- Такой высокий и такой тупой! – огрызнулась я, тщетно пытаясь освободить свою одежду из его пальцев. – Если бы мы с отцом хотели тебя ограбить, то прибили бы в лавке! У нас столько драгоценных камней, что можно улицы мостить, зачем нам твои жалкие золотые?
- Ври больше! – фыркнул эльф.
- Правильно говорят… - сказала я, уже не владея собой от злости.
- Что говорят?
- Что в самом красивом орехе по закону подлости – гнилое ядрышко! Вот и у тебя – скорлупка крепкая, а мозгов нет!
- Смотрю, ты слишком проворен на язык для гнома, - сказал эльф, разглядывая меня, прищурившись, и этот взгляд ничего хорошего не сулил. – И акцент куда-то подевался…
Глаза у него и в самом деле были зелеными, как южные изумруды. В любое другое время я бы замерла и сердцем, и душой перед таким взглядом, но сейчас бесило все – и даже южные изумруды вызывали отвращение.
- Куда акцент подевался! – сказала я дерзко. – Мы с ним шли в мясную лавку за отбивными, вот он ушел, а гнома задержали.
- Да ты шутник, как я погляжу, - заметил эльф без тени улыбки и добавил, помедлив: - Ладно, иди отсюда, пока не получил по шее. Некогда мне с тобой…
Он отпустил меня, и я сердито поправила куртку и колпак:
- Это ты получишь по шее, если не прекратишь ворон считать! Я к тебе в охранники и мальчики для битья не нанимался! Могу и по носу съездить!
- Если допрыгнешь, - сказал он холодно. – А так… максимум, что ты сможешь – в пупок укусить.
От опрометчивых слов и действий меня удержал эльфийский патруль, который как раз вывернул на улицу. Четыре гвардейца и пять благородных эльфов в златотканых камзолах бежали с такой скоростью, словно мчались спасать принца крови.
- Все одно к одному, гномово отродье! – ругнулся золотоволосый красавчик и попытался надвинуть на лицо капюшон, но было поздно.
Его заметили, и эльфы всей ватагой рванули прямо к нам. Я перетрусила, вообразив, что торговец цветами уже донес о покушении на кражу, но в следующую секунду меня оттеснили в сторону, и самый старший из эльфов – чьи волосы уже напоминали серебро, а не золото, зашептал зеленоглазому красавчику:
- Господин! Вы повели себя очень безрассудно! Вам небезопасно… - тут он подозрительно посмотрел на меня. – А это кто?
В его голосе не было уже ни капли подобострастия и страха – только презрение. Ведь какой ужас – мерзкий гном осмелился подойти к Высокому ближе, чем на пять шагов! Немедленно мыться, опрыскиваться розовым маслом и звать лекаря!
Наверное, я ляпнула бы лишнего и наделала глупостей, но зеленоглазый красавчик меня опередил:
- А ты не видишь, кто это, Ромуальд? – спросил он высокомерно. – Это гном. Попрошайничал у меня.
Я задохнулась от негодования: попрошайничала?! Я?!
Но Ромуальду и остальным этого оказалось достаточно.
Они подхватили золотоволосого под руки и повели прочь, ахая и кудахча, как стая куриц. Гвардейцы шли впереди и позади, с алебардами наголо – гроза драконов, да и только.
Мне стоило больших усилий, чтобы не плюнуть им вслед. Но плевать на эльфийских улицах нельзя. За это штрафуют. Поэтому мне только и оставалось, что развернуться в другую сторону и направить стопы в мясную лавку, куда я, собственно, и собиралась вначале.
Не прошла я и двух домов, как из подворотни вылез Пыш.
- Ты сдурел, Эрм?! – набросился он на меня. – Такого куша лишил, недомерок!
Вместо ответа я затолкала его в ту же подворотню, откуда он вылез, и от души навешала плюх и затрещин.
- Ну все, все! – завопил, наконец, Пыш, и я отпустила его, тяжело дыша.
Воришка потирал затылок и уши, и ругался:
- Точно - спятил! Чего на меня набросился? С каких это пор ты защищаешь белобрысых выродков?!
