~ЧЕРНЫШЕВА НАТА~
~ТАЙНЫ ТЁМНОЙ ОСЕНИ~
Следом за летом всегда наступает осень, кто этого не знает. И для каждого из нас в каждый год осень приходит своя. Для меня в этот раз она оказалась тёмной. Я встретилась с потусторонним.
Смешно? Мне – нет. Это было. Это случилось со мной. Я вижу в зеркале густое серебро у виска – след, оставленный ледяным дыханием Стикса.
Однажды утром во вторник под окнами нашего дома я обнаружила труп…
В машине не было водительского кресла.
Совсем.
Выдирали с мясом, не церемонясь, со всей пролетарской ненавистью к буржуям, заказывающим машину в каршеринге, вместо того, чтобы, как все, толкаться локтями в метро или торчать по пробкам в автобусах.
Что за день! Недобро вспомнилась громадная чёрная кошка, с мявом шарахнувшаяся из-под ног, когда я выходила из лифта. Кто-то из соседей завёл себе эту тварь размером с хорошую собаку, а теперь она сбежала из квартиры. И дарит инфаркты ни в чём не повинным людям.
Поймите меня правильно. Я не верю в приметы. Вся эта чушь про тайные знаки, карты Таро, гороскопы, толкования снов, – не ко мне. Я технарь. Я знаю, что необъяснимых чудес не бывает, – все они вполне объяснимы с точки зрения науки и здравого смысла. Другое дело, что людям нравится верить во всякую чушь, вот и верят. Потом подтягивают под события воспоминания из прошлого – тому ключи упали, и случайно в зеркало посмотрел, Знак же, что не надо было выходить из дома, а он вышел, споткнулся, упал, очнулся – гипс. Этому – ворона в окно каркнула и сова прокричала – вернулся домой, балкон сгорел. Третьему – кошка чёрная… тьфу!
Поскользнулся потому, что коммунальщики песком посыпать наледь забыли. Смотреть под ноги надо, когда бежишь куда-нибудь в холодное время года. Балкон сгорел потому, что соседу сверху окурки в железную банку складывать религия не велит и надо всегда окна закрывать, когда из дому уходишь. Тогда ничего не прилетит. А кошку просто пинать лишний раз незачем, тогда хозяин кошки, двухметровый амбал, в прошлом боксёр, не будет иметь к тебе претензий.
Человек – сам кузнец своего несчастья.
Хотя, конечно, бывают невесёлые дни, бывают, куда без них. Торопишься, например, на работу, а машину тебе подают без водительского кресла. Как они её к моему дому гнали, не спрашивайте. Скорее всего, кресло вытащили уже здесь. И честное слово, всё это вовсе не потому, что уронила ключи, посмотрела в зеркало и споткнулась о кошку!
Это – жизнь. В чёрную и белую полоску, как зебра. Оглянись вокруг – все так живут. То удача к ладоням липнет, то неудача прописалась на кухне, лопает чай с малиновым вареньем и уходить не торопится. Но чисто белых, равно как и чисто чёрных, зебр не бывает. За одной полосой непременно следует другая.
Пока я ругалась с каршеринговой компанией, каждым нервом ощущая, как утекает в песок время, – за опоздание начальник проекта ведь не похвалит, а то ещё и премию снимет, сзади, за спиной, что-то тяжёлое влажно впечаталось в клумбу. Пропали цветы, подумалось мне.
Я вздрогнула. Медленно отвела смарт от уха, так же медленно обернулась.
На клумбе, придавив собой несчастные цветы, лежало свежевыпавшее тело.
– О Боже! – прошептала я.
Этого мне ещё не хватало!
Все люди делятся на два, не равных по своему количеству, типа. Одни при опасной, нестандартной, угрожающей жизни себе или кому-то другому, ситуации начинают активно действовать. Им потом дают звания героев, иногда посмертно. Их таких очень мало на свете. А другие, как я, – и нас большинство, замирают соляными столбами, потому что увиденное не вмещается в разум.
Да, из любого окна можно выпасть, и, случается, выпадают. Дети, животные, взрослые, табуретки, столы, стулья, телевизоры. Но когда такое случается на твоих глазах… и вокруг, как назло, никого! Дом в тринадцать этажей, семь парадных по пять квартир на этаж, и – никого!
Полиция, скорая… На работу – что задержусь. В трубку ожидаемо наорали, что мне не за трупы платят, у нас не убойный отдел и не морг, сроки поджимают; я не особо слушала.
