Николай ЧАЕВ
Терминал.
В память, о бойцах, погибших в Аэропорту…
Начинать лучше с конца...
... Последний КАМАЗ вылетел на шоссе и припустил в сторону крайних домов Донецка.
Сам аэропорт стоял чуть в стороне, и от него вела оживленная трасса, которая позже поворачивала. Как раз, проскочив поворот, возле торгового центра "Метро", колонна из трех машин ускорилась ещё быстрее, намереваясь выскочить на Путиловский мост, как можно раньше. Вдруг из жилого массива, по правую сторону от моста, ударил крупнокалиберный пулемёт. Его подхватила беспорядочная трескотня автоматов. КАМАЗы стали ускоряться, из кузова высунулись несколько силуэтов, размахивая руками, но срезанные беспорядочной стрельбой, упали обратно в кузов.
Стрельба только усиливалась. Пролетев здание Старого терминала, колонна начала петлять из стороны в сторону. Попадавшиеся редкие легковухи, спешившие в аэропорт по своим делам, дико сигналили, и пытались уйти с дороги, перевшего на таран, головного КАМАЗа. К канонаде выстрелов, неожиданно присоединились глухие хлопки и в сторону мчащейся, на предельных скоростях тройке грузовиков, протянулись дымные следы от ракет. Как будто очнувшись, изъеденная попаданиями от недавнего боя, коробка Старого терминала, огрызнулась в след мчащимся грузовым машинам. Даже днем стало видно полоски от трассеров крупного калибра, пытавшихся резануть по бортам замыкающего авто.
Казалось, не та, не другая сторона, так и не попали наверняка, по ним, лишь задевая очередями, тенты. Еле-еле было видно, как от бортов и кабин отлетала шелуха зелёной синей краски, в которую были окрашены КАМАЗы.
"Морковки"- ракеты рпг, пущенные ранее, прошуршав, пролетели мимо. Их взрывы, эхом разлетелись, где-то среди одноэтажных домов частного сектора. Выстрелы из жилого массива, резко, как начались, так и прекратились, а вот огонь со стороны аэропорта, который остался уже далеко позади, только усилился: стали слышны бухающие залпы КПВТ, бэтэров «Кировоградской» бригады. Из-за бортов машин, которые уже почти проскочили мост, посыпались небольшие баллоны, и те, упав на землю, с громким шипением стали выбрасывать из себя клубы серо-молочного дыма, который окутав въезд на мост, скрыл последний грузвик, в своем тумане.
Стрельба прекратилась.
На последок, в сторону моста, засевший на вышке снайпер, выпустил одиночный трассе. Тот угадил в дымный туман, без вреда, для КМАЗов, И тут же снайпер, получил ответную очередь из ближайших домов Киевского района.
Силуэт, его мёртвого тела, упал в разлом крыши, внутрь здания, под вышкой.
Бой затих.
Еле-еле было слышно, как шипят дымовые шашки, катившиеся вниз, с наклонного въезда на мост. Аэропорт остался позади...
Где-то в стороне, над приземистыми домами, кружила пара МИ-24, иногда стрелявшая короткими очередями, куда-то. Они ненадолго зависали, и пустив, трескучую пачку светлячков, разворачивались, чтобы сделать еще круг.
Одно из зданий Аэропорта, несколько постройки вокруг, и диспетчерская вышка, коптили в небо. Чёрным, густым дымом, как от горящих покрышек. Кое-где виднелись маленький языки жёлтого пламени. Пластмасса, которой был обшит наружный фасад, оплавившись, стекала вниз, оставляя разводы и густые, бурые, горящие, капли пластиковой лавы.
Вертолеты ушли в сторону взлетки. Спешившие, куда-то по своим делам, легковушки-умчались…
На Аэропорт опустилась звенящая, мертвая, тягучая – тишина…
КАМАЗы съехав с моста над железнодорожными путями, скинули скорость и повернув, выехали на Киевский проспект.
