- Мне пора, - только и сказала, направляясь к подъезду.
- Завтра позвоню, - услышала я голос Антона и повернулась, чтобы бросить на него еще один единственный взгляд.
На этот раз мы с ним обменялись телефонами. Наверное, предложи он мне и завтра свидание, я бы не отказалась. Но он не предложил.
На следующий день Антон не позвонил. Не то чтобы я все время об этом думала. Да и работы накопилось много. Нужно было выполнить серию рисунков про волков для иллюстрированного издания. Это же издательство заказало мне обложку для художественного произведения про оборотней. На ней должны быть изображены волки и девушка. С последним, конечно, было сложнее, потому что людей я не писала, но теоретически это делать умела. Но даже занятая с утра до вечера с коротким перерывом на обед, я нет-нет, да вспоминала об Антоне и его обещании позвонить. И с телефоном моим все было в порядке, потому что звонили все кому не лень. Редактор, директор галереи, заказчики, мама полчаса трепала нервы, допрашивая меня с пристрастием. Даже подруга со времен училища умудрилась позвонить из другого города.
Вечером, укладываясь в постель, я позволила себе поразмышлять и пришла к выводу, что у Антона появились неотложные дела, и не до звонков и свиданий ему было.
Следующий день принес новые привычные хлопоты. Сегодня он обязательно позвонит. Так думала я, и уверенность таяла по мере того, как текли часы. Вечером перед сном я уже всерьез задумалась, какие такие дела могут навалиться, что он с легкостью нарушает данное слово? Или так он поступает всегда – дает обещания и не выполняет их? Вряд ли. В моем представлении сложился совершенно другой образ – надежный и ответственный. Схватив телефон с тумбочки, я решительно набрала его номер, но в ответ услышала механический голос, сообщающий, что абонент временно недоступен. Засыпала с трудом, испытывая легкое беспокойство.
Когда Антон не позвонил еще через день, я уже места не находила себе от беспокойства. Как назло, это был день, когда мое присутствие на выставке считалось обязательным. Приходилось общаться с народом, вежливо улыбаться, отвечать на бесконечные вопросы, а в голове засела мысль, что случилось что-то серьезное. Тем более что телефон Антона продолжал быть отключенным.
Еле дождавшись закрытия павильона, я отправилась к Антону домой. Особняк встретил меня темными окнами и наглухо закрытыми воротами. Сколько не втапливала кнопку звонка, так никто и не вышел. Еще час я просидела в машине в надежде, что вернется хотя бы Неля, но уже стемнело окончательно, но так никто и не появился.
Тогда я решилась на совершенно отчаянный шаг – отправиться к другу Антона. Ни расстояние в пятьдесят километров, ни темнота на улице, ни скользкие дороги меня не могли остановить. Я разве что сдерживала себя, чтобы не давить слишком сильно на педаль газа, когда неслась по трассе. Сработала привычная осторожность. Не зря же бабушка мне с детства внушала, что себя нужно беречь.
Но и в деревне меня ждало разочарование. Стоя на крыльце и прислушиваясь к тишине, я понимала, что в доме никого нет. Елочки, которые в первый раз показались мне такими праздничными и дружелюбными, сейчас опасно темнели в саду. Лес, что начинался через пару метров, откровенно пугал. А когда из него донесся протяжный волчий вой, так я и вовсе со всех ног бросилась в машину и со свистом рванула в сторону города. Что еще можно было предпринять, ума не прилагала.
В воскресенье, отменив встречу с хозяином художественного магазина, я отправилась в зоопарк. Где-то там работает тетя Антона. Ни про каких других родственников он не рассказывал, и что еще могла сделать, ума не прилагала. А волновалась к тому моменту я уже нешуточно. Телефон Антона по-прежнему был выключен. Свой мобильный я проверяла безостановочно на предмет пропущенных вызовов. Дома клала все время рядом и на видное место. Вне дома постоянно таскала из сумки. Сама себе казалась параноиком, а мысли, что он перехотел со мной общаться, старательно гнала. Не то чтобы не допускала такой вероятности, просто считала, что даже если так, он нашел бы в себе силы сказать мне честно, а не давать понять таким вот образом.
