Куда мы попали? Где мы?
И тут меня накрыло. Я села на пол, прислонилась спиной к стене, меня затрясло.
– Камнеломка плачет? – спросила девочка.
Я закрыла лицо ладонями, напрягла всю свою волю, и ничего. Слёзы пошли почти как дождь снаружи, сплошным потоком.
– Камнеломка… хочет… к маме, – выдохнула я свою боль.
Девочка села рядом, обняла меня и тоже заплакала. Вот так мы и ревели вовсю, вцепившись друг в друга, и не находили в себе сил остановиться. Моя мама хотя бы осталась в живых, пусть и очень далеко от меня. А отец Солнца, скорее всего, погиб. Я не следила за остальными во время драки, было не до того, но дамийк Тихоречка ещё до появления врагов здоровьем не блистал. Темнодар… может, и отбился.
Но куда его вынесли нестабильные Врата?
Невозможно рыдать бесконечно. Особенно в полуразрушенном заброшенном доме.
Дождь утих, зато поднялся ветер. Он разорвал и раздвинул плотные тучи. В разрывах сияло чистой синевой, пронизанной солнечным огнём. Я не испытывала сильного упадка сил, как при первом проходе через Врата, а потому высушила одежду себе и дочери дамийка Тихоречки с помощью паранормы.
Возможно, у меня позже разболится голова, но оставаться мокрыми в не самую жаркую погоду означало простыть. Или поймать пневмонию, что ещё хуже. Чем здесь лечат пневмонию? И лечат ли вообще? То-то же.
– В Аркатам попасть не получилось, – сказала Солнце, внимательно осматривая улицу.
Я лишь пожала плечами. Да, Геддарсу окружающая реальность никак не напоминала. Всё та же улица, вроде как, по какой мы все поднялись наверх до активации Врат.
Вот только дома побитые непогодой и разрушениями, естественно, никого нигде нет. Заброшенный район. Мёртвый. И случилась с ним такая беда вовсе не потому, что отработавшие Врата выбросили на него тонны воды (и где только там столько той воды взялось…)
– Любопытно, – сказала я, – здесь вообще остались живые… В городе. Или города больше нет совсем…
– Врагов не осталось, – сказала девочка.
– Единственный плюс, – хмуро отозвалась я.
– Камнеломка не потеряла документы?
– Ага, где Камнеломке положено год вкалывать на уборке улиц прежде, чем позволят вид на жительство получить? Солнце, мести улицы Камнеломка больше не будет.
– А что Камнеломка будет? – рассердилась девочка. – Зелёную пыль доставлять?!
– Какую пыль? – не поняла я.
– Камнеломка издевается, – яростно заявила девчонка.
Мне бы сообразить, чья она дочка, припомнить буйный нрав её папы и догадаться, что будет дальше. Но я слишком устала после неравного боя, меня выкрутило при проходе через Врата, пусть не досуха, но всё же.
– С разносчиками зелёной пыли дочери дамийка Тихоречки не по пути, – жёстко заявила девчонка.
Она сорвалась на бег сразу, и я поняла, что не догоню её ни за что. У меня кроссовки, а у неё – копыта. И не она напитала энергией Врата только что.
Да пусть бежит, обозлилась я вдруг. Пусть её бежит куда хочет, я ей не мама, обещаний отцу её никаких не давала. Это её родной город. Наверняка, родственники какие-нибудь есть. Пусть бежит!
Тем более, что Уголок с неё свалился и поковылял ко мне, переваливаясь с одного острого угла на другой как измерительный треугольник. Я не стала дожидаться, когда он до меня доберётся. Подошла сама, взяла, посадила на плечо.
Короткий вскрик меня не особо насторожил. Ногу подвернула, коза горная. Так ей и надо! Не пойду, не буду проверять, как она там, сломала или только вывих. Надоело всё, хочу домой!
Но додумывала я это всё уже на бегу. И вовремя же появилась!
Строптивую дочку дамийка били двое. Я сразу поняла, почему её отец не удивлялся моему облику: один из нападавших по виду выглядел, как я, темнокожий, с расстояния очень похожий на человека. Он изловчился и пнул девочку в колено, а второй, нивикиец, прыгнул с целью затоптать копытами. Только отец девочку кое-чему научил, и она успела откатиться. А там подскочила и я.