Как же вот так-то. Пять минут назад этот человек был жив. А сейчас лежит неподвижно на клумбе, и подойти к нему страшно, а в воздухе собирается над ним утренний осенний туман. Первую помощь бы оказать, но я не умею… То, чему нас на школьных уроках ОБЖ учили, давно забылось.
А потом появился он.
Худой парень или мужчина, со спины не понять. В несусветном каком-то плаще – выцветшем, старом, в линялых побежалых пятнах. Но из-под плаща виднелись ноги в наутюженных офисных брюках и аккуратных, даже на вид дорогих, ботинках… Точно не бомж. Бомжи «тимберлэнды» не носят.
Тип постоял над трупом, даже не пытаясь оказать хоть какую-то помощь. Просто стоял. Просто смотрел. Потом обернулся, и я поймала взгляд его ярких голубых глаз.
Повторяю, я из тех, кто впадает в ступор в моменты, когда прыгать надо. Мне бы бежать с воплями, но я стояла неподвижно и смотрела, смотрела... Странный взгляд незнакомца прошил меня насквозь, как бабочку иглой для коллекции, и оставалось только хлопать ртом, дыша через раз, – в полную грудь дышать не получалось.
Со стороны Новочеркасского проспекта донёсся вой сирен. Скорая, наверное. Не торопились же они! Незнакомец отвёл взгляд, я сморгнула, и этого хватило. Мужчина исчез, остался только туман, прозрачный, седой, сырыми каплями оседающий на лице, руках, машинах и трупе.
День был испорчен окончательно и бесповоротно. Если вы думаете, что полиция в случае обнаружения трупа работает быстро, вы ошибаетесь. Свидетель всего один – я, но они же по всем квартирам пошли, а мне заявили, что я подозреваемая. Нормально вообще, да?! Как, стоя на улице у машины, лишённой водительского кресла, я могла выкинуть из окна здоровенного мужика? Я его в глаза не видела никогда. Не в моей парадной та квартира, из окна которой он вылетел. Да, в доме живу всего три недели. Да, не интересуюсь соседями в принципе. Да, вопросов нет, это – плохо…
Наконец меня оставили в покое. Время – половина первого…
Двадцать пропущенных от начальства, под сотню СМС от него же. Да, удалить. Удалить всё.
– Женщина-программист? – искреннее изумление «а вы меня не разыгрываете сейчас?» – Женщин-программистов не бывает!
– Руководитель проекта.
– Ошибка природы! Какой из бабы может быть там руководитель – в айти-то!
– Римма Анатольевна, прошу вас…
Ни на какую работу я сегодня, естественно, уже не поеду. Смысл? Приехать, потратив час на дорогу, чтобы просидеть в офисе четыре часа, а потом обратно, полтора часа – с учётом пробок! – на дорогу… Что я за те три часа сделаю? Я лучше дома в ночь посижу.
Мою работу можно делать хоть на коленке в самолёте, пролетая над – не над гнездом кукушки, о нет! – над Африкой, например. Или Тихим океаном. Но умри на месте, ты обязана каждый день ездить в офис! И сидеть там от звонка до звонка, и, желательно, ещё задерживаясь после.
Я думала, я смогу переварить нового начальника, он объявился у нас в конце весны. Несмотря на первое нелестное впечатление. Увы, к концу лета на него выработалась стойкая изжога. И не у одной меня. Как мы жалели о нашем Владимире Арсеньевиче! Да, он был строг. Да, за спиной прозвали Тиранозавром. Но, жёстко требуя результатов точно в сроки, он никогда не лез в сам процесс. Надо тебе отлучиться по делам – пожалуйста. Надо выспаться с утра – на здоровье. Только чтобы не вредило делу. Задача должна быть решена полностью и в срок. А как именно, где именно, что при этом на тебе надето – твои проблемы.
Новому боссу лишь в прошлом году стукнуло двадцать пять. Первая его длинная речь свелась примерно к следующему: «Папа купил мне эту фирму, сейчас я расскажу вам, как добиться успеха». Диплом по «Информационным технологиям» у него был, и вроде как даже красный. С его слов, сама не видела. Хвастался он, дай Боже. А сам calloc от malloc* отличить был не в состоянии, в чём мы все убедились очень быстро.
