Николай ЧАЕВ
ОБЕЩАНИЕ
«АРЦАХ»
Андроник, умывшись, вошёл в комнату.
На кровати, раскидав чёрные, густые волосы, по подушке, спала его Азиза. Маленький ручки были сложен под щекой, а девичье, почти детское личико, было умиротворение.
Иногда, во сне, она сводил густые брови, и начинала причмокивать яркими, вишневыми губами, маленького ротика. Грудь, под одеялом спокойно и мерно вздымалась.
Сев рядом, на край кровати, Андро, тихо и нежно, погладил её волосы. Те переливались в луче лунного света, падавшего из окна.
Пора было вставать и собираться. Ему не хотелось оставлять одну, эту прекрасную и чистую девушку, которая вчера стала его законной женой.
Но под конец празднования свадьбы к ним, на старом УАЗике, приехал Варужан. Местный командир батальона самообороны имени Ндже.
Всех, поприветствовав, он отозвал в сторону Отца и Андро, и обратился к ним:
-Уважаемые, мир и счастье в ваш дом. Но мне выпала неприятная миссия. Завтра будем собираться, чтобы выступить на блокпосты. Теперь наша очередь. Ты Отец, воевал ещё в старой войне. Значит, пришло время Андроника.
Отец молча кивал, сводя седые густые брови. Когда Комбат закончил, тот положив руку на плечо Андро, тихо сказал:
-Мой маленький мальчик вырос. Теперь и ты пойдёшь защищать наше тихое селение.
Потом обратившись к Командиру, твёрдо и уверенно произнес:
-Ахпер, он придёт, я ручаюсь ...
Гости громко хлопали, пока молодая невеста ходила по кругу, исполняя Узундэра-национальный свадебный танец.
Но вскоре последний пассаж, исполненный мозолистыми руками музыкантов, отзвучал, и гости стали расходиться. На прощание, желая новобрачным всего самого светлого и доброго.
Последние здравницы и тосты произнесены. Последние подарки были подарены.
Теперь, сидя рядом со свой спящей любимой, Андроник, с грустью вспоминал, эти весёлые и прекрасные моменты.
Накинув старую военную куртку отца, оставшуюся, ещё со времен первой войны.Он тихо вышел во двор.
Осень в Карабахе наступал, как всегда незаметно. Ночью уже становилось холодно, но листья, на деревьях, только стали менять цвет. Двор еще не был убран. Старый тандыр, в углу дворника, обнесенного каменным забором, еле курился, испуская последний жар, от догорающих углей. На лавке перед ним сидел Отец и Дед.
Оба коренастые, в овчинных жилетах, с седыми головами, они были очень похожи, и неуловимо отличались. Хотя морщин у них было поровну, на лицах, у Деда был нос большой и весь в крупных порах. Усы свисали и переходили в густую белую щетину.
Оба тихо курили резные трубки, иногда перекидываясь фразами и что-то тихо обсуждая.
Андро подошёл к ним, Дед поднял голову, и с хрипотцой, произнес:
-Ну, что... Андро-джан. Вот и тебе выпало идти на войну.
-Дедо, да какая война. Сейчас же перемирие.
Отец, выпустив колечко дыма изо рта, одернул Андро:
-Не перебывай, мальчишка...
Дед улыбнулся, и спокойно, уверенно сказал:
-Не ругай его, сынок. А ты Андро, запомни... Я ещё Отечественную помню, вместе с Ованэсом Хочаторувичем, в одном танке, до Берлина дошел... Отец, твой-сначала в Афгане послужил, потом защитил наш маленький Карабах много лет назад. И ты Андро-джан, не посрами.
-Дедо, спасибо. Просьба у меня. Моя жена останется здесь? Попрошу, позаботиться о ней.
Отец, свёл брови, потом, вздохнув медленно, обдумываю каждое слово, подвёл итог:
-Не наших она кровей, сынок. Персиянка...
Дед, выпустив через широкий нос дым, взял за руку, Андро:
-Не слушай его Внук. Ты выбор свой сделал, тебе с ней жить. А Персиянка она или Азербайджанка, это не важно. Теперь она твоя жена, и часть нашей семьи. Мы её в обиду не додим. Будь спокоен...
