- Я клянусь быть с тобой вместе в болезни и здравии, в богатстве и бедности, и даже смерть не сможет разлучить нас.
Дело № 1. Сладострастникъ
Как мечтает в своих самых потаённых желаниях встретить утро каждая барышня, независимо от положения в обществе? Правильно, нежным поцелуем от любимого, ароматным букетом цветов, положенных к подушке, в крайнем случае, птичьим пением, врывающимся в распахнутое окно. И уж точно никто не мечтает в самый светлый час перед пробуждением, когда сны столь сладостны и нежны, оказаться в плену горького воспоминания, хуже любого кошмара, порождённого тьмой.
Во сне Анна увидела себя в гостинице в то печальное утро, когда она проснулась одна, а Яков Платонович исчез, сгинул, словно растворился в утреннем свете, не оставив следа. Анна Викторовна вздрогнула, из-за сковавшего душу холода не в силах даже вздохнуть и упрямо надеясь, что всё происходящее всего лишь сон, дурной сон и ничего более. Ведь была же Лизхен с братьями и Юленька, возвращение Якова, его признание и венчание. Ведь это всё было, ну не приснилось же ей это всё?!
- Приснилось, милая, - проскрипел резкий, словно кто-то резанул ножом по стеклу, голос, - ты одна, твой драгоценный Яков Платонович умер, и ты никогда его больше не увидишь.
- Нет, - пролепетала Анна, обхватывая руками горло, - нет, нет, нет!!!
Из тёмного угла номера вышел на свет тощий старик с пронзительными, выцветшими от времени, сально поблёскивавшими глазами. Казалось, у незнакомца от времени выпали не только волосы, но даже брови с ресницами, кожа была неприятного серого оттенка, как у мертвеца, но в каждом движении старика ощущалась сила и власть. И жестокость, даже беспощадность.
- Да, моя милая, - проскрежетал незнакомец, с наслаждением разглядывая Анну Викторовну. – Теперь ты моя, и никто, слышишь, никто тебя не спасёт!
Анна попыталась сбежать, но ноги словно приросли к полу, хотела закричать – пропал и голос, даже глаза закрыть не получилось, чтобы хоть за веками укрыться от мерзкого старикашки.
- Мне нравится твой пыл, - проскрежетал старик, протягивая руку и касаясь щеки барышни ледяными костлявыми пальцами.
Анна рванулась из всех сил, понимая, что всё напрасно, она пленница, и спасения нет, и тут её с силой тряхнули за плечи. Барышня судорожно всхлипнула, вскрикнула и была моментально притиснута к до боли родной и знакомой горячей груди. И тут слёзы, коих раньше даже следа не было, хлынули из глаз Анны Викторовны, словно поток, прорвавший плотину.
- Тише, драгоценная моя, тише, - шептал Яков, нежно укачивая супругу, словно она была маленькой девочкой.
Анна вскинула на мужа блестящие от слёз голубые глаза, всхлипнула:
- Мне сон приснился. Стра-а-ашный.
Яков Платонович ласково стёр слёзы с личика жены, усадил её к себе на колени, крепко обняв и продолжая укачивать:
- Не бойся, мой ангел, я никому не позволю тебя обидеть.
Анна завозилась, устраиваясь поудобнее и чувствуя, как бледнеет и исчезает мерзкий призрак, посмевший потревожить её сон. Боже, как же всё-таки хорошо!
- А ты мне колыбельную споёшь?
Анна трогательно похлопала ресничками и умильно улыбнулась. Яков стёр одинокую слезинку со щеки супруги, нарочито тяжело вздохнул:
- Ну что с тобой поделаешь. Только глазки закрой и постарайся уснуть.
Анна с готовностью кивнула и послушно зажмурилась.
«Всегда бы ты, Аня, такой послушной была, многих бед бы мы с тобой избежали», - подумал Яков, бережно закутал жену и принялся негромко напевать на немецком старинную колыбельную, кою так любила матушка.
Анна наслаждалась тихим голосом мужа, убаюкивающими покачиваниями и сама не заметила, как опять уснула. В этот раз кошмара не было, лишь в жемчужно-серой дымке сна звучали голоса призрачных родственников, постепенно, по мере накала беседы, становящихся всё заметнее и живее.
