НАТА ЧЕРНЫШЕВА
ПЛАНЕТА НАДЕЖДЫ
Он – молодой и амбициозный выпускник Военной Академии.
Она – капитан поискового корабля с давно сработавшейся командой.
Ей не позволили принять на освободившуюся должность специалиста по её выбору.
Его не отпустили на подвиги.
Вместе им предстоит выполнять рутинные поисковые миссии в неисследованных областях космоса, учиться понимать и поддерживать друг друга.
Но первое же задание показало, что времени на долгую притирку нет. Доверяй напарнику! Или вместе с ним погибни…
Вместе с книгой читают:
1. Планета Забвения https://feisovet.ru/магазин/Планета-Забвения-Ната-Чернышева
2. Планета Ярости https://feisovet.ru/магазин/Планета-Ярости-Ната-Чернышева
цикл Земная Федерация https://feisovet.ru/Статья/Все-о-цикле-Земная-Федерация-или-Кто-в-Галактике-живт
Когда работаешь с людьми, не забывай о трех серьёзных проблемах, неизбежно возникающих там, где заведётся хотя бы один человек.
Первое. Люди – это дети с тактильным голодом. Несдержанные на эмоции и любящие хватать руками всё в зоне поражения.
Второе. В большинстве случаев люди изначально в мыслях не держат тебя оскорбить. У них рефлекс: сначала схватить, а потом орать, когда обожжёт. Заранее подумать о том, что огонь вообще-то горячий, это не про них.
Ну и третье. Нельзя убивать. Потому что – смотри первое... Вы бы смогли убить ребёнка, пусть невоспитанного и с педагогической запущенностью, но всё же ребёнка? Вот и я не могу. Хотя иной раз очень хочется.
Как я, работая с людьми долгое время, не сошла до сих пор с ума?
Не знаю. Может быть, сошла, но не заметила, когда и как...
Не все помешательства бывают заметными и буйными.
Последний рейс оказался поганее некуда: мы встретили чёрных копателей. Этот народ не признаёт никаких правил и законов. Они – идейные враги разума. На свой страх и риск отправляются в неизведанные пространства и привозят оттуда диковинные вещи. Например, квармид, он же «синее солнце». Думаете, это какой-то драгоценный камень или артефакт сгинувших в веках цивилизаций?
Мимо.
Квармид – это зараза с довольно высокой смертностью, особенно если прощёлканы первые симптомы и пациент обращается в больничку уже в основательно запущенном состоянии. Отличительная особенность – синие пятна по всей коже, круглые, с лучиками, как детский рисунок солнца. Потом остаются характерные лиловые шрамы, особенно если расчесать.
Эпидемия охватила тогда несколько десятков планетарных локалей. Многие умерли прежде, чем лекарство и протоколы лечения были найдены. Особенно много умерло детей младшего возраста. Некоторые планеты под жёстким карантином до сих пор.
Чёрных копателей не любит никто, и мы в том числе. Правда, лично мне очень нравится список под милым сердцу заголовком «живыми не брать». Здесь можно сразу – шарах, без «здравствуйте» и прочих соплежуйных выкрутасов человеческого этикета.
Обычно негодяи стараются сбежать без боя. Но не в тот раз. Видно, везли что-то особо ценное. Отстреливались так, что пришлось даже коллапсар активировать. Пространственные экологи долго рассказывали мне потом, как я была не права, задав им тяжелой лишней работы. Но пропустила я их сетования мимо ушей и мимо сердца, хватало тоски и без них.
В последнем рейсе мы потеряли навигатора.
Жизнь наша… сегодня ты, завтра я… Простор безжалостен. Даёшь слабину – не прощает. И вот здесь люди неожиданно проявили удивительную чуткость. Поняли, поддержали, помогли пережить горе, с чисто детской непосредственной искренностью. Я до самого дна острой раны на глубине души поняла, почему работаю с ними. Люди – невыносимы, в рутинных повседневных делах – раздражают, выводят из себя, всё так. Но если считают тебя своим другом, вывернутся ради тебя откуда угодно. Из чёрный дыры или из собственной кожи – неважно. И никогда не оставят в горе одну. Я оценила.