Вид они имели, мягко говоря, потрёпанный. В зелёных борта зияли пулевые пробоины и дыры от осколков. Тенты были изодраны, и свисали лоскутами со стоек бортов, некоторые поперечные стяжки были перебиты, как от удара топора. Рессоры повыскакивали, и раскрылись веером, свисая над мостами и колесами. Где-то капала соляра из пробитых баков, оставляя масленые следы на выщербленном асфальте. Тормозные шланги волочились.
А в лобовом стекле некоторых из машин, просто отсутствовал целые куски, выбитого стекла, искрошившиеся в мелкий порошок.
Испуская жалобное шипение, последний воздух выходил из почти спущенных колёс. Одной машины - не хватало…
Остатки колонны стала двигаться ещё медленнее, и остановилась у стадиона "Монолит". Улица была пустынна. Светло-зелёные кроны, недавно выросшие на деревьях, которые располагались по обеим сторонам широкой, , четырёхполоски, покрытой выцветшим асфальтом - навевали воспоминание о безмятежной, прошлой, еще той… До военной, весне.
Если бы не воронки от снарядов и выбитые стекла в домах вокруг…
Искалеченный транспорт замер…
От здания спортивного центра, стоящего за беговыми дорожками, отделилась группа из нескольких человек. Среди них были видны силуэты, с брезентовыми носилками. Другие просто бежали, в надежде помочь, хоть как-то.
Двери кабины второго КАМАЗа, меньше всего пострадавшего от обстрела, открылись, и на землю спрыгнул худой боец, в штормовке, с ременно-плечевой системой, перевязанным плечом и автоматом, голова его была вся в копоти, а руки в подтеках ружейного масла. Из других кабин стали выпрыгивать редкие ополченцы.
Кто-то садился, здесь же, на бордюр и закуривал сигарету, кто-то забросив оружие за спину, обходил КАМАЗы, и откинув задний борт, помогал слезть раненым товарищам или уставшим бойцам. До половины, кузова были заполнены погибшими. Кровь, от многочисленных ранений, собиралась в лужицы и просачиваясь между деревянным брусом напольного покрытия кузова, капала на асфальт, смешиваясь с вытекающей соляркой, образуя тёмные, маслянистые, круги.
Первая пара, с носилками, добежала, до машин, и стала укладывать, перебинтованного по пояс, бойца. Скоро, за ними подбежали остальные.
Худой, что выбрался, из кабины, безучастно и меланхолично наблюдал за тем, как вытаскивали последние полуживые и мёртвые тела. Со стороны казалось, что он считал их, про себя.
Сзади, к нему подошёл грузный, с уставшим, заросшим щетиной лицом, человек. Глаза, которого были скрыты козырьком кепки, хотя заходившее солнце било не сильно ярко. Положив руку на плечо худому, он спросил:
-Командир, сколько...
-Пятьдесят, или около того... - ответил худой, которого назвали командиром, потом, не поворачиваясь к грузному, помолчав, добавил:
-Но мы вывезли, не всех...Одного КАМАЗа-нет…Кто приказал открыть огонь по нам?
-Пойдем... Расскажу всё...
-Сссука, млять... Пошли...- ответил он и, сделав шаг, упал.
Наклонившийся Медик, на вопросительный взгляд, грузного, ответил:
-Все… Отбегался Искра… Не выдержало сердце…
Двумя днями ранее...
Полуподвальный бар, на окраине Ростова, давно уже был известен, как место, где собирались ветераны и отставные. Иногда, сюда захаживали вербовщик из самых разных служб и организаций, в поисках нужного им кадра. Если нужно было срочно найти человека, то можно было "пробить" через бармена, он же был хозяином. Бар, не трогали местные менты, по той причине, что знали, за ним приглядывает «Кантора Добрых Дел...»
Вот и сейчас, в помещении, где всего-то, была барная стойка и несколько разношёрстных столов, было яблоку негде упасть. Как только начались известные события на Сопредельной территории, сюда каждый вечер набивались, как кильки, в банку, все, кто был, "в теме... "
Чужаков здесь не жаловали, поэтому были только свои. Лица присутствующих были обветренные, взгляды суровые, у многих были шрамы от ранений или татухи, с понятной только своим, символикой.
