Раз за разом повторяя наш с графом разговор, я все больше убеждалась, что поступила правильно. Желания нашего сердца не всегда разумны, а подчас и безумны, и я стала бы безумной, если бы подчинилась им.
В дверь тихо постучали, и я решила, что это Барбетта принесла мне горячий чай или Пепе зачем-то решил меня побеспокоить. Он весь день ходил за мной тенью, а на ночь – я была в этом уверена – устроился в коридоре, чтобы охранять меня.
- Сейчас открою, - сказала я, отодвигая засов, и, распахнув двери, застыла на месте, а сердце мое, наоборот, пустилось в безумный пляс.
Передо мной стол граф де Конмор, и судя по всему он только что вернулся – даже не снял меховой плащ.
- Добрый вечер, Бланш, - сказал он необыкновенно приветливо. – Набрось что-нибудь потеплее и обуйся. Хочу кое-что тебе показать.
- Добрый вечер и вам, милорд, - ответила я, чувствуя, как предательски загорелись щеки. – Мы куда-то пойдем?
- На башню, - он ткнул пальцем вверх. – Собирайся поскорее.
Я оставила дверь открытой, потому что мне показалось невежливым закрывать её перед мужем, а он не пожелал войти. Он стоял на ковре в уличных сапогах, и растаявший снег уже основательно промочил ворс. Но я посчитала, что не надо вываливать на графа очередную порцию нравоучений по поводу того, что в доме необходимо переобуваться, потому что не хотела показаться занудной сварливой женой.
Я набросила накидку и хотела идти, но граф настоял, чтобы я надела еще и шаль, и натянула зимние сапожки.
- Там холодно! – сказал он, и глаза его смеялись.
Но мне эта таинственность нравилась все меньше и меньше. Что он задумал? Не было ли это местью за мой отказ?
Он держал меня за руку и шел впереди, поднимаясь по бесконечной винтовой лестнице. До этого я была на башне всего один раз и убедилась, что вид с вершины замка был великолепен. Но идти туда ночью…
- Разве мы что-то увидим сейчас, милорд? – спросила я. – Даже луны нет…
- Для того, что хочу тебе показать, - ответил он загадочно, - луна не нужна.
Когда он толкнул дверь на самом верху лестницы, морозный воздух сразу опалил мне легкие. Здесь было гораздо холоднее, чем внизу, и я поняла разумность совета относительно шали и теплых сапог. Даже закутавшись в накидку, я мгновенно продрогла. Граф заметил это и встал позади меня, обняв со спины и укрыв дополнительно полами своего плаща. Стало теплее, хотя его близость беспокоила меня куда больше, чем мороз. Я сделала попытку освободиться, но Ален не позволил, прижав меня покрепче.
Здесь горели два светильника, но они не могли пронзить зимнюю ночь, и тусклые оранжевые пятна лишь сильнее подчеркивали черноту неба над нами. Я подняла голову: ни одной звезды. И что можно здесь увидеть?
Граф вдруг загасил один светильник, и стало совсем темно, потому что одинокий язычок пламени не мог в полной мере разорвать зимнюю тьму. Я поёжилась, и Ален тут же ласково сжал мои руки.
Прошла секунда, вторая…
- Зачем вы привели меня сю…- я не договорила, потому что где-то внизу раздался страшный грохот, а потом в небе перед нами вспыхнули тысячи алых звезд.
Фейерверк!
Один раз я видела это чудо – два года назад, когда в королевской семье родился третий принц. Открыв рот, я смотрела, как рубиновые звезды ослепительно вспыхнули, а потом стекли с небес огненным дождём. Новый взрыв – и зеленые сполохи озарили небосвод, потом – жёлтые, синие, снова красные!..
Позабыв обо всём, я только ахала от восторга. Губы графа касались моего виска, но в этот момент даже такая изысканная ласка отошла на второй план. Послышался стук балконной двери на третьем этаже, а потом – радостные вопли Гюнебрет, которыми она сопровождала каждый новый взрыв разноцветного пламени.
Я совершенно забыла о времени, и даже когда канонада затихла, продолжала смотреть в небо, ожидая продолжения чуда.
- Тебе понравилось? – спросил Ален шепотом, хотя наверху кроме нас никого не было.
