Вскоре мы вышли на небольшое лысое место: деревья отступили, трава поредела, и под ногами пошли камни, вертикальными слоями. Слои выщербило ветром и водой, ступать по ним было ох как непросто, и мы смотрели себе под ноги в основном, полностью забыв, что кругом враги.
Радостный крик выдернул нас в реальность. Прямо напротив нас, на скале чуть выше, стоял Белоголовый.
Я разглядела его во всех частностях. Белый плащ, алые рукава рубахи, тёмные брюки, копыта – что же ещё-то! – украшенные изображением паука с ненормально большой, белой головой. Белые, – ненормально белые, я бы сказала, краска? – волосы, скрученные в высокую гулю на темени.
Острый страх пронизал меня всю от макушки до пяток.
Мы попались!
Сзади, слева, справа появились ещё белоголовые. Они одновременно вскинули руки, и мне не понравилось странное сияние вокруг их кулаков. Я видела его не только обычным зрением, но и паранормальным тоже. Оно воспринималось как толстые белые нити, слабо светящиеся в полумраке. Как будто в руках врагов встроен был генератор сетей, похожих на паучьи.
Что бы это ни было, добра нам оно не принесёт!
Я дёрнула кругляш шеста, он развернулся со змеиным шипением. Не дамся без боя!
Но что противопоставить идущей на нас волне паранормальной мощи я не знала. Нас хотят пленить или уничтожить? И этого я не могла понять тоже!
Кажется, мы пропали…
Свист, удар. Я отвела шестом кончики первых «нитей», сбросила их на землю. Они зашипели, соприкасаясь с каменистой землёй. Белоголовые дружно выдохнули «Х-ха!», и шест выбило у меня из рук, закрутило, сложило в кругляш. И он канул где-то в пропасти, с концами.
Паника подкатила к горлу: как бороться c врагом, применяющим столь подлые и опасные приёмы? И где мой нивикийский друг? Он собирается драться или что он там делает?
В тот же миг Темнодар вдруг схватил меня за руку.
Тень и Стерегущий соединились в единое целое, и сквозь нас и вокруг нас упала невидимая, но от того не ставшая легче, тяжёлая плита.
И всё закончилось. В один миг, сразу. Как будто кто-то щёлкнул рубильником и во всём мире погасли все источники света сразу.
Я очнулась резко, рывком. Ощутила под щекой каменистую поверхность и впившуюся в кожу острую грань. Стекло? Заострённый кусок щебня?
Слабость разливалась по всему телу и буквально вдавливала меня в землю. Но поддаваться слабости было нельзя, нельзя, нельзя…
Я с трудом приподняла голову. И увидела прямо перед собой копыта со знакомым рисунком бешеного солнца. Темнодар?
В уши ворвались шорохи и запахи ливня, ворчание грозы, шум идущего по кронам деревьев ветра.
– Камнеломка жива?
Сам не видит, что ли? Я озлилась, и злость придала мне сил. Приподнялась на локте, и нивикиец помог сесть, опереться спиной о скалистую стену.
– Это что? – спросила я. – Это как? Это почему?!
Мы находились под тем самым каменным навесом, с которого началась наша жизнь в чужом мире. В бок мне упёрлось что-то твёрдое и очень неудобное. Уголок...
Темнодар положил рядом со мною вытянутый плод размером с кулак.
– Пусть Камнеломка поест. Это не мясо, но съесть надо.
– Почему… то же самое место! Что случилось? Темнодар активировал Врата?!
– Темнодар прошёл по следу Врат, – ответил нивикиец. – Без Ходящего-по-Мирам пришлось не просто. После дождя надо уходить. Вверх, внизу нет ничего интересного.
– Как же ничего интересного. А засада?
Нивикиец хмуро посмотрел на меня. И сказал:
– В засаду Камнеломка может идти сама. Без сопровождения!
А ведь он бросит меня, в панике подумала я. Легко. Жизнь дороже. Если Темнодар решит, что тащить меня ему слишком накладно, он бросит меня.
– Много здесь искажений? – спросила я. – Следов от Врат, то есть?