- Этот выродок – наш с папашей клиент, - сказала я, многозначительно похрустывая пальцами, и Пыш сразу забыл ругаться. – А тебе надо тоньше работать, а то топорно, толстяк, топорно.
- Ну я не знал, что он ваш клиент, - добродушно признался Пыш. – Ладно, мир.
Мы пожали друг другу руки, выбрались из подворотни на улицу и пошли рядом.
- Купишь мне булочку с ливером? – спросил Пыш, когда я сказала, что иду в лавку к Виндальву.
- Куплю, - проворчала я, - хотя вместо булочки тебе надо хорошего «леща» дать.
- Хватит злиться, Эрм, - похлопал меня по плечу Пыш. – Я же извинился. Ты же знаешь, я ваших клиентов не трогаю…
- Еще бы трогал, - я сбросила его руку со своего плеча. - Но я почти пожалел, что помешал тебе. Тот блондинчик – та еще задница. А из-за тебя, толстяк, я чуть не влип.
- Не-не-не! – хитро заулыбался Пыш – Не из-за меня, я тут совсем ни при чем!
- Дать бы тебе еще раз по зубам, мне бы сразу полегчало, - сказала я ему доверительно.
Конечно же, дальше угроз дело не продвинулось, и мы, дружески болтая, прошли почти всю Цитадель, с хохотом вспоминая неудачную кражу. Вернее, хохотал только Пыш, а я лишь улыбалась уголками губ.
- Но я чуть не обвалился, когда ты меня ущипнул! – признавался Пыш. – Фух! Сердце прямо в пятки упало!
- Когда-нибудь тебя эльфийский гвардеец ущипнет, - предрекла я, и воришка сразу смеяться перестал. – И тогда будешь воровать корки у тюремных крыс.
- Бог с тобой, Эрм! Не говори такие страшные вещи! – Пыш даже побледнел.
- Давно бы за ум взялся… - заворчала я и замолчала.
Мимо нас проехала коляска, запряженная эльфийскими белыми жеребцами. На конях блестела позолоченная сбруя и покачивались плюмажи из павлиньих перьев, а в коляске, между двух эльфов в златотканых камзолах, сидел наш недавний покупатель – тот самый красавчик с изумрудными глазами.
Мы с Пышем прижались к стене дома, чтобы дать дорогу коляске и сопровождавшим – десяти всадникам с кинжалами наголо.
Зеленоглазый красавчик повернул голову, и наши взгляды встретились. Меня словно облили ледяной водой из ведра. Холодное презрение, высокомерие, брезгливость – вот что было в этом взгляде.
Посмотрев на меня, эльф мазнул взглядом по Пышу и отвернулся.
- Пыш, извини, - сказала я, когда процессия скрылась из виду, - но сейчас ты получишь еще пару плюх.
- Что-то у тебя сегодня одни розы получаются, - проворчал папаша, выбирая из вороха цветов драгоценный камень. – А! Вот, еще один рубин… - держа его двумя пальцами, отец посмотрел камень на свет. – Выше всех похвал – прозрачный, цвет хороший.... Спой еще, Эрм. Мне надо хотя бы три таких камня.
- Все сделаем в лучшем виде, - заверила я его и запела.
Песня была старинная, да и слышала я ее очень давно, но именно сегодня – когда солнце светило так ярко, и небо было голубым, как самые лучшие топазы, она вспомнилась мне:
- Лети, мой сокол, далеко,
Неси благие вести.
Скажи: в разлуке нелегко
Быть с женихом невесте.
- Я полетел бы далеко
По твоему приказу,
Но кто жених? Ведь я его
Не видывал ни разу.
- Он в замке, в башне, у окна,
Его любой узнает:
Нет звездам счета, но одна
Луна в ночи сияет.
Пока я пела, с губ моих так и срывались розы – сплошь алые и пунцовые. Попадались и камни – рубины, к огромной радости отца. Он складывал их на сложенную вчетверо шерстяную ткань, предварительно взвешивая и делая пометки в каталоге драгоценных камней.
- Ты поешь совсем как мама, - сказал он, не поднимая головы, когда камней, наконец, набралось достаточное количество.