Шест раздвинулся в моей руке мгновенно. Я задвинула им по роже нивикийцу, как самому опасному в парочке, из-за его копыт. Сразу же развернулась к человеку, и поняла, что всё-таки не человек, не мой биологический вид. Всего четыре пальца на руках и глаза накосо, ни у одного из Человечества таких глаз не бывает, даже при генных модификациях.
Не думаю, что единичный экземпляр. Скорее всего, проживают здесь люди и такого образа, помимо копытных.
… А всё-таки я ошиблась. Опасным оказался темнокожий, а не копытный. Мне с ним достало возни, потому что изначально убивать его я не хотела.
Но он дёрнул с пояса длинный нож. Я отбила клинок шестом, и тут нивикиец вздумал сыграть в героя. Кинулся на меня, бестолково размахивая руками, я отступила в сторону, развернулась на носке, возвратным движением обрушивая шест на руки мерзавца… Вот тогда в него и воткнулся нож приятеля. В шею. Насмерть.
Нарочно захочешь вот так убить, и ведь не получится. Темнокожий ощерился и бешено пошёл на меня. Он не уймётся, пока не убьёт, с ужасом поняла я. Я – выше, сильнее, ловчее, меня учил великолепный боец, мой брат Ан. Но я умру, если не отвечу на ярость такой же яростью, на готовность убивать такою же готовностью.
И кто тогда позаботится о дочери дамийка Тихоречки?
Дома здесь жались к горе, и улицу никто не назвал бы широкой. Я всего лишь выбрала момент и ушла с пути темнокожего. Он слишком поздно понял, что попался. Дикий крик летящего вниз врага врезался мне в уши, продёрнул в нерв насквозь и оборвался.
Я упёрла шест в выщербленную мостовую, сложила обе руки на его верхнем торце. Меня мутило. Две смерти. Две быстрых и неотвратимых смерти, в паранормальном восприятии они ещё не завершились. Я видела распадающуюся ауру негодяев ещё какое-то время. Потом растворилась в общем фоне и они.
Были два носителя разума. И не стало их.
Опасливый топоток копыт. Солнце…
Она подняла свой рюкзачок, его с неё сорвали почти сразу. Выпотрошить не успели, для начала решили поучить уму, а то и вовсе убить. Кому на улицах этого города нужны чужие девочки?
Мне вспоминались нивикийские остросюжетные книги, и я понимала, что попала в большую беду. В бедные кварталы, где закон и порядок надышались зелёной пыли и лежат в сторонке, где вовсю действует право силы, где если не ты, то – тебя.
О приключениях книжных героев читалось азартно и весело. Но оказаться на месте одного из них…
– Какие планы? – спросила я у девочки, не открывая глаз.
– Идти вниз, – тихо сказала она. – Врата пролились дождём лишь по одной половине Нижнего города. В другой половине живёт сестра дамийка Тихоречки. Тётя примет племянницу... И Камнеломку тоже.
Я оценила сомнение, прозвучавшее в голосе девочки. Племянницу тётя, может, и примет, а пришедшую вместе с ней чернокожую незнакомку – большой вопрос.
Мы ушли, и я долго ещё ощущала невидящий взгляд на своей спине. Мне казалось, убитый нивикиец всё пялится и пялится мне вслед. Как будто запоминает. Чтобы ожить ночью и пойти мстить, например.
Так, живые мертвецы не из нивикийской сказки! Некротипики встречаются на Старой Терре, а здесь совсем другой мир, здесь нет старотерранских паранорм, у меня просто разыгралось воображение!
И всё же я обернулась.
У стены одного из домов, подпирая её спиной, стоял, скрестив на груди руки, тип! Кажется, он стоял там давно. Наблюдал за дракой и всё, всё, всё видел, поняла я. Почему не вмешался?
Не знаю. Может быть, напавшие на дочку дамийка не были его друзьями. Но и ко мне тёплых чувств он не испытывал, предоставил разбираться с поганцами самой.