Но надо держать лицо, когда командующий нашим стационаром, генерал-майор Поисково-Спасательной Службы Земной Федерации Алексей Морозов говорит тебе, что вакантное место навигатора на твоём собственном корабле уплыло на сторону. Приказом сверху, против которого он, генерал-майор, бессилен, а, следовательно, бессильна и я.
– Возражаю! – заявила я. – Алексей Викторович, вы прекрасно знаете, как важны в дальних автономных полётах спокойная рабочая обстановка и внутренний настрой команды. С назначенцем сверху нам не по пути!
– Я понимаю, – сочувственно сказал он. – Я бесконечно уважаю вас, Хайту, и считаю вас вместе с вашей командой лучшими в нашем секторе ответственности. Но приказ пришёл от Бета-Геспина. Я не могу не подчиниться…
– Именно ко мне? – уточнила я холодно. – Именно на мой корабль?
– Вакансия пилота-навигатора есть на данный момент только у вас.
– Мы сейчас всё равно на ротации. Я планировала дождаться, когда из реабилитационного блока отпустят Саому! Мы договорились. По срокам укладываемся.
– Вы ещё не знаете, Хайту. Саому Релонаху не допустили к дальнейшему прохождению службы…
– Как, – растерялась я. – Я вчера разговаривала с нею! Почему не допустили?
Неожиданность не из приятных. Я рассчитывала на Саому. Она -алаурахо, алаурахо же – наши родственники по галактической семье. Наши народы разошлись не так уж давно, базовый язык одинаков. Да и Саому я много лет знала, бывало, летала вместе с нею, когда обстоятельства вынуждали. И вот тебе. Списывают на гражданку…
– Полагаю, лучше всего вам объяснят врачи… Если посчитают нужным.
А у врачей, ясное дело, перво-наперво будет вопрос: «вы родственники?» Причём вопрос глупейший, в медцентре и так знают не хуже Морозова, кто кому чей родственник или партнёр.
Морозов переживает за каждого из подчинённых на всём стационаре. Ходят слухи, что он знает в лицо всех, до работников пищеблока и самого последнего техника в технических службах. То есть, просто прорва специалистов, общим числом до двадцати тысяч персон, каким-то образом умещается в его памяти, а сама память не даёт сбоев и надёжнее любого твердотельного информационного носителя.
Кто-то смеётся над такими предположениями. Мол, как так можно, не имея телепатического ранга примерно от средних ступеней второго. Но я-то не просто верю. Я знаю. Была свидетелем общения главного с не самыми первыми чинами, не раз. Всё точно так и есть. Помнит всех. То ли индивидуальная особенность, то ли долго и упорно тренировался. На генетическую модификацию не похоже, кстати. Мод он по паранорме пирокинеза, а в этих линиях генетики об усилении памяти не думают, у них на данном направлении совсем другие проблемы и задачи.
– А другие стационары Службы? – расширила я вопрос. – Может быть, поискать свободного навигатора там…
Морозов лишь вздохнул. Да, понимаю. Глупый вопрос. Навигатора мне уже назначили, отзывать назначение никто не будет. Чтобы отказаться от нового члена экипажа, надо сначала доказать, что мы с ним не сработались. И аргументировать чем-то весомее, чем «я так хочу» или «мне его рожа не понравилась» или, чисто в человеческом духе, топнуть ногой и гаркнуть «срочно исцелите мне Саому!». А как и что я докажу, если я парня в глаза ещё не видела?
– Кофе? – предложил Морозов, сочувственно за мной наблюдая.
– Как я могу отказаться от кофе? – обречённо спросила я. – Да ещё в вашем исполнении…
– Я знаю, чем вас купить, Хайту, – сказал он дружеским тоном.