- Так она и песню эту пела, - сказала я, собирая розы в букет. На них были шипы, и я их сковыривала ногтем. – Вот, что-то сегодня вспомнилось.
- Рубины посыпались, - задумчиво протянул отец. – А ну-ка, посмейся.
- Пап, ну ты же знаешь, что я не могу смеяться по принуждению, - притворно обиделась я. – Я засмеюсь только если… Ну ты знаешь, из-за чего засмеюсь.
- Шантажистка, - буркнул отец, но сполз с табурета и вышел на середину комнаты.
Я знала, что за зрелище сейчас будет, и еле сдерживала смех, пока папаша одергивал куртку и разглаживал бороду.
Потом он прихлопнул в ладоши и начал диковатый гномий танец – неуклюже ставил ногу на каблук, поворачивался из стороны в сторону, забавно кряхтя, а потом закружился, подбоченясь и приставив к макушке указательный палец – это называлось «кружиться на веревочке».
К этому времени я уже хохотала, как сумасшедшая, и на деревянный пол градом падали гранаты, яшма и турмалин.
- Довольно! Довольно! – взмолилась я, когда живот заболел от смеха.
Папаша прекратил пляску и уставился на россыпь камней на полу.
- Сегодня все красные, - глубокомысленно изрек он. – Тащи веник и совок – сметем их разом.
Собрав камни и поставив цветы в воду, мы с папашей уселись у окна каждый за своим станком.
- Я сделаю браслет из вот этих трех рубинов, - рассуждал отец, выкладывая камни на белой ткани. – Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет.
- Угу, - согласилась с ним я, даже не поглядев, что он там понапридумывал.
Мысли мои были заняты новой работой – статуэткой, которая должна была полностью повторить облик зеленоглазого эльфа. Очертания будущей поделки я уже набросала прямо на столешнице углем. Прошла уже неделя после той встречи, которую я никак не могла позабыть, а мне казалось – еще вчера я видела златовласого красавца, и еще вчера он держал меня за шкирку, как бродячего щенка. Конечно же, он какой-то важный эльфийский господин. Решил немного приударить за девицами – поэтому и сбежал от слуг. Эльфы – они ведь такие. У них только любови и поцелуи на уме.
Я вздохнула, посмотрев на розы, а потом в окно, где видны были крыши домов и стены графского замка. Там живут красавицы Белладонна и Розалинда, повергающие в трепет одним лишь взглядом. Я видела их один раз – издали, когда смогла устроиться вместе с Пышем на дереве возле площади.
Тогда мы просидели на дереве с полуночи, потому что утром там все ветки были бы заняты, а сквозь толпу гному и уличному мальчишке все равно не протолкнуться. Еще заберут в кутузку, как нарушителей спокойствия.
Но даже издали дочери покойного графа поразили меня.
Леди Белладонна и правда была бела, как белая роза – с белокурыми локонами, белолицая, с огромными синими глазами, наряженная в белые одежды она была светла и воздушна. Мечта, дуновение ветра, белый цветок в росистых каплях – вот кем она была. Но и леди Розалинда ничуть ей не уступала, хотя ее красота была иной – темно-каштановые волосы, золотистая кожа, черные глаза под разлетом темных бровей, яркий румянец и губы – словно кусочек алого бархата. Она была яркой, очень яркой, и в ней не было ни капельки мягкости ее сестры, лишь задор и огонь.
Посмотрев на прекрасных сестер, я создала лучшую свою работу – те самые броши в виде цветов, которые купил эльф.
- Эрм, ты работай, а не в окно глазей, - пожурил меня папаша, и я вернулась с небес на землю.
То есть – за стол, к ножам для резки и к шлифовальным камням.
Дверной колокольчик зазвенел, и папаша сорвался с места, побежав встречать клиента. Вернулся он через четверть часа, красный и взволнованный, держа над головой письмо, на котором серебрилась новенькая печать.
- Нас ждут в замке госпожи вдовствующей графини, - сказал папаша, словно не веря сам себе.
- Нас зовет госпожа графиня?! – я вскочила, выхватывая у него из руки записку.
Но в записке значилась не графиня, а госпожа Дафна – камеристка графини. Что ж, и это неплохо. Камеристка – это уже высшая клиентура, нам с папашей давно пора выбираться из простых ювелиров в королевские.