Старый сидел в углу, за круглым столиком, и потягивал тёмное пиво из высокого бокала. Зачем рекрутеру нужна была встреча здесь, было не ясно. Место хоть и проверенное, но людное. Мог бы и по телефону связаться. А так...
Одни вопросы…
По телевизору, висевшему на стене, в очередной раз крутили кадры из Одессы. Повторяли снова и снова, как люди выпрыгивая из окон, заживо сгорали.
Сейчас "там... " - было не спокойно. В Одессе погибло много, очень много. Нужно было не иметь ничего за душой, чтобы простить "коричневым" такое.
В дверь зашёл вербовщик, и махнув бармену рукой, показал на стол, где сидел Старый. Тот кивнул, и отправил помощника, с двумя бокалами "Бархатного", к столику Старого. Через минуту протиснувшись к нему, Вербовщик с ним поздоровался. Старый про себя отметил, что тот не изменился, с тех пор, как они вместе "тянули" лямку на Заставах в Горах. Много, очень много лет назад. Там же были холодные, мокрые ущелья, бессонные ночи в поисках и кратковременные, скоротечные бои, с "вахами".
Тем временем Вербовщик сел, и отпив из бокала, посмаковал его содержимое. Было видно, что он очень утомился, и наслаждаться этим меленьким отдыхом. От бессонных суток и постоянного нахождения на ногах, у него залегли глубокие круги под глазами. Лишь глоток пенного мог его на время расслабить, не выбивая из общей колеи событий.
Старый уставился на него вопросительно,но не мешая ему. Отпив ещё чуть, тот поставил на стол бокал, и убрав остатки пены, с губ, начал:
- Старый… Мы с тобой знакомы давно. Не буду ходить вокруг, да около. Я знаю, в данный момент, ты человек гражданский, но мне нужны твои навыки и твой опыт. Именно здесь… Именно сейчас… Выслушай, потом ответишь...
И опять замолчал, начав глотать тёмное содержимое бокала. Старый немного подождав, сказал:
-Вла...
-Давай, без имён... - перебив его, сказал рекрутер, ромедлив, продолжил:
-Я, для тебя «Вербовщик», ты для меня «Старый»- по прежнему позывному. Хорошо?
-Я, понял, Вербовщик.- покачав головой ответит тот. В Баре, вокруг-кипела своя жизнь. Кто-то с кем то спорил, показывая, на экран телевизора. Пара здоровенных лбов, о чем-то, тихо переговаривались. Встретившись с одним из них взглядом, Вербовщик, коротко кивнул. Ему ответили, но не очень приветливо. Улыбнувшись, рекрутер, тихо пробурчал:
-Конкуренты…Млять…
Старый помолчав, разведя ладони, заговорил:
-У меня, есть пару вопросов, я их задам, и от ответа, будет зависеть, моё решение. Почему я? У вас же пруд, пруди штатных, кадровых… Не поверю, что с ними голод…
Вербовщик, допив бокал, сложил перед собой ладони, и задумался, как будто решал, стоит ли доверять Старому, или нет. Потом прикинув все «за» и все «против», ответил :
-Давай так, я тебе изложу суть, без деталей, хорошо? Там сейчас, творится черти, что. Всякие «нацисты», приперев к стенке местных «божков», сколотили полулегальные группировки. Они все мотивированные и идейные. Молятся на Бандураса, как на Иисуса. У них одна цель. Раскачивать ситуацию, по Боснийско-Хорватскому сценарию. Этнические чистки, лагеря смерти, уничтожение русскоговорящего населения. Противопоставить независимым Республикам - пока что нечего. Ополчение это конечно круто, но мало боеспособно... Шахтеры, с кирками, против, хоть и плохо обученых, нацбатов- это не в какие ворота. Добьются они этого, или нет, но в конечном итоге, мы получим у границ жопу, размером с приличную Европейскую страну, с самой крупной армией после нашей, и гуманитарной проблемой. Беженцы, всплеск преступности, контрабанда... За гуманитарной, припруться синие каски, понастроят баз... У нас, на этом участке, в данный момент, граница открыта. А вот подразделений, для её прикрытия, кот наплакал. Пока перебросят, пока то-сё, пятое-десятое. Так, что если рано или поздно это случиться, то лучше поздно. Поэтому сейчас все кто у нас работники сферы «плаща и кинжал», включая службу Сергея, свет, Евгеньевич, нашего общего, с тобой в прошлом, начальника, они, все пашут, на одну цель... Ка бы, что бы, не бабахнуло... Да не задело бы исконно Родные, наши, земли. В идеале, лучше бы, этого вообще не происходило... Но после вот того... - и он махнул рукой за спину, где, в очередной раз на экране горел дом Профсоюзов. Помолчав, продолжил:
-После вот того, на мирный исход, на это... Вряд ли можно рассчитывать...
