по животу, намекавшему, что завтрак был довольно давно, а обеда и вовсе не было, потому было бы неплохо чем-нибудь подзаправиться.
- Делай, как знаешь, дочка, но учти: я тебя не одобряю.
Ура, индульгенция получена, можно идти ужинать! Я попрощалась с мамой, набросила на плечи куртку, а то прохладный весенний ветерок под вечер становился откровенно холодным, а простывать мне сейчас ну никак нельзя и, напевая себе под нос незамысловатый мотивчик назойливой рекламы, выпорхнула из гримёрки.
- Наконец-то.
Я вздрогнула, не сразу признав в тёмной фигуре, шагнувшей мне навстречу, Александра Опалова собственной павлиньей персоной.
- Сколько можно по телефону трендеть, я заждался уже.
Опалов стоял напротив меня, небрежно засунув левую руку в карман джинсов, а правой придерживая наброшенную на плечо куртку. Что и говорить, красив, чертяка, только пусть себе другую обожательницу ищет, я по нему розовые слюни пускать не собираюсь. С детства не люблю в очередях топтаться.
- Чего тебе, Опалов?
Да, вопрос прозвучал не очень вежливо, но я устала и проголодалась, разводить политесы перед избалованными звёздами у меня нет ни времени, ни желания.
Александр небрежно дёрнул плечом:
- Решил тебя на ужин пригласить.
- С чего бы вдруг? – я подёргала за ручку, проверяя, закрылась ли дверь, а то замок последнее время заедать стал, может и вхолостую щёлкнуть.
Опалов подался ко мне, впечатав ладони по обе стороны от моих плеч, нависая, подавляя своей мощью:
- Так мы же Ромео и Джульетта, у нас любовь. Неужели, забыла?
Ответить я не успела. Одна рука театрального Казановы легла мне на затылок, вторая решительно задрала голову, щёку опалило горячее дыхание, а губы смял поцелуй. Не нежный и томный, обещающий бесконечное чудо любви, а жёсткий, точно клеймо ставящий. От такого нахальства я сначала опешила, а потом отчаянно принялась выдираться. Хватка у Ромео недобитого была как у бульдога, но я тоже не ромашка белоснежная, могу и отпор дать, благо, Кирилл в своё время учил.
- Ты чего, дура?! – взвыл Опалов, складываясь пополам и по крабьи отползая от меня к противоположной стене.
Ага, значит, удар попал в цель. Я вытерла рот рукавом, зло сверкнула глазами:
- Сам дурак. Это не я к тебе с поцелуями лезла, сам напросился.
- Идиотка, - продолжал бушевать звезданутый на всю голову герой любовник, - я решил поцелуй порепетировать, ты же целоваться совсем не умеешь!
Мне словно изо всей силы ударили в солнечное сплетение, даже дыхание перехватило, а перед глазами расплылся серый туман.
- Ошибаешься, - бросила я глухо, едва шевеля губами, - умею. Просто не с тобой.
Больше не слушая причитаний Опалова, я развернулась и твёрдым шагом направилась к выходу из театра. Об этой моей сердечной ране не знал никто: ни родители, с которыми я вообще была весьма благоразумна в обсуждаемых темах, ни даже Кирилл, которому я доверяла целиком и полностью. Да и как расскажешь, если история и мне порой кажется абсурдным сном, предутренним бредом, плодом воспалённого воображения?!
Три года назад я усиленно готовилась к выпускным экзаменам. Моя подруга Иришка, у которой я квартировала всю учёбу, в один прекрасный день в прямом смысле слова взвыла в голос и сказала, что она лично побросает в огонь все книги, если я не прогуляюсь с ней в парк на ярмарку научных достижений. Поскольку у Иришки слово с делом не расходились, я подчинилась, пообещав себе при первой же возможности удрать домой. Но всё-таки правильно говорят, что, если ты хочешь рассмешить богов, нужно рассказать им о своих планах. На ярмарке было столько всего интересного, уникального, неповторимого, что я позабыла обо всём, растворившись в таком увлекательном мире науки. Как сейчас помню, что Иришка замешкалась в палатке с мыльными пузырями, а я направилась в шатёр с интригующим названием «Путешествия во времени». В шатре царил полумрак, негромко гудел вентилятор причудливого прибора, который я в первый момент приняла за проектор. Я вертела головой по сторонам, когда услышала за спиной глубокий уверенный голос, от которого моё сердце совершило кульбит и забилось в два раза быстрее:
- Любите историю или просто зашли отдохнуть в прохладе?