Первым делом я поинтересовалась у тети Тани, помнит ли она такого высокого темноволосого парня, что частенько приходит в зоопарк.
- А-а-а, симпатичный такой? Еще глаза у него интересные, редкие. Ну помню, а что? Чего ты какая-то всполошная, словно с пожара бежишь?
- А вы, случайно, не знаете его тетю? Вроде как она тут работает? – проигнорировала я ее вопрос.
- Тетку? – задумалась билетерша. – Это вряд ли. Годков-то ей должно быть примерно как мне. А у нас из женщин только Катька – бухгалтер, да Сима – повар в кафе. Обе девки молодые и незамужние. Точно не его тетки. А официантки, так и вовсе сикушки.
Что же получается? Антон меня обманул, и никакая тетка его в зоопарке не работает? Это явилось неприятным открытием, и я какое-то время прислушивалась к себе, пока не поняла, что меньше волноваться за него не стала. Понятия не имела, зачем он приплел тетку, но, по всей видимости, и на это у него была причина. Странно, но я оправдывала любой довод, что говорил не в его пользу. Никогда раньше не замечала за собой подобного понимания человеческих душ.
- А вы не припомните, когда видели его в последний раз? – задала я вопрос на удачу.
- Как же не помнить. Отлично помню. Прибежал в четверг, почти перед закрытием. Торопился так, будто гнались за ним. Схватил билет и помчался… Вот только как выходил не заметила. Да и не слежу я за покидающими зоопарк. Мое дело безбилетников не пропускать…
Тетя Таня говорила что-то еще, но я ее уже не слушала. Что же получается? Он был здесь на следующий день после нашей поездки к его друзьям, когда я ждала его звонка. Если он не приходит сюда к тете, а я только что выяснила, что ею тут и не пахнет, то что он тут делает? Предположить, что следит за мной, я могла бы, даже не страдая манией величия, но он точно знает теперь по каким дням я тут бываю… В общем, я запуталась окончательно, а волноваться за Антона стала еще сильнее.
- Ты внутрь то пойдешь иль нет? – напомнила о себе тетя Таня. – Долго я еще окошко открытым держать буду, каморку выстужать.
- Простите, - пробормотала я и протянула деньги за билет.
Черного волка я заметила издалека и невольно подосадовала, что не взяла с собой этюдник. Когда еще представится такая возможность. Зверь настороженно замер возле сетки и наблюдал, как я приближаюсь.
- Привет, дружок. Очень рада тебя видеть. Ты готов позировать, только я вот не готова писать…
Странно, но мне казалось, что зверь понимает каждое мое слово. Он так внимательно разглядывал меня, что я невольно сократила расстояние между ним и собой, чтобы лучше рассмотреть его, как следует запомнить и дома перенести образ на полотно. Белую волчицу я не заметила и не сразу поняла, почему зарычал черный волк и резко отвернулся от меня. А когда он преградил путь готовой броситься на сетку волчице, то и вовсе растерялась. Неужто он защищает меня?
Я испугалась, что разгорится драка. Волки замерли друг против друга, приняв боевые стойки. Они угрожающе рычали, а другие волки ходили кругами и с любопытством на них поглядывали. Волчата испуганно жались друг к другу и жалобно поскуливали.
- Хватит! – крикнула я. Сделала это неожиданно даже для себя. – Перестаньте уже! Я ухожу… Видишь, ухожу уже, - обратилась я к волчице, чей злобный взгляд поймала в этот момент.
Отойдя на несколько шагов от клетки, я снова посмотрела на волков. Вроде опасность миновала, и волчица отступила. А черный волк снова вернулся к клетке и пристально смотрел на меня. Сама себе казалась сумасшедшей в тот момент, но могла поклясться, что взгляд его молил задержаться. Мне же и вовсе захотелось совершить дикость – подойти и погладить его. Вот уж чего точно делать нельзя – волчица рядом и не дремлет. Еще почему-то показалось, что она ревнует волка ко мне. Но эту мысль я отмела, как самую дикую.