- И кто это, такой умный, старика этого к Аннушке допустил? – ворчала бабушка, сердито уткнув кулаки в бока.
Платон Карлович виновато кашлянул, отвёл взгляд:
- Моя вина. Не хотел молодым мешать. Якоб-то нас всё одно не увидит, а вот Анна могла и смутиться.
- Ну да, пусть лучше испугается! – ядовито хохотнула тётка Катерина, особа желчная настолько, что её кончину в семье Мироновых восприняли едва не с благодарностью.
- А кто приходил-то? – Марта Васильевна погладила сконфуженного супруга, непринуждённо переводя тему.
Иван Афанасьевич прищёлкнул языком:
- Бобров Кирилл Владимирович… И почему это, интересно, что ни мерзавец, то непременно сие имя носит, а?
- Я бы попросил, - возмутился кто-то из призраков, - я, между прочим, тоже Кирилл Владимирович! И потомки обо мне весьма приятственного мнения, так-то, глубокоуважаемый Иван Афанасьевич!
- Господин Бобров умер? – Марта Васильевна в очередной раз попыталась предотвратить перепалку.
Иван Афанасьевич кивнул со столь блаженным видом, словно лично принял участие в кончине купца:
- Кто-то размозжил ему голову канделябром в тот самый миг, как этот сладострастник пытался обесчестить свою молодую супругу.
- Если супругу, то не обесчестить, - педантично поправила тётка Катерина, нашедшая-таки к чему придраться.
- Домогательства к невинной девице без любви да согласия и есть попытка обесчестить. И венчание, ещё и постылое, против воли девицы, сути не меняет, - убеждённо заметил Платон Карлович.
- Да тише вы, - рассерженной змеёй зашипела бабушка, прижимая высохший палец к губам, - У Анны, между прочим, первое свадебное утро, или как там такой день молодёжь нынче называет, не гоже нам сей день разговорами об убийстве омрачать.
- Так господин Варфоломеев всё одно прибудет с сообщением и просьбой о помощи, - пожал плечами Платон Карлович и не без гордости добавил, - Якоб весьма опытен в сыскном деле, без него никак не обойтись!
- Вообще-то после свадьбы полагается в путешествие ехать с молодой женой, а не убийц старых сладострастников по всему Петербургу гонять, - ядовито фыркнула тётка Катерина.
- То-то я припоминаю, что ты из путешествия свадебного без мужа вернулась, - прищурилась бабушка, - а вот кабы он у тебя делами-то занялся сразу после венчания, так, глядишь, ты бы и дольше мужней женой пробыла. Ты, милая, как угар, чем реже появляешься, тем окружающим дышать легче.
Призраки загомонили, зашумели, заставив Анну нахмуриться и сделать слабую попытку закрыться подушкой.
- А ну, тих-х-ха!!! – рыкнула бабуля так, что все моментально угомонились, а особо впечатлительные вообще предпочли исчезнуть. – Анну разбудите. А ей и так скоро просыпаться, Варфоломеев-то, поди, уже на подходе к дому, хоть и плетётся нога за ногу, точно осуждённый на казнь.
- Так Яков может и сам его принять, - Марта Васильевна, свято убеждённая, что даме не пристало вмешиваться в дела супруга, чуть пожала плечами. – Пусть Анна отдохнёт.
Бабуля посмотрела на женщину с тем скорбным сочувствием, коим люди здоровые душевно и физически взирают на лишённых ноги либо руки. Али и вовсе повредившихся разумом:
- Нешто ты, милая, думаешь, что Аннушка в стороне от расследования останется? Что-то я не припомню такого, даже когда они с Яковом Платоновичем ещё и знакомы-то толком не были.
Полковник Варфоломеев, коего супруга и та величала исключительно по имени отчеству, Матвеем Васильевичем, а подчинённые и вовсе называли сугубо по званию, в это утро пробудился привычно рано. Откушал кофею в столовой, просматривая донесения сотрудников и то одобрительно кивая, то досадливо морщась, потом прочитал обстоятельно и неспешно газету, уделив особое внимание событиям на политической арене да ещё заметке в разделе «Светская хроника», гласившей, что вчера, далее следовала жирно выделенная и украшенная виньетками дата, надворный советник Яков Платонович Штольман обвенчался с госпожой Мироновой Анной Викторовной, дочерью известного в Затонске адвоката Миронова.