Силы возвращались ко мне быстрее, чем в первый раз. Очевидно, затраты энергии на проход по следу оказались не такими огромными, какие требовались для открытия полноценных Врат. И я искренне надеялась на то, что Темнодар знает, что делает и почему.
– Мало, – отозвался нивикиец со странным тёплым оттенком в голосе. – Хорошие Врата. Качественные. Выращены с мастерством и любовью.
– Темнодар знает имя мастера? – я решила ничему не удивляться.
Врата выращивают вместо того, чтобы строить? Ладно, пусть так.
– Не знает. Но догадывается. Камнеломка может встать? Пора уходить.
Я попыталась. Получилось не сразу, и шум в ушах ушёл тоже не сразу. Но я встала. А Уголок как приклеился к моему плечу, так там и оставался. Ему тоже как-то всё вокруг очень не нравилось, но он молчал, предоставив разбираться с проблемами мне.
Может, он ребёнок ещё? Кристаллы Геддарсу не возникали ведь из ничего. Они появлялись на свет и росли, у них было детство. Не такое, как у нас, но всё же.
… Сначала мы шли по какому-то подобию тропы, вверх и вверх. Точне, шёл Темнодар, копыта позволяли ему прыгать с невероятной ловкостью там, где мне приходилось карабкаться на всех четырёх конечностях. Я начала задыхаться, несмотря на то, что сил всё же прибыло.
Очень уж не хотелось мне встречаться с Белоголовыми. Я вспоминала их выбеленные головы, «паутину» из ладоней и поневоле ёжилась. Попадём к ним в лапы, вкусными булочками ради знакомства не накормят…
Под ногами что-то блеснуло. Я не сразу обратила внимание, сделала шаг, а потом…
– Стоять!
В щели между камнями лежала серёжка-подвеска с крупным топазом. Такие, насколько я помнила, носила Равиой…
Добраться до подвески оказалось не так-то просто. Рука не проходила в щель. Пальцы не доставали до Равиойкиной вещицы каких-то два-три сантиметра!
Темнодар следил за мной, подперев спиной скалу и скрестив руки на груди. Никакого сочувствия. Хоть бы подсказал что! Я припомнила, что в нивикийском обществе насчёт уважения и соблюдения прав женщин. От матавийка к матавийку правила и общепринятые нормы менялись. От «женщине запрещено всё» до «женщине можно всё» существовало большое множество промежуточных состояний. Вот откуда на мою голову свалился Темнодар?
Я вдруг поняла, что он о себе не очень-то рассказывал. Как, впрочем, и я. Что ж, кто владеет информацией…
Нивикией поймал мой сердитый взгляд и усмехнулся:
– Камнеломка желает дождаться белоголовых?
– Надо достать, – заявила я. – Это… эта вещь… принадлежала подруге…
Я вспомнила Равиой и осеклась. Подругой тамме-отку назвать я не могла при всём желании. Ни ту, с которой вместе поступила в универ, ни ту, что являлась ко мне по тропам расколотого Вратами времени потом.
– Не подруге, – верно оценил мою заминку Темнодар. – Одному из триады Камнеломки.
– Какой Темнодар умный, – восхитилась я. – Может, Темнодар подскажет, как достать подвеску?
– А если Камнеломка немного подумает? – с ехидцей поинтересовался он. – Не может же быть такого, чтобы у Стерегущего совсем уж не хватало ума. Глупыши через Врата не ходят, даже через блуждающие и даже случайно.
Я заскрежетала зубами от злости. И ведь не поспоришь. Уел, копытное! Ничего не скажешь, уел.
Я вновь приникла к трещине. Равиойкина подвеска будто издевалась надо мною. «А ну-ка, достань, попробуй!» – говорила она мне всем своим видом. Если вспомнить хозяйку, ничего удивительного. Какая сама, такие у неё и украшения. Достояние Таммееша, чтоб его. Вещь особой культурной ценности.
А если на нас сейчас выйдут белоголовые?
Я знала, что попадать к ним не надо бы. Во всём нивикийском эпосе Белоголовый Паук-Бог – личность крайне неприятная, чтобы не сказать, злодейская. И служители у него такие же, все в начальство. Проклятье!