Скажи так кто-нибудь из моих сородичей, получил бы ножом в глаз незамедлительно. Но – вспоминаем второй пункт: человек редко держит в уме желание именно оскорбить. Большинство людей попросту не знают ничего, даже если кто-то из их старших имел дело с нами. Беспамятная раса, что с них возьмёшь. А так как у нас сейчас с Федерацией, а значит, и Человечеством, как частью Федерации, мир, то выпускать неподготовленных дураков из родных пространств никто не спешит. Другое дело, что они сами порой убегают на подвиги, и тогда случается всякое разное.
А нам потом – спасай.
Кофе же – это то, за что людям можно простить почти всё. Эндемик их материнской планеты, Старой Терры, кофейные деревья теперь культивируются много где. Существует бессчётное количество сортов (в зависимости от планеты, где дерево выросло, генной модификации и сезона сбора) и способов приготовления. На Старой Терре сейчас ледяной век и «горячий» кофе пользуется спросом, хотя большинство гурманов предпочитает аркадийские сорта.
«Горячим» же кофе зовут потому, что деревья модифицированы по психокинетической паранорме, пирокинезу. На Старой Терре иначе не выжить никому. Само дерево, конечно же, не способно генерировать огонь, но оно отдаёт тепло. У нас на стационаре в релакс-зонах таких растений нет. Потому что на автономных космических станциях любого типа, от орбитальной пересадочной до планетоидной, вроде нас, проблема не сохранить тепло, а наоборот, сбросить его излишки.
Паранорму поглощения лишнего тепла человеческие биоинженеры ещё не создали. И, насколько мне известно, работы в этом направлении не ведутся вообще, ни на каком материале. А жаль. Было бы любопытно посмотреть на такой биологический объект!
Морозов взял чашечку с готовым кофе и над его ладонями поднялся паранормальный огонь. Каждый раз, когда вижу, как над ничем не защищённой рукой возникает вот это, поневоле ёжусь. Мы воевали с людьми много лет, и так получилось, что мои предки были первыми, кто испытал на себе паранормальную мощь пирокинеза напрямую. Это потом мы уже научились справляться и, чего там, перестали испытывать неприятный страх перед непонятным явлением. Но то, первое, впечатление со мной навсегда, и передастся детям, если у меня когда-нибудь ещё будут дети.
Я взяла чашечку из огня, я уже знала, что он не обожжёт меня – генерал-полковник Морозов не из тех дурней, кто любит идиотские шутки. Впрочем, подобные шутники перевелись ещё на памяти моего прапрадеда. Сами паранормалы таких учили, чтоб неповадно было. Вообще, характерная для людей смесь жёстких правил и безалаберного отношения к жизни; любой из них создаёт вокруг себя бардак самим своим присутствием, но некоторые базовые запреты для них сакральны настолько, что поневоле вспоминаешь родную семью – очень похоже. Например, шутки с огнём допустимы между своими, но обжечь не в боевой обстановке того, кому не достался пирокинетический довесок к геному – немыслимо.
… Терпкий вяжущий вкус, дерево, дым, шоколад, фруктовая кислинка, особый привкус озона, неизбежный для любых носителей паранормы, разумны они или вообще растения. Старотерранский «горячий» марагоджип. Другого у нашего главного не водится.
– Благодарю, – сказала я, возвращая чашечку. – Алексей Викторович, я вас давно знаю. Подлизываетесь вы ко мне не просто так, я же вижу.
Вполне человеческий ответ на «я знаю, чем вас подкупить». Долго училась, между прочим. Поначалу отмалчивалась, не зная, как реагировать на подобное. Не в глаз же фамильным клинком! Потом, судя по ответной реакции людей, стало получаться не так уж и плохо.
– Иногда я думаю, Хайту, что вы лукавите, когда говорите, что ваш народ не рождает телепатов…
Я молча ждала.
– Меня просили… за вашего нового навигатора, – Морозов потёр ладонью затылок. – Вы, конечно, вольны учить парня так, как вам будет удобно, но…
– Он ваш родственник, – предположила я.
Родственные связи я понимала и уважала. О своих надо заботиться всегда, это закон.
– Он – посмертный сын моего лучшего друга. Мы многое пережили вместе… но я не знал, что у него остался сын.