Старый, слушая, кивал, и все больше хмурится. Потом, подытожив, все таки спросил:
-Ну, это все понятно, а я тебе зачем?
Допив остаток и поставив стакан на стол, Вербовщик постучал себя по лбу, указательным пальцем:
- В верхах, есть мысля. Надо срочно, буквально день-два, формировать группы. Желательно не из служивых, лучше из "бывших", в идеале из «спецов»... Я ж еще раз спрошу: ты же не думаешь, что если танками начнут катать Донецк, шахтёры кирками и лопатами - отобьются? Город конечно большой-миллионик. Но мы то, с тобой знаем. Пара удачных артналетов, да авиационные бомбёжки, плюс «Грады», а еще «Точка»… И через пару месяцев, от него ничего не останется... Я же тебя знаю, как отличного командира, тактика среднего звена, специалиста войсковой разведки. Получишь группу, человек десять и...
-Ладно, я понял. Русский мир... Бла-Бла-Бла... Не стоит со мной, как с первогодками. Надо, так надо... Но учти, в случае чего... О семье надо будет...
Вербовщик, сидел и крутил в руках крышку от бутылки, подобранную с поверхности стола. Потом достав сигарету, помял её пальцами, и наконец, последовал ответ:
-Я тебя услышал, Лёша…
ГРАНИЦА
Через несколько часов, уже ближе к вечеру, вся группа, состоявшая из пары десятков крепких бойцов, имевшая позывной «Группа Старого», расположилась недалеко от Пропускного пункта, в тени деревьев. У самой границы, ближайшего лесочка. Сюда их перекинули на легковых машинах, без номеров. По дороге никто их не остановил, хотя пост, точно проезжали. Паспортного контроля не было, просто и быстро, мимо шлагбаума, они цепочкой, прошли на ту сторону.
Все были одеты, кто во что, но обилие горок и маскхалатов, в купе с грамотно подогнанными разгрузками и эрпээсками выдавал в бойцах - тёртый, грамотный, бывалый военный люд. Пока у них еще не было оружия, но все его ждали.
Еще конечно, ждали транспорт и дальнейших указаний. Присутствие вблизи поста, группы непонятных людей, без опознавательных знаков, сначала напрягало пограничников. Но Вербовщик вскоре сходил к их главному и они, перестали обращать на них внимание. Лишь изредка бойцы ловили на себе завистливые зырканья пузатых прапорщиков в зелёных фуражках и заинтересованные, но стеснительные, взгляды девочек, в форме.
Небо было окрашено в желтые цвета заходящего солнца, с севера ветер нагнал тучи и серые облака. Отражаясь, лучи придавали им цвет нежно розовых оттенков.
Вокруг же все не утихали разговоры.
Это были простые мужчины, среднего или старше среднего возраста. Ничем не примечательные. Многие с сединой. Не Рэмбы и не Терминаторы. Просто они видели войну и знали, как воевать.
Они были опытны. Они знали и умели, что-то такое, чему их когда то научили, но что не нужно было там, в гражданской жизни… Война для многих из них стала ремеслом, или просто источником адреналина, попробовав который, они не могли уже без него... Такие вот, простые -но тертые мужики, ходили с Александром Филипповичем до Индии, с Александром Васильевичем в Альпы, с Георгием Константиновичем на Берлин.