Уголок подобрался к расщелине, встал горбом. Будь он кошкой, я бы решила, что с любопытством заглядывает. Но подвеска не заинтересовала его. Кристалл брякнулся на прогретый солнцем камень всей плоскостью, опять же, очень как-то по-кошачьи.
Да как же достать эту дрянь! И паранорма моя не помощник, огнём можно разве что спалить всё к нивикийским чертям…
Огнём?
Я вдруг вспомнила, с чего Темнодар прозвал меня Камнеломкой. Тогда у меня получилось расколоть камень вовсе не огнём. Психокинез! Огонь – лишь частичное его проявление. И, хотя у нас нет никого, кто смог бы поднять свой уровень с огня на полный контроль над материей, даже у братца Ана не получалось подобное, всё же мы, пирокинетики, относимся к тому же самому спектру паранормального. И если Врата подняли мой уровень…
Я сунула в щель пальцы, прикрыла глаза. Ощутила поток, идущий вдоль кисти, так, как прежде, когда владела только лишь огнём. Только сейчас мне нужен был не огонь, а…
Камень треснул и развалился на несколько кусков. Я мгновенно схватила подвеску, едва не свалившуюся следом за каменными обломками. Вот было бы радости лезть за нею обратно вниз! И то, это в том случае, если бы Равиойкина цацка не провалилась бы вовсе куда-нибудь внутрь горы.
– Камнеломка может, – удовлетворённо сказал Темнодар. – Если сильно захочет.
– Молчи, копытное, – выругалась я на эсперанто, а по-нивикийски сказала:
– Темнодар хочет ссоры?
– Темнодар, – заявил нивикиец, – хочет убраться с открытого места куда-нибудь туда, где белоголовым трудно будет разглядеть добычу. Наверх!
И мы пошли наверх. Я снова прокляла всё. Спасибо археологическим ботинкам, обычная обувь давно уже развалилась бы на здешних косогорах. Хорошо иметь на ногах копыта!
Интересно, они у моего спутника подкованы? Металлического лязга при прыжках с камня на камень не слышно, но подкова не обязательно должна быть железной. Нивикия, несмотря на множество сшитых Вратами областей-матавийков, находящихся на самых разных стадиях технологического развития, всё же не была пещерным мраком. К тому же, я не считала, что Врата открылись в прошлое, на десять тысяч лет тому назад.
Как-то слишком. Как-то чересчур фантастически. Как в подростковых развлекалках про хроношпионов Спросить бы у доктора Кармальского! Да как спросишь. Теперь-то.
Наш сумасшедший, рвущий все жилы, поход наверх упёрся в отвесную скальную гряду.
– Ну, всё, приплыли, – пала я духом. – Без специального снаряжения не заберёмся.
Острый каменный край плыл над нашей головой метрах примерно в трёхстах.
Темнодар присел на один из валунов, в беспорядке валявшихся под отвесной стеной, и задумался. Он тоже устал, я видела. Копыта копытами, а скакать всё время вверх – удовольствие нелёгкое. Особенно без завтрака, обеда и, судя по тому, как солнце пошло в сторону заката, без ужина. Потому что здесь, кроме камней, есть было совсем нечего.
Где-то Темнодар добыл еду, я помнила. Или то была птица? Не понять, да и неважно. Едва я вспомнила о запечённом на углях мясе, как во рту тут же собралась слюна, а живот подвело голодом. Крайне неприятные ощущения!
Нам укрытие бы на ночь ещё найти, да такое, чтобы белоголовые мимо прошли, и дождём не залило. Тучи мне не нравились. Тяжёлые, тёмные, по краям – ослепительно белые, а над ними, в разрывах, на пронзительной синеве неба – лёгкие крючки когтеобразных облаков. Дождь будет точно. Не ночью, так утром.
Еда и укрытие были всё же проблемами местного порядка. Да, белоголовые тоже. Я была уверена, что как-нибудь мы с Темнодаром всё-таки выкрутимся.
А вот глобально – я вообще не представляла себе, что же делать. Мы в горах на не пойми какой планете не пойми где с не пойми каким уровнем обитаемости. Отлично. За нами охотятся служители не самого доброго во Вселенной религиозного культа. Замечательно. Мы пока ещё живы и не в плену. Прекрасно.