«Пережили вместе». Я знала, что стоит за это фразой. Война. Многолетняя война между нашими народами, которая завершилась лишь относительно недавно. Двадцать лет назад, по времени – ни о чём. Люди начали забывать потихоньку, но с нами фокус в первых трёх поколениях не пройдёт, надо ждать четвёртого. И я тоже помню. Несмотря ни на что.
– Как проявит себя, – сказала я непреклонно. – Если начнёт творить дичь, – извините. Пусть идёт на все шесть сторон пространства; мне проблемы в дальних рейсах ни к чему.
– Возможно, он справится.
– Возможно – нет. Я не могу обещать, что не привезу обратно его труп. Здесь не сад иллюзий, тут работа на пределах возможного.
– У вас будет время на первичное слаживание…
– Это хорошо, – сказала я, но больше не добавила ни слова.
Мне не нравилось назначение. Ещё сильнее не понравилась просьба за парня. Морозов знает, что я не смогу ему отказать, потому что слишком многим ему обязана. Когда-то, давно, когда он был всего лишь капитаном, он поверил мне, поверил в меня. Благодаря ему я нашла себе место в Галактике. Я не забыла. И он тоже помнил. Он редко о чём-нибудь меня просил. Точнее, вообще никогда ни о чём не просил, а тут вдруг решился. Наверное, сын погибшего друга был ему дорог, хотя он его не знал, пока не получил приказ о зачислении в штат.
Но если я дам сейчас слово, а потом не смогу его сдержать в силу каких-либо обстоятельств? Тогда только на собственный нож. Или в петлю.
Или…
– А вы мне всё сказали, Алексей Викторович? – спросила я.
Он лишь вздохнул. Крутил в руках пустую чашечку, смотрел в стол, над которым повисло с десяток голографических экранов, затенённых приватом с изнанки, чтобы посетители вроде меня не прониклись секретной информацией, и молчал.
– Я не знаю, как рассказать, – признался он честно. – Я примерно представляю себе, в какие плазменные штыки вы встретите эту новость, Хайту. Но, можно сказать, я боюсь вашей реакции. А знаете почему?
– Вы мной дорожите, – подсказала я.
Если у людей есть то, что они зовут паранормальной чуйкой, и она действительно выглядит со стороны как какое-то колдовство, если не понимать её сути. То у нас опыт предков, передающийся потомкам на генетическом уровне, не оставляет никаких лазеек для «а, да мне просто показалось, не стоит внимания» и «я чувствую неприятности, но не хочу в них верить, а значит, неприятностей не будет». Причём у людей второе, в зависимости от обстоятельств и паранормальной силы носителя, действительно может не случиться, это всего лишь вопрос глубины неверия в грядущие проблемы и страстного желания, чтобы всё как-нибудь обошлось. А у нас хоть верь, хоть не верь, результат один.
Опыт не ошибается. Память предков при правильной наследственности тоже.
– Верно, – подтвердил Морозов. – Вы мне дороги, Хайту. Как профессионал и как личность.
– Приятно слышать. Но. Говорите, как есть. Что ещё?
– Вы знаете о новых правилах, по которым каждый поисковый экипаж обязан держать связь с инфосферой…
Наверное, у меня на лице всё прописалось, крупными картинками-эмотиконами из тех, какими люди обмениваются в общении через личные терминалы.
– Пятая ступень третьего ранга, – мягко сказал Морозов.
– Прекрасно, – перебила его я. – Навигатор со стороны не мог оказаться просто навигатором. Он ещё и телепат. Я против! Под протокол: мы можем действовать и без навигатора. Так случалось не раз. Как бы я назад вернулась, если бы не разбиралась в навигации?
– У прайм-пилота другие задачи, Хайту. Слишком долго совмещать две различные должности вы не сможете.
– Достаточно долго, чтобы найти кого-то другого! Я могу взять на себя обязанности навигатора, и тогда нам придётся искать пилота, а пилота найти проще, не так ли? Что? – начала я злиться, увидев, что Морозов качает головой.