Терминал.
В память, о бойцах, погибших в Аэропорту…
Начинать лучше с конца...
... Последний КАМАЗ вылетел на шоссе и припустил в сторону крайних домов Донецка.
Сам аэропорт стоял чуть в стороне, и от него вела оживленная трасса, которая позже поворачивала. Как раз, проскочив поворот, возле торгового центра "Метро", колонна из трех машин ускорилась ещё быстрее, намереваясь выскочить на Путиловский мост, как можно раньше. Вдруг из жилого массива, по правую сторону от моста, ударил крупнокалиберный пулемёт. Его подхватила беспорядочная трескотня автоматов. КАМАЗы стали ускоряться, из кузова высунулись несколько силуэтов, размахивая руками, но срезанные беспорядочной стрельбой, упали обратно в кузов.
Стрельба только усиливалась. Пролетев здание Старого терминала, колонна начала петлять из стороны в сторону. Попадавшиеся редкие легковухи, спешившие в аэропорт по своим делам, дико сигналили, и пытались уйти с дороги, перевшего на таран, головного КАМАЗа. К канонаде выстрелов, неожиданно присоединились глухие хлопки и в сторону мчащейся, на предельных скоростях тройке грузовиков, протянулись дымные следы от ракет. Как будто очнувшись, изъеденная попаданиями от недавнего боя, коробка Старого терминала, огрызнулась в след мчащимся грузовым машинам. Даже днем стало видно полоски от трассеров крупного калибра, пытавшихся резануть по бортам замыкающего авто.
Казалось, не та, не другая сторона, так и не попали наверняка, по ним, лишь задевая очередями, тенты. Еле-еле было видно, как от бортов и кабин отлетала шелуха зелёной синей краски, в которую были окрашены КАМАЗы.
"Морковки"- ракеты рпг, пущенные ранее, прошуршав, пролетели мимо. Их взрывы, эхом разлетелись, где-то среди одноэтажных домов частного сектора. Выстрелы из жилого массива, резко, как начались, так и прекратились, а вот огонь со стороны аэропорта, который остался уже далеко позади, только усилился: стали слышны бухающие залпы КПВТ, бэтэров «Кировоградской» бригады. Из-за бортов машин, которые уже почти проскочили мост, посыпались небольшие баллоны, и те, упав на землю, с громким шипением стали выбрасывать из себя клубы серо-молочного дыма, который окутав въезд на мост, скрыл последний грузвик, в своем тумане.
Стрельба прекратилась.
На последок, в сторону моста, засевший на вышке снайпер, выпустил одиночный трассе. Тот угадил в дымный туман, без вреда, для КМАЗов, И тут же снайпер, получил ответную очередь из ближайших домов Киевского района.
Силуэт, его мёртвого тела, упал в разлом крыши, внутрь здания, под вышкой.
Бой затих.
Еле-еле было слышно, как шипят дымовые шашки, катившиеся вниз, с наклонного въезда на мост. Аэропорт остался позади...
Где-то в стороне, над приземистыми домами, кружила пара МИ-24, иногда стрелявшая короткими очередями, куда-то. Они ненадолго зависали, и пустив, трескучую пачку светлячков, разворачивались, чтобы сделать еще круг.
Одно из зданий Аэропорта, несколько постройки вокруг, и диспетчерская вышка, коптили в небо. Чёрным, густым дымом, как от горящих покрышек. Кое-где виднелись маленький языки жёлтого пламени. Пластмасса, которой был обшит наружный фасад, оплавившись, стекала вниз, оставляя разводы и густые, бурые, горящие, капли пластиковой лавы.
Вертолеты ушли в сторону взлетки. Спешившие, куда-то по своим делам, легковушки-умчались…
На Аэропорт опустилась звенящая, мертвая, тягучая – тишина…
КАМАЗы съехав с моста над железнодорожными путями, скинули скорость и повернув, выехали на Киевский проспект.