Отец, вытянул из под лавки старый вещевой мешок, и протяну Андро, грустно сказал:
-Мать не знает, я тебе тут собрал. Немного мяса, сыр, хлеб. Перекуси в дороге. Когда ещё придёт время, домашнего поесть. Свитер там, пара тёплых носок. Сейчас если вы уйдёте в горы, на дорогу, то там до зимы простоите... И вот ещё...
Отец, растягнув верхнюю пуговицу жилетка, вытянул из под рубашки, старый золотой крест, с яйцо размером:
-Возьми...
-Но Отец, это же подарок, он твой... Из Шуши привезли...
- Возьми Сынок. Пусть тебе крестик этот, если, что... Поможет...
-Спасибо Отец - ответил Андроник, и обнял обоих. Отец тихо и горько вздохнул. А Дед, смахнув незаметно слезу со своего большого носа, похлопал Андрона, и махнул рукой.
Андрон, закинув мешок за спину, тихо вышел через калитку, и стал спускаться по мощеной, камнем, дороге, вниз, к Сельскому совету.
Село раскинулось на склоне небольшой горы. На самом её верху находилась часовенка, очень старая, века тринадцатого.
От неё, вдоль всех домов, тянулась дорога, по краям которой, один над другим, располагались дома. Они шли уровнями, и сады, некоторых разрослись так, что ветви свисали порой, над домами, которые стоят ниже. На Востоке медленно вставало Солнце. Оно освещало розовым цветом заснеженные верхушки гор. Сам хребет, на фоне восходящего святила, казался чёрным. Но это ненадолго. Пройдёт всего пару-тройку часов, и снег на ледниках, заискриться своей первозданной чистотой и покоем, безмятежности и величия. Под ними раскинулась долина, обросшая дубом и редкими буквами.
Лес постепенно переходил в скалистые уступы. Кое-где просвечивали зеркальные глади маленьких озёр, от которых поднимался утренний туман. Ещё несколько калиток отворилось, и навстречу Андро, вышли его знакомые и пара соседей.
Все были, тоже в старой, ещё советской форме. Так же, с котомками или рюкзаками.
По дороге бежала одинокая собачка, а за ней маленький мальчик гнал несколько десятков баранов. Те сонно блеяли и мотали витыми рогами из стороны, в сторону. Мальчик, приостановился, и пропустив мимо себя ополченцев, грустно уставился им в след.
Одиночки-парни, собирались в небольшие группы. Потом в тоненький людской ручеек, потянувшийся, к маленькой площади, у школы. Никто особо никого не провожал.
Люди, в этих местах привыкли, что, кому то приходится уходить на войну.
Как на работу.
Взлетевший на изгородь петух, громко проголосил начало дня.
Несколькими часами ранее...
Бойца с позывным Филин, разбудили, прямо посреди ночи. Тот, посмотрев на часы, что-то буркнул дневальному, и перевернулся на другой бок.
Дневальный не отставал:
-Товарищ старший сержант, товарищ старший сержант, прошу вас, просыпаетесь. Вас в штаб вызывают.
"-Молодой, что ли... " - подумал про себя Филин. Потом резко сел на край армейской железной кровати. Пружины скрипнули.
Внутри казармы была тишина и полумрак. Сами караимы были старые, одноэтажные. Построенные ещё лет сто назад. На кроватях развалились в разных позах бойцы ДП-дежурного подразделения. Покидав броню и шлема, у изголовий или под кровати, они подремывали, не снимая формы, прямо, сверху, на одеялах.
Лишь одинокая лампочка горела над входной дверью, иногда мерцая.
Филин, пока надевал и завязывай берцы, уже триста раз пожалел, что остался, по просьбе командира, на ночёвку с Дэпэшниками.
Встав, зевнул, потянулся и, ссутулившись пошёл на выход. По пути, накинув куртку, и кепи, он развязно кивнул дежурному, сонно сидевшему за столов, с права от входа, заполнявшего какие то документы:
-Не в курсе? Что меня дернули...
Дежурный поднял глаза, и, пожав плечами,ответил:
-Не... Посыльный прибежал, сказал поднять тебя... И в штаб, на инструктаж...