Но дальше делать-то что?!
– Где-то здесь, – сказал Темнодар, вставая. – Пусть Камнеломка терпит. Надо пройти дальше.
– Куда уже дальше! – возмутилась я.
Но нивикиец поднял ладонь, и пришлось замолчать.
– Надо, – сказал он. – Камнеломка поймёт потом.
Мы пошли вдоль каменной стены. Склон, вдоль которого шла скала, сужался и сужался, и в итоге превратился в узенькую каменную полочку, упиравшуюся в громадный гранитный валун, до сих пор не свалившийся отсюда вниз каким-то чудом. Что там, за валуном, отсюда понять было невозможно. Может быть, горная полянка-склон, а может, и пропасть. Развернуться будет попросту невозможно, выпрыгнуть наверх тем более. Даже копытному Темнодару.
– Может, сразу вниз прыгнуть? – предложила я.
– Нет, – убежденно ответил Темнодар. – Лучше сначала помучиться! А вдруг удастся пройти?
– А вдруг не удастся?
Он обернулся через плечо. Даже здесь было уже слишком узко для двоих, и потому нивикиец шёл первым, а я за ним.
– Если не удастся, то спрыгнуть всегда можно, – объяснил он. – Это легко.
– Хм-м, а вернуться обратно и поискать обходной путь?
– Пусть Камнеломка обернётся.
Я вжалась в скалу и осторожно повернула голову. У нас под ногами разверзалась громадная пропасть, и в другое время захватило бы дух от красоты уходящих вниз склонов, от синего моря или, может быть, даже океана, раскинувшегося до самого горизонта, от эффектных облаков. Но позади и внизу я увидела белокаменный храм с золотыми куполами. И во дворе того храма – или крепости – шла деловая муравьиная суета.
Отряды в основном спускались вниз, на таком расстоянии – воины казались действительно крошечными, не больше муравьёв. Но одна группа направлялась и наверх…
Могли они увидеть нас? С такого расстояния… Невооружённым глазом вряд ли, ведь это ещё надо чётко знать, куда смотреть. А вооружённым? Есть у них бинокли? Подзорные трубы? А может, радиолокационные сканеры есть? Если есть, нам ноль без вариантов.
Но группы преследователей уходили в другую сторону. Не к нам. Наверное, белоголовые знали, что здешний карниз упирается в тупик.
– Белоголовые придут сюда, – негромко сказал Темнодар. – Для очистки совести. Чтобы доложить вышестоящим, что здесь никого нет. Здесь никого не должно быть, понятно Камнеломке или не понятно?
– П-понятно… – ответила я, зубы вдруг застучали, и не от прохлады.
Холодом пирокинетика не возьмёшь. А вот страхом – ещё как. Нас, конечно, программировали на стойкость и всё такое прочее, сама наша паранорма предполагает прежде всего боевого применение, а солдат не должен бояться. Но полностью страх убирать генетики всё же не стали. Без него много не навоюешь!
У нас был экскурс в историю создания пирокинетической паранормы, в рамках общешкольного образования. Полностью лишённые способности испытывать страх бойцы уступают тем, кому страх всё же ведом. Я не помнила, почему. Там приводились таблицы исследований. За сухими строчками скрывались человеческие судьбы, брошенные в топку научного любопытства Институтом Экспериментальной Генетики Старой Терры. Подавляющее большинство того, что генетики прошлого позволяли себе делать на человеческом материале, сейчас запрещено под угрозой пожизненной дисквалификации.
– Пусть Камнеломка не боится, – сказал Темнодар. – Тень видит. Тень знает. Линия судьбы Стерегущего завершится не здесь.
Тень – это тоже паранорма, подумала я. Только не такая, как моя. А какая? Кто бы знал. Если вспомнить Равиойку… Но Равиой ничему не обучена, а этот явно знает, что делает и что говорит.
Мы ползли по узкой полочке карниза, казалось, целую вечность. Удивительно, как белоголовые не разглядели нас. Скалы тут пёстрые, конечно, но уж не настолько. Значит, нет у них ни радиолокатора, ни другого сканера!