- Ну пока, - махнула я рукой. – Надеюсь застать тебя во вторник…
Дома я совсем раскисла. Такая тоска накатила и предчувствия чего-то, что завалилась на диван и лежала так до самого прихода мамы. Обычно по воскресеньям она приносила мне что-то вкусненькое и отчитывала за пустой холодильник, нездоровое питание всухомятку и неправильный распорядок дня.
- Ты на кого похожа? – вместо приветствия проворчала мама, когда я впустила ее в квартиру. – На приведение похожа. Ты сегодня ела?
Какая еда? Да мне кусок в горло не лез. Даже подташнивало от мыслей о еде.
- У тебя горе? – в лоб спросила мама.
В этом она была вся – отбрасывала деликатность, когда не видела в ней смысла.
- Не знаю…
Можно ли назвать горем событие, от которого тебе так плохо, что хочется умереть? Я и сама не понимала, почему так переживаю. Склонялась к мысли, что здорово драматизирую ситуацию, но и не слушать внутренний голос не могла. А он меня о чем-то предупреждал, в этом я была уверена.
- Картины не продаются? – задавала мама наводящие вопросы.
- Продаются, - вяло ответила я и поплелась на диван.
- С подругой поссорилась?
А у меня была близкая подруга, ссора с которой могла бы так расстроить?
- Тогда что?! – повысила голос мама. – Что тебя так мучает и делает похожей на мумию?
И тут меня понесло. Потребность хоть с кем-то поделиться вылилась в безостановочный поток речи. Слава богу, мама не перебивала, пока я не замолчала и умоляюще не уставилась на нее.
- Ты виделась с ним в среду, и он обещал позвонить в четверг? – уточнила мама. – С тех пор не позвонил, и телефон у него отключен?
Я лишь кивнула головой, понимая, что мама последний человек, который может оказать мне помощь.
- Не буду говорить банальностей. Сама их терпеть не могу, - скривилась моя честная мама. – Возможно, он попал в беду. Что вряд ли. Ну мне так почему-то кажется. Скорее всего, у него есть веская причина так себя вести. И в любом случае, паниковать рано. Вот увидишь, завтра он позвонит тебе.
Как ни странно, но ее слова меня немного успокоили, чуть-чуть раскрасили серую реальность. Может она и права, и паниковать рано. Еще бы избавиться от неприятного грызущего чувства внутри.
- Ладно, пошли пить чай, - стянула меня мама с дивана. – Я пирожков напекла.
Мама как в воду глядела. Не успела я открыть глаза в понедельник утром, как раздалась телефонная трель.
- Привет! – услышала я знакомый голос и моментально проснулась.
- Ты где? – гаркнула я в трубку.
- Дома, - рассмеялся Антон.
- А до этого где был?
Повисла пауза, после которой Антон произнес:
- Трудно ответить на этот вопрос.
- А ты попробуй.
- Давай встретимся сегодня вечером, - вместо ответа предложил он.
- И ты мне все расскажешь?
- По крайней мере, очень постараюсь обелить себя в твоих глазах, - усмехнулся на том конце Антон.
Отключившись, я анализировала свое состояние. Обиды не было, а вот облегчение заявило о себе испариной на лбу и слабостью во всем теле. Даже не зная причины его отсутствия, я Антона уже простила. Тогда, почему меня не оставляет предчувствие? И как это может быть связано с Антоном?
Ветер – настойчивый, но не пронзительный. Мороз – совсем легкий и ненавязчивый. Свобода – манящая и заслуженная. Легкость – парящая, всепоглощающая. И счастье – о котором можно только мечтать!
Я неслась по лесу, вздымая поземку. Чувствовала его запах, знала, что ждет меня. Нетерпеливо, сгорая от страсти. Ждет и ни за что не сделает даже шагу навстречу. Да и не надо. Совсем скоро я настигну его, а потом… Наши тела сольются в экстазе, а любовь вспыхнет с новой силой.