Стать королевским ювелиром!
Я так и замечталось об этом. Делать украшения за королевской фамилии! Правда, гномов среди королевских ювелиров немного… если честно, их там нет, и еще не было… Но вдруг именно нам с папашей может выпасть подобная честь?! Ведь разрешили же нам открыть лавку в Цитадели?
Мы собрались быстро и в сопровождении гвардейца, с которым была передана записка, отправились в замок. Отец нарядился в парадный камзол – черный, как и положено гному, но с серебряным кантом на рукавах – это уже знак отличия. Я тоже надела камзол поновее и нашла колпак, который выглядел более-менее прилично. Следуя за папашей, я несла шкатулку с несколькими украшениями – показать свою работу заказчику.
Хотя если госпожа Дафна позвала, то наши работы она видела.
Мы еще ни разу не были в графском замке, и я постаралась не слишком таращиться по сторонам. А смотреть хотелось – все было удивительно красиво, величественно, великолепно. Настоящая эльфийская работа! Да, когда-то они еще и работали. И их мастерство потрясало. Я разглядывала яркие фрески, изображавшие охоту, балы и сцены из жизни прежних правителей – какие яркие, звонкие краски, какие тонкие линии… У них было, чему поучиться. И вот теперь одна из эльфов пожелала заказать украшения у нас! У гномов! При одной мысли хочется молиться!
Папаша и в самом деле только что не молился.
Нас проводили на второй этаж, где располагались комнаты госпожи Дафны, и сама она встретила нас, благодушно улыбаясь.
Папаша низко поклонился и поцеловал подол ее платья, и это подобострастное поклонение было принято эльфийкой милостиво. У нее было умное и доброе лицо, она поманила меня пальцем и спросила:
- Вы принесли что-то из своих работ?
- Да госпожа, - отец взял у меня ларец и поставил на стол.
Госпожа Дафна долго рассматривала кольца, диадему и два браслета, что мы принесли с собой.
- Хорошая работа, - сказала она. – Я сделаю вам заказ. Через три дня у нас большой праздник, приедут знатные гости, мне бы хотелось представить им мою дочь, - и она позвала: - Лионель!
Боковая дверь в комнату отворилась и зашла юная эльфийка – очень похожая на госпожу Дафну, но в то же время непохожая. Девушка была такой блеклой и бледной, что не спасали даже точеные черты лица и густые волосы, струившиеся до самых колен.
Юная эльфийка держалась без обычного высокомерия, свойственного ее народу. Она улыбнулась застенчиво и потупила глаза, словно одним своим видом говоря: я знаю, что позорю звание самых прекрасных существ земли, но - что поделать? - такой уж я родилась.
- Украшения для моей дочери, - сказала леди Дафна. – Через три дня.
Папаша подергал себя за бороду и осторожно спросил:
- Но кака именно украшения вы хотеть?
Госпожа Дафна закусила губу, посмотрела на дочь, а потом сказала:
- Я приму все, что сделает ее привлекательной.
Отец усмехнулся и склонил голову, разглядывая девушку:
- Багз всего лишь ювелира, госпожа, - произнес он, - а не сотворитель мира. Я менять камни и металл, но изменить живое существо не в силах.
Лицо камеристки омрачилось, а Лионель вздохнула чуть слышно, и на губах ее снова появилась застенчивая и немного виноватая улыбка. И я не смогла промолчать.
- Простите, отец, - я выступила вперед. – Можно предложу, госпожа? – я позабыла про гномий акцент, но сейчас это было совершенно не важно. – У вашей дочери прекрасное лицо и очень красивые волосы, но им не хватает цвета. Если сделать золотую сетку для волос, украсив ее мелким янтарем, а сбоку прикрепить розетку из красного янтаря с мельчайшими кусочками граната – это оживит бледность госпожи Лионели и не затмит ее. Лицо станет ярче, а волосы будут казаться блестящими, словно солнце.
Госпожа Дафна выслушала меня очень внимательно и долго молчала.
- Мне нравится, - сказала она, наконец. - Сделайте такую сетку как можно скорее.