Потом Темнодар продвинулся ещё. И прыгнул! Я услышала перестук копыт – не свалился. И осторожно заглянула за каменный бок.
Радостный крик выдернул нас в реальность. Прямо напротив нас, на скале чуть выше, стоял Белоголовый.
Я разглядела его во всех частностях. Белый плащ, алые рукава рубахи, тёмные брюки, копыта – что же ещё-то! – украшенные изображением паука с ненормально большой, белой головой. Белые, – ненормально белые, я бы сказала, краска? – волосы, скрученные в высокую гулю на темени.
Острый страх пронизал меня всю от макушки до пяток.
Мы попались!
Сзади, слева, справа появились ещё белоголовые. Они одновременно вскинули руки, и мне не понравилось странное сияние вокруг их кулаков. Я видела его не только обычным зрением, но и паранормальным тоже. Оно воспринималось как толстые белые нити, слабо светящиеся в полумраке. Как будто в руках врагов встроен был генератор сетей, похожих на паучьи.
Что бы это ни было, добра нам оно не принесёт!
Я дёрнула кругляш шеста, он развернулся со змеиным шипением. Не дамся без боя!
Но что противопоставить идущей на нас волне паранормальной мощи я не знала. Нас хотят пленить или уничтожить? И этого я не могла понять тоже!
Кажется, мы пропали…
Свист, удар. Я отвела шестом кончики первых «нитей», сбросила их на землю. Они зашипели, соприкасаясь с каменистой землёй. Белоголовые дружно выдохнули «Х-ха!», и шест выбило у меня из рук, закрутило, сложило в кругляш. И он канул где-то в пропасти, с концами.
Паника подкатила к горлу: как бороться c врагом, применяющим столь подлые и опасные приёмы? И где мой нивикийский друг? Он собирается драться или что он там делает?
В тот же миг Темнодар вдруг схватил меня за руку.
Тень и Стерегущий соединились в единое целое, и сквозь нас и вокруг нас упала невидимая, но от того не ставшая легче, тяжёлая плита.
И всё закончилось. В один миг, сразу. Как будто кто-то щёлкнул рубильником и во всём мире погасли все источники света сразу.
Я очнулась резко, рывком. Ощутила под щекой каменистую поверхность и впившуюся в кожу острую грань. Стекло? Заострённый кусок щебня?
Слабость разливалась по всему телу и буквально вдавливала меня в землю. Но поддаваться слабости было нельзя, нельзя, нельзя…
Я с трудом приподняла голову. И увидела прямо перед собой копыта со знакомым рисунком бешеного солнца. Темнодар?
В уши ворвались шорохи и запахи ливня, ворчание грозы, шум идущего по кронам деревьев ветра.
– Камнеломка жива?
Сам не видит, что ли? Я озлилась, и злость придала мне сил. Приподнялась на локте, и нивикиец помог сесть, опереться спиной о скалистую стену.
– Это что? – спросила я. – Это как? Это почему?!
Мы находились под тем самым каменным навесом, с которого началась наша жизнь в чужом мире. В бок мне упёрлось что-то твёрдое и очень неудобное. Уголок...
Темнодар положил рядом со мною вытянутый плод размером с кулак.
– Пусть Камнеломка поест. Это не мясо, но съесть надо.
– Почему… то же самое место! Что случилось? Темнодар активировал Врата?!
– Темнодар прошёл по следу Врат, – ответил нивикиец. – Без Ходящего-по-Мирам пришлось не просто. После дождя надо уходить. Вверх, внизу нет ничего интересного.
– Как же ничего интересного. А засада?
Нивикиец хмуро посмотрел на меня. И сказал:
– В засаду Камнеломка может идти сама. Без сопровождения!
А ведь он бросит меня, в панике подумала я. Легко. Жизнь дороже. Если Темнодар решит, что тащить меня ему слишком накладно, он бросит меня.
– Много здесь искажений? – спросила я. – Следов от Врат, то есть?
Силы возвращались ко мне быстрее, чем в первый раз. Очевидно, затраты энергии на проход по следу оказались не такими огромными, какие требовались для открытия полноценных Врат. И я искренне надеялась на то, что Темнодар знает, что делает и почему.