Вид они имели, мягко говоря, потрёпанный. В зелёных борта зияли пулевые пробоины и дыры от осколков. Тенты были изодраны, и свисали лоскутами со стоек бортов, некоторые поперечные стяжки были перебиты, как от удара топора. Рессоры повыскакивали, и раскрылись веером, свисая над мостами и колесами. Где-то капала соляра из пробитых баков, оставляя масленые следы на выщербленном асфальте. Тормозные шланги волочились.
А в лобовом стекле некоторых из машин, просто отсутствовал целые куски, выбитого стекла, искрошившиеся в мелкий порошок.
Испуская жалобное шипение, последний воздух выходил из почти спущенных колёс. Одной машины - не хватало…
Остатки колонны стала двигаться ещё медленнее, и остановилась у стадиона "Монолит". Улица была пустынна. Светло-зелёные кроны, недавно выросшие на деревьях, которые располагались по обеим сторонам широкой, , четырёхполоски, покрытой выцветшим асфальтом - навевали воспоминание о безмятежной, прошлой, еще той… До военной, весне.
Если бы не воронки от снарядов и выбитые стекла в домах вокруг…
Искалеченный транспорт замер…
От здания спортивного центра, стоящего за беговыми дорожками, отделилась группа из нескольких человек. Среди них были видны силуэты, с брезентовыми носилками. Другие просто бежали, в надежде помочь, хоть как-то.
Двери кабины второго КАМАЗа, меньше всего пострадавшего от обстрела, открылись, и на землю спрыгнул худой боец, в штормовке, с ременно-плечевой системой, перевязанным плечом и автоматом, голова его была вся в копоти, а руки в подтеках ружейного масла. Из других кабин стали выпрыгивать редкие ополченцы.
Кто-то садился, здесь же, на бордюр и закуривал сигарету, кто-то забросив оружие за спину, обходил КАМАЗы, и откинув задний борт, помогал слезть раненым товарищам или уставшим бойцам. До половины, кузова были заполнены погибшими. Кровь, от многочисленных ранений, собиралась в лужицы и просачиваясь между деревянным брусом напольного покрытия кузова, капала на асфальт, смешиваясь с вытекающей соляркой, образуя тёмные, маслянистые, круги.
Первая пара, с носилками, добежала, до машин, и стала укладывать, перебинтованного по пояс, бойца. Скоро, за ними подбежали остальные.
Худой, что выбрался, из кабины, безучастно и меланхолично наблюдал за тем, как вытаскивали последние полуживые и мёртвые тела. Со стороны казалось, что он считал их, про себя.
Сзади, к нему подошёл грузный, с уставшим, заросшим щетиной лицом, человек. Глаза, которого были скрыты козырьком кепки, хотя заходившее солнце било не сильно ярко. Положив руку на плечо худому, он спросил:
-Командир, сколько...
-Пятьдесят, или около того... - ответил худой, которого назвали командиром, потом, не поворачиваясь к грузному, помолчав, добавил:
-Но мы вывезли, не всех...Одного КАМАЗа-нет…Кто приказал открыть огонь по нам?
-Пойдем... Расскажу всё...
-Сссука, млять... Пошли...- ответил он и, сделав шаг, упал.
Наклонившийся Медик, на вопросительный взгляд, грузного, ответил:
-Все… Отбегался Искра… Не выдержало сердце…
Двумя днями ранее...
Полуподвальный бар, на окраине Ростова, давно уже был известен, как место, где собирались ветераны и отставные. Иногда, сюда захаживали вербовщик из самых разных служб и организаций, в поисках нужного им кадра. Если нужно было срочно найти человека, то можно было "пробить" через бармена, он же был хозяином. Бар, не трогали местные менты, по той причине, что знали, за ним приглядывает «Кантора Добрых Дел...»
Вот и сейчас, в помещении, где всего-то, была барная стойка и несколько разношёрстных столов, было яблоку негде упасть. Как только начались известные события на Сопредельной территории, сюда каждый вечер набивались, как кильки, в банку, все, кто был, "в теме... "
Чужаков здесь не жаловали, поэтому были только свои. Лица присутствующих были обветренные, взгляды суровые, у многих были шрамы от ранений или татухи, с понятной только своим, символикой.