Остался всего рывок. Небольшая низина впереди, а на пригорке он – мой самец, любимый до последнего вздоха, желанный до ломоты в суставах. Вот он! Я уже вижу гордый силуэт, повернутый ко мне спиной. Лишь уши все слышат, улавливая каждый мой шаг, каждый вздох. Еще каких-то пять шагов, и уже никто не сможет разлучить нас. Я стану его навеки, а он…
Выстрел ворвался оглушающим грохотом. Черный волк дернулся и плавно завалился набок. Алое пятно расползалось по снегу, и в нем утопали лапы белой волчицы. Протяжный, раздирающий душу вой пронзил тишину леса. Это был вой скорби и вечного одиночества.
Я проснулась вся в слезах и тихо поскуливая. Во сне я была этой несчастной волчицей, что в один миг потеряла все, в том числе и смысл жизни. Душу разрывали ее страдания. Слезы лились из глаз и не хотели останавливаться. Это только сон. Реальный, но морок. Но как же мне плохо, хоть на стены бросайся и вой, пока от голоса останутся одни хрипы.
Я должна это записать! Откинув одеяло, рванула в мастерскую. Резкими мазками переносила сон на полотно, забыв о времени, голоде, обо всем на свете. По мере оживания персонажей на холсте, утихала боль внутри меня. Я словно делилась ею с картиной, которую сама же и создавала.
Сил не осталось, когда набросок был готов. Я сползла на пол, прислонилась к стене и закрыла глаза. В мозгу пульсировала мысль – расплата за любовь. Именно так я решила назвать картину. Они поплатились за то, что так сильно любили. Словно вмешалась сама судьба, не допуская настолько полного счастья.
Слезы снова выступили на глазах. Скорбь опустошала душу, выворачивая ее наизнанку. Тело замерзло и одеревенело от неподвижности.
Звонок в дверь вырвал меня из оцепенения. Кряхтя как древняя старуха, я поднялась с пола и на непослушных ногах поковыляла открывать дверь. Даже не удивилась, увидев Антона. А в следующее мгновение он уже согревал меня в своих объятьях. Я оттаивала, уткнувшись носом ему в шею. Вдыхала его аромат и плакала теперь уже от облегчения.
По-прежнему не произнося ни слова, Антон подхватил меня на руки и понес в спальню. Опустил на кровать и на минуту оторвался от моих губ, чтобы сбросить одежду. Слова были не нужны. Мы оба этого хотели. Даже минута без него показалась мне вечностью.
Не дожидаясь, когда это сделает он, я освободилась от сорочки. Еще несколько минут назад мои суставы сковывала стужа, а сейчас тело плавилось под его горячими руками, грудь стонала под его ненасытными губами, а низ живота наливался тяжестью, рождающей истому и желающей излиться.
Он вошел в меня ровно тогда, когда терпеть уже не осталось сил. Наполнил меня собой, принося облегчение. Наши тела слились в одно. Разум переключился на инстинкт, все дальше уходя из-под контроля. И пика, как заключительного аккорда нестареющей мелодии, мы достигли одновременно.
Никогда до этого момента я не испытывала подобного. У меня были партнеры, и секс в моей жизни играл определенную роль, находился не на самом последнем месте. Больше того, я любила экспериментировать, как того требовала моя художественная натура. Получала эстетическое удовольствие от акта любви. Наполняла сам процесс экзотикой. Доходило до смешного – порой моя экстравагантность в сексе даже пугала партнеров… Но такое со мной случилось впервые. Сейчас любовью занимались не наши тела, а души. Внутреннее погружение друг в друга было настолько полным, что пугало. Я лежала, прильнув к Антону, все еще восстанавливая дыхание после бурного оргазма, и думала, что этого мужчины мне всегда будет мало, а никакой другой его не сможет заменить. Подобная мысль пугала и в то же время окрыляла. Ведь подумать только, что я могла никогда этого не испытать!