-Куда? Какой, нахер инструктаж... – потом все же махнув рукой, добавил:-Ладно. Разберёмся.
Толкнув дверь, Филин вышел на крыльцо. За ним, сразу же защелкнулся запор. Двор, плац и аллеи, вокруг него, были пусты. Освящения не было, лишь вдалеке, над крыльцом штабного корпуса, горел свет.
В штабе никто и не думал спать.
Какие то писаря и солдатики бегали, из комнаты, в комнату таская кучу бумажных рулонов.
Махнув рукой на входе знакомому, он прошел в класс.
Там уже сидел его командир роты, пара взводных и, судя по нашивкам, Прапор-специалист, лет сорока, с еле заметной сединой. За ними, у стены, уперев ладони о стол, что-то рассматривая, стоял их "Папка", так они иногда называли своего командира части.
Он поднял глаза, когда Филин вошёл, и махнул-указав на свободное место, отложил бумагу, которую читал.
Обведя всех собравшихся долгим взглядом, он начал говорить:
-Корче, парни... Ситуация такая. Нам "смежники" подбросили инфу, что скоро, в нашей зоне ответственности надо ждать повторения событий. Деэскалация и прекращение огня висят на волоске. Обе стороны готовы сорвать с цепи. А я напомню, когда Азербайджанцы и Армяне резались за клочок земли под названием «Арцах», пыль стояла, буть здоров. В принципе, в принципе... Нас это не касается. Мы пока ничью позицию не заняли. Но вот что я думаю. Что бы оградить нас от всякой дурости, всяких местных дурачков, надо будет сформировать две или три группы и выставить в секторах наблюдения, где особо напряжённая ситуация. Взводники, со своими, выдвинуться на усиления и заслон. Вас не держу, можете идти, к начальнику штаба. Он вас введёт в курс дела. Вопросы?
Два лейтенанта встав, козырнули и вышли из комнаты. "Папка", перевёл взгляд на Прапора и Филина:
-Вам же, ребятки, будет следующая задача. Сейчас экипируетесь, и скрытно выдвигаетесь вот сюда... - ткнув на карту, в двадцати километрах от военного городка, сказал он, потом продолжил:
- Оборудуете наблюдательный пункт, и сидите ждёте, следите... Что да как. Вот эта дорога охраняется Армянским батальоном самообороны, от основного места предполагаемого вторжения, она хоть и далеко, но мало-ли... Этот серпантин, стратегически важен, через перевал ведёт только эта дорога. Если выбьют батальон, и оседлают дорогу... То у нас проблемы...
С собой рация, бэка, и сухпай, на три-четыре дня. Потом вас сменят, если, что…Но давайте, без если, и без, что… На связь выходить, только для доклада об изменении обстановки, или в случае ЧП. В бой, ни с кем... Подчёркиваю... Это Филин тебя касается... Ни с кем, не вступать. Самим не отсвечивать. Армянским "комбатантам" на глаза, не попадаться. Всё ясно?
Прапор поднял руку, и получив кивок, от командира, спросил:
-Я конечно понимаю. Секретность, и все такое... Но "смежники" - это кантора добрых дел? Или наши, восковые?
Молчавший до этого комроты, ответил:
-Контора добрых дел...
- Слушайте, ну это ж не серьёзно... Они не наши начальники. Да и в прошлый раз, мы из-за них, круто встряли...
Потерев серое, от недосыпа, лицо руками, командир части, устало произнес:
-Так, хватит тут причитать. Я в курсе наших, с ними, отношений. Но пока у нас позиции, по разведке, здесь слабые. Так, что не из чего выбирать... Ноги, в руки, жопу в охапку, и аля-улю... На выполнение задачи. И ещё. Возьмите артиллерийскую таблицу. К нам из Гюмри должны прислать батарею гаубиц. Вопросы?
Филин встав, спросил:
-Разрешите? В случае огневого контакта, что делать?
"Папка" , устало махнул рукой, а комроты продолжил, за него:
-Филин, ты не слышал командира? Если произойдёт огневой контакт, то всё... Задача завалена. По поводу прикрытия. После оборудования позиции, обозначите свои координаты, заслон и резерв будут на-готове. Да... У начштаба ещё таблицу позывных возьмите... Теперь... Все?