Старый сидел в углу, за круглым столиком, и потягивал тёмное пиво из высокого бокала. Зачем рекрутеру нужна была встреча здесь, было не ясно. Место хоть и проверенное, но людное. Мог бы и по телефону связаться. А так...
Одни вопросы…
По телевизору, висевшему на стене, в очередной раз крутили кадры из Одессы. Повторяли снова и снова, как люди выпрыгивая из окон, заживо сгорали.
Сейчас "там... " - было не спокойно. В Одессе погибло много, очень много. Нужно было не иметь ничего за душой, чтобы простить "коричневым" такое.
В дверь зашёл вербовщик, и махнув бармену рукой, показал на стол, где сидел Старый. Тот кивнул, и отправил помощника, с двумя бокалами "Бархатного", к столику Старого. Через минуту протиснувшись к нему, Вербовщик с ним поздоровался. Старый про себя отметил, что тот не изменился, с тех пор, как они вместе "тянули" лямку на Заставах в Горах. Много, очень много лет назад. Там же были холодные, мокрые ущелья, бессонные ночи в поисках и кратковременные, скоротечные бои, с "вахами".
Тем временем Вербовщик сел, и отпив из бокала, посмаковал его содержимое. Было видно, что он очень утомился, и наслаждаться этим меленьким отдыхом. От бессонных суток и постоянного нахождения на ногах, у него залегли глубокие круги под глазами. Лишь глоток пенного мог его на время расслабить, не выбивая из общей колеи событий.
Старый уставился на него вопросительно,но не мешая ему. Отпив ещё чуть, тот поставил на стол бокал, и убрав остатки пены, с губ, начал:
- Старый… Мы с тобой знакомы давно. Не буду ходить вокруг, да около. Я знаю, в данный момент, ты человек гражданский, но мне нужны твои навыки и твой опыт. Именно здесь… Именно сейчас… Выслушай, потом ответишь...
И опять замолчал, начав глотать тёмное содержимое бокала. Старый немного подождав, сказал:
-Вла...
-Давай, без имён... - перебив его, сказал рекрутер, ромедлив, продолжил:
-Я, для тебя «Вербовщик», ты для меня «Старый»- по прежнему позывному. Хорошо?
-Я, понял, Вербовщик.- покачав головой ответит тот. В Баре, вокруг-кипела своя жизнь. Кто-то с кем то спорил, показывая, на экран телевизора. Пара здоровенных лбов, о чем-то, тихо переговаривались. Встретившись с одним из них взглядом, Вербовщик, коротко кивнул. Ему ответили, но не очень приветливо. Улыбнувшись, рекрутер, тихо пробурчал:
-Конкуренты…Млять…
Старый помолчав, разведя ладони, заговорил:
-У меня, есть пару вопросов, я их задам, и от ответа, будет зависеть, моё решение. Почему я? У вас же пруд, пруди штатных, кадровых… Не поверю, что с ними голод…
Вербовщик, допив бокал, сложил перед собой ладони, и задумался, как будто решал, стоит ли доверять Старому, или нет. Потом прикинув все «за» и все «против», ответил :
-Давай так, я тебе изложу суть, без деталей, хорошо? Там сейчас, творится черти, что. Всякие «нацисты», приперев к стенке местных «божков», сколотили полулегальные группировки. Они все мотивированные и идейные. Молятся на Бандураса, как на Иисуса. У них одна цель. Раскачивать ситуацию, по Боснийско-Хорватскому сценарию. Этнические чистки, лагеря смерти, уничтожение русскоговорящего населения. Противопоставить независимым Республикам - пока что нечего. Ополчение это конечно круто, но мало боеспособно... Шахтеры, с кирками, против, хоть и плохо обученых, нацбатов- это не в какие ворота. Добьются они этого, или нет, но в конечном итоге, мы получим у границ жопу, размером с приличную Европейскую страну, с самой крупной армией после нашей, и гуманитарной проблемой. Беженцы, всплеск преступности, контрабанда... За гуманитарной, припруться синие каски, понастроят баз... У нас, на этом участке, в данный момент, граница открыта. А вот подразделений, для её прикрытия, кот наплакал. Пока перебросят, пока то-сё, пятое-десятое. Так, что если рано или поздно это случиться, то лучше поздно. Поэтому сейчас все кто у нас работники сферы «плаща и кинжал», включая службу Сергея, свет, Евгеньевич, нашего общего, с тобой в прошлом, начальника, они, все пашут, на одну цель... Ка бы, что бы, не бабахнуло... Да не задело бы исконно Родные, наши, земли. В идеале, лучше бы, этого вообще не происходило... Но после вот того... - и он махнул рукой за спину, где, в очередной раз на экране горел дом Профсоюзов. Помолчав, продолжил:
-После вот того, на мирный исход, на это... Вряд ли можно рассчитывать...