- Завтра позвоню, - услышала я голос Антона и повернулась, чтобы бросить на него еще один единственный взгляд.
На этот раз мы с ним обменялись телефонами. Наверное, предложи он мне и завтра свидание, я бы не отказалась. Но он не предложил.
ГЛАВА 4
На следующий день Антон не позвонил. Не то чтобы я все время об этом думала. Да и работы накопилось много. Нужно было выполнить серию рисунков про волков для иллюстрированного издания. Это же издательство заказало мне обложку для художественного произведения про оборотней. На ней должны быть изображены волки и девушка. С последним, конечно, было сложнее, потому что людей я не писала, но теоретически это делать умела. Но даже занятая с утра до вечера с коротким перерывом на обед, я нет-нет, да вспоминала об Антоне и его обещании позвонить. И с телефоном моим все было в порядке, потому что звонили все кому не лень. Редактор, директор галереи, заказчики, мама полчаса трепала нервы, допрашивая меня с пристрастием. Даже подруга со времен училища умудрилась позвонить из другого города.
Вечером, укладываясь в постель, я позволила себе поразмышлять и пришла к выводу, что у Антона появились неотложные дела, и не до звонков и свиданий ему было.
Следующий день принес новые привычные хлопоты. Сегодня он обязательно позвонит. Так думала я, и уверенность таяла по мере того, как текли часы. Вечером перед сном я уже всерьез задумалась, какие такие дела могут навалиться, что он с легкостью нарушает данное слово? Или так он поступает всегда – дает обещания и не выполняет их? Вряд ли. В моем представлении сложился совершенно другой образ – надежный и ответственный. Схватив телефон с тумбочки, я решительно набрала его номер, но в ответ услышала механический голос, сообщающий, что абонент временно недоступен. Засыпала с трудом, испытывая легкое беспокойство.
Когда Антон не позвонил еще через день, я уже места не находила себе от беспокойства. Как назло, это был день, когда мое присутствие на выставке считалось обязательным. Приходилось общаться с народом, вежливо улыбаться, отвечать на бесконечные вопросы, а в голове засела мысль, что случилось что-то серьезное. Тем более что телефон Антона продолжал быть отключенным.
Еле дождавшись закрытия павильона, я отправилась к Антону домой. Особняк встретил меня темными окнами и наглухо закрытыми воротами. Сколько не втапливала кнопку звонка, так никто и не вышел. Еще час я просидела в машине в надежде, что вернется хотя бы Неля, но уже стемнело окончательно, но так никто и не появился.
Тогда я решилась на совершенно отчаянный шаг – отправиться к другу Антона. Ни расстояние в пятьдесят километров, ни темнота на улице, ни скользкие дороги меня не могли остановить. Я разве что сдерживала себя, чтобы не давить слишком сильно на педаль газа, когда неслась по трассе. Сработала привычная осторожность. Не зря же бабушка мне с детства внушала, что себя нужно беречь.
Но и в деревне меня ждало разочарование. Стоя на крыльце и прислушиваясь к тишине, я понимала, что в доме никого нет. Елочки, которые в первый раз показались мне такими праздничными и дружелюбными, сейчас опасно темнели в саду. Лес, что начинался через пару метров, откровенно пугал. А когда из него донесся протяжный волчий вой, так я и вовсе со всех ног бросилась в машину и со свистом рванула в сторону города. Что еще можно было предпринять, ума не прилагала.
В воскресенье, отменив встречу с хозяином художественного магазина, я отправилась в зоопарк. Где-то там работает тетя Антона. Ни про каких других родственников он не рассказывал, и что еще могла сделать, ума не прилагала. А волновалась к тому моменту я уже нешуточно. Телефон Антона по-прежнему был выключен. Свой мобильный я проверяла безостановочно на предмет пропущенных вызовов. Дома клала все время рядом и на видное место. Вне дома постоянно таскала из сумки. Сама себе казалась параноиком, а мысли, что он перехотел со мной общаться, старательно гнала. Не то чтобы не допускала такой вероятности, просто считала, что даже если так, он нашел бы в себе силы сказать мне честно, а не давать понять таким вот образом.