Клянусь, я отвлеклась лишь на мгновение! Сморгнула, протёрла тыльной стороной руки внезапно заслезившиеся глаза. И этого хватило.
Наблюдатель исчез.
Тётя дочери дамийка жила на противоположной стене ущелья. Сначала мы долго шли вниз, по разрушенным водяных шквалом воды улиц. Я оценила масштаб бедствия: много жертв. Жители разгребали завалы, искали (и находили) погибших. В воздухе висели смерть и горе.
Нас несколько раз пытались побить и ограбить. Как я поняла, мародёры, промышлявшие по оставленным без присмотра, полуразрушенным домам… Зря. Вместо добычи – Солнцева рюкзака, притягивавшего к себе негодяев будто магнитом – мерзавцы приобрели роскошные отметины на мордах и переломы конечностей. Что-то орали вслед, я не вслушивалась.
Я устала. Не физически, а в душе. Меня давно уже не трогала чужая боль так, как раньше. Они первые напали – они получили. Нивикийцы и те, другие. Темнокожие, обликом почти как я. Ругались по-нивикийски, кстати. Значит, не из Федерации, иначе я услышала бы гентбарский чинтсах-матерный. Универсальный язык, наравне с эсперанто! Если ты с ним нисколько не знаком, значит, не жил в Федерации…
Странно, что раньше, убирая улицы в этом же секторе города, мы с Темнодаром не встречали темнокожих носителей разума человеческого образа. А их, оказывается, проживало здесь не так уж и мало. Солнце называла этот народ «тавконойса».
– Откуда здесь? – морщила нос девочка. – Всегда были здесь.
– Народ какого образа пришёл сюда раньше? – пришлось подумать, как сформулировать вопрос.
Но Солнце не знала точно. Оба народа сосуществовали давно, отмечались перекрёстные браки, бесплодные, само собой. Так что в первом приближении я вполне сойду за таквонойса. Чтобы распознать во мне представителя другого биологического вида, надо подойти поближе. А вот уже не факт, что я позволю к себе приблизиться!
Я шла следом за девочкой, держа в руке активированный шест, на всякий случай, вдруг опять кому-нибудь переломов себе захочется. И думала.
Мы не в Федерации. Космопортов здесь нет, но есть Врата. Нестабильные, работающие кое-как, но всё-таки Врата. Если собраться всем ключам вместе, может быть, мы сумеем настроить их. Я, Равиой, Томпаль. Темнодар и его команда, Ходок и Стерегущий. Скорее всего, у нас всё получится. Два комплекта отмычек лучше одного.
Но весь вопрос в том, как же нам собраться всем вместе.
Где искать потерявшиеся ключи? Как и из кого получить недостающие?
Тётя Солнца оказалась невысокой нивикийкой среднего возраста по имени Туча, с подтекстом «грозовая». . И контрастом к такому внушительному имени – очень добрая ласковая женщина. Сестра дамийка Тихоречки, если опустить скобки. Родители им имена перепутали, не иначе.
Тётушка Туча обрадовалась племяннице, обняла её, прижала к себе и долго не отпускала. Она уже не надеялась увидеть девочку живой. Из её причитаний я поняла так, что сквозь Врата нас бросило на несколько дней вперёд по времени.
И за эти дни по левобережью несколько раз прошёл страшный сель. Дождь лил не переставая, только сегодня распогодилось. Кто выжил, тот ушёл оттуда, но многие нашли своё. Теперь на ту сторону ходят разве что мародёры или самые упрямые хозяева, ещё надеющееся что-то спасти из своих домов и поживиться чем-нибудь в чужих...
На мой взгляд, первые от вторых мало чем отличались. И все они в моём сознании прочно связались с образом тех двоих, что напали тогда на девчонку.
А ведь они посчитали, что та тоже грабитель! С рюкзачком, куда собрала самое ценное. Что тут самое ценное? Золото, украшения? С точки зрения мародёров, рюкзак Солнца был попросту набит блестящими вещами. Вот почему на нас бросались все эти несчастные. Грабь награбленное…
– Это Камнеломка, – представила меня тётушке Солнце. – Можно, Камнеломка…
– … будет жить у нас, – закончила за племянницу тётя. – Можно, место найдём… Сначала обед!