ПЛАНЕТА НАДЕЖДЫ
АННОТАЦИЯ
Он – молодой и амбициозный выпускник Военной Академии.
Она – капитан поискового корабля с давно сработавшейся командой.
Ей не позволили принять на освободившуюся должность специалиста по её выбору.
Его не отпустили на подвиги.
Вместе им предстоит выполнять рутинные поисковые миссии в неисследованных областях космоса, учиться понимать и поддерживать друг друга.
Но первое же задание показало, что времени на долгую притирку нет. Доверяй напарнику! Или вместе с ним погибни…
Вместе с книгой читают:
1. Планета Забвения https://feisovet.ru/магазин/Планета-Забвения-Ната-Чернышева
2. Планета Ярости https://feisovet.ru/магазин/Планета-Ярости-Ната-Чернышева
цикл Земная Федерация https://feisovet.ru/Статья/Все-о-цикле-Земная-Федерация-или-Кто-в-Галактике-живт
ГЛАВА 1. ХАЙТУ
Когда работаешь с людьми, не забывай о трех серьёзных проблемах, неизбежно возникающих там, где заведётся хотя бы один человек.
Первое. Люди – это дети с тактильным голодом. Несдержанные на эмоции и любящие хватать руками всё в зоне поражения.
Второе. В большинстве случаев люди изначально в мыслях не держат тебя оскорбить. У них рефлекс: сначала схватить, а потом орать, когда обожжёт. Заранее подумать о том, что огонь вообще-то горячий, это не про них.
Ну и третье. Нельзя убивать. Потому что – смотри первое... Вы бы смогли убить ребёнка, пусть невоспитанного и с педагогической запущенностью, но всё же ребёнка? Вот и я не могу. Хотя иной раз очень хочется.
Как я, работая с людьми долгое время, не сошла до сих пор с ума?
Не знаю. Может быть, сошла, но не заметила, когда и как...
Не все помешательства бывают заметными и буйными.
Последний рейс оказался поганее некуда: мы встретили чёрных копателей. Этот народ не признаёт никаких правил и законов. Они – идейные враги разума. На свой страх и риск отправляются в неизведанные пространства и привозят оттуда диковинные вещи. Например, квармид, он же «синее солнце». Думаете, это какой-то драгоценный камень или артефакт сгинувших в веках цивилизаций?
Мимо.
Квармид – это зараза с довольно высокой смертностью, особенно если прощёлканы первые симптомы и пациент обращается в больничку уже в основательно запущенном состоянии. Отличительная особенность – синие пятна по всей коже, круглые, с лучиками, как детский рисунок солнца. Потом остаются характерные лиловые шрамы, особенно если расчесать.
Эпидемия охватила тогда несколько десятков планетарных локалей. Многие умерли прежде, чем лекарство и протоколы лечения были найдены. Особенно много умерло детей младшего возраста. Некоторые планеты под жёстким карантином до сих пор.
Чёрных копателей не любит никто, и мы в том числе. Правда, лично мне очень нравится список под милым сердцу заголовком «живыми не брать». Здесь можно сразу – шарах, без «здравствуйте» и прочих соплежуйных выкрутасов человеческого этикета.
Обычно негодяи стараются сбежать без боя. Но не в тот раз. Видно, везли что-то особо ценное. Отстреливались так, что пришлось даже коллапсар активировать. Пространственные экологи долго рассказывали мне потом, как я была не права, задав им тяжелой лишней работы. Но пропустила я их сетования мимо ушей и мимо сердца, хватало тоски и без них.
В последнем рейсе мы потеряли навигатора.
Жизнь наша… сегодня ты, завтра я… Простор безжалостен. Даёшь слабину – не прощает. И вот здесь люди неожиданно проявили удивительную чуткость. Поняли, поддержали, помогли пережить горе, с чисто детской непосредственной искренностью. Я до самого дна острой раны на глубине души поняла, почему работаю с ними. Люди – невыносимы, в рутинных повседневных делах – раздражают, выводят из себя, всё так. Но если считают тебя своим другом, вывернутся ради тебя откуда угодно. Из чёрный дыры или из собственной кожи – неважно. И никогда не оставят в горе одну. Я оценила.