Первым делом я поинтересовалась у тети Тани, помнит ли она такого высокого темноволосого парня, что частенько приходит в зоопарк.
- А-а-а, симпатичный такой? Еще глаза у него интересные, редкие. Ну помню, а что? Чего ты какая-то всполошная, словно с пожара бежишь?
- А вы, случайно, не знаете его тетю? Вроде как она тут работает? – проигнорировала я ее вопрос.
- Тетку? – задумалась билетерша. – Это вряд ли. Годков-то ей должно быть примерно как мне. А у нас из женщин только Катька – бухгалтер, да Сима – повар в кафе. Обе девки молодые и незамужние. Точно не его тетки. А официантки, так и вовсе сикушки.
Что же получается? Антон меня обманул, и никакая тетка его в зоопарке не работает? Это явилось неприятным открытием, и я какое-то время прислушивалась к себе, пока не поняла, что меньше волноваться за него не стала. Понятия не имела, зачем он приплел тетку, но, по всей видимости, и на это у него была причина. Странно, но я оправдывала любой довод, что говорил не в его пользу. Никогда раньше не замечала за собой подобного понимания человеческих душ.
- А вы не припомните, когда видели его в последний раз? – задала я вопрос на удачу.
- Как же не помнить. Отлично помню. Прибежал в четверг, почти перед закрытием. Торопился так, будто гнались за ним. Схватил билет и помчался… Вот только как выходил не заметила. Да и не слежу я за покидающими зоопарк. Мое дело безбилетников не пропускать…
Тетя Таня говорила что-то еще, но я ее уже не слушала. Что же получается? Он был здесь на следующий день после нашей поездки к его друзьям, когда я ждала его звонка. Если он не приходит сюда к тете, а я только что выяснила, что ею тут и не пахнет, то что он тут делает? Предположить, что следит за мной, я могла бы, даже не страдая манией величия, но он точно знает теперь по каким дням я тут бываю… В общем, я запуталась окончательно, а волноваться за Антона стала еще сильнее.
- Ты внутрь то пойдешь иль нет? – напомнила о себе тетя Таня. – Долго я еще окошко открытым держать буду, каморку выстужать.
- Простите, - пробормотала я и протянула деньги за билет.
Черного волка я заметила издалека и невольно подосадовала, что не взяла с собой этюдник. Когда еще представится такая возможность. Зверь настороженно замер возле сетки и наблюдал, как я приближаюсь.
- Привет, дружок. Очень рада тебя видеть. Ты готов позировать, только я вот не готова писать…
Странно, но мне казалось, что зверь понимает каждое мое слово. Он так внимательно разглядывал меня, что я невольно сократила расстояние между ним и собой, чтобы лучше рассмотреть его, как следует запомнить и дома перенести образ на полотно. Белую волчицу я не заметила и не сразу поняла, почему зарычал черный волк и резко отвернулся от меня. А когда он преградил путь готовой броситься на сетку волчице, то и вовсе растерялась. Неужто он защищает меня?
Я испугалась, что разгорится драка. Волки замерли друг против друга, приняв боевые стойки. Они угрожающе рычали, а другие волки ходили кругами и с любопытством на них поглядывали. Волчата испуганно жались друг к другу и жалобно поскуливали.
- Хватит! – крикнула я. Сделала это неожиданно даже для себя. – Перестаньте уже! Я ухожу… Видишь, ухожу уже, - обратилась я к волчице, чей злобный взгляд поймала в этот момент.
Отойдя на несколько шагов от клетки, я снова посмотрела на волков. Вроде опасность миновала, и волчица отступила. А черный волк снова вернулся к клетке и пристально смотрел на меня. Сама себе казалась сумасшедшей в тот момент, но могла поклясться, что взгляд его молил задержаться. Мне же и вовсе захотелось совершить дикость – подойти и погладить его. Вот уж чего точно делать нельзя – волчица рядом и не дремлет. Еще почему-то показалось, что она ревнует волка ко мне. Но эту мысль я отмела, как самую дикую.