Я медленно повернулась, чувствуя себя Наташей Ростовой, встретившей своего Андрея Болконского. Высокий атлетического телосложения мужчина, лет на пять или шесть старше меня, коротко поклонился, прижав ладонь к груди, затянутой в белоснежную рубашку:
- Ярополк Владимирович, научный сотрудник института времени и пространственных перемещений.
Никогда раньше не слышала об этом институте, впрочем, до этой ярмарки наука меня вообще мало занимала.
- Юлия… Сергеевна, - я коротко присела, смутилась и протянула руку, - рада знакомству.
- Взаимно, - Ярополк пожал мои пальчики, показавшиеся особенно хрупкими на фоне его широкой кисти. – Позвольте, я вам всё здесь покажу.
Мне стыдно признавать, но из всей экскурсии я не запомнила ни слова, потому что наслаждалась игрой голоса, напрочь игнорируя смысл слов. Да что там, я даже от заглянувшей в шатёр Иришки отмахнулась! Подруга, кстати, не обиделась, понаблюдала за мной и Ярополком немного, а затем распрощалась, напомнив, что в девять вечера будет ждать меня дома. Мы с Ярополком гуляли до тех пор, пока распорядитель не объявил о закрытии ярмарки, затем ужинали в уютном семейном ресторанчике, а потом Яр провожал меня домой, у подъезда поцеловав в щёку и пообещав забрать завтра после учёбы. Так начался мой яркий роман, в котором было всё: беззаботное веселье в компании друзей, ночные прогулки под луной, обручальное кольцо, вручённое мне на набережной под звуки скрипки уличного музыканта, подготовка к свадьбе...
Только в один злосчастный день сказка рухнула, не оставив и следа. В тот день я прибежала к Ярополку в институт, чтобы похвастать, что меня пригласили в труппу, причём к самому Геннадию Константиновичу Добровольскому! В кабинете Яра не оказалось, я дёрнула дверь в лаборантскую, но она была закрыта, а из замочной скважины отчётливо веяло дымом. Видимо, у моего дорогого учёного эксперимент с перемещением не сложился. Надо будет в аптеку за мазью от ожогов заскочить и за отбеливателем в хозяйственный. Улыбаясь и составляя список покупок, я добежала до методического кабинета, коротко постучала, заглянула внутрь и с облегчением поздоровалась, увидев двух коллег Ярополка:
- Добрый день. Не подскажете, где мне найти Ярополка Владимировича?
Мужчины переглянулись, один протянул мне стул, второй зачем-то закопошился в стоящей на столе аптечке. Моё сердце кольнуло предчувствие беды, я облизнула пересохшие губы и упрямо повторила:
- Где Ярополк?
- Присядьте, Юлия Сергеевна, - меня настойчиво усадили на стул, ткнули в ладонь стакан с водой, остро пахнущей валерьянкой. – И выслушайте нас внимательно.
Мужчины опять переглянулись, словно решая, кто будет чёрным вестником. Я залпом осушила стакан, со стуком поставила его на стол, крикнула севшим от непролитых слёз голосом:
- Ну?!
- Во время эксперимента пространственно-временного перемещения раздался взрыв. Ярополк Владимирович… - мужчина закашлялся, коротко кивнул, приняв от коллеги стакан воды.
- Что с ним? Он жив? В больнице? Какой? Я немедленно еду к нему! – я вскочила, готовая немедленно бежать к своему любимому, где бы он ни был.
- Он пропал. И мы не можем установить, погиб ли он, развеявшись во времени и пространстве, или его взрывом перебросило куда-то. В лаборатории остались только опалённые огнём стены, раскуроченный прибор и… пятна крови. Нам очень жаль, Юлия Сергеевна, примите наши глубочайшие соболезнования.
Я вцепилась в спинку стула, удерживая равновесие, пролепетала, с трудом шевеля губами и не узнавая собственного голоса:
- Проводите меня… туда…
- Нет, - коллеги Ярополка были единодушны и даже головами синхронно покачали. – Это исключено. Мы сделаем вот что: отмотаем назад и откорректируем ваше время. Вы вернётесь в день вашей первой встречи, только вот самой встречи не будет. Не волнуйтесь, процедура абсолютно безболезненна и безопасна.
Я хотела возразить, терять воспоминания о Ярополке я не хотела и не могла, только вот слушать мои возражения никто и не собирался. Мои глаза закрылись, я провалилась в сон, но даже во сне я продолжала бороться за сокровенные воспоминания, удерживала их двумя руками, раз не смогла сберечь и удержать любимого мужчину.
