Глава 1
Для нашего городка эта история началась в первый день зимы, когда установился санный путь, и все в Арнеме ожидали приезда короля. В том, что король решил выбрать невесту и жениться именно у нас, не было ничего удивительного. Вот уже лет пятьдесят Арнем называли Городом Свадеб, и со всего королевства сюда съезжались невесты и женихи, свято веря, что брак, заключенный здесь, особенно в первую неделю нового года, будет счастливым и долгим.
Наверняка, король Иоганнес тоже верил в это, а вслед за ним поверили и сотни девиц со всего королевства. В последнюю неделю осени в наш городок заявились невесты из Буммербрю, невесты из Фрисполе, невесты из Маркена и из Текселя, из Итерзена и Веделя. По улицам прогуливались красивые нарядные девицы – в лисьих шубах, и в шубках из меха крота, в широких плащах, подбитых мехом, и в стеганых куртках с роговыми пуговицами.
Сейчас всё это великолепие красовалось вдоль дороги, сверкая, к тому же, золотыми и серебряными серьгами.
Невесты держали в руках белых голубей и были румяными от мороза и волнения.
- Что-то его величество запаздывает, - сказал Филипп, подпрыгивая, чтобы согреться. – Уже четверть часа ждем.
- Не жалуйся, Флипс, - ответила я со смешком. – Мы, хотя бы, тепло одеты, а подумай о красавицах, которые даже шапок не надели, чтобы не испортить прическу.
- Только бы уши не отморозили, - посочувствовал Филипп. - Иначе король в их сторону и не взглянет. Зачем ему безухая жена?
- И в Арнеме родится новая поговорка, - подхватила я: - Не видать тебе короля, как своих ушей.
Мы прыснули в кулаки, и господин Штосс, стоявший рядом, неодобрительно на нас покосился.
- Мейери, - тихо позвал меня Филипп.
Я притворилась, что не услышала, глядя на дорогу, и даже привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть, хотя в этом не было необходимости – мы стояли в первом ряду (правда не в ряду невест), и дорога открывалась, как на ладони.
- Когда король женится, не хочешь ли сыграть еще одну свадьбу? - зашептал Филипп, пытаясь взять меня за руку.
Но я тут же засунула руки в рукава своего полушубка и отшутилась:
- У меня этих свадеб – по семь на неделе! Надоели уже.
- Ты прекрасно понимаешь, о чем я, - пробормотал он досадливо.
Я не сдержалась и дернула плечом. Флипс, конечно, неплохой парень. Но замуж? Сейчас? Когда всё только-только стало налаживаться, и господин Лампрехт то и дело намекал, что я вполне могла бы стать совладелицей кондитерской лавки «Пряничный домик» на паях?
Нет, Флипс, благодарю.
А может, все дело было в том, что я его не любила.
Возможно, когда-нибудь я задумаюсь, что любовь – это что-то вроде ожидания нового года, когда горишь, ждешь, надеешься и мечтаешь. А потом - раз! – праздник прошел, и ты перемалываешь в крошку кусочки от засохшего ванильного кекса, выметаешь из углов конфетти, и не испытываешь ничего, кроме усталости и легкого разочарования, что все закончилось, так толком и не начавшись.
А ведь пройдет год, два – и я могу пожалеть, что отказалась сыграть с Флипсом свадьбу этой зимой, и я обязательно…
- Едет! Едет! – по дороге от ворот промчался черный конь, на котором сидел сын бургомистра.
Горожане сразу зашумели, невесты встрепенулись, и музыканты скинули рукавицы, продувая флейты.
- Смотри-ка, - толкнул меня локтем в бок Флипс, - мастер Римус тащит лоток. Спорим, он что-то приготовил и попытается всучить королю какой-нибудь рулет или заварные крендельки.
- Спорим, что вот эти гренадеры в вуалях ему и шагу к королю ступить не позволят, - засмеялась я, кивая в сторону невест, подобравшихся, как терьеры, учуявшие кабана.
Но умышленно или нет, а Филипп растревожил меня. Мастер Римус был главой семейной кондитерской «Шоколадный лев» и частенько говорил, что для полного счастья ему не хватает только, чтобы «Пряничный домик» Лампрехта разорился. Неужели он намерен прорваться к королю?..