Обед! Только сейчас я поняла, что голодна до одури. И съем половину горы, не меньше.
Обед представлял собой густой соус, и в нём было больше овощей, чем мяса. А ещё непривычные пряные травы, но вкус не вызвал отторжения, даже понравилось. Фруктовый компот и маленькая сахарная булочка исправили настроение с дурного на благодушное окончательно.
У тётушки Тучи были свои дети, трое мальчиков младше Солнца. Моя благодетельница тут же сорвалась куда-то с ними, только копыта по двору простучали. А меня вдруг потянуло в сон со страшной силой. Я помогла собрать со стола посуду, на волевом усилии, потому что становилось всё хуже и хуже. Скоро я совсем свалюсь с ног и засну там, где упаду.
Тётушка заметила моё состояние и без долгих разговоров отвела на веранду. Все дома здесь стояли глухими стенами к общей улице, но во двор смотрели большие окна. А здесь ещё дом стоял последним в ряду, и внутренний двор упирался в крутой горный склон, поросший деревьями, похожими чем-то на наши старотерранские ели. Вот только иголки у них были толще и тупее, а вместо шишек свешивались между ветвями длинные фонарики синеватых цветов…
– Пусть Камнеломка выспится, – сказала тётушка, – подавая мне подушку и длинный плед-одеяло. – Здесь тихо, никто не потревожит. Разговор пройдёт потом.
А не такая уж она и добрая, подумалось мне. Просто при племяннице постеснялась. Но я так хотела спать, что лишь кивнула. Разговор так разговор. Я не стану врать, хотя, наверное, всей правды рассказывать всё же не надо.
Не знаю, сколько я проспала. Сон пришёл тяжёлый и полный, как будто повернули рубильник и выключили свет.
А проснуться пришлось от того, что меня самым бесцеремонным образом трясли за плечо.
– Уйди, убью, – простонала я, пряча голову под подушку.
Приходить в себя не хотелось нисколько. А вот упасть обратно в забвение – ещё как!
– Ликесса, не дури. Времени мало.
– Отстань! Что? Ликесса?!
Весь сон слетел мгновенно. Моё имя подействовало острой шпилькой в не скажу какое место, и только потом я узнала голос.
На трёхногом табурете сидела передо мной другая Равиой. С железной рукой и железной ногой. Та самая, что донимала меня ещё в универе!
– Ты мне снишься, – уверенно сказала я. – Тебя здесь не может быть потому что не может быть никогда. Исчезни!
Она усмехнулась и протянула мне здоровую руку:
– Ущипни, если хочешь.
– Да иди ты! – я шарахнулась в сторону, ударилась плечом о какой-то угол и зашипела от боли.
На ушиб откликнулось всё тело. Я вспомнила, что несколько раз за последние сутки дралась, а до того упала на мостовую, совсем не мягкую, меня едва не смыло водяным валом, я провела ночь в разрушенном доме…
Равиой молча смотрела на меня и грустно улыбалась.
– Ты ведь здесь не затем, чтобы вернуть меня обратно, – расшифровала я её улыбку. – Так?
– Всё так, – кивнула она. – Я здесь затем, чтобы напомнить тебе, Ликесса, что мы сейчас живём в разорванном времени. Время всегда линейно, направлено из прошлого в будущее, и обратного хода не имеет, но мы с тобой попали под воздействие нестабильно работающих Врат. Для нас время разорвано и перемешано. И не только для нас…
– Безымянный… – выговорила я, вспоминая недавний страшный бой. – Я его ещё встречу?
– Подумай лучше о том, как тебе выжить. И как не дать умереть мне.
– Если ты жива сейчас, значит, я не дала тебе умереть, разве не так? Ты-нынешняя – это ты-будущая для той, которую я уже голову сломала, как выколупать из сердцевины Врат, где она застряла. Но раз ты здесь, значит, она освободится! И это однозначно так. Разве нет?
Равиой качала головой и улыбалась. Я разозлилась.
– Ты или рассказывай мне сейчас всё или проваливай туда, откуда явилась! – потребовала я, сжимая кулаки. – Нечего сидеть здесь передо мной со сложным лицом! Я не собираюсь тебя жалеть.