«Вот и стал Яков человеком семейным, - Матвей Васильевич ностальгически улыбнулся, вспомнив себя на заре супружества, - теперь уж под пули лезть не станет, поостережётся. И слава Богу, а то уж больно бесстрашный да упрямый, маятно с таким».
Полковник Варфоломеев прикрыл глаза, вспоминая своего друга и сотрудника, крякнул и покрутил головой:
«Не-е-ет, брат, шалишь, Якова Платоновича и венец свадебный не сдержит, тем паче, что супруга его сама в первую голову в любое расследование ринется, удержать не успеешь. Вот уж воистину правду люди молвят: муж да жена – одна сатана, прости меня господи».
Матвей Васильевич степенно перекрестился, налил себе ещё кофею, но не успел и глотка сделать, как в столовую заглянул лакей.
- Чего тебе, Тимофей? – недовольно спросил полковник Варфоломеев, откладывая газету.
- Ваше Высокоблагородие, - лакей низко поклонился, - к Вам пришли.
Матвей Васильевич поджал губы:
- Пусть в кабинете подождут.
- Сказывают срочно. Дело государственной важности.
«А когда у меня другие были?» - досадливо вздохнул полковник Варфоломеев и коротко кивнул:
- Проси.
В столовую вошёл Дмитрий Васильевич, поверенный полковника в самых что ни на есть деликатных делах, звонко щёлкнул каблуками:
- Ваше…
- Утро доброе, Дмитрий Васильевич, - Варфоломеев приветственно кивнул, взмахом руки указав на кресло подле себя, - присаживайся, кофею испей, с делами-то служебными ещё и не завтракал поди?
- Никак нет, - Дмитрий Васильевич, потомственный военный, изъясняться предпочитал сугубо армейским образом, - не успел.
- Вот и позавтракай, - Матвей Васильевич самолично налил чашку кофею, подвинул поднос с домашними пирожками, до коих был превеликий охотник.
- Слушаюсь, - Дмитрий Васильевич опять щёлкнул каблуками, опустился в кресло, взял кофейную чашку, но прежде чем приступить к трапезе, почтительно сообщил:
- Осмелюсь сообщить, Ваше Высокоблагородие, сегодня ночью был убит Бобров Кирилл Владимирович.
«Да и слава богу», - мелькнуло в голове полковника Варфоломеева, но сия непочтительная мысль исчезла ранее, чем была толком осознана:
- Как это убит?! У него же вчера свадьба была!
- Так точно, Ваше Высокоблагородие, - Дмитрий Васильевич вскочил, опять щёлкнув каблуками, - вчера Кирилл Владимирович венчался с некоей Тихомировой Аглаей Ивановной, а нынче утром горничная нашла его в спальне с пробитой головой.
- А жена молодая что говорит? Али они в разных спальнях были?
- Никак нет, в одной. Только супруга ничего не говорит и ни на что не реагирует, доктор говорит у неё этот, - Дмитрий Васильевич пошевелил пальцами, вспоминая мудрёное слово, - каталепсус.
- Чегопсус? – переспросил полковник Варфоломеев, из всех недугов признававший только огнестрельные и ножевые раны да ещё отравления.
- Каталепсус, - терпеливо повторил помощник, - она жива, но ни на что не реагирует, никого не видит и ни с кем не говорит.
Матвей Васильевич досадливо крякнул. Экая, право слово, напасть! Сама по себе кончина Боброва не такая уж и беда, старого сладострастника едва терпели все, кто его знал, но это был не последний человек в городе. Купец первой гильдии, вхожий во дворец, опять-таки с военными поставками связанный, его смерть просто так спустить не получится, придётся доскональное расследование проводить, чтобы ни одна тень бледная не ускользнула. А ну, как это происки противников государства, под случайность замаскированные? Вот так не доглядишь, прошляпишь, а потом бед не оберёшься. Мда-с, как это ни печально, а без Якова Платоновича не обойтись, придётся молодого супруга побеспокоить… а заодно и его супругу проверить, так ли она хороша, как о ней говорят.