Кто поумнее, тот свалил сразу. Но мне было жаль проект, в который мы вложили столько времени и сил. Надо было всё-таки довести его до ума.
Что делаешь – делай хорошо. Или не делай вовсе…
*________________________________________
Функции работы с памятью компьютера языка программирования С
В сентябре у нас обычно погода хорошая, солнце сквозь облака, тепло – относительно, разумеется, – деревья ещё зелёные, но уже с первыми мазками ржавого осеннего золота в листве. Утренняя морось уходит к полудню, о ней напоминают разве что мокрые тротуары и влажный шелест шин по асфальту. Идеальное время года для того, чтобы бродить по городу.
Десятый трамвай привёз меня к Финляндскому вокзалу. Оттуда я неспешно пошла пешком – на Литейный мост.
Дошла до середины моста, долго стояла, вбирая в себя пронизанный солнечным светом простор. Ветер бил в лицо, трепал волосы, сбивая их в длинный хвост за спиной.
Стрелка Васильевского острова – далеко впереди. Там же, в перспективе, по правую руку – Петропавловская крепость, по левую – Летний сад. Куда пойти? Можно кинуть монетку, а можно ещё постоять, подумать… Почему-то мне всегда было сложно принимать решения, связанные с выбором из двух вариантов. Направо пойдёшь, налево пойдёшь… и зависаю. Стою, смотрю, ни о чём не думаю, и сделать бы шаг, но никак, не могу, тупик, стена, оцепенение. Зато потом уже никаких сомнений не бывает никогда. Выбрала – всё, поздно проситься обратно, да и время не старая киноплёнка, не отмотаешь назад.
Солнце приглушило набежавшей тучей, и сразу выцвели все краски, обращая мир в жемчужную серость. Я подняла голову к небу и обомлела: в небе стояло вокруг солнца огромное тусклое кольцо-гало. Редкое явление, обычно возникает зимой и сверкает радугой, но сейчас оно было серо-белым, со слабой рыжиной по внутренней стороне кольца, на сером же фоне, солнце в центре – размытый неяркий пятак, и общее гнетущее впечатление, будто город внезапно накрыло огромной металлической крышкой из алюминия.
Прогулялась, называется.
От железного неба на душе стало совсем уже гадостно.
Ветер яростно рванул волосы в очередной раз, дохнул в лицо промозглым холодом, и показалось, будто из-под моста выплывает древняя, тёмная от времени, лодка со зловещей чёрной фигурой на носу. Кинуло в жар, потом в холод, руки судорожно вцепились в холодные перила. Мне даже запах почудился, стойкий запах чего-то страшного, а ведь, я читала когда-то, при шизофрении галлюцинации не пахнут. Они могут быть слуховыми – всякие там голоса, визуальными, – всякие там пришельцы и зелёные черти, но чтоб запахи – никогда.
Я тряхнула головой, отгоняя видение. Видение послушно пропало. Лодка оказалась обычным частным катером, и на носу – да, стоял какой-то мужик, но даже не в плаще, а в обычной одежде – куртка, джинсы. И воздух пах речной сыростью и проезжающими мимо автомобилями, и странное облако протащило – солнце вновь усердно поливало город ослепительным светом…
Это всё следствие утреннего потрясения: не каждый же день видишь трупы! Я оторвалась от перил, пошла по Литейному дальше. Решила бродить по городу, давай броди. И думай о проекте, после завершения которого, очевидно же, надо увольняться. С нынешним боссом кофе не сваришь…
Летний Сад хорош всегда. Его открыли для свободного посещения не так давно, лет семь или шесть тому назад. Эти таинственные зелёные переходы, фонтаны, старые деревья, помнящие те, давние, времена… Парочка лебедей в озере у входа, Порфировая, она же Эльфдаленская, ваза из розового мрамора, подарок шведского короля…
Но по вторникам Летний Сад закрыт, а я об этом напрочь забыла. Так что полюбовалась вазой через забор и пошла на Марсово поле, оттуда – снова к Неве.
Там-то меня и настиг вызов от Ольги. Песня из комедийного какого-то сериала, – «Я птицу счастья свою отпускаю на юг, теперь сама я пою, теперь сама летаю…» Точно про Ольгу! Под её характер, полностью. Как услышала, сразу же скачала и поставила на её звонок.
Моя дорогая, незаменимая, бесценная старшая сестра. Кроме шуток: второй такой нет на свете.