За спиной я показала отцу два пальца, и он сказал:
- Будет готово через два дня, госпожа. Задаток сейчас.
- Ври больше! – фыркнул эльф.
- Правильно говорят… - сказала я, уже не владея собой от злости.
- Что говорят?
- Что в самом красивом орехе по закону подлости – гнилое ядрышко! Вот и у тебя – скорлупка крепкая, а мозгов нет!
- Смотрю, ты слишком проворен на язык для гнома, - сказал эльф, разглядывая меня, прищурившись, и этот взгляд ничего хорошего не сулил. – И акцент куда-то подевался…
Глаза у него и в самом деле были зелеными, как южные изумруды. В любое другое время я бы замерла и сердцем, и душой перед таким взглядом, но сейчас бесило все – и даже южные изумруды вызывали отвращение.
- Куда акцент подевался! – сказала я дерзко. – Мы с ним шли в мясную лавку за отбивными, вот он ушел, а гнома задержали.
- Да ты шутник, как я погляжу, - заметил эльф без тени улыбки и добавил, помедлив: - Ладно, иди отсюда, пока не получил по шее. Некогда мне с тобой…
Он отпустил меня, и я сердито поправила куртку и колпак:
- Это ты получишь по шее, если не прекратишь ворон считать! Я к тебе в охранники и мальчики для битья не нанимался! Могу и по носу съездить!
- Если допрыгнешь, - сказал он холодно. – А так… максимум, что ты сможешь – в пупок укусить.
От опрометчивых слов и действий меня удержал эльфийский патруль, который как раз вывернул на улицу. Четыре гвардейца и пять благородных эльфов в златотканых камзолах бежали с такой скоростью, словно мчались спасать принца крови.
- Все одно к одному, гномово отродье! – ругнулся золотоволосый красавчик и попытался надвинуть на лицо капюшон, но было поздно.
Его заметили, и эльфы всей ватагой рванули прямо к нам. Я перетрусила, вообразив, что торговец цветами уже донес о покушении на кражу, но в следующую секунду меня оттеснили в сторону, и самый старший из эльфов – чьи волосы уже напоминали серебро, а не золото, зашептал зеленоглазому красавчику:
- Господин! Вы повели себя очень безрассудно! Вам небезопасно… - тут он подозрительно посмотрел на меня. – А это кто?
В его голосе не было уже ни капли подобострастия и страха – только презрение. Ведь какой ужас – мерзкий гном осмелился подойти к Высокому ближе, чем на пять шагов! Немедленно мыться, опрыскиваться розовым маслом и звать лекаря!
Наверное, я ляпнула бы лишнего и наделала глупостей, но зеленоглазый красавчик меня опередил:
- А ты не видишь, кто это, Ромуальд? – спросил он высокомерно. – Это гном. Попрошайничал у меня.
Я задохнулась от негодования: попрошайничала?! Я?!
Но Ромуальду и остальным этого оказалось достаточно.
Они подхватили золотоволосого под руки и повели прочь, ахая и кудахча, как стая куриц. Гвардейцы шли впереди и позади, с алебардами наголо – гроза драконов, да и только.
Мне стоило больших усилий, чтобы не плюнуть им вслед. Но плевать на эльфийских улицах нельзя. За это штрафуют. Поэтому мне только и оставалось, что развернуться в другую сторону и направить стопы в мясную лавку, куда я, собственно, и собиралась вначале.
Не прошла я и двух домов, как из подворотни вылез Пыш.
- Ты сдурел, Эрм?! – набросился он на меня. – Такого куша лишил, недомерок!
Вместо ответа я затолкала его в ту же подворотню, откуда он вылез, и от души навешала плюх и затрещин.
- Ну все, все! – завопил, наконец, Пыш, и я отпустила его, тяжело дыша.
Воришка потирал затылок и уши, и ругался:
- Точно - спятил! Чего на меня набросился? С каких это пор ты защищаешь белобрысых выродков?!
- Этот выродок – наш с папашей клиент, - сказала я, многозначительно похрустывая пальцами, и Пыш сразу забыл ругаться. – А тебе надо тоньше работать, а то топорно, толстяк, топорно.