- Прикажи городовым, чтобы ничего не трогали у Боброва, - велел полковник Варфоломеев, вставая и одёргивая мундир, - да чтобы дом никто не покидал. Головой отвечаешь!
- Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, - отрапортовал Дмитрий Васильевич, звучно щёлкнул каблуками и вышел, прикрыв за собой дверь.
Матвей Васильевич вздохнул, покачал головой и не спеша покинул столовую, велев замершему у дверей лакею передать, что уходит по делам служебным, когда вернётся не ведает, и пусть супруга не беспокоится и обед в управление не носит. Последнее говорилось совершенно напрасно, потому как госпожа Варфоломеева весьма трепетно относилась к процессу питания горячо любимого мужа и регулярно снабжала его горячей едой, куда бы ни забрасывали Матвея Васильевича дела служебные.
Полковник Варфоломеев вышел из дома, отметил, что погода чудесная, а значит, вполне можно манкировать коляской и прогуляться, благо Яков Платонович обитает недалеко, пешком можно дойти. Матвей Васильевич и себе не желал признаваться, что страсть как не хочет беспокоить господина Штольмана. И дело не в излишней деликатности, таковой господину полковнику по рангу не полагалось, а в том, что на страже супружеского счастия брата неусыпным оком стоит княгиня Лисовская, ссориться с коей не хотелось совершенно. Милейшая Елизавета Платоновна, в отличие от покойной Нины Аркадьевны Нежинской, не притворялась, а воистину ОБЛАДАЛА властью, коя далеко не всем членам императорской фамилии свойственна. Выросшая с пятью братьями, княгиня отлично стреляла, могла укротить любого норовистого жеребца, неплохо разбиралась в ядах, в совершенстве владела пятью иностранными языками и могла сохранить холодный рассудок в любой нетривиальной ситуации. А уж язычок Елизаветы Платоновны был настолько острым, что попавший на него мог желать лишь одного: смерти, потому как отмыться от позора иначе не получалось. Всё это прикрывалось, словно бесценной китайской ширмой, дивным, почти ангельским обликом, коим Елизавета Платоновна умело пользовалась, ловко изображая то беспомощную барышню, не способную в одиночестве пересечь оживлённый прошпект, то глупенькую кокетку, а то изысканную светскую даму.
- Да право слово, не съест же она меня, - проворчал Матвей Васильевич, решительным стуком нарушая покой дома номер пять по Малой Невской, в коем обитал господин Штольман.
Елизавета Платоновна, разумеется, есть визитёра не стала. А зачем, если можно лёгкими, едва ощутимыми намёками дать ему понять, что его визит опасно балансирует на грани приличий? Полковник Варфоломеев, коего подчинённые чтили, а враги опасались и даже уважали, чувствовал себя неосторожным пловцом, оказавшимся рядом с акулой, кружащей неподалёку и примеряющейся, с какого бока лучше начать трапезу.
- Свадьба была просто великолепна, - княгиня Лисовская мечтательно вскинула глаза к потолку, - право слово, очень жаль, что Вас не было.
- Дела служебные, - Матвей Васильевич чуть развёл руками, - покоя они не дают даже в самый сладостный миг.
Елизавета Платоновна улыбнулась, взмахнула ресницами и продолжила непринуждённо щебетать о венчании, пропустив мимо ушей намёк на то, что дела служебные отвлекать станут не только господина полковника. Право слово, лишь вчера Яков наконец-то женился, у него должно быть романтическое путешествие с молодой женой не по трущобам Петербурга, а по самым изысканным салонам Европы! И полковник Варфоломеев должен это понять, ведь не единственный же следователь на всю столицу Яков Платонович! Лизхен решила во что бы то ни стало вытеснить неугодного гостя, пока он не встретился с Яковом, но, увы, фортуна капризница отказалась помогать княгине в её замысле. Дверь в гостиную открылась, Яков Платонович вместе с Анной Викторовной вошли в комнату, приветствовав неожиданного посетителя вежливым поклоном.