- Очень! – призналась я, словно пробуждаясь от колдовского сна. – Это было великолепно!
- Это было в твою честь, - продолжал он, опаляя мою щеку жарким дыханием.
- За этим вы ездили с Гюнебрет в Анже? – догадалась я.
- И не только…
Он разжал мои пальцы и что-то вложил в мою ладонь – что-то маленькое, с острыми углами, бархатистое и тяжелое.
- А это ещё один подарок тебе, - сказал Ален. – Его мы тоже выбирали вместе с Гюнебрет, но это подарок лично от меня.
Я подняла подарок повыше. Это была маленькая коробочка, обитая бархатом, с серебряной ковкой на углах.
- Что это?.. – спросила я, еле шевеля губами, потому что силы разом покинули меня, и в голове не осталось ни единой мысли.
- Может, откроешь?
Хитрый замочек долго мне не поддавался, а когда я всё же справилась с ним и откинула крышечку, то сначала зажмурилась и лишь после третьего вздоха осмелилась взглянуть на подарок второй раз.
На чёрной атласной подкладке, надетое на деревянный штырек, лежало кольцо. Прозрачный, как кусочек льда, камень искрился тысячью граней, отражая оранжевый свет. Как будто одна из искр фейерверка упала мне на ладонь.
- Что это значит, милорд?
- Это значит, что я люблю Бланш, - сказал он, прижимая меня всё крепче. – Тут полагалось бы встать на колено и добавить: «Выходи за меня!» - но как-то так получилось, что мы уже женаты. Поэтому я скажу иначе. Стань моей женой, Бланш.
- Но я и так ваша жена… - ответила я, хотя в голове на разные лады повторялось «я люблю Бланш», «я люблю Бланш».
- Стань женой по-настоящему.
Я со стуком захлопнула коробочку. Сверкающий камень пропал, и тьма навалилась, подобно груде камней.
- Вы знаете, милорд, что это невозможно.
- Почему же?
Я попыталась разжать его руки, но он не отпустил меня и развернул к себе лицом, притиснув грудью к груди. Призвав на помощь всё благоразумие, хотя «я люблю Бланш» по-прежнему звенело в моих ушах, я сказала:
- Потому что наш брак – всего лишь на год, а потом вы получите в жёны леди Милисенту, о которой давно мечтали.
- Мечтал? – он засмеялся. – Это был всего лишь выгодный союз по указке короля. Королю нужны новые де Конморы, только и всего. Какая разница его величеству – кого я выберу?
- Но леди Милисент…
- А леди Милисент получит отступные и выйдет замуж за другого. Ей это не составит труда. Ее интересовали только деньги – она их и получит, и счастливо позабудет о моем существовании через месяц, если не меньше.
- Жестокие слова! – только и промолвила я, а коробочка, которую я держала в руках, прижгла мне ладони, как раскаленная.
- Жестокие по отношению к кому? – живо откликнулся Ален. – К той, которая решила посмотреть, не умрет ли очередная жена де Конмора, чтобы проверить – действует ли проклятье? Разве она не жестоко поступила по отношению к тебе, маленькая шоколадница? У нее был шанс получить меня, но вместо этого она пожелала отдать мужа другой – лишь по глупой прихоти, по косной суеверности. Она сама отдала меня тебе – так на что же ей теперь жаловаться?
На это нечего было возразить, и я лишь крепче сжимала коробочку с кольцом.
- Теперь мне кажется, что я полюбил тебя с первого взгляда, - продолжал Ален. – С того самого момента, как увидел в лавке сладостей. Меня тогда словно захлестнуло волной и унесло в пучину. А ведь я думал, что ты всего лишь служанка. И когда ты сама пришла ко мне в дом – такая взволнованная, с горящими щеками – я потерял голову и сердце навсегда, хотя и не сразу понял это. Я считал это слабостью, наваждением, да бог знает, чем считал! Но теперь уверен всей душой – мне нужна только маленькая Бланш, и никто другой. Не хочу разводиться с тобой, хочу, чтобы ты всегда была рядом. Хочешь ли этого ты?