– Мало, – отозвался нивикиец со странным тёплым оттенком в голосе. – Хорошие Врата. Качественные. Выращены с мастерством и любовью.
– Темнодар знает имя мастера? – я решила ничему не удивляться.
Врата выращивают вместо того, чтобы строить? Ладно, пусть так.
– Не знает. Но догадывается. Камнеломка может встать? Пора уходить.
Я попыталась. Получилось не сразу, и шум в ушах ушёл тоже не сразу. Но я встала. А Уголок как приклеился к моему плечу, так там и оставался. Ему тоже как-то всё вокруг очень не нравилось, но он молчал, предоставив разбираться с проблемами мне.
Может, он ребёнок ещё? Кристаллы Геддарсу не возникали ведь из ничего. Они появлялись на свет и росли, у них было детство. Не такое, как у нас, но всё же.
… Сначала мы шли по какому-то подобию тропы, вверх и вверх. Точне, шёл Темнодар, копыта позволяли ему прыгать с невероятной ловкостью там, где мне приходилось карабкаться на всех четырёх конечностях. Я начала задыхаться, несмотря на то, что сил всё же прибыло.
Очень уж не хотелось мне встречаться с Белоголовыми. Я вспоминала их выбеленные головы, «паутину» из ладоней и поневоле ёжилась. Попадём к ним в лапы, вкусными булочками ради знакомства не накормят…
Под ногами что-то блеснуло. Я не сразу обратила внимание, сделала шаг, а потом…
– Стоять!
В щели между камнями лежала серёжка-подвеска с крупным топазом. Такие, насколько я помнила, носила Равиой…
ГЛАВА 2
Добраться до подвески оказалось не так-то просто. Рука не проходила в щель. Пальцы не доставали до Равиойкиной вещицы каких-то два-три сантиметра!
Темнодар следил за мной, подперев спиной скалу и скрестив руки на груди. Никакого сочувствия. Хоть бы подсказал что! Я припомнила, что в нивикийском обществе насчёт уважения и соблюдения прав женщин. От матавийка к матавийку правила и общепринятые нормы менялись. От «женщине запрещено всё» до «женщине можно всё» существовало большое множество промежуточных состояний. Вот откуда на мою голову свалился Темнодар?
Я вдруг поняла, что он о себе не очень-то рассказывал. Как, впрочем, и я. Что ж, кто владеет информацией…
Нивикией поймал мой сердитый взгляд и усмехнулся:
– Камнеломка желает дождаться белоголовых?
– Надо достать, – заявила я. – Это… эта вещь… принадлежала подруге…
Я вспомнила Равиой и осеклась. Подругой тамме-отку назвать я не могла при всём желании. Ни ту, с которой вместе поступила в универ, ни ту, что являлась ко мне по тропам расколотого Вратами времени потом.
– Не подруге, – верно оценил мою заминку Темнодар. – Одному из триады Камнеломки.
– Какой Темнодар умный, – восхитилась я. – Может, Темнодар подскажет, как достать подвеску?
– А если Камнеломка немного подумает? – с ехидцей поинтересовался он. – Не может же быть такого, чтобы у Стерегущего совсем уж не хватало ума. Глупыши через Врата не ходят, даже через блуждающие и даже случайно.
Я заскрежетала зубами от злости. И ведь не поспоришь. Уел, копытное! Ничего не скажешь, уел.
Я вновь приникла к трещине. Равиойкина подвеска будто издевалась надо мною. «А ну-ка, достань, попробуй!» – говорила она мне всем своим видом. Если вспомнить хозяйку, ничего удивительного. Какая сама, такие у неё и украшения. Достояние Таммееша, чтоб его. Вещь особой культурной ценности.
А если на нас сейчас выйдут белоголовые?
Я знала, что попадать к ним не надо бы. Во всём нивикийском эпосе Белоголовый Паук-Бог – личность крайне неприятная, чтобы не сказать, злодейская. И служители у него такие же, все в начальство. Проклятье!
Уголок подобрался к расщелине, встал горбом. Будь он кошкой, я бы решила, что с любопытством заглядывает. Но подвеска не заинтересовала его. Кристалл брякнулся на прогретый солнцем камень всей плоскостью, опять же, очень как-то по-кошачьи.