Прода от 04.03.2021, 14:11
Дело № 1. Сладострастникъ
Как мечтает в своих самых потаённых желаниях встретить утро каждая барышня, независимо от положения в обществе? Правильно, нежным поцелуем от любимого, ароматным букетом цветов, положенных к подушке, в крайнем случае, птичьим пением, врывающимся в распахнутое окно. И уж точно никто не мечтает в самый светлый час перед пробуждением, когда сны столь сладостны и нежны, оказаться в плену горького воспоминания, хуже любого кошмара, порождённого тьмой.
Во сне Анна увидела себя в гостинице в то печальное утро, когда она проснулась одна, а Яков Платонович исчез, сгинул, словно растворился в утреннем свете, не оставив следа. Анна Викторовна вздрогнула, из-за сковавшего душу холода не в силах даже вздохнуть и упрямо надеясь, что всё происходящее всего лишь сон, дурной сон и ничего более. Ведь была же Лизхен с братьями и Юленька, возвращение Якова, его признание и венчание. Ведь это всё было, ну не приснилось же ей это всё?!
- Приснилось, милая, - проскрипел резкий, словно кто-то резанул ножом по стеклу, голос, - ты одна, твой драгоценный Яков Платонович умер, и ты никогда его больше не увидишь.
- Нет, - пролепетала Анна, обхватывая руками горло, - нет, нет, нет!!!
Из тёмного угла номера вышел на свет тощий старик с пронзительными, выцветшими от времени, сально поблёскивавшими глазами. Казалось, у незнакомца от времени выпали не только волосы, но даже брови с ресницами, кожа была неприятного серого оттенка, как у мертвеца, но в каждом движении старика ощущалась сила и власть. И жестокость, даже беспощадность.
- Да, моя милая, - проскрежетал незнакомец, с наслаждением разглядывая Анну Викторовну. – Теперь ты моя, и никто, слышишь, никто тебя не спасёт!
Анна попыталась сбежать, но ноги словно приросли к полу, хотела закричать – пропал и голос, даже глаза закрыть не получилось, чтобы хоть за веками укрыться от мерзкого старикашки.
- Мне нравится твой пыл, - проскрежетал старик, протягивая руку и касаясь щеки барышни ледяными костлявыми пальцами.
Анна рванулась из всех сил, понимая, что всё напрасно, она пленница, и спасения нет, и тут её с силой тряхнули за плечи. Барышня судорожно всхлипнула, вскрикнула и была моментально притиснута к до боли родной и знакомой горячей груди. И тут слёзы, коих раньше даже следа не было, хлынули из глаз Анны Викторовны, словно поток, прорвавший плотину.
- Тише, драгоценная моя, тише, - шептал Яков, нежно укачивая супругу, словно она была маленькой девочкой.
Анна вскинула на мужа блестящие от слёз голубые глаза, всхлипнула:
- Мне сон приснился. Стра-а-ашный.
Яков Платонович ласково стёр слёзы с личика жены, усадил её к себе на колени, крепко обняв и продолжая укачивать:
- Не бойся, мой ангел, я никому не позволю тебя обидеть.
Анна завозилась, устраиваясь поудобнее и чувствуя, как бледнеет и исчезает мерзкий призрак, посмевший потревожить её сон. Боже, как же всё-таки хорошо!
- А ты мне колыбельную споёшь?
Анна трогательно похлопала ресничками и умильно улыбнулась. Яков стёр одинокую слезинку со щеки супруги, нарочито тяжело вздохнул:
- Ну что с тобой поделаешь. Только глазки закрой и постарайся уснуть.
Анна с готовностью кивнула и послушно зажмурилась.
«Всегда бы ты, Аня, такой послушной была, многих бед бы мы с тобой избежали», - подумал Яков, бережно закутал жену и принялся негромко напевать на немецком старинную колыбельную, кою так любила матушка.
Анна наслаждалась тихим голосом мужа, убаюкивающими покачиваниями и сама не заметила, как опять уснула. В этот раз кошмара не было, лишь в жемчужно-серой дымке сна звучали голоса призрачных родственников, постепенно, по мере накала беседы, становящихся всё заметнее и живее.