И тут меня накрыло. Я села на пол, прислонилась спиной к стене, меня затрясло.
– Камнеломка плачет? – спросила девочка.
Я закрыла лицо ладонями, напрягла всю свою волю, и ничего. Слёзы пошли почти как дождь снаружи, сплошным потоком.
– Камнеломка… хочет… к маме, – выдохнула я свою боль.
Девочка села рядом, обняла меня и тоже заплакала. Вот так мы и ревели вовсю, вцепившись друг в друга, и не находили в себе сил остановиться. Моя мама хотя бы осталась в живых, пусть и очень далеко от меня. А отец Солнца, скорее всего, погиб. Я не следила за остальными во время драки, было не до того, но дамийк Тихоречка ещё до появления врагов здоровьем не блистал. Темнодар… может, и отбился.
Но куда его вынесли нестабильные Врата?
***
Невозможно рыдать бесконечно. Особенно в полуразрушенном заброшенном доме.
Дождь утих, зато поднялся ветер. Он разорвал и раздвинул плотные тучи. В разрывах сияло чистой синевой, пронизанной солнечным огнём. Я не испытывала сильного упадка сил, как при первом проходе через Врата, а потому высушила одежду себе и дочери дамийка Тихоречки с помощью паранормы.
Возможно, у меня позже разболится голова, но оставаться мокрыми в не самую жаркую погоду означало простыть. Или поймать пневмонию, что ещё хуже. Чем здесь лечат пневмонию? И лечат ли вообще? То-то же.
– В Аркатам попасть не получилось, – сказала Солнце, внимательно осматривая улицу.
Я лишь пожала плечами. Да, Геддарсу окружающая реальность никак не напоминала. Всё та же улица, вроде как, по какой мы все поднялись наверх до активации Врат.
Вот только дома побитые непогодой и разрушениями, естественно, никого нигде нет. Заброшенный район. Мёртвый. И случилась с ним такая беда вовсе не потому, что отработавшие Врата выбросили на него тонны воды (и где только там столько той воды взялось…)
– Любопытно, – сказала я, – здесь вообще остались живые… В городе. Или города больше нет совсем…
– Врагов не осталось, – сказала девочка.
– Единственный плюс, – хмуро отозвалась я.
– Камнеломка не потеряла документы?
– Ага, где Камнеломке положено год вкалывать на уборке улиц прежде, чем позволят вид на жительство получить? Солнце, мести улицы Камнеломка больше не будет.
– А что Камнеломка будет? – рассердилась девочка. – Зелёную пыль доставлять?!
– Какую пыль? – не поняла я.
– Камнеломка издевается, – яростно заявила девчонка.
Мне бы сообразить, чья она дочка, припомнить буйный нрав её папы и догадаться, что будет дальше. Но я слишком устала после неравного боя, меня выкрутило при проходе через Врата, пусть не досуха, но всё же.
– С разносчиками зелёной пыли дочери дамийка Тихоречки не по пути, – жёстко заявила девчонка.
Она сорвалась на бег сразу, и я поняла, что не догоню её ни за что. У меня кроссовки, а у неё – копыта. И не она напитала энергией Врата только что.
Да пусть бежит, обозлилась я вдруг. Пусть её бежит куда хочет, я ей не мама, обещаний отцу её никаких не давала. Это её родной город. Наверняка, родственники какие-нибудь есть. Пусть бежит!
Тем более, что Уголок с неё свалился и поковылял ко мне, переваливаясь с одного острого угла на другой как измерительный треугольник. Я не стала дожидаться, когда он до меня доберётся. Подошла сама, взяла, посадила на плечо.
Короткий вскрик меня не особо насторожил. Ногу подвернула, коза горная. Так ей и надо! Не пойду, не буду проверять, как она там, сломала или только вывих. Надоело всё, хочу домой!
Но додумывала я это всё уже на бегу. И вовремя же появилась!
Строптивую дочку дамийка били двое. Я сразу поняла, почему её отец не удивлялся моему облику: один из нападавших по виду выглядел, как я, темнокожий, с расстояния очень похожий на человека. Он изловчился и пнул девочку в колено, а второй, нивикиец, прыгнул с целью затоптать копытами. Только отец девочку кое-чему научил, и она успела откатиться. А там подскочила и я.