Да как же достать эту дрянь! И паранорма моя не помощник, огнём можно разве что спалить всё к нивикийским чертям…
Огнём?
Я вдруг вспомнила, с чего Темнодар прозвал меня Камнеломкой. Тогда у меня получилось расколоть камень вовсе не огнём. Психокинез! Огонь – лишь частичное его проявление. И, хотя у нас нет никого, кто смог бы поднять свой уровень с огня на полный контроль над материей, даже у братца Ана не получалось подобное, всё же мы, пирокинетики, относимся к тому же самому спектру паранормального. И если Врата подняли мой уровень…
Я сунула в щель пальцы, прикрыла глаза. Ощутила поток, идущий вдоль кисти, так, как прежде, когда владела только лишь огнём. Только сейчас мне нужен был не огонь, а…
Камень треснул и развалился на несколько кусков. Я мгновенно схватила подвеску, едва не свалившуюся следом за каменными обломками. Вот было бы радости лезть за нею обратно вниз! И то, это в том случае, если бы Равиойкина цацка не провалилась бы вовсе куда-нибудь внутрь горы.
– Камнеломка может, – удовлетворённо сказал Темнодар. – Если сильно захочет.
– Молчи, копытное, – выругалась я на эсперанто, а по-нивикийски сказала:
– Темнодар хочет ссоры?
– Темнодар, – заявил нивикиец, – хочет убраться с открытого места куда-нибудь туда, где белоголовым трудно будет разглядеть добычу. Наверх!
И мы пошли наверх. Я снова прокляла всё. Спасибо археологическим ботинкам, обычная обувь давно уже развалилась бы на здешних косогорах. Хорошо иметь на ногах копыта!
Интересно, они у моего спутника подкованы? Металлического лязга при прыжках с камня на камень не слышно, но подкова не обязательно должна быть железной. Нивикия, несмотря на множество сшитых Вратами областей-матавийков, находящихся на самых разных стадиях технологического развития, всё же не была пещерным мраком. К тому же, я не считала, что Врата открылись в прошлое, на десять тысяч лет тому назад.
Как-то слишком. Как-то чересчур фантастически. Как в подростковых развлекалках про хроношпионов Спросить бы у доктора Кармальского! Да как спросишь. Теперь-то.
Наш сумасшедший, рвущий все жилы, поход наверх упёрся в отвесную скальную гряду.
– Ну, всё, приплыли, – пала я духом. – Без специального снаряжения не заберёмся.
Острый каменный край плыл над нашей головой метрах примерно в трёхстах.
Темнодар присел на один из валунов, в беспорядке валявшихся под отвесной стеной, и задумался. Он тоже устал, я видела. Копыта копытами, а скакать всё время вверх – удовольствие нелёгкое. Особенно без завтрака, обеда и, судя по тому, как солнце пошло в сторону заката, без ужина. Потому что здесь, кроме камней, есть было совсем нечего.
Где-то Темнодар добыл еду, я помнила. Или то была птица? Не понять, да и неважно. Едва я вспомнила о запечённом на углях мясе, как во рту тут же собралась слюна, а живот подвело голодом. Крайне неприятные ощущения!
Нам укрытие бы на ночь ещё найти, да такое, чтобы белоголовые мимо прошли, и дождём не залило. Тучи мне не нравились. Тяжёлые, тёмные, по краям – ослепительно белые, а над ними, в разрывах, на пронзительной синеве неба – лёгкие крючки когтеобразных облаков. Дождь будет точно. Не ночью, так утром.
Еда и укрытие были всё же проблемами местного порядка. Да, белоголовые тоже. Я была уверена, что как-нибудь мы с Темнодаром всё-таки выкрутимся.
А вот глобально – я вообще не представляла себе, что же делать. Мы в горах на не пойми какой планете не пойми где с не пойми каким уровнем обитаемости. Отлично. За нами охотятся служители не самого доброго во Вселенной религиозного культа. Замечательно. Мы пока ещё живы и не в плену. Прекрасно.
Но дальше делать-то что?!