– Что случилось, Римма? – сходу, без здрасьте, интуиция у сестрёнки потрясающая, насквозь видит.
– Ничего, – решила я отмолчаться.
Энтузиазм Ольги не знал предела. Мало того, что человек под вечным феназепамом – мир прекрасен, люди хороши, позитив рулит, так там ещё и энергии – два термоядерных привода в попе. Это я могу сидеть неподвижно, смотреть на бегущую в залив реку, а для неё такое смерти подобно. Движение – это жизнь, не уставала повторять Оля, и, глядя на неё, я понимала: действительно, жизнь. Для неё. Я бы повесилась.
– Ты на работе?
– Нет.
Не врать же. Тем более, уличный шум...
– А где?
– У Невы.
– Римма, – сердито сказала сестра, – тут тебе не Спарта, здесь Питер! Где конкретно?
– Напротив Летнего Сада.
– Через пятнадцать минут буду. Жди.
Я вздохнула, пряча средство коммуникации в сумочку. Впереди меня ожидал сверкающий дождь бодрости и ослепительные лучи позитива. У нас с Олей слишком большая разница в возрасте, она так и не отделалась от привычки опекать бестолковую младшенькую. Правда, теперь опека состояла не в утирании платочком соплей типа «паччиму Он пошёл в кино не со мной, а с той крысой!», а именно в родственном плече по таким вот, как сегодня, моментам. Оля их чуяла, не спрашивайте меня как. Она сама толком не понимала, вряд ли смогла бы рассказать внятно, в чём дело. Просто, как она однажды призналась, торкает что-то в спину – позвони маме. Позвони Римме. Позвони Лёшке. (Лёшка – это сестрин муж).
О, вон она! Быстро же, какие там пятнадцать минут.
Олю на дороге ни с кем не спутаешь. Во-первых, машина у неё интересного рыжего цвета. Все вокруг – чёрные, серые, красные, белые, иногда вишнёвые или зелёные. А у неё – рыжая, как осенний лист или пустынный песок. Во-вторых, этот монстр называется Jeep Wrangler Sahara, а в Ольге – метр пятьдесят два росточку и одевается она вовсе не в кожу и колготки-сеточкой, и даже не в деловой костюм успешной бизнес-леди. Джинсы, бессменный серый свитер, на ногах чудовищной величины кроссовки, – ей так удобнее. И несуразная серая кепка из супермаркета «Лента». Чёрт знает, что именно её с этой кепкой связало, но последние года полтора она у Оли на все случаи жизни. Кому не нравится, могут поплакать в сторонке.
Кадр.
А ещё адвокат, причём хороший, с именем, частной практикой и репутацией.
Останавливаться здесь нельзя, так что она притормозила, я заскочила, вроде как никто из дорожных властей не заметил, поехали дальше.
– Что киснем? – бодро спросила Оля, не отвлекаясь от дороги.
– Труп, – мрачно пояснила я.
– Труп, – кивнула она понятливо. – И?
– Мёртвый труп, – уточнила я.
– Конечно, мёртвый, трупы другими не бывают. И, ещё раз спрашиваю?
– Блин! – завопила я. – Олька! Я сегодня своими собственными глазами увидела самый настоящий труп! Из окна выпал, пока по смарту говорила.
– И молчала всё это время, – покивала она. – Мне пришлось тебе звонить самой. Как похоже на тебя, Римус! Всё в себе, всё в себе, инфаркта хочешь в свои неполные двадцать семь?
– Погоди, погоди, – насторожилась я. – Ты что, что-то знаешь про этот труп?!
~ТАЙНЫ ТЁМНОЙ ОСЕНИ~
АННОТАЦИЯ
Следом за летом всегда наступает осень, кто этого не знает. И для каждого из нас в каждый год осень приходит своя. Для меня в этот раз она оказалась тёмной. Я встретилась с потусторонним.
Смешно? Мне – нет. Это было. Это случилось со мной. Я вижу в зеркале густое серебро у виска – след, оставленный ледяным дыханием Стикса.
Однажды утром во вторник под окнами нашего дома я обнаружила труп…
ГЛАВА 1
В машине не было водительского кресла.
Совсем.
Выдирали с мясом, не церемонясь, со всей пролетарской ненавистью к буржуям, заказывающим машину в каршеринге, вместо того, чтобы, как все, толкаться локтями в метро или торчать по пробкам в автобусах.