Но надо держать лицо, когда командующий нашим стационаром, генерал-майор Поисково-Спасательной Службы Земной Федерации Алексей Морозов говорит тебе, что вакантное место навигатора на твоём собственном корабле уплыло на сторону. Приказом сверху, против которого он, генерал-майор, бессилен, а, следовательно, бессильна и я.
– Возражаю! – заявила я. – Алексей Викторович, вы прекрасно знаете, как важны в дальних автономных полётах спокойная рабочая обстановка и внутренний настрой команды. С назначенцем сверху нам не по пути!
– Я понимаю, – сочувственно сказал он. – Я бесконечно уважаю вас, Хайту, и считаю вас вместе с вашей командой лучшими в нашем секторе ответственности. Но приказ пришёл от Бета-Геспина. Я не могу не подчиниться…
– Именно ко мне? – уточнила я холодно. – Именно на мой корабль?
– Вакансия пилота-навигатора есть на данный момент только у вас.
– Мы сейчас всё равно на ротации. Я планировала дождаться, когда из реабилитационного блока отпустят Саому! Мы договорились. По срокам укладываемся.
– Вы ещё не знаете, Хайту. Саому Релонаху не допустили к дальнейшему прохождению службы…
– Как, – растерялась я. – Я вчера разговаривала с нею! Почему не допустили?
Неожиданность не из приятных. Я рассчитывала на Саому. Она -алаурахо, алаурахо же – наши родственники по галактической семье. Наши народы разошлись не так уж давно, базовый язык одинаков. Да и Саому я много лет знала, бывало, летала вместе с нею, когда обстоятельства вынуждали. И вот тебе. Списывают на гражданку…
– Полагаю, лучше всего вам объяснят врачи… Если посчитают нужным.
А у врачей, ясное дело, перво-наперво будет вопрос: «вы родственники?» Причём вопрос глупейший, в медцентре и так знают не хуже Морозова, кто кому чей родственник или партнёр.
Морозов переживает за каждого из подчинённых на всём стационаре. Ходят слухи, что он знает в лицо всех, до работников пищеблока и самого последнего техника в технических службах. То есть, просто прорва специалистов, общим числом до двадцати тысяч персон, каким-то образом умещается в его памяти, а сама память не даёт сбоев и надёжнее любого твердотельного информационного носителя.
Кто-то смеётся над такими предположениями. Мол, как так можно, не имея телепатического ранга примерно от средних ступеней второго. Но я-то не просто верю. Я знаю. Была свидетелем общения главного с не самыми первыми чинами, не раз. Всё точно так и есть. Помнит всех. То ли индивидуальная особенность, то ли долго и упорно тренировался. На генетическую модификацию не похоже, кстати. Мод он по паранорме пирокинеза, а в этих линиях генетики об усилении памяти не думают, у них на данном направлении совсем другие проблемы и задачи.
– А другие стационары Службы? – расширила я вопрос. – Может быть, поискать свободного навигатора там…
Морозов лишь вздохнул. Да, понимаю. Глупый вопрос. Навигатора мне уже назначили, отзывать назначение никто не будет. Чтобы отказаться от нового члена экипажа, надо сначала доказать, что мы с ним не сработались. И аргументировать чем-то весомее, чем «я так хочу» или «мне его рожа не понравилась» или, чисто в человеческом духе, топнуть ногой и гаркнуть «срочно исцелите мне Саому!». А как и что я докажу, если я парня в глаза ещё не видела?
– Кофе? – предложил Морозов, сочувственно за мной наблюдая.
– Как я могу отказаться от кофе? – обречённо спросила я. – Да ещё в вашем исполнении…
– Я знаю, чем вас купить, Хайту, – сказал он дружеским тоном.