– Где-то здесь, – сказал Темнодар, вставая. – Пусть Камнеломка терпит. Надо пройти дальше.
– Куда уже дальше! – возмутилась я.
Но нивикиец поднял ладонь, и пришлось замолчать.
– Надо, – сказал он. – Камнеломка поймёт потом.
Мы пошли вдоль каменной стены. Склон, вдоль которого шла скала, сужался и сужался, и в итоге превратился в узенькую каменную полочку, упиравшуюся в громадный гранитный валун, до сих пор не свалившийся отсюда вниз каким-то чудом. Что там, за валуном, отсюда понять было невозможно. Может быть, горная полянка-склон, а может, и пропасть. Развернуться будет попросту невозможно, выпрыгнуть наверх тем более. Даже копытному Темнодару.
– Может, сразу вниз прыгнуть? – предложила я.
– Нет, – убежденно ответил Темнодар. – Лучше сначала помучиться! А вдруг удастся пройти?
– А вдруг не удастся?
Он обернулся через плечо. Даже здесь было уже слишком узко для двоих, и потому нивикиец шёл первым, а я за ним.
– Если не удастся, то спрыгнуть всегда можно, – объяснил он. – Это легко.
– Хм-м, а вернуться обратно и поискать обходной путь?
– Пусть Камнеломка обернётся.
Я вжалась в скалу и осторожно повернула голову. У нас под ногами разверзалась громадная пропасть, и в другое время захватило бы дух от красоты уходящих вниз склонов, от синего моря или, может быть, даже океана, раскинувшегося до самого горизонта, от эффектных облаков. Но позади и внизу я увидела белокаменный храм с золотыми куполами. И во дворе того храма – или крепости – шла деловая муравьиная суета.
Отряды в основном спускались вниз, на таком расстоянии – воины казались действительно крошечными, не больше муравьёв. Но одна группа направлялась и наверх…
Могли они увидеть нас? С такого расстояния… Невооружённым глазом вряд ли, ведь это ещё надо чётко знать, куда смотреть. А вооружённым? Есть у них бинокли? Подзорные трубы? А может, радиолокационные сканеры есть? Если есть, нам ноль без вариантов.
Но группы преследователей уходили в другую сторону. Не к нам. Наверное, белоголовые знали, что здешний карниз упирается в тупик.
– Белоголовые придут сюда, – негромко сказал Темнодар. – Для очистки совести. Чтобы доложить вышестоящим, что здесь никого нет. Здесь никого не должно быть, понятно Камнеломке или не понятно?
– П-понятно… – ответила я, зубы вдруг застучали, и не от прохлады.
Холодом пирокинетика не возьмёшь. А вот страхом – ещё как. Нас, конечно, программировали на стойкость и всё такое прочее, сама наша паранорма предполагает прежде всего боевого применение, а солдат не должен бояться. Но полностью страх убирать генетики всё же не стали. Без него много не навоюешь!
У нас был экскурс в историю создания пирокинетической паранормы, в рамках общешкольного образования. Полностью лишённые способности испытывать страх бойцы уступают тем, кому страх всё же ведом. Я не помнила, почему. Там приводились таблицы исследований. За сухими строчками скрывались человеческие судьбы, брошенные в топку научного любопытства Институтом Экспериментальной Генетики Старой Терры. Подавляющее большинство того, что генетики прошлого позволяли себе делать на человеческом материале, сейчас запрещено под угрозой пожизненной дисквалификации.
– Пусть Камнеломка не боится, – сказал Темнодар. – Тень видит. Тень знает. Линия судьбы Стерегущего завершится не здесь.
Тень – это тоже паранорма, подумала я. Только не такая, как моя. А какая? Кто бы знал. Если вспомнить Равиойку… Но Равиой ничему не обучена, а этот явно знает, что делает и что говорит.
Мы ползли по узкой полочке карниза, казалось, целую вечность. Удивительно, как белоголовые не разглядели нас. Скалы тут пёстрые, конечно, но уж не настолько. Значит, нет у них ни радиолокатора, ни другого сканера!
Потом Темнодар продвинулся ещё. И прыгнул! Я услышала перестук копыт – не свалился. И осторожно заглянула за каменный бок.