- И кто это, такой умный, старика этого к Аннушке допустил? – ворчала бабушка, сердито уткнув кулаки в бока.
Платон Карлович виновато кашлянул, отвёл взгляд:
- Моя вина. Не хотел молодым мешать. Якоб-то нас всё одно не увидит, а вот Анна могла и смутиться.
- Ну да, пусть лучше испугается! – ядовито хохотнула тётка Катерина, особа желчная настолько, что её кончину в семье Мироновых восприняли едва не с благодарностью.
- А кто приходил-то? – Марта Васильевна погладила сконфуженного супруга, непринуждённо переводя тему.
Иван Афанасьевич прищёлкнул языком:
- Бобров Кирилл Владимирович… И почему это, интересно, что ни мерзавец, то непременно сие имя носит, а?
- Я бы попросил, - возмутился кто-то из призраков, - я, между прочим, тоже Кирилл Владимирович! И потомки обо мне весьма приятственного мнения, так-то, глубокоуважаемый Иван Афанасьевич!
- Господин Бобров умер? – Марта Васильевна в очередной раз попыталась предотвратить перепалку.
Иван Афанасьевич кивнул со столь блаженным видом, словно лично принял участие в кончине купца:
- Кто-то размозжил ему голову канделябром в тот самый миг, как этот сладострастник пытался обесчестить свою молодую супругу.
- Если супругу, то не обесчестить, - педантично поправила тётка Катерина, нашедшая-таки к чему придраться.
- Домогательства к невинной девице без любви да согласия и есть попытка обесчестить. И венчание, ещё и постылое, против воли девицы, сути не меняет, - убеждённо заметил Платон Карлович.
- Да тише вы, - рассерженной змеёй зашипела бабушка, прижимая высохший палец к губам, - У Анны, между прочим, первое свадебное утро, или как там такой день молодёжь нынче называет, не гоже нам сей день разговорами об убийстве омрачать.
- Так господин Варфоломеев всё одно прибудет с сообщением и просьбой о помощи, - пожал плечами Платон Карлович и не без гордости добавил, - Якоб весьма опытен в сыскном деле, без него никак не обойтись!
- Вообще-то после свадьбы полагается в путешествие ехать с молодой женой, а не убийц старых сладострастников по всему Петербургу гонять, - ядовито фыркнула тётка Катерина.
- То-то я припоминаю, что ты из путешествия свадебного без мужа вернулась, - прищурилась бабушка, - а вот кабы он у тебя делами-то занялся сразу после венчания, так, глядишь, ты бы и дольше мужней женой пробыла. Ты, милая, как угар, чем реже появляешься, тем окружающим дышать легче.
Призраки загомонили, зашумели, заставив Анну нахмуриться и сделать слабую попытку закрыться подушкой.
- А ну, тих-х-ха!!! – рыкнула бабуля так, что все моментально угомонились, а особо впечатлительные вообще предпочли исчезнуть. – Анну разбудите. А ей и так скоро просыпаться, Варфоломеев-то, поди, уже на подходе к дому, хоть и плетётся нога за ногу, точно осуждённый на казнь.
- Так Яков может и сам его принять, - Марта Васильевна, свято убеждённая, что даме не пристало вмешиваться в дела супруга, чуть пожала плечами. – Пусть Анна отдохнёт.
Бабуля посмотрела на женщину с тем скорбным сочувствием, коим люди здоровые душевно и физически взирают на лишённых ноги либо руки. Али и вовсе повредившихся разумом:
- Нешто ты, милая, думаешь, что Аннушка в стороне от расследования останется? Что-то я не припомню такого, даже когда они с Яковом Платоновичем ещё и знакомы-то толком не были.
***
Полковник Варфоломеев, коего супруга и та величала исключительно по имени отчеству, Матвеем Васильевичем, а подчинённые и вовсе называли сугубо по званию, в это утро пробудился привычно рано. Откушал кофею в столовой, просматривая донесения сотрудников и то одобрительно кивая, то досадливо морщась, потом прочитал обстоятельно и неспешно газету, уделив особое внимание событиям на политической арене да ещё заметке в разделе «Светская хроника», гласившей, что вчера, далее следовала жирно выделенная и украшенная виньетками дата, надворный советник Яков Платонович Штольман обвенчался с госпожой Мироновой Анной Викторовной, дочерью известного в Затонске адвоката Миронова.