Филин и Прапор встали, и, козырнув, вышли.
На плацу и вокруг казарм уже сновали бойцы . Кто-то тащил ящики, где-то заводили машины. Кроме шуршания и топота берец, тишину ночи, ничего не нарушало. Все, всё делали, молча и отточенными движениями. За годы тренировок, научились действовать: быстро и слажено.
Филин и Прапор остановились покурить. Прапор затянулся жадно, буквально выкурив сигарету за три вдоха. Выкинув окурок, достал новую, и прикупил. Уже эту втягивал вдумчиво, не спеша. Она оказалась последней, пустую пачку выбросил в урну.
Протянув руку, Филин сказал:
-Будем знакомы? Звать Славик, но все кличут Филином.
Пожав руку, тот ответил:
-Ну, раз ты Филин, то зови меня просто Прапор. Давно здесь? По горам давно ходишь?
-Ну, в общем, скоро второй контракт кончится...
Прапор улыбнулся:
-Везучий, а мне ещё год лямку тянуть... Ну что? Будем собираться?
Докурив протянутую Прапором сигарету, Славик, кивнул:
-Давай, чего уж...
Собирались недолго.
Забрали из оружейки автоматы, и полнили комплект бэка. В рюкзак запихнули по два сухих пайка, и радиостанцию. Филин взял саперную лопату. Присели на дорожку.
Прапор, похлопав по карманам, не нашёл своей пачки, потом вспомнил, что они её докурили, поэтому, попросил у дежурного. Тот ему отдал всю, даже зажигалку:
-Вернёшь, при встрече...
-А если нет? - улыбаясь, спросил Филин.
Насупившись, дежурный ответил:
-Я те дам, нет... Что бы вернулись, живые и не потресканные... Ладно, давай прощаться... - и протянул руку.
Филин и Прапор, по очереди, её пожали, и выйдя из казармы, растворились в ночной темноте.
Шли уже не первый час. Спина сопрела под ранцем, берцы и штанины маск-халата, набрав росы, отсырели и стали тяжёлыми.
Изо рта вырывался пар.
Прапор, нацепив ночник, шел спереди, за ним, на удалении десятка шагов, топал Филин.
Сначала, продвигались вдоль горной дороги. Машин не было, лишь один раз, проехала мимо семёрка, набитая ящиками, из салона которой доносилась национальная армянская музыка.
Выждав в арыке, когда фары погаснут за деревьями, свернули в лес. Пробравшись сквозь плотные ветви, подошли к подножию хребта. Тот возвышался в метрах пятистах над ними, за вершиной, находилась конечная точка их маршрута. Прапор свистом и уханьем позвал Филина. Тот аккуратно подошёл и тихо присел, заняв позицию справа. Тот что-то высматривал в прибор, потом обратился к Филину:
-Давай, недолго передохнем, подъем обещает быть не из лёгких. До рассвета нам надо занять вершину гребня. Откуда, вниз, чуть спустимся и оборудуем лежку.
-А зачем через хребет? Вдоль дороги, мы не успеем?
Пожав плечами, Прапор ответил:
-Может, успеем, а может и нет, но скоро рассвет. Движение по дороге начнётся, а нам "светится" нельзя...
-Согласен... И вот ещё... - перевязав влажную бандану уточнил Филин: - Если тот склон голый?
- Ну, тоды будем сидеть на командной высоте, и пучить глаза в бинокль. Так, ладно, встали... попрыгали...
Филин, встав, перевязал шнурки, перетянул их покрепче, на ботинках.
Любой вывих, любая травма голени или стопы и это сто процентный «кирдык», и ненужный боец, в виде балласта.
Подъем начался бодро. Шли по дну оврага, тянувшегося от вершины. Россыпи камней обходили, а к расщелинам даже не приближались. Склон был не крутой, скорее пологий, заросший мелким и невысоким кустарником. Встречались колючки, которые цеплявшиеся за шнуровку и разгрузки. На камнях раскинулся темно- зелёный мох, впитывавший в себя росу.
После сотни шагов, идти стало ещё тяжелее. Мышцы ног заболели, ступни-загудели, но пока терпимо.
Переставляя отяжелевшие в край ноги, Филин, прикидывал, сколько ещё шагов осталось.