- Не знаю, говорите ли вы искренне…
- Я говорю от всего сердца! – пылко заверил он. – И могу поклясться, что намерения мои – самые искренние. Да, я не принц из сказки, о котором ты, возможно, мечтала. Временами я бываю зол, и резок, порой, жесток. Скорее, я – дракон, который украл самое драгоценное сокровище в мире, и готов охранять его даже ценою собственной жизни. Ты – моё сокровище. Когда я подумал, что потерял тебя, Бланш… Невозможно передать, что я тогда пережил. Я не хочу снова испытать этого. Позволь охранять тебя, заботиться о тебе… Мое сокровище, моя драгоценность… - он склонился ко мне медленно, словно испрашивая разрешения на поцелуй.
Глаза его лихорадочно блестели, и лицо светилось каким-то особенным светом – или так мне казалось? Слова его опьяняли меня, и я металась душой, не зная – верить или нет. Второй светильник вдруг мигнул и погас, и мы с графом оказались в кромешной темноте. Это придало ему смелости, и он припал к моим губам с жадностью и страстью.
И тут я окончательно поняла, что совершенно не хочу возвращаться в Ренн. Даже милые с детства места не манили меня обратно – ни речка, ни буковый лес за городом, ни мельница, куда мы с Реджи бегали играть в эльфов. Я хотела остаться здесь, в Конморе. Готовить сладости, варить вкусный мясной суп, играть с Гюнебрет в карты. И чтобы Ален был рядом. Только не как муж на бумаге, а как настоящий муж.
Несколько минут мы целовались, и отрываясь от меня он шептал извинения и просил остановить, но я не остановила, позволяя себе улететь. Улететь в чудесную страну, где небеса золотые, где нет горестей и сомнений. В чудесную страну, где молчат совесть и разум, а говорит одно лишь сердце.
- Это значит – да? – зашептал граф. – Бланш! Это – да?
Уткнувшись лбом ему в шею, я несколько раз кивнула.
- Ты киваешь? – спросил он. – Бланш, ответь!
- Да, да, да… - повторила я, бросаясь в этот омут. – Я отвечаю тебе да, Ален де Конмор.
Мы спускались по лестнице долго – потому что умудрялись всё время целоваться. Ален хотел вести меня к себе, но я попросила разрешения пойти в свою спальню, и он подхватил меня на руки, протащив мимо невозмутимого Пепе, который услужливо открыл перед нами дверь и тут же закрыл её.
Поставив меня на пол, Ален принялся развязывать на мне шаль, помог снять накидку и тут же швырнул всё на пол и обнял меня за талию, прижимая к себе.
Я по-прежнему держала в руках коробочку с кольцом, и мой муж наконец-то вспомнил о ней.
- Полагается надеть его на палец, - сказал он, забирая подарок, - но давай сделаем это потом?
Коробочка была поставлена на туалетный столик перед зеркалом, а Ален, сбросив свой плащ, встал позади меня. Я смотрела на наше отражение, смотрела, как он держит меня в объятиях, целуя в висок, зарываясь лицом в мои волосы, и была совершенно, глупо счастлива.
- Ты устала, - сказал он мне на ухо, и в голосе его послышалась завораживающая хрипотца. – Давай помогу расшнуровать корсаж…
- Я вполне могла бы сделать это сама, - сказала я, чувствуя во всем теле сладость и негу.
- Нет, позволь сделать мне, - вслед за корсажем он расстегнул пуговицы на моем платье, одну за другой и поцеловал в шею долгим поцелуем.
Я невольно вздрогнула, и Ален это почувствовал:
- Если не хочешь – останови меня, - прошептал он. – Сам я этого не сделаю, клянусь.
- Остановить? Но как? – ответила я тоже шёпотом, закрывая глаза и мечтая только об одном – чтобы он не останавливался.
- Скажи, что я тебе противен, - он спустил рубашку с моих плеч, покрывая их короткими обжигающими поцелуями.
Странная игра увлекла меня. Казалось, граф желает, чтобы я убеждала его, что он вовсе не чудовище, что приятен мне. Неужели он был настолько неуверен в моих чувствах?.. Но ведь я только что ему сказала… разве моего «да» недостаточно?