- Ну я не знал, что он ваш клиент, - добродушно признался Пыш. – Ладно, мир.
Мы пожали друг другу руки, выбрались из подворотни на улицу и пошли рядом.
- Купишь мне булочку с ливером? – спросил Пыш, когда я сказала, что иду в лавку к Виндальву.
- Куплю, - проворчала я, - хотя вместо булочки тебе надо хорошего «леща» дать.
- Хватит злиться, Эрм, - похлопал меня по плечу Пыш. – Я же извинился. Ты же знаешь, я ваших клиентов не трогаю…
- Еще бы трогал, - я сбросила его руку со своего плеча. - Но я почти пожалел, что помешал тебе. Тот блондинчик – та еще задница. А из-за тебя, толстяк, я чуть не влип.
- Не-не-не! – хитро заулыбался Пыш – Не из-за меня, я тут совсем ни при чем!
- Дать бы тебе еще раз по зубам, мне бы сразу полегчало, - сказала я ему доверительно.
Конечно же, дальше угроз дело не продвинулось, и мы, дружески болтая, прошли почти всю Цитадель, с хохотом вспоминая неудачную кражу. Вернее, хохотал только Пыш, а я лишь улыбалась уголками губ.
- Но я чуть не обвалился, когда ты меня ущипнул! – признавался Пыш. – Фух! Сердце прямо в пятки упало!
- Когда-нибудь тебя эльфийский гвардеец ущипнет, - предрекла я, и воришка сразу смеяться перестал. – И тогда будешь воровать корки у тюремных крыс.
- Бог с тобой, Эрм! Не говори такие страшные вещи! – Пыш даже побледнел.
- Давно бы за ум взялся… - заворчала я и замолчала.
Мимо нас проехала коляска, запряженная эльфийскими белыми жеребцами. На конях блестела позолоченная сбруя и покачивались плюмажи из павлиньих перьев, а в коляске, между двух эльфов в златотканых камзолах, сидел наш недавний покупатель – тот самый красавчик с изумрудными глазами.
Мы с Пышем прижались к стене дома, чтобы дать дорогу коляске и сопровождавшим – десяти всадникам с кинжалами наголо.
Зеленоглазый красавчик повернул голову, и наши взгляды встретились. Меня словно облили ледяной водой из ведра. Холодное презрение, высокомерие, брезгливость – вот что было в этом взгляде.
Посмотрев на меня, эльф мазнул взглядом по Пышу и отвернулся.
- Пыш, извини, - сказала я, когда процессия скрылась из виду, - но сейчас ты получишь еще пару плюх.
Глава 3
- Что-то у тебя сегодня одни розы получаются, - проворчал папаша, выбирая из вороха цветов драгоценный камень. – А! Вот, еще один рубин… - держа его двумя пальцами, отец посмотрел камень на свет. – Выше всех похвал – прозрачный, цвет хороший.... Спой еще, Эрм. Мне надо хотя бы три таких камня.
- Все сделаем в лучшем виде, - заверила я его и запела.
Песня была старинная, да и слышала я ее очень давно, но именно сегодня – когда солнце светило так ярко, и небо было голубым, как самые лучшие топазы, она вспомнилась мне:
- Лети, мой сокол, далеко,
Неси благие вести.
Скажи: в разлуке нелегко
Быть с женихом невесте.
- Я полетел бы далеко
По твоему приказу,
Но кто жених? Ведь я его
Не видывал ни разу.
- Он в замке, в башне, у окна,
Его любой узнает:
Нет звездам счета, но одна
Луна в ночи сияет.
Пока я пела, с губ моих так и срывались розы – сплошь алые и пунцовые. Попадались и камни – рубины, к огромной радости отца. Он складывал их на сложенную вчетверо шерстяную ткань, предварительно взвешивая и делая пометки в каталоге драгоценных камней.
- Ты поешь совсем как мама, - сказал он, не поднимая головы, когда камней, наконец, набралось достаточное количество.
- Так она и песню эту пела, - сказала я, собирая розы в букет. На них были шипы, и я их сковыривала ногтем. – Вот, что-то сегодня вспомнилось.