ОБЕЩАНИЕ
«АРЦАХ»
Андроник, умывшись, вошёл в комнату.
На кровати, раскидав чёрные, густые волосы, по подушке, спала его Азиза. Маленький ручки были сложен под щекой, а девичье, почти детское личико, было умиротворение.
Иногда, во сне, она сводил густые брови, и начинала причмокивать яркими, вишневыми губами, маленького ротика. Грудь, под одеялом спокойно и мерно вздымалась.
Сев рядом, на край кровати, Андро, тихо и нежно, погладил её волосы. Те переливались в луче лунного света, падавшего из окна.
Пора было вставать и собираться. Ему не хотелось оставлять одну, эту прекрасную и чистую девушку, которая вчера стала его законной женой.
Но под конец празднования свадьбы к ним, на старом УАЗике, приехал Варужан. Местный командир батальона самообороны имени Ндже.
Всех, поприветствовав, он отозвал в сторону Отца и Андро, и обратился к ним:
-Уважаемые, мир и счастье в ваш дом. Но мне выпала неприятная миссия. Завтра будем собираться, чтобы выступить на блокпосты. Теперь наша очередь. Ты Отец, воевал ещё в старой войне. Значит, пришло время Андроника.
Отец молча кивал, сводя седые густые брови. Когда Комбат закончил, тот положив руку на плечо Андро, тихо сказал:
-Мой маленький мальчик вырос. Теперь и ты пойдёшь защищать наше тихое селение.
Потом обратившись к Командиру, твёрдо и уверенно произнес:
-Ахпер, он придёт, я ручаюсь ...
Гости громко хлопали, пока молодая невеста ходила по кругу, исполняя Узундэра-национальный свадебный танец.
Но вскоре последний пассаж, исполненный мозолистыми руками музыкантов, отзвучал, и гости стали расходиться. На прощание, желая новобрачным всего самого светлого и доброго.
Последние здравницы и тосты произнесены. Последние подарки были подарены.
Теперь, сидя рядом со свой спящей любимой, Андроник, с грустью вспоминал, эти весёлые и прекрасные моменты.
Накинув старую военную куртку отца, оставшуюся, ещё со времен первой войны.Он тихо вышел во двор.
Осень в Карабахе наступал, как всегда незаметно. Ночью уже становилось холодно, но листья, на деревьях, только стали менять цвет. Двор еще не был убран. Старый тандыр, в углу дворника, обнесенного каменным забором, еле курился, испуская последний жар, от догорающих углей. На лавке перед ним сидел Отец и Дед.
Оба коренастые, в овчинных жилетах, с седыми головами, они были очень похожи, и неуловимо отличались. Хотя морщин у них было поровну, на лицах, у Деда был нос большой и весь в крупных порах. Усы свисали и переходили в густую белую щетину.
Оба тихо курили резные трубки, иногда перекидываясь фразами и что-то тихо обсуждая.
Андро подошёл к ним, Дед поднял голову, и с хрипотцой, произнес:
-Ну, что... Андро-джан. Вот и тебе выпало идти на войну.
-Дедо, да какая война. Сейчас же перемирие.
Отец, выпустив колечко дыма изо рта, одернул Андро:
-Не перебывай, мальчишка...
Дед улыбнулся, и спокойно, уверенно сказал:
-Не ругай его, сынок. А ты Андро, запомни... Я ещё Отечественную помню, вместе с Ованэсом Хочаторувичем, в одном танке, до Берлина дошел... Отец, твой-сначала в Афгане послужил, потом защитил наш маленький Карабах много лет назад. И ты Андро-джан, не посрами.
-Дедо, спасибо. Просьба у меня. Моя жена останется здесь? Попрошу, позаботиться о ней.
Отец, свёл брови, потом, вздохнув медленно, обдумываю каждое слово, подвёл итог:
-Не наших она кровей, сынок. Персиянка...
Дед, выпустив через широкий нос дым, взял за руку, Андро:
-Не слушай его Внук. Ты выбор свой сделал, тебе с ней жить. А Персиянка она или Азербайджанка, это не важно. Теперь она твоя жена, и часть нашей семьи. Мы её в обиду не додим. Будь спокоен...