Что за день! Недобро вспомнилась громадная чёрная кошка, с мявом шарахнувшаяся из-под ног, когда я выходила из лифта. Кто-то из соседей завёл себе эту тварь размером с хорошую собаку, а теперь она сбежала из квартиры. И дарит инфаркты ни в чём не повинным людям.
Поймите меня правильно. Я не верю в приметы. Вся эта чушь про тайные знаки, карты Таро, гороскопы, толкования снов, – не ко мне. Я технарь. Я знаю, что необъяснимых чудес не бывает, – все они вполне объяснимы с точки зрения науки и здравого смысла. Другое дело, что людям нравится верить во всякую чушь, вот и верят. Потом подтягивают под события воспоминания из прошлого – тому ключи упали, и случайно в зеркало посмотрел, Знак же, что не надо было выходить из дома, а он вышел, споткнулся, упал, очнулся – гипс. Этому – ворона в окно каркнула и сова прокричала – вернулся домой, балкон сгорел. Третьему – кошка чёрная… тьфу!
Поскользнулся потому, что коммунальщики песком посыпать наледь забыли. Смотреть под ноги надо, когда бежишь куда-нибудь в холодное время года. Балкон сгорел потому, что соседу сверху окурки в железную банку складывать религия не велит и надо всегда окна закрывать, когда из дому уходишь. Тогда ничего не прилетит. А кошку просто пинать лишний раз незачем, тогда хозяин кошки, двухметровый амбал, в прошлом боксёр, не будет иметь к тебе претензий.
Человек – сам кузнец своего несчастья.
Хотя, конечно, бывают невесёлые дни, бывают, куда без них. Торопишься, например, на работу, а машину тебе подают без водительского кресла. Как они её к моему дому гнали, не спрашивайте. Скорее всего, кресло вытащили уже здесь. И честное слово, всё это вовсе не потому, что уронила ключи, посмотрела в зеркало и споткнулась о кошку!
Это – жизнь. В чёрную и белую полоску, как зебра. Оглянись вокруг – все так живут. То удача к ладоням липнет, то неудача прописалась на кухне, лопает чай с малиновым вареньем и уходить не торопится. Но чисто белых, равно как и чисто чёрных, зебр не бывает. За одной полосой непременно следует другая.
Пока я ругалась с каршеринговой компанией, каждым нервом ощущая, как утекает в песок время, – за опоздание начальник проекта ведь не похвалит, а то ещё и премию снимет, сзади, за спиной, что-то тяжёлое влажно впечаталось в клумбу. Пропали цветы, подумалось мне.
Я вздрогнула. Медленно отвела смарт от уха, так же медленно обернулась.
На клумбе, придавив собой несчастные цветы, лежало свежевыпавшее тело.
– О Боже! – прошептала я.
Этого мне ещё не хватало!
Все люди делятся на два, не равных по своему количеству, типа. Одни при опасной, нестандартной, угрожающей жизни себе или кому-то другому, ситуации начинают активно действовать. Им потом дают звания героев, иногда посмертно. Их таких очень мало на свете. А другие, как я, – и нас большинство, замирают соляными столбами, потому что увиденное не вмещается в разум.
Да, из любого окна можно выпасть, и, случается, выпадают. Дети, животные, взрослые, табуретки, столы, стулья, телевизоры. Но когда такое случается на твоих глазах… и вокруг, как назло, никого! Дом в тринадцать этажей, семь парадных по пять квартир на этаж, и – никого!
Полиция, скорая… На работу – что задержусь. В трубку ожидаемо наорали, что мне не за трупы платят, у нас не убойный отдел и не морг, сроки поджимают; я не особо слушала.
Как же вот так-то. Пять минут назад этот человек был жив. А сейчас лежит неподвижно на клумбе, и подойти к нему страшно, а в воздухе собирается над ним утренний осенний туман. Первую помощь бы оказать, но я не умею… То, чему нас на школьных уроках ОБЖ учили, давно забылось.
А потом появился он.
Худой парень или мужчина, со спины не понять. В несусветном каком-то плаще – выцветшем, старом, в линялых побежалых пятнах. Но из-под плаща виднелись ноги в наутюженных офисных брюках и аккуратных, даже на вид дорогих, ботинках… Точно не бомж. Бомжи «тимберлэнды» не носят.
Тип постоял над трупом, даже не пытаясь оказать хоть какую-то помощь. Просто стоял. Просто смотрел. Потом обернулся, и я поймала взгляд его ярких голубых глаз.