Скажи так кто-нибудь из моих сородичей, получил бы ножом в глаз незамедлительно. Но – вспоминаем второй пункт: человек редко держит в уме желание именно оскорбить. Большинство людей попросту не знают ничего, даже если кто-то из их старших имел дело с нами. Беспамятная раса, что с них возьмёшь. А так как у нас сейчас с Федерацией, а значит, и Человечеством, как частью Федерации, мир, то выпускать неподготовленных дураков из родных пространств никто не спешит. Другое дело, что они сами порой убегают на подвиги, и тогда случается всякое разное.
А нам потом – спасай.
Кофе же – это то, за что людям можно простить почти всё. Эндемик их материнской планеты, Старой Терры, кофейные деревья теперь культивируются много где. Существует бессчётное количество сортов (в зависимости от планеты, где дерево выросло, генной модификации и сезона сбора) и способов приготовления. На Старой Терре сейчас ледяной век и «горячий» кофе пользуется спросом, хотя большинство гурманов предпочитает аркадийские сорта.
«Горячим» же кофе зовут потому, что деревья модифицированы по психокинетической паранорме, пирокинезу. На Старой Терре иначе не выжить никому. Само дерево, конечно же, не способно генерировать огонь, но оно отдаёт тепло. У нас на стационаре в релакс-зонах таких растений нет. Потому что на автономных космических станциях любого типа, от орбитальной пересадочной до планетоидной, вроде нас, проблема не сохранить тепло, а наоборот, сбросить его излишки.
Паранорму поглощения лишнего тепла человеческие биоинженеры ещё не создали. И, насколько мне известно, работы в этом направлении не ведутся вообще, ни на каком материале. А жаль. Было бы любопытно посмотреть на такой биологический объект!
Морозов взял чашечку с готовым кофе и над его ладонями поднялся паранормальный огонь. Каждый раз, когда вижу, как над ничем не защищённой рукой возникает вот это, поневоле ёжусь. Мы воевали с людьми много лет, и так получилось, что мои предки были первыми, кто испытал на себе паранормальную мощь пирокинеза напрямую. Это потом мы уже научились справляться и, чего там, перестали испытывать неприятный страх перед непонятным явлением. Но то, первое, впечатление со мной навсегда, и передастся детям, если у меня когда-нибудь ещё будут дети.
Я взяла чашечку из огня, я уже знала, что он не обожжёт меня – генерал-полковник Морозов не из тех дурней, кто любит идиотские шутки. Впрочем, подобные шутники перевелись ещё на памяти моего прапрадеда. Сами паранормалы таких учили, чтоб неповадно было. Вообще, характерная для людей смесь жёстких правил и безалаберного отношения к жизни; любой из них создаёт вокруг себя бардак самим своим присутствием, но некоторые базовые запреты для них сакральны настолько, что поневоле вспоминаешь родную семью – очень похоже. Например, шутки с огнём допустимы между своими, но обжечь не в боевой обстановке того, кому не достался пирокинетический довесок к геному – немыслимо.
… Терпкий вяжущий вкус, дерево, дым, шоколад, фруктовая кислинка, особый привкус озона, неизбежный для любых носителей паранормы, разумны они или вообще растения. Старотерранский «горячий» марагоджип. Другого у нашего главного не водится.
– Благодарю, – сказала я, возвращая чашечку. – Алексей Викторович, я вас давно знаю. Подлизываетесь вы ко мне не просто так, я же вижу.
Вполне человеческий ответ на «я знаю, чем вас подкупить». Долго училась, между прочим. Поначалу отмалчивалась, не зная, как реагировать на подобное. Не в глаз же фамильным клинком! Потом, судя по ответной реакции людей, стало получаться не так уж и плохо.
– Иногда я думаю, Хайту, что вы лукавите, когда говорите, что ваш народ не рождает телепатов…
Я молча ждала.
– Меня просили… за вашего нового навигатора, – Морозов потёр ладонью затылок. – Вы, конечно, вольны учить парня так, как вам будет удобно, но…
– Он ваш родственник, – предположила я.
Родственные связи я понимала и уважала. О своих надо заботиться всегда, это закон.
– Он – посмертный сын моего лучшего друга. Мы многое пережили вместе… но я не знал, что у него остался сын.