В себя я пришла у палатки с мыльными пузырями, только вот шатра с интригующим названием «Путешествия во времени» напротив не было. И вообще нигде не было, хотя я честно обыскала всю ярмарку. Иришка никакого Ярополка тоже не помнила, на мои расспросы авторитетно заявив, что у меня на фоне переутомления произошло изменение сознания, я сон приняла за действительность, только и всего. Так бывает, нужно больше отдыхать и тогда всё будет хорошо. Я готова была кричать, срывая голос от отчаяния, рыдала в подушку, словно потерявший семью ребёнок, а на следующее утро и сама не могла понять, было ли всё это в действительности или нет. Разум утверждал, что никакого Ярополка нет и не было, это мираж вызванный переутомлением, только вот сердце категорически не хотело забывать глубокий завораживающий голос и глаза цвета полуночи. И да, никакого института времени и пространственных перемещений я так и не нашла, хотя честно пыталась.
Я глубоко вздохнула, смахнула непрошеные слёзы и быстрым шагом направилась к остановке. Увы, убежать от раздирающих душу сомнений и отголосков воспоминаний не получилось, они следовали за мной по пятам, словно тень. Эх, учёные в кипятке мочёные, как же не стыдно голову девушкам морочить, а потом исчезать, ничего не объясняя! А если это всё-таки излишне яркий и натуралистичный сон? Да ну, бред, таких снов не бывает даже у пациентов добрых докторов из больничек с мягкими стенами. Ну вот, ещё и на автобус опоздала! Я с досадой притопнула ногой, передёрнула плечами, сердито косясь на обложенное низкими серыми тучами небо. Тоже мне, май месяц, холодрыга такая, что вот-вот снег пойдёт, ещё и ветер ураганный, до костей продувает. Топать пешком до дома по такой погоде не хотелось, но и на остановке мёрзнуть удовольствие было сомнительное. Пока я размышляла, какое зло меньшее, передо мной лихо затормозил автомобиль. Признаюсь честно, моих технических знаний хватает лишь на то, чтобы машину отличить от автобуса, мотоцикла и велосипеда, а потому я даже и не попыталась угадать, отечественному или иноземному автопрому принадлежит этот тупомордый на больших колёсах монстр. Впрочем, едва я разглядела на водительском сидении Опалова, как все сомнения моментально рассеялись: авто иноземное. Наш несравненный Александр из всего отечественного предпочитал только женщин, авторитетно заявляя, что иностранки не такие красивые и буквально помешанные на собственной независимости. Что и неудивительно, учитывая, как долго и со смаком в Европе вытирали о женщин ноги. Впрочем, убеждена, что знания Опаловым истории не покидали пределов школьных учебников.
- Садись, подвезу, - Александр коротко мотнул головой, даже не потрудившись открыть передо мной дверцу машины.
Я растянула губы в улыбке:
- Спасибо, я автобуса подожду.
Опалов хмыкнул, завозился на сидении, я даже понадеялась, что он уедет, но оказалось, что он отстёгивал ремень безопасности. Не поняла, у кого-то проблемы со слухом или органическая непереносимость отказов? Александр вышел из машины, звучно хлопнув дверцей и с уверенностью и непреклонностью танка направился ко мне. Я нервно оглянулась на дорогу, но в родне автобуса никаких героев, даже Чипа и Дейла, не наблюдалось, а потому мне на помощь он не спешил. Зато ёжащаяся на остановке в ожидании транспорта публика заметно оживилась, в предвкушении незапланированного, а потому ещё более приятного и желанного представления. Мда, что-то мне подсказывает, что отбивать меня от охамевшего коллеги никто не станет. Ладно, не маленькая, сама справлюсь, не в первый раз.
Опалов подошёл ко мне вплотную, навис надо мной, давя морально шириной плеч и собственной непрошибаемой самоуверенностью и процедил:
- Я сказал: садись в машину.
- А я сказала: пошёл нафиг.
Наши взгляды скрестились, словно рапиры в руках поединщиков, мне даже послышался звон металла. Александр вздохнул, медленно засунул руки в карманы, глядя на меня, как энтомолог на ранее не известную таракашку:
- Ты чего ломаешься? Боишься, что приставать начну? Так расслабься, ты мне даром не нужна, у меня таких как ты сто и ещё дюжина.
Есть у меня одна беда: не умею я вовремя замолчать. Прав Кирилл, на кончике моего языка словно сто чертят сидят, каждый раз, как я рот открываю, они норовят выпрыгнуть и нашкодить, втянуть меня в очередную передрягу.