Старый, слушая, кивал, и все больше хмурится. Потом, подытожив, все таки спросил:
-Ну, это все понятно, а я тебе зачем?
Допив остаток и поставив стакан на стол, Вербовщик постучал себя по лбу, указательным пальцем:
- В верхах, есть мысля. Надо срочно, буквально день-два, формировать группы. Желательно не из служивых, лучше из "бывших", в идеале из «спецов»... Я ж еще раз спрошу: ты же не думаешь, что если танками начнут катать Донецк, шахтёры кирками и лопатами - отобьются? Город конечно большой-миллионик. Но мы то, с тобой знаем. Пара удачных артналетов, да авиационные бомбёжки, плюс «Грады», а еще «Точка»… И через пару месяцев, от него ничего не останется... Я же тебя знаю, как отличного командира, тактика среднего звена, специалиста войсковой разведки. Получишь группу, человек десять и...
-Ладно, я понял. Русский мир... Бла-Бла-Бла... Не стоит со мной, как с первогодками. Надо, так надо... Но учти, в случае чего... О семье надо будет...
Вербовщик, сидел и крутил в руках крышку от бутылки, подобранную с поверхности стола. Потом достав сигарету, помял её пальцами, и наконец, последовал ответ:
-Я тебя услышал, Лёша…
ГРАНИЦА
Через несколько часов, уже ближе к вечеру, вся группа, состоявшая из пары десятков крепких бойцов, имевшая позывной «Группа Старого», расположилась недалеко от Пропускного пункта, в тени деревьев. У самой границы, ближайшего лесочка. Сюда их перекинули на легковых машинах, без номеров. По дороге никто их не остановил, хотя пост, точно проезжали. Паспортного контроля не было, просто и быстро, мимо шлагбаума, они цепочкой, прошли на ту сторону.
Все были одеты, кто во что, но обилие горок и маскхалатов, в купе с грамотно подогнанными разгрузками и эрпээсками выдавал в бойцах - тёртый, грамотный, бывалый военный люд. Пока у них еще не было оружия, но все его ждали.
Еще конечно, ждали транспорт и дальнейших указаний. Присутствие вблизи поста, группы непонятных людей, без опознавательных знаков, сначала напрягало пограничников. Но Вербовщик вскоре сходил к их главному и они, перестали обращать на них внимание. Лишь изредка бойцы ловили на себе завистливые зырканья пузатых прапорщиков в зелёных фуражках и заинтересованные, но стеснительные, взгляды девочек, в форме.
Небо было окрашено в желтые цвета заходящего солнца, с севера ветер нагнал тучи и серые облака. Отражаясь, лучи придавали им цвет нежно розовых оттенков.
Вокруг же все не утихали разговоры.
Это были простые мужчины, среднего или старше среднего возраста. Ничем не примечательные. Многие с сединой. Не Рэмбы и не Терминаторы. Просто они видели войну и знали, как воевать.
Они были опытны. Они знали и умели, что-то такое, чему их когда то научили, но что не нужно было там, в гражданской жизни… Война для многих из них стала ремеслом, или просто источником адреналина, попробовав который, они не могли уже без него... Такие вот, простые -но тертые мужики, ходили с Александром Филипповичем до Индии, с Александром Васильевичем в Альпы, с Георгием Константиновичем на Берлин.