- Но ты мне вовсе не противен, - возразила я. – Наоборот…
- Скажи, что тебе не нравится, когда я касаюсь тебя, - продолжал он нашептывать, а сам положил ладони на мои груди, сжимая их, поглаживая, а потом нежно ущипнул соски.
- Но мне… очень нравится… когда ты так делаешь… - еле выговорила я, чуть не всхлипывая при каждом его прикосновении.
- Почему нравится? – продолжал он допрашивать, не прекращая ласкать меня. – Ты любишь меня Бланш?
Вот чего он добивался. Я прижала ладонь к лицу, чтобы он не увидел в зеркале мою улыбку.
- Бланш?..
Обернувшись к нему, я обхватила его за шею и зашептала, перемежая слова и поцелуи:
- Люблю, очень люблю тебя, Ален! И тоже с нашей первой встречи!
- Чего тогда мы тянем?! – он схватил меня в охапку и потащил в сторону кровати.
Впрочем, потащил – не особенно подходяще сказано. Я совсем не сопротивлялась. В мгновение ока я оказалась без платья. Нижняя рубашка полетела на пол, и пока я юркнула под одеяло, стесняясь собственной наготы, граф срывал одежду с себя, разбрасывая её по комнате. Камзол, рубашка, сапоги – всё разлетелось по углам, а он стаскивал штаны, не сводя с меня глаз.
- Ты боишься? – спросил он, вытянувшись рядом со мной.
Я покачала головой, хотя на самом деле жутко трусила. Ах, почему матушка так промедлила со своими наставлениями относительно первой брачной ночи? Но мой муж угадал, что я чувствую.
- Не бойся, - он принялся ласкать меня медленно, чувственно, давая время привыкнуть к этим новым ощущениям. – Я знаю, что делать…
- Надо ли хвалиться подобными умениями именно сейчас? – укорила я его.
- Продолжаешь воспитывать? – усмехнулся он, нависая надо мной, оперевшись на локти. – Продолжишь потом, а сейчас – попридержи свой змеиный язычок, шоколадница. Мы найдем ему лучшее применение.
Он улегся на меня, раздвинув коленом мои ноги. Никогда ещё я не чувствовала так близко ни одного мужчину, и мне показалось, что еще немного – и я умру… просто растворюсь в его объятиях…
Дыхание Алена участилось, он поднял голову, посмотрев мне в глаза, и взгляд у него был безумным.
- В первый раз я всё сделаю ради тебя, - сказал он, и я не узнала его голоса – внезапно охрипшего, словно Ален сдерживал себя из последних сил. – Но потом будешь делать всё, что я захочу.
- Я и сейчас сделаю всё, что захочешь…
- Бланш, не искушай меня!..
В дверь постучали, и мы с Аленом подскочили, как застигнутые у чужих яблонь дети.
- Миледи! Вы уже легли? – раздался снаружи голос Барбетты. – Миледи!
Я едва успела зажать Алену рот ладонью, чтобы он не закричал на служанку, явившуюся так не вовремя, а потом спросила, стараясь говорить ровно:
- Уже легла. Что случилось?
- Вам надо выйти, - сказала через дверь служанка, – приехала леди Милисент Анж и говорит, что будет здесь ночевать.
Если бы Барбетта объявила о приезде короля, это не произвело бы на нас такого впечатления. Я оттолкнула Алена и села, поджав ноги и натягивая на себя одеяло, а он не сделал попытки меня удержать.
- Сейчас выйду, подождите внизу, пожалуйста, – ответила я служанке, чувствуя, как стянуло горло.
- Хорошо, миледи, - по мере того, как звук её шагов в коридоре становился тише, таяло то волшебное чувство, что только что связало нас с Аленом. То есть мне казалось, что связало.
- Бланш… - Ален потянулся ко мне, но я сжалась в комочек, стараясь избежать прикосновения.
Повисла напряженная тишина. Краем глаза я видела, как Ален сжимает и разжимает кулаки, и слышала его тяжелое дыхание.
- Приехала ваша невеста, - сказала я, потому что надо было что-то сказать.
- Лучше бы она сломала карету где-нибудь под Ренном, - процедил он сквозь зубы. – Понятия не имею, зачем она притащилась. Но что это меняет?
- Всё, - ответила я очень тихо, но он расслышал.