Шест раздвинулся в моей руке мгновенно. Я задвинула им по роже нивикийцу, как самому опасному в парочке, из-за его копыт. Сразу же развернулась к человеку, и поняла, что всё-таки не человек, не мой биологический вид. Всего четыре пальца на руках и глаза накосо, ни у одного из Человечества таких глаз не бывает, даже при генных модификациях.
Не думаю, что единичный экземпляр. Скорее всего, проживают здесь люди и такого образа, помимо копытных.
… А всё-таки я ошиблась. Опасным оказался темнокожий, а не копытный. Мне с ним достало возни, потому что изначально убивать его я не хотела.
Но он дёрнул с пояса длинный нож. Я отбила клинок шестом, и тут нивикиец вздумал сыграть в героя. Кинулся на меня, бестолково размахивая руками, я отступила в сторону, развернулась на носке, возвратным движением обрушивая шест на руки мерзавца… Вот тогда в него и воткнулся нож приятеля. В шею. Насмерть.
Нарочно захочешь вот так убить, и ведь не получится. Темнокожий ощерился и бешено пошёл на меня. Он не уймётся, пока не убьёт, с ужасом поняла я. Я – выше, сильнее, ловчее, меня учил великолепный боец, мой брат Ан. Но я умру, если не отвечу на ярость такой же яростью, на готовность убивать такою же готовностью.
И кто тогда позаботится о дочери дамийка Тихоречки?
Дома здесь жались к горе, и улицу никто не назвал бы широкой. Я всего лишь выбрала момент и ушла с пути темнокожего. Он слишком поздно понял, что попался. Дикий крик летящего вниз врага врезался мне в уши, продёрнул в нерв насквозь и оборвался.
Я упёрла шест в выщербленную мостовую, сложила обе руки на его верхнем торце. Меня мутило. Две смерти. Две быстрых и неотвратимых смерти, в паранормальном восприятии они ещё не завершились. Я видела распадающуюся ауру негодяев ещё какое-то время. Потом растворилась в общем фоне и они.
Были два носителя разума. И не стало их.
Опасливый топоток копыт. Солнце…
Она подняла свой рюкзачок, его с неё сорвали почти сразу. Выпотрошить не успели, для начала решили поучить уму, а то и вовсе убить. Кому на улицах этого города нужны чужие девочки?
Мне вспоминались нивикийские остросюжетные книги, и я понимала, что попала в большую беду. В бедные кварталы, где закон и порядок надышались зелёной пыли и лежат в сторонке, где вовсю действует право силы, где если не ты, то – тебя.
О приключениях книжных героев читалось азартно и весело. Но оказаться на месте одного из них…
– Какие планы? – спросила я у девочки, не открывая глаз.
– Идти вниз, – тихо сказала она. – Врата пролились дождём лишь по одной половине Нижнего города. В другой половине живёт сестра дамийка Тихоречки. Тётя примет племянницу... И Камнеломку тоже.
Я оценила сомнение, прозвучавшее в голосе девочки. Племянницу тётя, может, и примет, а пришедшую вместе с ней чернокожую незнакомку – большой вопрос.
Мы ушли, и я долго ещё ощущала невидящий взгляд на своей спине. Мне казалось, убитый нивикиец всё пялится и пялится мне вслед. Как будто запоминает. Чтобы ожить ночью и пойти мстить, например.
Так, живые мертвецы не из нивикийской сказки! Некротипики встречаются на Старой Терре, а здесь совсем другой мир, здесь нет старотерранских паранорм, у меня просто разыгралось воображение!
И всё же я обернулась.
У стены одного из домов, подпирая её спиной, стоял, скрестив на груди руки, тип! Кажется, он стоял там давно. Наблюдал за дракой и всё, всё, всё видел, поняла я. Почему не вмешался?
Не знаю. Может быть, напавшие на дочку дамийка не были его друзьями. Но и ко мне тёплых чувств он не испытывал, предоставил разбираться с поганцами самой.
Клянусь, я отвлеклась лишь на мгновение! Сморгнула, протёрла тыльной стороной руки внезапно заслезившиеся глаза. И этого хватило.