Отец, вытянул из под лавки старый вещевой мешок, и протяну Андро, грустно сказал:
-Мать не знает, я тебе тут собрал. Немного мяса, сыр, хлеб. Перекуси в дороге. Когда ещё придёт время, домашнего поесть. Свитер там, пара тёплых носок. Сейчас если вы уйдёте в горы, на дорогу, то там до зимы простоите... И вот ещё...
Отец, растягнув верхнюю пуговицу жилетка, вытянул из под рубашки, старый золотой крест, с яйцо размером:
-Возьми...
-Но Отец, это же подарок, он твой... Из Шуши привезли...
- Возьми Сынок. Пусть тебе крестик этот, если, что... Поможет...
-Спасибо Отец - ответил Андроник, и обнял обоих. Отец тихо и горько вздохнул. А Дед, смахнув незаметно слезу со своего большого носа, похлопал Андрона, и махнул рукой.
Андрон, закинув мешок за спину, тихо вышел через калитку, и стал спускаться по мощеной, камнем, дороге, вниз, к Сельскому совету.
Село раскинулось на склоне небольшой горы. На самом её верху находилась часовенка, очень старая, века тринадцатого.
От неё, вдоль всех домов, тянулась дорога, по краям которой, один над другим, располагались дома. Они шли уровнями, и сады, некоторых разрослись так, что ветви свисали порой, над домами, которые стоят ниже. На Востоке медленно вставало Солнце. Оно освещало розовым цветом заснеженные верхушки гор. Сам хребет, на фоне восходящего святила, казался чёрным. Но это ненадолго. Пройдёт всего пару-тройку часов, и снег на ледниках, заискриться своей первозданной чистотой и покоем, безмятежности и величия. Под ними раскинулась долина, обросшая дубом и редкими буквами.
Лес постепенно переходил в скалистые уступы. Кое-где просвечивали зеркальные глади маленьких озёр, от которых поднимался утренний туман. Ещё несколько калиток отворилось, и навстречу Андро, вышли его знакомые и пара соседей.
Все были, тоже в старой, ещё советской форме. Так же, с котомками или рюкзаками.
По дороге бежала одинокая собачка, а за ней маленький мальчик гнал несколько десятков баранов. Те сонно блеяли и мотали витыми рогами из стороны, в сторону. Мальчик, приостановился, и пропустив мимо себя ополченцев, грустно уставился им в след.
Одиночки-парни, собирались в небольшие группы. Потом в тоненький людской ручеек, потянувшийся, к маленькой площади, у школы. Никто особо никого не провожал.
Люди, в этих местах привыкли, что, кому то приходится уходить на войну.
Как на работу.
Взлетевший на изгородь петух, громко проголосил начало дня.
Несколькими часами ранее...
Бойца с позывным Филин, разбудили, прямо посреди ночи. Тот, посмотрев на часы, что-то буркнул дневальному, и перевернулся на другой бок.
Дневальный не отставал:
-Товарищ старший сержант, товарищ старший сержант, прошу вас, просыпаетесь. Вас в штаб вызывают.
"-Молодой, что ли... " - подумал про себя Филин. Потом резко сел на край армейской железной кровати. Пружины скрипнули.
Внутри казармы была тишина и полумрак. Сами караимы были старые, одноэтажные. Построенные ещё лет сто назад. На кроватях развалились в разных позах бойцы ДП-дежурного подразделения. Покидав броню и шлема, у изголовий или под кровати, они подремывали, не снимая формы, прямо, сверху, на одеялах.
Лишь одинокая лампочка горела над входной дверью, иногда мерцая.
Филин, пока надевал и завязывай берцы, уже триста раз пожалел, что остался, по просьбе командира, на ночёвку с Дэпэшниками.
Встав, зевнул, потянулся и, ссутулившись пошёл на выход. По пути, накинув куртку, и кепи, он развязно кивнул дежурному, сонно сидевшему за столов, с права от входа, заполнявшего какие то документы:
-Не в курсе? Что меня дернули...
Дежурный поднял глаза, и, пожав плечами,ответил:
-Не... Посыльный прибежал, сказал поднять тебя... И в штаб, на инструктаж...
-Куда? Какой, нахер инструктаж... – потом все же махнув рукой, добавил:-Ладно. Разберёмся.