«Вот и стал Яков человеком семейным, - Матвей Васильевич ностальгически улыбнулся, вспомнив себя на заре супружества, - теперь уж под пули лезть не станет, поостережётся. И слава Богу, а то уж больно бесстрашный да упрямый, маятно с таким».
Полковник Варфоломеев прикрыл глаза, вспоминая своего друга и сотрудника, крякнул и покрутил головой:
«Не-е-ет, брат, шалишь, Якова Платоновича и венец свадебный не сдержит, тем паче, что супруга его сама в первую голову в любое расследование ринется, удержать не успеешь. Вот уж воистину правду люди молвят: муж да жена – одна сатана, прости меня господи».
Матвей Васильевич степенно перекрестился, налил себе ещё кофею, но не успел и глотка сделать, как в столовую заглянул лакей.
- Чего тебе, Тимофей? – недовольно спросил полковник Варфоломеев, откладывая газету.
- Ваше Высокоблагородие, - лакей низко поклонился, - к Вам пришли.
Матвей Васильевич поджал губы:
- Пусть в кабинете подождут.
- Сказывают срочно. Дело государственной важности.
«А когда у меня другие были?» - досадливо вздохнул полковник Варфоломеев и коротко кивнул:
- Проси.
В столовую вошёл Дмитрий Васильевич, поверенный полковника в самых что ни на есть деликатных делах, звонко щёлкнул каблуками:
- Ваше…
- Утро доброе, Дмитрий Васильевич, - Варфоломеев приветственно кивнул, взмахом руки указав на кресло подле себя, - присаживайся, кофею испей, с делами-то служебными ещё и не завтракал поди?
- Никак нет, - Дмитрий Васильевич, потомственный военный, изъясняться предпочитал сугубо армейским образом, - не успел.
- Вот и позавтракай, - Матвей Васильевич самолично налил чашку кофею, подвинул поднос с домашними пирожками, до коих был превеликий охотник.
- Слушаюсь, - Дмитрий Васильевич опять щёлкнул каблуками, опустился в кресло, взял кофейную чашку, но прежде чем приступить к трапезе, почтительно сообщил:
- Осмелюсь сообщить, Ваше Высокоблагородие, сегодня ночью был убит Бобров Кирилл Владимирович.
«Да и слава богу», - мелькнуло в голове полковника Варфоломеева, но сия непочтительная мысль исчезла ранее, чем была толком осознана:
- Как это убит?! У него же вчера свадьба была!
- Так точно, Ваше Высокоблагородие, - Дмитрий Васильевич вскочил, опять щёлкнув каблуками, - вчера Кирилл Владимирович венчался с некоей Тихомировой Аглаей Ивановной, а нынче утром горничная нашла его в спальне с пробитой головой.
- А жена молодая что говорит? Али они в разных спальнях были?
- Никак нет, в одной. Только супруга ничего не говорит и ни на что не реагирует, доктор говорит у неё этот, - Дмитрий Васильевич пошевелил пальцами, вспоминая мудрёное слово, - каталепсус.
- Чегопсус? – переспросил полковник Варфоломеев, из всех недугов признававший только огнестрельные и ножевые раны да ещё отравления.
- Каталепсус, - терпеливо повторил помощник, - она жива, но ни на что не реагирует, никого не видит и ни с кем не говорит.
Матвей Васильевич досадливо крякнул. Экая, право слово, напасть! Сама по себе кончина Боброва не такая уж и беда, старого сладострастника едва терпели все, кто его знал, но это был не последний человек в городе. Купец первой гильдии, вхожий во дворец, опять-таки с военными поставками связанный, его смерть просто так спустить не получится, придётся доскональное расследование проводить, чтобы ни одна тень бледная не ускользнула. А ну, как это происки противников государства, под случайность замаскированные? Вот так не доглядишь, прошляпишь, а потом бед не оберёшься. Мда-с, как это ни печально, а без Якова Платоновича не обойтись, придётся молодого супруга побеспокоить… а заодно и его супругу проверить, так ли она хороша, как о ней говорят.