Наблюдатель исчез.
ГЛАВА 4
Тётя дочери дамийка жила на противоположной стене ущелья. Сначала мы долго шли вниз, по разрушенным водяных шквалом воды улиц. Я оценила масштаб бедствия: много жертв. Жители разгребали завалы, искали (и находили) погибших. В воздухе висели смерть и горе.
Нас несколько раз пытались побить и ограбить. Как я поняла, мародёры, промышлявшие по оставленным без присмотра, полуразрушенным домам… Зря. Вместо добычи – Солнцева рюкзака, притягивавшего к себе негодяев будто магнитом – мерзавцы приобрели роскошные отметины на мордах и переломы конечностей. Что-то орали вслед, я не вслушивалась.
Я устала. Не физически, а в душе. Меня давно уже не трогала чужая боль так, как раньше. Они первые напали – они получили. Нивикийцы и те, другие. Темнокожие, обликом почти как я. Ругались по-нивикийски, кстати. Значит, не из Федерации, иначе я услышала бы гентбарский чинтсах-матерный. Универсальный язык, наравне с эсперанто! Если ты с ним нисколько не знаком, значит, не жил в Федерации…
Странно, что раньше, убирая улицы в этом же секторе города, мы с Темнодаром не встречали темнокожих носителей разума человеческого образа. А их, оказывается, проживало здесь не так уж и мало. Солнце называла этот народ «тавконойса».
– Откуда здесь? – морщила нос девочка. – Всегда были здесь.
– Народ какого образа пришёл сюда раньше? – пришлось подумать, как сформулировать вопрос.
Но Солнце не знала точно. Оба народа сосуществовали давно, отмечались перекрёстные браки, бесплодные, само собой. Так что в первом приближении я вполне сойду за таквонойса. Чтобы распознать во мне представителя другого биологического вида, надо подойти поближе. А вот уже не факт, что я позволю к себе приблизиться!
Я шла следом за девочкой, держа в руке активированный шест, на всякий случай, вдруг опять кому-нибудь переломов себе захочется. И думала.
Мы не в Федерации. Космопортов здесь нет, но есть Врата. Нестабильные, работающие кое-как, но всё-таки Врата. Если собраться всем ключам вместе, может быть, мы сумеем настроить их. Я, Равиой, Томпаль. Темнодар и его команда, Ходок и Стерегущий. Скорее всего, у нас всё получится. Два комплекта отмычек лучше одного.
Но весь вопрос в том, как же нам собраться всем вместе.
Где искать потерявшиеся ключи? Как и из кого получить недостающие?
***
Тётя Солнца оказалась невысокой нивикийкой среднего возраста по имени Туча, с подтекстом «грозовая». . И контрастом к такому внушительному имени – очень добрая ласковая женщина. Сестра дамийка Тихоречки, если опустить скобки. Родители им имена перепутали, не иначе.
Тётушка Туча обрадовалась племяннице, обняла её, прижала к себе и долго не отпускала. Она уже не надеялась увидеть девочку живой. Из её причитаний я поняла так, что сквозь Врата нас бросило на несколько дней вперёд по времени.
И за эти дни по левобережью несколько раз прошёл страшный сель. Дождь лил не переставая, только сегодня распогодилось. Кто выжил, тот ушёл оттуда, но многие нашли своё. Теперь на ту сторону ходят разве что мародёры или самые упрямые хозяева, ещё надеющееся что-то спасти из своих домов и поживиться чем-нибудь в чужих...
На мой взгляд, первые от вторых мало чем отличались. И все они в моём сознании прочно связались с образом тех двоих, что напали тогда на девчонку.
А ведь они посчитали, что та тоже грабитель! С рюкзачком, куда собрала самое ценное. Что тут самое ценное? Золото, украшения? С точки зрения мародёров, рюкзак Солнца был попросту набит блестящими вещами. Вот почему на нас бросались все эти несчастные. Грабь награбленное…
– Это Камнеломка, – представила меня тётушке Солнце. – Можно, Камнеломка…
– … будет жить у нас, – закончила за племянницу тётя. – Можно, место найдём… Сначала обед!