- Как – всё?! – заорал он. – Только не говори, что ты снова мне откажешь в самый последний миг!
В дверь тихо постучали, и я решила, что это Барбетта принесла мне горячий чай или Пепе зачем-то решил меня побеспокоить. Он весь день ходил за мной тенью, а на ночь – я была в этом уверена – устроился в коридоре, чтобы охранять меня.
- Сейчас открою, - сказала я, отодвигая засов, и, распахнув двери, застыла на месте, а сердце мое, наоборот, пустилось в безумный пляс.
Передо мной стол граф де Конмор, и судя по всему он только что вернулся – даже не снял меховой плащ.
- Добрый вечер, Бланш, - сказал он необыкновенно приветливо. – Набрось что-нибудь потеплее и обуйся. Хочу кое-что тебе показать.
- Добрый вечер и вам, милорд, - ответила я, чувствуя, как предательски загорелись щеки. – Мы куда-то пойдем?
- На башню, - он ткнул пальцем вверх. – Собирайся поскорее.
Я оставила дверь открытой, потому что мне показалось невежливым закрывать её перед мужем, а он не пожелал войти. Он стоял на ковре в уличных сапогах, и растаявший снег уже основательно промочил ворс. Но я посчитала, что не надо вываливать на графа очередную порцию нравоучений по поводу того, что в доме необходимо переобуваться, потому что не хотела показаться занудной сварливой женой.
Я набросила накидку и хотела идти, но граф настоял, чтобы я надела еще и шаль, и натянула зимние сапожки.
- Там холодно! – сказал он, и глаза его смеялись.
Но мне эта таинственность нравилась все меньше и меньше. Что он задумал? Не было ли это местью за мой отказ?
Он держал меня за руку и шел впереди, поднимаясь по бесконечной винтовой лестнице. До этого я была на башне всего один раз и убедилась, что вид с вершины замка был великолепен. Но идти туда ночью…
- Разве мы что-то увидим сейчас, милорд? – спросила я. – Даже луны нет…
- Для того, что хочу тебе показать, - ответил он загадочно, - луна не нужна.
Когда он толкнул дверь на самом верху лестницы, морозный воздух сразу опалил мне легкие. Здесь было гораздо холоднее, чем внизу, и я поняла разумность совета относительно шали и теплых сапог. Даже закутавшись в накидку, я мгновенно продрогла. Граф заметил это и встал позади меня, обняв со спины и укрыв дополнительно полами своего плаща. Стало теплее, хотя его близость беспокоила меня куда больше, чем мороз. Я сделала попытку освободиться, но Ален не позволил, прижав меня покрепче.
Здесь горели два светильника, но они не могли пронзить зимнюю ночь, и тусклые оранжевые пятна лишь сильнее подчеркивали черноту неба над нами. Я подняла голову: ни одной звезды. И что можно здесь увидеть?
Граф вдруг загасил один светильник, и стало совсем темно, потому что одинокий язычок пламени не мог в полной мере разорвать зимнюю тьму. Я поёжилась, и Ален тут же ласково сжал мои руки.
Прошла секунда, вторая…
- Зачем вы привели меня сю…- я не договорила, потому что где-то внизу раздался страшный грохот, а потом в небе перед нами вспыхнули тысячи алых звезд.
Фейерверк!
Один раз я видела это чудо – два года назад, когда в королевской семье родился третий принц. Открыв рот, я смотрела, как рубиновые звезды ослепительно вспыхнули, а потом стекли с небес огненным дождём. Новый взрыв – и зеленые сполохи озарили небосвод, потом – жёлтые, синие, снова красные!..
Позабыв обо всём, я только ахала от восторга. Губы графа касались моего виска, но в этот момент даже такая изысканная ласка отошла на второй план. Послышался стук балконной двери на третьем этаже, а потом – радостные вопли Гюнебрет, которыми она сопровождала каждый новый взрыв разноцветного пламени.
Я совершенно забыла о времени, и даже когда канонада затихла, продолжала смотреть в небо, ожидая продолжения чуда.
- Тебе понравилось? – спросил Ален шепотом, хотя наверху кроме нас никого не было.
- Очень! – призналась я, словно пробуждаясь от колдовского сна. – Это было великолепно!