Я завертела головой, отыскивая хозяина, но вместо него увидела, госпожу Любелин, жену городского судьи. Она надела бобровую шапку такой высоты, что могла бы закрыть собой мельницу.
- Король наденет избраннице кольцо своей прапрабабки - Прекрасной Ленеке, - важно говорила госпожа Любелин всем, кто готов был ее слушать. – Ленеке была такая красивая, что прапрадед короля украл ее у законного супруга. Из-за этого чуть не случилась война!.. Хорошо, что всё удалось уладить дипломатическим путем.
- Дипломатическим? – фыркнула госпожа Блумсвиль, жадно глядя на дорогу. – Он заплатил за свою Ленеке ее вес золотом, жемчугом и драгоценными камнями!
- И мог себе это позволить, - не осталась в долгу госпожа Любелин, разобидевшись так, словно Прекрасная Ленеке приходилась родней и ей.
– Вот на что уходят наши налоги, - проворчала госпожа Блумсвиль.
- Говорят, что драгоценности подарила королю фея, и она же преподнесла его жене волшебное кольцо, пообещав, что пока владелица кольца его носит, будет для мужа самой красивой, самой желанной и любимой. И его величество Генрих до конца своих дней ни на кого не смотрел, кроме своей драгоценной Ленеке.
- Думаю, дело тут было не в подарке феи, а в красоте самой Ленеке, - фыркнула госпожа Блумсвиль. – Она могла сводить мужчин с ума одним только взглядом и без колдовских штучек.
- Но кольцо-то существует, - резонно заметил господин Штосс. – В день рождения королевы Ленеке его всегда выставляют в кунсткамере, чтобы каждый мог посмотреть на эту диковинку. Я тоже его видел. Чудесная старинная работа из белого золота с огромной жемчужиной в обрамлении бриллиантов.
- Какая-то счастливица скоро примерит его на пальчик, - завистливо сказала госпожа Любелин. – А моя глупышка только летом выскочила замуж за сына мельника. Поторопилась…
- А моя Эрмелин попытает счастья, - произнесла госпожа Блумсвиль, не скрывая торжества. – Она в первом ряду. В красном платье. Король точно ее заметит – платье так и бросается в глаза.
- Думаете, он посмотрит на платье, не заметив ее личика? – сладко спросила госпожа Любелин. – Помилуйте, дорогая Амалия, ваша дочь напоминает подмороженное яблоко.
- А ваша, - не менее сладко ответила госпожа Блумсвиль, - мешок с мукой. Моя-то Эрмелин пусть лицом не вышла, зато стройная, как лань.
- Я бы сказала – худая, как палка, - огрызнулась госпожа Любелин.
Ссора надвигалась, как ураган, и я протолкнулась на несколько шагов вправо, чтобы не оказаться в самом эпицентре.
Но урагана не случилось, потому что в этот самый момент в город въехали красные сани, застланные медвежьими шкурами, запряженные шестеркой белоснежных лошадей.
Король сидел в красных санях, глядя перед собой, и даже не соизволил помахать рукой или улыбнуться.
- Похоже, он не рад, что женится! – хихикнула госпожа Любелин. – Говорят, у него отвратительный характер!
- Будет отвратительным, когда собственные родственники пытались убить тебя раз двадцать, - заметил господин Штосс.
- А вам все бы сплетничать! – возмутилась госпожа Блумсвиль, срывая шаль и размахивая ею, как флагом.
Зазвонили колокола, горожане восторженно завопили, а невесты выпустили из озябших рук голубей. Музыканты старались вовсю, но флейты тонули в шуме людских голосов и колокольного звона.
Перепуганные птицы взмыли в небо белоснежным облаком, но одна метнулась из белой стаи и села на облучок королевских саней. Странно, но это был не голубь, а какая-то другая птица – мелкая, как воробей, но со светлым опереньем и длинным раздвоенным на конце хвостом.
Король, укутанный в горностаевую шубу, вдруг подался вперед и протянул руку, словно желая схватить птицу. Но белая птаха взлетела, едва не задев крыльями его носа, поднялась над толпой, сделала круг и… уселась мне на плечо, блестя черными глазами-бусинками.