Обед! Только сейчас я поняла, что голодна до одури. И съем половину горы, не меньше.
Обед представлял собой густой соус, и в нём было больше овощей, чем мяса. А ещё непривычные пряные травы, но вкус не вызвал отторжения, даже понравилось. Фруктовый компот и маленькая сахарная булочка исправили настроение с дурного на благодушное окончательно.
У тётушки Тучи были свои дети, трое мальчиков младше Солнца. Моя благодетельница тут же сорвалась куда-то с ними, только копыта по двору простучали. А меня вдруг потянуло в сон со страшной силой. Я помогла собрать со стола посуду, на волевом усилии, потому что становилось всё хуже и хуже. Скоро я совсем свалюсь с ног и засну там, где упаду.
Тётушка заметила моё состояние и без долгих разговоров отвела на веранду. Все дома здесь стояли глухими стенами к общей улице, но во двор смотрели большие окна. А здесь ещё дом стоял последним в ряду, и внутренний двор упирался в крутой горный склон, поросший деревьями, похожими чем-то на наши старотерранские ели. Вот только иголки у них были толще и тупее, а вместо шишек свешивались между ветвями длинные фонарики синеватых цветов…
– Пусть Камнеломка выспится, – сказала тётушка, – подавая мне подушку и длинный плед-одеяло. – Здесь тихо, никто не потревожит. Разговор пройдёт потом.
А не такая уж она и добрая, подумалось мне. Просто при племяннице постеснялась. Но я так хотела спать, что лишь кивнула. Разговор так разговор. Я не стану врать, хотя, наверное, всей правды рассказывать всё же не надо.
Не знаю, сколько я проспала. Сон пришёл тяжёлый и полный, как будто повернули рубильник и выключили свет.
А проснуться пришлось от того, что меня самым бесцеремонным образом трясли за плечо.
– Уйди, убью, – простонала я, пряча голову под подушку.
Приходить в себя не хотелось нисколько. А вот упасть обратно в забвение – ещё как!
– Ликесса, не дури. Времени мало.
– Отстань! Что? Ликесса?!
Весь сон слетел мгновенно. Моё имя подействовало острой шпилькой в не скажу какое место, и только потом я узнала голос.
На трёхногом табурете сидела передо мной другая Равиой. С железной рукой и железной ногой. Та самая, что донимала меня ещё в универе!
– Ты мне снишься, – уверенно сказала я. – Тебя здесь не может быть потому что не может быть никогда. Исчезни!
Она усмехнулась и протянула мне здоровую руку:
– Ущипни, если хочешь.
– Да иди ты! – я шарахнулась в сторону, ударилась плечом о какой-то угол и зашипела от боли.
На ушиб откликнулось всё тело. Я вспомнила, что несколько раз за последние сутки дралась, а до того упала на мостовую, совсем не мягкую, меня едва не смыло водяным валом, я провела ночь в разрушенном доме…
Равиой молча смотрела на меня и грустно улыбалась.
– Ты ведь здесь не затем, чтобы вернуть меня обратно, – расшифровала я её улыбку. – Так?
– Всё так, – кивнула она. – Я здесь затем, чтобы напомнить тебе, Ликесса, что мы сейчас живём в разорванном времени. Время всегда линейно, направлено из прошлого в будущее, и обратного хода не имеет, но мы с тобой попали под воздействие нестабильно работающих Врат. Для нас время разорвано и перемешано. И не только для нас…
– Безымянный… – выговорила я, вспоминая недавний страшный бой. – Я его ещё встречу?
– Подумай лучше о том, как тебе выжить. И как не дать умереть мне.
– Если ты жива сейчас, значит, я не дала тебе умереть, разве не так? Ты-нынешняя – это ты-будущая для той, которую я уже голову сломала, как выколупать из сердцевины Врат, где она застряла. Но раз ты здесь, значит, она освободится! И это однозначно так. Разве нет?
Равиой качала головой и улыбалась. Я разозлилась.
– Ты или рассказывай мне сейчас всё или проваливай туда, откуда явилась! – потребовала я, сжимая кулаки. – Нечего сидеть здесь передо мной со сложным лицом! Я не собираюсь тебя жалеть.