- Ну пока, - махнула я рукой. – Надеюсь застать тебя во вторник…
Дома я совсем раскисла. Такая тоска накатила и предчувствия чего-то, что завалилась на диван и лежала так до самого прихода мамы. Обычно по воскресеньям она приносила мне что-то вкусненькое и отчитывала за пустой холодильник, нездоровое питание всухомятку и неправильный распорядок дня.
- Ты на кого похожа? – вместо приветствия проворчала мама, когда я впустила ее в квартиру. – На приведение похожа. Ты сегодня ела?
Какая еда? Да мне кусок в горло не лез. Даже подташнивало от мыслей о еде.
- У тебя горе? – в лоб спросила мама.
В этом она была вся – отбрасывала деликатность, когда не видела в ней смысла.
- Не знаю…
Можно ли назвать горем событие, от которого тебе так плохо, что хочется умереть? Я и сама не понимала, почему так переживаю. Склонялась к мысли, что здорово драматизирую ситуацию, но и не слушать внутренний голос не могла. А он меня о чем-то предупреждал, в этом я была уверена.
- Картины не продаются? – задавала мама наводящие вопросы.
- Продаются, - вяло ответила я и поплелась на диван.
- С подругой поссорилась?
А у меня была близкая подруга, ссора с которой могла бы так расстроить?
- Тогда что?! – повысила голос мама. – Что тебя так мучает и делает похожей на мумию?
И тут меня понесло. Потребность хоть с кем-то поделиться вылилась в безостановочный поток речи. Слава богу, мама не перебивала, пока я не замолчала и умоляюще не уставилась на нее.
- Ты виделась с ним в среду, и он обещал позвонить в четверг? – уточнила мама. – С тех пор не позвонил, и телефон у него отключен?
Я лишь кивнула головой, понимая, что мама последний человек, который может оказать мне помощь.
- Не буду говорить банальностей. Сама их терпеть не могу, - скривилась моя честная мама. – Возможно, он попал в беду. Что вряд ли. Ну мне так почему-то кажется. Скорее всего, у него есть веская причина так себя вести. И в любом случае, паниковать рано. Вот увидишь, завтра он позвонит тебе.
Как ни странно, но ее слова меня немного успокоили, чуть-чуть раскрасили серую реальность. Может она и права, и паниковать рано. Еще бы избавиться от неприятного грызущего чувства внутри.
- Ладно, пошли пить чай, - стянула меня мама с дивана. – Я пирожков напекла.
Мама как в воду глядела. Не успела я открыть глаза в понедельник утром, как раздалась телефонная трель.
- Привет! – услышала я знакомый голос и моментально проснулась.
- Ты где? – гаркнула я в трубку.
- Дома, - рассмеялся Антон.
- А до этого где был?
Повисла пауза, после которой Антон произнес:
- Трудно ответить на этот вопрос.
- А ты попробуй.
- Давай встретимся сегодня вечером, - вместо ответа предложил он.
- И ты мне все расскажешь?
- По крайней мере, очень постараюсь обелить себя в твоих глазах, - усмехнулся на том конце Антон.
Отключившись, я анализировала свое состояние. Обиды не было, а вот облегчение заявило о себе испариной на лбу и слабостью во всем теле. Даже не зная причины его отсутствия, я Антона уже простила. Тогда, почему меня не оставляет предчувствие? И как это может быть связано с Антоном?
ГЛАВА 5
Ветер – настойчивый, но не пронзительный. Мороз – совсем легкий и ненавязчивый. Свобода – манящая и заслуженная. Легкость – парящая, всепоглощающая. И счастье – о котором можно только мечтать!
Я неслась по лесу, вздымая поземку. Чувствовала его запах, знала, что ждет меня. Нетерпеливо, сгорая от страсти. Ждет и ни за что не сделает даже шагу навстречу. Да и не надо. Совсем скоро я настигну его, а потом… Наши тела сольются в экстазе, а любовь вспыхнет с новой силой.