- Рубины посыпались, - задумчиво протянул отец. – А ну-ка, посмейся.
- Пап, ну ты же знаешь, что я не могу смеяться по принуждению, - притворно обиделась я. – Я засмеюсь только если… Ну ты знаешь, из-за чего засмеюсь.
- Шантажистка, - буркнул отец, но сполз с табурета и вышел на середину комнаты.
Я знала, что за зрелище сейчас будет, и еле сдерживала смех, пока папаша одергивал куртку и разглаживал бороду.
Потом он прихлопнул в ладоши и начал диковатый гномий танец – неуклюже ставил ногу на каблук, поворачивался из стороны в сторону, забавно кряхтя, а потом закружился, подбоченясь и приставив к макушке указательный палец – это называлось «кружиться на веревочке».
К этому времени я уже хохотала, как сумасшедшая, и на деревянный пол градом падали гранаты, яшма и турмалин.
- Довольно! Довольно! – взмолилась я, когда живот заболел от смеха.
Папаша прекратил пляску и уставился на россыпь камней на полу.
- Сегодня все красные, - глубокомысленно изрек он. – Тащи веник и совок – сметем их разом.
Собрав камни и поставив цветы в воду, мы с папашей уселись у окна каждый за своим станком.
- Я сделаю браслет из вот этих трех рубинов, - рассуждал отец, выкладывая камни на белой ткани. – Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет.
- Угу, - согласилась с ним я, даже не поглядев, что он там понапридумывал.
Мысли мои были заняты новой работой – статуэткой, которая должна была полностью повторить облик зеленоглазого эльфа. Очертания будущей поделки я уже набросала прямо на столешнице углем. Прошла уже неделя после той встречи, которую я никак не могла позабыть, а мне казалось – еще вчера я видела златовласого красавца, и еще вчера он держал меня за шкирку, как бродячего щенка. Конечно же, он какой-то важный эльфийский господин. Решил немного приударить за девицами – поэтому и сбежал от слуг. Эльфы – они ведь такие. У них только любови и поцелуи на уме.
Я вздохнула, посмотрев на розы, а потом в окно, где видны были крыши домов и стены графского замка. Там живут красавицы Белладонна и Розалинда, повергающие в трепет одним лишь взглядом. Я видела их один раз – издали, когда смогла устроиться вместе с Пышем на дереве возле площади.
Тогда мы просидели на дереве с полуночи, потому что утром там все ветки были бы заняты, а сквозь толпу гному и уличному мальчишке все равно не протолкнуться. Еще заберут в кутузку, как нарушителей спокойствия.
Но даже издали дочери покойного графа поразили меня.
Леди Белладонна и правда была бела, как белая роза – с белокурыми локонами, белолицая, с огромными синими глазами, наряженная в белые одежды она была светла и воздушна. Мечта, дуновение ветра, белый цветок в росистых каплях – вот кем она была. Но и леди Розалинда ничуть ей не уступала, хотя ее красота была иной – темно-каштановые волосы, золотистая кожа, черные глаза под разлетом темных бровей, яркий румянец и губы – словно кусочек алого бархата. Она была яркой, очень яркой, и в ней не было ни капельки мягкости ее сестры, лишь задор и огонь.
Посмотрев на прекрасных сестер, я создала лучшую свою работу – те самые броши в виде цветов, которые купил эльф.
- Эрм, ты работай, а не в окно глазей, - пожурил меня папаша, и я вернулась с небес на землю.
То есть – за стол, к ножам для резки и к шлифовальным камням.
Дверной колокольчик зазвенел, и папаша сорвался с места, побежав встречать клиента. Вернулся он через четверть часа, красный и взволнованный, держа над головой письмо, на котором серебрилась новенькая печать.
- Нас ждут в замке госпожи вдовствующей графини, - сказал папаша, словно не веря сам себе.
- Нас зовет госпожа графиня?! – я вскочила, выхватывая у него из руки записку.
Но в записке значилась не графиня, а госпожа Дафна – камеристка графини. Что ж, и это неплохо. Камеристка – это уже высшая клиентура, нам с папашей давно пора выбираться из простых ювелиров в королевские.
Стать королевским ювелиром!