Толкнув дверь, Филин вышел на крыльцо. За ним, сразу же защелкнулся запор. Двор, плац и аллеи, вокруг него, были пусты. Освящения не было, лишь вдалеке, над крыльцом штабного корпуса, горел свет.
В штабе никто и не думал спать.
Какие то писаря и солдатики бегали, из комнаты, в комнату таская кучу бумажных рулонов.
Махнув рукой на входе знакомому, он прошел в класс.
Там уже сидел его командир роты, пара взводных и, судя по нашивкам, Прапор-специалист, лет сорока, с еле заметной сединой. За ними, у стены, уперев ладони о стол, что-то рассматривая, стоял их "Папка", так они иногда называли своего командира части.
Он поднял глаза, когда Филин вошёл, и махнул-указав на свободное место, отложил бумагу, которую читал.
Обведя всех собравшихся долгим взглядом, он начал говорить:
-Корче, парни... Ситуация такая. Нам "смежники" подбросили инфу, что скоро, в нашей зоне ответственности надо ждать повторения событий. Деэскалация и прекращение огня висят на волоске. Обе стороны готовы сорвать с цепи. А я напомню, когда Азербайджанцы и Армяне резались за клочок земли под названием «Арцах», пыль стояла, буть здоров. В принципе, в принципе... Нас это не касается. Мы пока ничью позицию не заняли. Но вот что я думаю. Что бы оградить нас от всякой дурости, всяких местных дурачков, надо будет сформировать две или три группы и выставить в секторах наблюдения, где особо напряжённая ситуация. Взводники, со своими, выдвинуться на усиления и заслон. Вас не держу, можете идти, к начальнику штаба. Он вас введёт в курс дела. Вопросы?
Два лейтенанта встав, козырнули и вышли из комнаты. "Папка", перевёл взгляд на Прапора и Филина:
-Вам же, ребятки, будет следующая задача. Сейчас экипируетесь, и скрытно выдвигаетесь вот сюда... - ткнув на карту, в двадцати километрах от военного городка, сказал он, потом продолжил:
- Оборудуете наблюдательный пункт, и сидите ждёте, следите... Что да как. Вот эта дорога охраняется Армянским батальоном самообороны, от основного места предполагаемого вторжения, она хоть и далеко, но мало-ли... Этот серпантин, стратегически важен, через перевал ведёт только эта дорога. Если выбьют батальон, и оседлают дорогу... То у нас проблемы...
С собой рация, бэка, и сухпай, на три-четыре дня. Потом вас сменят, если, что…Но давайте, без если, и без, что… На связь выходить, только для доклада об изменении обстановки, или в случае ЧП. В бой, ни с кем... Подчёркиваю... Это Филин тебя касается... Ни с кем, не вступать. Самим не отсвечивать. Армянским "комбатантам" на глаза, не попадаться. Всё ясно?
Прапор поднял руку, и получив кивок, от командира, спросил:
-Я конечно понимаю. Секретность, и все такое... Но "смежники" - это кантора добрых дел? Или наши, восковые?
Молчавший до этого комроты, ответил:
-Контора добрых дел...
- Слушайте, ну это ж не серьёзно... Они не наши начальники. Да и в прошлый раз, мы из-за них, круто встряли...
Потерев серое, от недосыпа, лицо руками, командир части, устало произнес:
-Так, хватит тут причитать. Я в курсе наших, с ними, отношений. Но пока у нас позиции, по разведке, здесь слабые. Так, что не из чего выбирать... Ноги, в руки, жопу в охапку, и аля-улю... На выполнение задачи. И ещё. Возьмите артиллерийскую таблицу. К нам из Гюмри должны прислать батарею гаубиц. Вопросы?
Филин встав, спросил:
-Разрешите? В случае огневого контакта, что делать?
"Папка" , устало махнул рукой, а комроты продолжил, за него:
-Филин, ты не слышал командира? Если произойдёт огневой контакт, то всё... Задача завалена. По поводу прикрытия. После оборудования позиции, обозначите свои координаты, заслон и резерв будут на-готове. Да... У начштаба ещё таблицу позывных возьмите... Теперь... Все?