- Прикажи городовым, чтобы ничего не трогали у Боброва, - велел полковник Варфоломеев, вставая и одёргивая мундир, - да чтобы дом никто не покидал. Головой отвечаешь!
- Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, - отрапортовал Дмитрий Васильевич, звучно щёлкнул каблуками и вышел, прикрыв за собой дверь.
Матвей Васильевич вздохнул, покачал головой и не спеша покинул столовую, велев замершему у дверей лакею передать, что уходит по делам служебным, когда вернётся не ведает, и пусть супруга не беспокоится и обед в управление не носит. Последнее говорилось совершенно напрасно, потому как госпожа Варфоломеева весьма трепетно относилась к процессу питания горячо любимого мужа и регулярно снабжала его горячей едой, куда бы ни забрасывали Матвея Васильевича дела служебные.
Полковник Варфоломеев вышел из дома, отметил, что погода чудесная, а значит, вполне можно манкировать коляской и прогуляться, благо Яков Платонович обитает недалеко, пешком можно дойти. Матвей Васильевич и себе не желал признаваться, что страсть как не хочет беспокоить господина Штольмана. И дело не в излишней деликатности, таковой господину полковнику по рангу не полагалось, а в том, что на страже супружеского счастия брата неусыпным оком стоит княгиня Лисовская, ссориться с коей не хотелось совершенно. Милейшая Елизавета Платоновна, в отличие от покойной Нины Аркадьевны Нежинской, не притворялась, а воистину ОБЛАДАЛА властью, коя далеко не всем членам императорской фамилии свойственна. Выросшая с пятью братьями, княгиня отлично стреляла, могла укротить любого норовистого жеребца, неплохо разбиралась в ядах, в совершенстве владела пятью иностранными языками и могла сохранить холодный рассудок в любой нетривиальной ситуации. А уж язычок Елизаветы Платоновны был настолько острым, что попавший на него мог желать лишь одного: смерти, потому как отмыться от позора иначе не получалось. Всё это прикрывалось, словно бесценной китайской ширмой, дивным, почти ангельским обликом, коим Елизавета Платоновна умело пользовалась, ловко изображая то беспомощную барышню, не способную в одиночестве пересечь оживлённый прошпект, то глупенькую кокетку, а то изысканную светскую даму.
- Да право слово, не съест же она меня, - проворчал Матвей Васильевич, решительным стуком нарушая покой дома номер пять по Малой Невской, в коем обитал господин Штольман.
Елизавета Платоновна, разумеется, есть визитёра не стала. А зачем, если можно лёгкими, едва ощутимыми намёками дать ему понять, что его визит опасно балансирует на грани приличий? Полковник Варфоломеев, коего подчинённые чтили, а враги опасались и даже уважали, чувствовал себя неосторожным пловцом, оказавшимся рядом с акулой, кружащей неподалёку и примеряющейся, с какого бока лучше начать трапезу.
- Свадьба была просто великолепна, - княгиня Лисовская мечтательно вскинула глаза к потолку, - право слово, очень жаль, что Вас не было.
- Дела служебные, - Матвей Васильевич чуть развёл руками, - покоя они не дают даже в самый сладостный миг.
Елизавета Платоновна улыбнулась, взмахнула ресницами и продолжила непринуждённо щебетать о венчании, пропустив мимо ушей намёк на то, что дела служебные отвлекать станут не только господина полковника. Право слово, лишь вчера Яков наконец-то женился, у него должно быть романтическое путешествие с молодой женой не по трущобам Петербурга, а по самым изысканным салонам Европы! И полковник Варфоломеев должен это понять, ведь не единственный же следователь на всю столицу Яков Платонович! Лизхен решила во что бы то ни стало вытеснить неугодного гостя, пока он не встретился с Яковом, но, увы, фортуна капризница отказалась помогать княгине в её замысле. Дверь в гостиную открылась, Яков Платонович вместе с Анной Викторовной вошли в комнату, приветствовав неожиданного посетителя вежливым поклоном.