- Это было в твою честь, - продолжал он, опаляя мою щеку жарким дыханием.
- За этим вы ездили с Гюнебрет в Анже? – догадалась я.
- И не только…
Он разжал мои пальцы и что-то вложил в мою ладонь – что-то маленькое, с острыми углами, бархатистое и тяжелое.
- А это ещё один подарок тебе, - сказал Ален. – Его мы тоже выбирали вместе с Гюнебрет, но это подарок лично от меня.
Я подняла подарок повыше. Это была маленькая коробочка, обитая бархатом, с серебряной ковкой на углах.
- Что это?.. – спросила я, еле шевеля губами, потому что силы разом покинули меня, и в голове не осталось ни единой мысли.
- Может, откроешь?
Хитрый замочек долго мне не поддавался, а когда я всё же справилась с ним и откинула крышечку, то сначала зажмурилась и лишь после третьего вздоха осмелилась взглянуть на подарок второй раз.
На чёрной атласной подкладке, надетое на деревянный штырек, лежало кольцо. Прозрачный, как кусочек льда, камень искрился тысячью граней, отражая оранжевый свет. Как будто одна из искр фейерверка упала мне на ладонь.
- Что это значит, милорд?
- Это значит, что я люблю Бланш, - сказал он, прижимая меня всё крепче. – Тут полагалось бы встать на колено и добавить: «Выходи за меня!» - но как-то так получилось, что мы уже женаты. Поэтому я скажу иначе. Стань моей женой, Бланш.
- Но я и так ваша жена… - ответила я, хотя в голове на разные лады повторялось «я люблю Бланш», «я люблю Бланш».
- Стань женой по-настоящему.
Я со стуком захлопнула коробочку. Сверкающий камень пропал, и тьма навалилась, подобно груде камней.
- Вы знаете, милорд, что это невозможно.
- Почему же?
Я попыталась разжать его руки, но он не отпустил меня и развернул к себе лицом, притиснув грудью к груди. Призвав на помощь всё благоразумие, хотя «я люблю Бланш» по-прежнему звенело в моих ушах, я сказала:
- Потому что наш брак – всего лишь на год, а потом вы получите в жёны леди Милисенту, о которой давно мечтали.
- Мечтал? – он засмеялся. – Это был всего лишь выгодный союз по указке короля. Королю нужны новые де Конморы, только и всего. Какая разница его величеству – кого я выберу?
- Но леди Милисент…
- А леди Милисент получит отступные и выйдет замуж за другого. Ей это не составит труда. Ее интересовали только деньги – она их и получит, и счастливо позабудет о моем существовании через месяц, если не меньше.
- Жестокие слова! – только и промолвила я, а коробочка, которую я держала в руках, прижгла мне ладони, как раскаленная.
- Жестокие по отношению к кому? – живо откликнулся Ален. – К той, которая решила посмотреть, не умрет ли очередная жена де Конмора, чтобы проверить – действует ли проклятье? Разве она не жестоко поступила по отношению к тебе, маленькая шоколадница? У нее был шанс получить меня, но вместо этого она пожелала отдать мужа другой – лишь по глупой прихоти, по косной суеверности. Она сама отдала меня тебе – так на что же ей теперь жаловаться?
На это нечего было возразить, и я лишь крепче сжимала коробочку с кольцом.
- Теперь мне кажется, что я полюбил тебя с первого взгляда, - продолжал Ален. – С того самого момента, как увидел в лавке сладостей. Меня тогда словно захлестнуло волной и унесло в пучину. А ведь я думал, что ты всего лишь служанка. И когда ты сама пришла ко мне в дом – такая взволнованная, с горящими щеками – я потерял голову и сердце навсегда, хотя и не сразу понял это. Я считал это слабостью, наваждением, да бог знает, чем считал! Но теперь уверен всей душой – мне нужна только маленькая Бланш, и никто другой. Не хочу разводиться с тобой, хочу, чтобы ты всегда была рядом. Хочешь ли этого ты?