«Пережили вместе». Я знала, что стоит за это фразой. Война. Многолетняя война между нашими народами, которая завершилась лишь относительно недавно. Двадцать лет назад, по времени – ни о чём. Люди начали забывать потихоньку, но с нами фокус в первых трёх поколениях не пройдёт, надо ждать четвёртого. И я тоже помню. Несмотря ни на что.
– Как проявит себя, – сказала я непреклонно. – Если начнёт творить дичь, – извините. Пусть идёт на все шесть сторон пространства; мне проблемы в дальних рейсах ни к чему.
– Возможно, он справится.
– Возможно – нет. Я не могу обещать, что не привезу обратно его труп. Здесь не сад иллюзий, тут работа на пределах возможного.
– У вас будет время на первичное слаживание…
– Это хорошо, – сказала я, но больше не добавила ни слова.
Мне не нравилось назначение. Ещё сильнее не понравилась просьба за парня. Морозов знает, что я не смогу ему отказать, потому что слишком многим ему обязана. Когда-то, давно, когда он был всего лишь капитаном, он поверил мне, поверил в меня. Благодаря ему я нашла себе место в Галактике. Я не забыла. И он тоже помнил. Он редко о чём-нибудь меня просил. Точнее, вообще никогда ни о чём не просил, а тут вдруг решился. Наверное, сын погибшего друга был ему дорог, хотя он его не знал, пока не получил приказ о зачислении в штат.
Но если я дам сейчас слово, а потом не смогу его сдержать в силу каких-либо обстоятельств? Тогда только на собственный нож. Или в петлю.
Или…
– А вы мне всё сказали, Алексей Викторович? – спросила я.
Он лишь вздохнул. Крутил в руках пустую чашечку, смотрел в стол, над которым повисло с десяток голографических экранов, затенённых приватом с изнанки, чтобы посетители вроде меня не прониклись секретной информацией, и молчал.
– Я не знаю, как рассказать, – признался он честно. – Я примерно представляю себе, в какие плазменные штыки вы встретите эту новость, Хайту. Но, можно сказать, я боюсь вашей реакции. А знаете почему?
– Вы мной дорожите, – подсказала я.
Если у людей есть то, что они зовут паранормальной чуйкой, и она действительно выглядит со стороны как какое-то колдовство, если не понимать её сути. То у нас опыт предков, передающийся потомкам на генетическом уровне, не оставляет никаких лазеек для «а, да мне просто показалось, не стоит внимания» и «я чувствую неприятности, но не хочу в них верить, а значит, неприятностей не будет». Причём у людей второе, в зависимости от обстоятельств и паранормальной силы носителя, действительно может не случиться, это всего лишь вопрос глубины неверия в грядущие проблемы и страстного желания, чтобы всё как-нибудь обошлось. А у нас хоть верь, хоть не верь, результат один.
Опыт не ошибается. Память предков при правильной наследственности тоже.
– Верно, – подтвердил Морозов. – Вы мне дороги, Хайту. Как профессионал и как личность.
– Приятно слышать. Но. Говорите, как есть. Что ещё?
– Вы знаете о новых правилах, по которым каждый поисковый экипаж обязан держать связь с инфосферой…
Наверное, у меня на лице всё прописалось, крупными картинками-эмотиконами из тех, какими люди обмениваются в общении через личные терминалы.
– Пятая ступень третьего ранга, – мягко сказал Морозов.
– Прекрасно, – перебила его я. – Навигатор со стороны не мог оказаться просто навигатором. Он ещё и телепат. Я против! Под протокол: мы можем действовать и без навигатора. Так случалось не раз. Как бы я назад вернулась, если бы не разбиралась в навигации?
– У прайм-пилота другие задачи, Хайту. Слишком долго совмещать две различные должности вы не сможете.
– Достаточно долго, чтобы найти кого-то другого! Я могу взять на себя обязанности навигатора, и тогда нам придётся искать пилота, а пилота найти проще, не так ли? Что? – начала я злиться, увидев, что Морозов качает головой.