Это походило на чудо, и я точно так же, как король, протянула руку к бесстрашной птице.
Она вспорхнула и скрылась в считанные секунды. Я проследила ее полет и встретилась взглядом с королем.
Он был очень молод. Гораздо моложе, чем я думала – что-то около двадцати пяти, если не меньше. Темно-русые пряди, торчавшие из-под шапки, придавали ему задорный, мальчишеский вид. Но вот выражение лица было вовсе не мальчишечьим. Резко очерченные скулы, упрямый выдающийся вперед подбородок с ямочкой, сурово стиснутые губы, почти черные брови – прямые, вразлет, как черные крылья, и глаза – синие-синие, словно зимнее небо, когда мороз. Синие и такие же холодные…
Наши взгляды встретились, хмурое лицо короля оживилось, синие глаза вспыхнули, загорелись…
И тут я узнала его, и сердце трусливо дернулось – трепыхнулось, как заячий хвостик. Я попятилась, но сзади напирали, и мне никак не удавалось скрыться.
- Мейери, ты куда? – спросил удивленно Филипп.
- Вспомнила об одной очень важной вещи, - ответила я, не сводя глаз с короля, а он уже ухватился за край саней, будто собирался выпрыгнуть.
Мне, наконец, удалось растолкать тех, кто стоял сзади, и я провалилась в людскую толпу, как в сугроб.
Усиленно работая локтями, я пыталась поскорее выбраться из этого сугроба, когда над площадью прозвучал голос, который перекрыл и звуки флейт, и грохот барабанов, и даже звон колоколов:
- Хватайте её! Вон ту, смуглую! – крикнул король, и я прибавила ходу, сожалея, что не могу улететь в небо, как белая пташка.
Но люди, только что обступавшие меня плотной стеной, отшатнулись и разбежались в стороны, а я осталась одна посреди площади. Я заметалась, пытаясь юркнуть в толпу и скрыться, но меня не пускали, шарахаясь, как от зачумленной.
Повинуясь приказу короля, гвардейцы пустили коней галопом, и окружили меня, преграждая путь алебардами.
- Следуйте за нами, барышня! – приказал старший из них – в высокой меховой шапке с красным плюмажем.
Убегать было сущим безумием, но в тот момент я лишилась способности рассуждать здраво и поднырнула под алебарду одного из гвардейцев, опять бросившись бежать.
Смешно пытаться обогнать лошадь. Меня настигли в два счета, и кто-то из гвардейцев без особых церемоний схватил меня за воротник полушубка, приподнял за шкирку, как котенка, и бросил поперек седла.
- В замок! – скомандовал старший, и всадники повернули коней.
Я брыкалась, но без толку. Мимо промелькнули полозья красных саней, а потом замелькали лошадиные копыта, гулко стучавшие по утоптанному снегу. Лука седла больно врезалась в живот, и эта боль привела меня в чувство.
- По какому праву меня задержали?! – завопила я. – Это произвол! Я буду жаловаться!.. – и тут же замолчала, понимая глупость своих угроз.
Жаловаться на короля? Кому? Небесам святым?..
Гвардейцы не ответили мне, и спустя пять минут мы въехали во двор замка Арнема. Двое дюжих солдат подхватили меня под локти и потащили вверх по лестнице. Не в подвальную тюрьму – и на том спасибо.
- Это ошибка, ошибка! – попробовала убедить их я. – Я не сделала ничего плохого! – но с тем же успехом можно было умолять о снисхождении каменные стены.
Меня привели в комнату на втором этаже и оставили одну. Выждав немного, я попробовала открыть дверь, но она оказалась запертой. На окнах – решетки, я обнаружила их, открыв ставни и отдернув шторы.
Комната использовалась под кабинет – здесь были кресла и письменный стол, секретер со множеством ящичков, запертых на ключ, и диван, на котором так удобно подремать, когда заработался за полночь. На секретере стоял бронзовый бюст высотой в две ладони. Я приблизилась, с опаской рассматривая его. То самое лицо – с высокими, резко очерченными скулами, волевым ртом и упрямым подбородком. Неизвестному мастеру удалось даже передать настороженный взгляд и чуть нахмуренные брови. Нет сомнений – это был скульптурный портрет короля.