- Не знаю, говорите ли вы искренне…
- Я говорю от всего сердца! – пылко заверил он. – И могу поклясться, что намерения мои – самые искренние. Да, я не принц из сказки, о котором ты, возможно, мечтала. Временами я бываю зол, и резок, порой, жесток. Скорее, я – дракон, который украл самое драгоценное сокровище в мире, и готов охранять его даже ценою собственной жизни. Ты – моё сокровище. Когда я подумал, что потерял тебя, Бланш… Невозможно передать, что я тогда пережил. Я не хочу снова испытать этого. Позволь охранять тебя, заботиться о тебе… Мое сокровище, моя драгоценность… - он склонился ко мне медленно, словно испрашивая разрешения на поцелуй.
Глаза его лихорадочно блестели, и лицо светилось каким-то особенным светом – или так мне казалось? Слова его опьяняли меня, и я металась душой, не зная – верить или нет. Второй светильник вдруг мигнул и погас, и мы с графом оказались в кромешной темноте. Это придало ему смелости, и он припал к моим губам с жадностью и страстью.
И тут я окончательно поняла, что совершенно не хочу возвращаться в Ренн. Даже милые с детства места не манили меня обратно – ни речка, ни буковый лес за городом, ни мельница, куда мы с Реджи бегали играть в эльфов. Я хотела остаться здесь, в Конморе. Готовить сладости, варить вкусный мясной суп, играть с Гюнебрет в карты. И чтобы Ален был рядом. Только не как муж на бумаге, а как настоящий муж.
Несколько минут мы целовались, и отрываясь от меня он шептал извинения и просил остановить, но я не остановила, позволяя себе улететь. Улететь в чудесную страну, где небеса золотые, где нет горестей и сомнений. В чудесную страну, где молчат совесть и разум, а говорит одно лишь сердце.
- Это значит – да? – зашептал граф. – Бланш! Это – да?
Уткнувшись лбом ему в шею, я несколько раз кивнула.
- Ты киваешь? – спросил он. – Бланш, ответь!
- Да, да, да… - повторила я, бросаясь в этот омут. – Я отвечаю тебе да, Ален де Конмор.
Мы спускались по лестнице долго – потому что умудрялись всё время целоваться. Ален хотел вести меня к себе, но я попросила разрешения пойти в свою спальню, и он подхватил меня на руки, протащив мимо невозмутимого Пепе, который услужливо открыл перед нами дверь и тут же закрыл её.
Поставив меня на пол, Ален принялся развязывать на мне шаль, помог снять накидку и тут же швырнул всё на пол и обнял меня за талию, прижимая к себе.
Я по-прежнему держала в руках коробочку с кольцом, и мой муж наконец-то вспомнил о ней.
- Полагается надеть его на палец, - сказал он, забирая подарок, - но давай сделаем это потом?
Коробочка была поставлена на туалетный столик перед зеркалом, а Ален, сбросив свой плащ, встал позади меня. Я смотрела на наше отражение, смотрела, как он держит меня в объятиях, целуя в висок, зарываясь лицом в мои волосы, и была совершенно, глупо счастлива.
- Ты устала, - сказал он мне на ухо, и в голосе его послышалась завораживающая хрипотца. – Давай помогу расшнуровать корсаж…
- Я вполне могла бы сделать это сама, - сказала я, чувствуя во всем теле сладость и негу.
- Нет, позволь сделать мне, - вслед за корсажем он расстегнул пуговицы на моем платье, одну за другой и поцеловал в шею долгим поцелуем.
Я невольно вздрогнула, и Ален это почувствовал:
- Если не хочешь – останови меня, - прошептал он. – Сам я этого не сделаю, клянусь.
- Остановить? Но как? – ответила я тоже шёпотом, закрывая глаза и мечтая только об одном – чтобы он не останавливался.
- Скажи, что я тебе противен, - он спустил рубашку с моих плеч, покрывая их короткими обжигающими поцелуями.
Странная игра увлекла меня. Казалось, граф желает, чтобы я убеждала его, что он вовсе не чудовище, что приятен мне. Неужели он был настолько неуверен в моих чувствах?.. Но ведь я только что ему сказала… разве моего «да» недостаточно?
- Но ты мне вовсе не противен, - возразила я. – Наоборот…
- Скажи, что тебе не нравится, когда я касаюсь тебя, - продолжал он нашептывать, а сам положил ладони на мои груди, сжимая их, поглаживая, а потом нежно ущипнул соски.