Филин и Прапор встали, и, козырнув, вышли.
На плацу и вокруг казарм уже сновали бойцы . Кто-то тащил ящики, где-то заводили машины. Кроме шуршания и топота берец, тишину ночи, ничего не нарушало. Все, всё делали, молча и отточенными движениями. За годы тренировок, научились действовать: быстро и слажено.
Филин и Прапор остановились покурить. Прапор затянулся жадно, буквально выкурив сигарету за три вдоха. Выкинув окурок, достал новую, и прикупил. Уже эту втягивал вдумчиво, не спеша. Она оказалась последней, пустую пачку выбросил в урну.
Протянув руку, Филин сказал:
-Будем знакомы? Звать Славик, но все кличут Филином.
Пожав руку, тот ответил:
-Ну, раз ты Филин, то зови меня просто Прапор. Давно здесь? По горам давно ходишь?
-Ну, в общем, скоро второй контракт кончится...
Прапор улыбнулся:
-Везучий, а мне ещё год лямку тянуть... Ну что? Будем собираться?
Докурив протянутую Прапором сигарету, Славик, кивнул:
-Давай, чего уж...
Собирались недолго.
Забрали из оружейки автоматы, и полнили комплект бэка. В рюкзак запихнули по два сухих пайка, и радиостанцию. Филин взял саперную лопату. Присели на дорожку.
Прапор, похлопав по карманам, не нашёл своей пачки, потом вспомнил, что они её докурили, поэтому, попросил у дежурного. Тот ему отдал всю, даже зажигалку:
-Вернёшь, при встрече...
-А если нет? - улыбаясь, спросил Филин.
Насупившись, дежурный ответил:
-Я те дам, нет... Что бы вернулись, живые и не потресканные... Ладно, давай прощаться... - и протянул руку.
Филин и Прапор, по очереди, её пожали, и выйдя из казармы, растворились в ночной темноте.
Шли уже не первый час. Спина сопрела под ранцем, берцы и штанины маск-халата, набрав росы, отсырели и стали тяжёлыми.
Изо рта вырывался пар.
Прапор, нацепив ночник, шел спереди, за ним, на удалении десятка шагов, топал Филин.
Сначала, продвигались вдоль горной дороги. Машин не было, лишь один раз, проехала мимо семёрка, набитая ящиками, из салона которой доносилась национальная армянская музыка.
Выждав в арыке, когда фары погаснут за деревьями, свернули в лес. Пробравшись сквозь плотные ветви, подошли к подножию хребта. Тот возвышался в метрах пятистах над ними, за вершиной, находилась конечная точка их маршрута. Прапор свистом и уханьем позвал Филина. Тот аккуратно подошёл и тихо присел, заняв позицию справа. Тот что-то высматривал в прибор, потом обратился к Филину:
-Давай, недолго передохнем, подъем обещает быть не из лёгких. До рассвета нам надо занять вершину гребня. Откуда, вниз, чуть спустимся и оборудуем лежку.
-А зачем через хребет? Вдоль дороги, мы не успеем?
Пожав плечами, Прапор ответил:
-Может, успеем, а может и нет, но скоро рассвет. Движение по дороге начнётся, а нам "светится" нельзя...
-Согласен... И вот ещё... - перевязав влажную бандану уточнил Филин: - Если тот склон голый?
- Ну, тоды будем сидеть на командной высоте, и пучить глаза в бинокль. Так, ладно, встали... попрыгали...
Филин, встав, перевязал шнурки, перетянул их покрепче, на ботинках.
Любой вывих, любая травма голени или стопы и это сто процентный «кирдык», и ненужный боец, в виде балласта.
Подъем начался бодро. Шли по дну оврага, тянувшегося от вершины. Россыпи камней обходили, а к расщелинам даже не приближались. Склон был не крутой, скорее пологий, заросший мелким и невысоким кустарником. Встречались колючки, которые цеплявшиеся за шнуровку и разгрузки. На камнях раскинулся темно- зелёный мох, впитывавший в себя росу.
После сотни шагов, идти стало ещё тяжелее. Мышцы ног заболели, ступни-загудели, но пока терпимо.
Переставляя отяжелевшие в край ноги, Филин, прикидывал, сколько ещё шагов осталось.