Остался всего рывок. Небольшая низина впереди, а на пригорке он – мой самец, любимый до последнего вздоха, желанный до ломоты в суставах. Вот он! Я уже вижу гордый силуэт, повернутый ко мне спиной. Лишь уши все слышат, улавливая каждый мой шаг, каждый вздох. Еще каких-то пять шагов, и уже никто не сможет разлучить нас. Я стану его навеки, а он…
Выстрел ворвался оглушающим грохотом. Черный волк дернулся и плавно завалился набок. Алое пятно расползалось по снегу, и в нем утопали лапы белой волчицы. Протяжный, раздирающий душу вой пронзил тишину леса. Это был вой скорби и вечного одиночества.
Я проснулась вся в слезах и тихо поскуливая. Во сне я была этой несчастной волчицей, что в один миг потеряла все, в том числе и смысл жизни. Душу разрывали ее страдания. Слезы лились из глаз и не хотели останавливаться. Это только сон. Реальный, но морок. Но как же мне плохо, хоть на стены бросайся и вой, пока от голоса останутся одни хрипы.
Я должна это записать! Откинув одеяло, рванула в мастерскую. Резкими мазками переносила сон на полотно, забыв о времени, голоде, обо всем на свете. По мере оживания персонажей на холсте, утихала боль внутри меня. Я словно делилась ею с картиной, которую сама же и создавала.
Сил не осталось, когда набросок был готов. Я сползла на пол, прислонилась к стене и закрыла глаза. В мозгу пульсировала мысль – расплата за любовь. Именно так я решила назвать картину. Они поплатились за то, что так сильно любили. Словно вмешалась сама судьба, не допуская настолько полного счастья.
Слезы снова выступили на глазах. Скорбь опустошала душу, выворачивая ее наизнанку. Тело замерзло и одеревенело от неподвижности.
Звонок в дверь вырвал меня из оцепенения. Кряхтя как древняя старуха, я поднялась с пола и на непослушных ногах поковыляла открывать дверь. Даже не удивилась, увидев Антона. А в следующее мгновение он уже согревал меня в своих объятьях. Я оттаивала, уткнувшись носом ему в шею. Вдыхала его аромат и плакала теперь уже от облегчения.
По-прежнему не произнося ни слова, Антон подхватил меня на руки и понес в спальню. Опустил на кровать и на минуту оторвался от моих губ, чтобы сбросить одежду. Слова были не нужны. Мы оба этого хотели. Даже минута без него показалась мне вечностью.
Не дожидаясь, когда это сделает он, я освободилась от сорочки. Еще несколько минут назад мои суставы сковывала стужа, а сейчас тело плавилось под его горячими руками, грудь стонала под его ненасытными губами, а низ живота наливался тяжестью, рождающей истому и желающей излиться.
Он вошел в меня ровно тогда, когда терпеть уже не осталось сил. Наполнил меня собой, принося облегчение. Наши тела слились в одно. Разум переключился на инстинкт, все дальше уходя из-под контроля. И пика, как заключительного аккорда нестареющей мелодии, мы достигли одновременно.
Никогда до этого момента я не испытывала подобного. У меня были партнеры, и секс в моей жизни играл определенную роль, находился не на самом последнем месте. Больше того, я любила экспериментировать, как того требовала моя художественная натура. Получала эстетическое удовольствие от акта любви. Наполняла сам процесс экзотикой. Доходило до смешного – порой моя экстравагантность в сексе даже пугала партнеров… Но такое со мной случилось впервые. Сейчас любовью занимались не наши тела, а души. Внутреннее погружение друг в друга было настолько полным, что пугало. Я лежала, прильнув к Антону, все еще восстанавливая дыхание после бурного оргазма, и думала, что этого мужчины мне всегда будет мало, а никакой другой его не сможет заменить. Подобная мысль пугала и в то же время окрыляла. Ведь подумать только, что я могла никогда этого не испытать!