Я так и замечталось об этом. Делать украшения за королевской фамилии! Правда, гномов среди королевских ювелиров немного… если честно, их там нет, и еще не было… Но вдруг именно нам с папашей может выпасть подобная честь?! Ведь разрешили же нам открыть лавку в Цитадели?
Мы собрались быстро и в сопровождении гвардейца, с которым была передана записка, отправились в замок. Отец нарядился в парадный камзол – черный, как и положено гному, но с серебряным кантом на рукавах – это уже знак отличия. Я тоже надела камзол поновее и нашла колпак, который выглядел более-менее прилично. Следуя за папашей, я несла шкатулку с несколькими украшениями – показать свою работу заказчику.
Хотя если госпожа Дафна позвала, то наши работы она видела.
Мы еще ни разу не были в графском замке, и я постаралась не слишком таращиться по сторонам. А смотреть хотелось – все было удивительно красиво, величественно, великолепно. Настоящая эльфийская работа! Да, когда-то они еще и работали. И их мастерство потрясало. Я разглядывала яркие фрески, изображавшие охоту, балы и сцены из жизни прежних правителей – какие яркие, звонкие краски, какие тонкие линии… У них было, чему поучиться. И вот теперь одна из эльфов пожелала заказать украшения у нас! У гномов! При одной мысли хочется молиться!
Папаша и в самом деле только что не молился.
Нас проводили на второй этаж, где располагались комнаты госпожи Дафны, и сама она встретила нас, благодушно улыбаясь.
Папаша низко поклонился и поцеловал подол ее платья, и это подобострастное поклонение было принято эльфийкой милостиво. У нее было умное и доброе лицо, она поманила меня пальцем и спросила:
- Вы принесли что-то из своих работ?
- Да госпожа, - отец взял у меня ларец и поставил на стол.
Госпожа Дафна долго рассматривала кольца, диадему и два браслета, что мы принесли с собой.
- Хорошая работа, - сказала она. – Я сделаю вам заказ. Через три дня у нас большой праздник, приедут знатные гости, мне бы хотелось представить им мою дочь, - и она позвала: - Лионель!
Боковая дверь в комнату отворилась и зашла юная эльфийка – очень похожая на госпожу Дафну, но в то же время непохожая. Девушка была такой блеклой и бледной, что не спасали даже точеные черты лица и густые волосы, струившиеся до самых колен.
Юная эльфийка держалась без обычного высокомерия, свойственного ее народу. Она улыбнулась застенчиво и потупила глаза, словно одним своим видом говоря: я знаю, что позорю звание самых прекрасных существ земли, но - что поделать? - такой уж я родилась.
- Украшения для моей дочери, - сказала леди Дафна. – Через три дня.
Папаша подергал себя за бороду и осторожно спросил:
- Но кака именно украшения вы хотеть?
Госпожа Дафна закусила губу, посмотрела на дочь, а потом сказала:
- Я приму все, что сделает ее привлекательной.
Отец усмехнулся и склонил голову, разглядывая девушку:
- Багз всего лишь ювелира, госпожа, - произнес он, - а не сотворитель мира. Я менять камни и металл, но изменить живое существо не в силах.
Лицо камеристки омрачилось, а Лионель вздохнула чуть слышно, и на губах ее снова появилась застенчивая и немного виноватая улыбка. И я не смогла промолчать.
- Простите, отец, - я выступила вперед. – Можно предложу, госпожа? – я позабыла про гномий акцент, но сейчас это было совершенно не важно. – У вашей дочери прекрасное лицо и очень красивые волосы, но им не хватает цвета. Если сделать золотую сетку для волос, украсив ее мелким янтарем, а сбоку прикрепить розетку из красного янтаря с мельчайшими кусочками граната – это оживит бледность госпожи Лионели и не затмит ее. Лицо станет ярче, а волосы будут казаться блестящими, словно солнце.
Госпожа Дафна выслушала меня очень внимательно и долго молчала.
- Мне нравится, - сказала она, наконец. - Сделайте такую сетку как можно скорее.
За спиной я показала отцу два пальца, и он сказал:
- Будет готово через два дня, госпожа. Задаток сейчас.