Я несмело провела пальцем по бронзовому лбу и носу статуэтки, коснулась сурово стиснутых губ…
Король Иоганнес! Кто бы мог подумать!..
Мне стало жарко, и совсем не потому, что в комнате было натоплено.
В коридоре раздались шаги, потом повернулся в замочной скважине ключ, дверь распахнулась, и на пороге появился тот, чей портрет в бронзе я только что разглядывала.
Король. В горностаевом плаще, в темно-красной стеганой куртке, в меховой шапке, делающей его похожим на разбойника из детских сказок. За его спиной маячили слуги, с любопытством залядывая в комнату поверх монарашего плеча, но его величество пинком закрыл дверь, оставив любопытствующих снаружи, снял и бросил на диван шапку, туда же швырнул плащ и повернулся ко мне, скрестив на груди руки.
Сурово сжатые губы, которые я только что гладила отлитые из металла, скривились в некое подобие улыбки, но синие глаза (ах! их цвет не смог бы передать даже сапфир, куда там бронзе!) были холодны.
Король окинул меня взглядом и сказал:
- Ну, здравствуй, Головешка. Я же говорил, что мы встретимся.
Глава 2
Он смотрел на меня в упор, а я не могла отвести взгляда, только теребила рукавицы.
- Судя по всему, ты меня узнала, - заметил король.
- Вы не очень изменились, ваше величество, - ответила я чинно.
- Почему это? – хмыкнул он. – По-крайней мере, я вырос на фут.
- Но ваши манеры, милорд, остались прежними. Зачем вы приказали похитить меня?
- Святая невинность! – он картинно всплеснул руками и подошел ко мне почти вплотную, заглядывая в лицо. – А ты и не догадываешься?
В голосе его прозвучала явственная угроза, и я промолчала, чтобы не разозлить короля еще сильнее.
Он обошел меня кругом, насмешливо разглядывая, и я почувствовала себя совсем неловко, оборачиваясь за ним, как флюгер по ветру. Судьба, порой, шутит с нами очень причудливо. И сегодня она не просто пошутила – она надо мной поглумилась. Состроила гримасу и теперь беззвучно хохотала, наслаждаясь моей беспомощностью.
- А я тебя столько лет искал, - продолжал король. – Мои люди прочесали весь лес в окрестностях Брохля. И вдруг – вот так-так! – снова белая пташка! И снова приводит меня к тебе. И после этого будешь доказывать, что ты не ведьма?
- Понятия не имею, откуда взялась эта птица, - быстро возразила я. – А вашему величеству было бы милосерднее позабыть обо всем. Вы скоро женитесь и…
- Как видишь, король держит свое слово, - перебил он меня. – Я тебя нашел, ты полностью в моей власти и… что же мне с тобой сделать? – он наклонился ко мне, произнеся последние слова почти на ухо, и я вздрогнула, отступая мелкими шажками.
- Ваше величество, - сказала я, стараясь держаться поувереннее, хотя заячий хвостик в груди отчаянно трепетал, - вам надо понять меня, простить и отпустить.
- Как мы заговорили, - восхитился он. – Простить и отпустить за три дня позора? Ну уж нет, - и он добавил требовательно: - Что ты делаешь в этом городе?
- Работаю в кондитерской лавке, - ответила я обреченно.
Если он столько лет лелеял свою обиду, то точно не простит. Почему мужчины бывают такими удивительно ограниченными? Неужели он не понимает, что в тот момент у меня не было выбора?!.
- Стряпаешь сладости? – продолжал тем временем допрашивать король.
- Да.
- Как называется лавка?
- «Пряничный домик».
Король расхохотался до слез, и я посмотрела на него почти с удивлением. Что его рассмешило?
- Ведьма из Пряничного домика! – сказал он, отсмеявшись. – Просто сказка какая-то. Не находишь? – он опять вперил в меня взгляд, и я снова подумала, что таких синих глаз нет ни у одного мужчины в королевстве.
Или даже на всем белом свете.