- Но мне… очень нравится… когда ты так делаешь… - еле выговорила я, чуть не всхлипывая при каждом его прикосновении.
- Почему нравится? – продолжал он допрашивать, не прекращая ласкать меня. – Ты любишь меня Бланш?
Вот чего он добивался. Я прижала ладонь к лицу, чтобы он не увидел в зеркале мою улыбку.
- Бланш?..
Обернувшись к нему, я обхватила его за шею и зашептала, перемежая слова и поцелуи:
- Люблю, очень люблю тебя, Ален! И тоже с нашей первой встречи!
- Чего тогда мы тянем?! – он схватил меня в охапку и потащил в сторону кровати.
Впрочем, потащил – не особенно подходяще сказано. Я совсем не сопротивлялась. В мгновение ока я оказалась без платья. Нижняя рубашка полетела на пол, и пока я юркнула под одеяло, стесняясь собственной наготы, граф срывал одежду с себя, разбрасывая её по комнате. Камзол, рубашка, сапоги – всё разлетелось по углам, а он стаскивал штаны, не сводя с меня глаз.
- Ты боишься? – спросил он, вытянувшись рядом со мной.
Я покачала головой, хотя на самом деле жутко трусила. Ах, почему матушка так промедлила со своими наставлениями относительно первой брачной ночи? Но мой муж угадал, что я чувствую.
- Не бойся, - он принялся ласкать меня медленно, чувственно, давая время привыкнуть к этим новым ощущениям. – Я знаю, что делать…
- Надо ли хвалиться подобными умениями именно сейчас? – укорила я его.
- Продолжаешь воспитывать? – усмехнулся он, нависая надо мной, оперевшись на локти. – Продолжишь потом, а сейчас – попридержи свой змеиный язычок, шоколадница. Мы найдем ему лучшее применение.
Он улегся на меня, раздвинув коленом мои ноги. Никогда ещё я не чувствовала так близко ни одного мужчину, и мне показалось, что еще немного – и я умру… просто растворюсь в его объятиях…
Дыхание Алена участилось, он поднял голову, посмотрев мне в глаза, и взгляд у него был безумным.
- В первый раз я всё сделаю ради тебя, - сказал он, и я не узнала его голоса – внезапно охрипшего, словно Ален сдерживал себя из последних сил. – Но потом будешь делать всё, что я захочу.
- Я и сейчас сделаю всё, что захочешь…
- Бланш, не искушай меня!..
В дверь постучали, и мы с Аленом подскочили, как застигнутые у чужих яблонь дети.
- Миледи! Вы уже легли? – раздался снаружи голос Барбетты. – Миледи!
Я едва успела зажать Алену рот ладонью, чтобы он не закричал на служанку, явившуюся так не вовремя, а потом спросила, стараясь говорить ровно:
- Уже легла. Что случилось?
- Вам надо выйти, - сказала через дверь служанка, – приехала леди Милисент Анж и говорит, что будет здесь ночевать.
Если бы Барбетта объявила о приезде короля, это не произвело бы на нас такого впечатления. Я оттолкнула Алена и села, поджав ноги и натягивая на себя одеяло, а он не сделал попытки меня удержать.
- Сейчас выйду, подождите внизу, пожалуйста, – ответила я служанке, чувствуя, как стянуло горло.
- Хорошо, миледи, - по мере того, как звук её шагов в коридоре становился тише, таяло то волшебное чувство, что только что связало нас с Аленом. То есть мне казалось, что связало.
- Бланш… - Ален потянулся ко мне, но я сжалась в комочек, стараясь избежать прикосновения.
Повисла напряженная тишина. Краем глаза я видела, как Ален сжимает и разжимает кулаки, и слышала его тяжелое дыхание.
- Приехала ваша невеста, - сказала я, потому что надо было что-то сказать.
- Лучше бы она сломала карету где-нибудь под Ренном, - процедил он сквозь зубы. – Понятия не имею, зачем она притащилась. Но что это меняет?
- Всё, - ответила я очень тихо, но он расслышал.
- Как – всё?! – заорал он. – Только не говори, что ты снова мне откажешь в самый последний миг!