Повторяю, я из тех, кто впадает в ступор в моменты, когда прыгать надо. Мне бы бежать с воплями, но я стояла неподвижно и смотрела, смотрела... Странный взгляд незнакомца прошил меня насквозь, как бабочку иглой для коллекции, и оставалось только хлопать ртом, дыша через раз, – в полную грудь дышать не получалось.
Со стороны Новочеркасского проспекта донёсся вой сирен. Скорая, наверное. Не торопились же они! Незнакомец отвёл взгляд, я сморгнула, и этого хватило. Мужчина исчез, остался только туман, прозрачный, седой, сырыми каплями оседающий на лице, руках, машинах и трупе.
День был испорчен окончательно и бесповоротно. Если вы думаете, что полиция в случае обнаружения трупа работает быстро, вы ошибаетесь. Свидетель всего один – я, но они же по всем квартирам пошли, а мне заявили, что я подозреваемая. Нормально вообще, да?! Как, стоя на улице у машины, лишённой водительского кресла, я могла выкинуть из окна здоровенного мужика? Я его в глаза не видела никогда. Не в моей парадной та квартира, из окна которой он вылетел. Да, в доме живу всего три недели. Да, не интересуюсь соседями в принципе. Да, вопросов нет, это – плохо…
Наконец меня оставили в покое. Время – половина первого…
Двадцать пропущенных от начальства, под сотню СМС от него же. Да, удалить. Удалить всё.
– Женщина-программист? – искреннее изумление «а вы меня не разыгрываете сейчас?» – Женщин-программистов не бывает!
– Руководитель проекта.
– Ошибка природы! Какой из бабы может быть там руководитель – в айти-то!
– Римма Анатольевна, прошу вас…
Ни на какую работу я сегодня, естественно, уже не поеду. Смысл? Приехать, потратив час на дорогу, чтобы просидеть в офисе четыре часа, а потом обратно, полтора часа – с учётом пробок! – на дорогу… Что я за те три часа сделаю? Я лучше дома в ночь посижу.
Мою работу можно делать хоть на коленке в самолёте, пролетая над – не над гнездом кукушки, о нет! – над Африкой, например. Или Тихим океаном. Но умри на месте, ты обязана каждый день ездить в офис! И сидеть там от звонка до звонка, и, желательно, ещё задерживаясь после.
Я думала, я смогу переварить нового начальника, он объявился у нас в конце весны. Несмотря на первое нелестное впечатление. Увы, к концу лета на него выработалась стойкая изжога. И не у одной меня. Как мы жалели о нашем Владимире Арсеньевиче! Да, он был строг. Да, за спиной прозвали Тиранозавром. Но, жёстко требуя результатов точно в сроки, он никогда не лез в сам процесс. Надо тебе отлучиться по делам – пожалуйста. Надо выспаться с утра – на здоровье. Только чтобы не вредило делу. Задача должна быть решена полностью и в срок. А как именно, где именно, что при этом на тебе надето – твои проблемы.
Новому боссу лишь в прошлом году стукнуло двадцать пять. Первая его длинная речь свелась примерно к следующему: «Папа купил мне эту фирму, сейчас я расскажу вам, как добиться успеха». Диплом по «Информационным технологиям» у него был, и вроде как даже красный. С его слов, сама не видела. Хвастался он, дай Боже. А сам calloc от malloc* отличить был не в состоянии, в чём мы все убедились очень быстро.
Кто поумнее, тот свалил сразу. Но мне было жаль проект, в который мы вложили столько времени и сил. Надо было всё-таки довести его до ума.
Что делаешь – делай хорошо. Или не делай вовсе…
*________________________________________
Функции работы с памятью компьютера языка программирования С
В сентябре у нас обычно погода хорошая, солнце сквозь облака, тепло – относительно, разумеется, – деревья ещё зелёные, но уже с первыми мазками ржавого осеннего золота в листве. Утренняя морось уходит к полудню, о ней напоминают разве что мокрые тротуары и влажный шелест шин по асфальту. Идеальное время года для того, чтобы бродить по городу.
Десятый трамвай привёз меня к Финляндскому вокзалу. Оттуда я неспешно пошла пешком – на Литейный мост.
Дошла до середины моста, долго стояла, вбирая в себя пронизанный солнечным светом простор. Ветер бил в лицо, трепал волосы, сбивая их в длинный хвост за спиной.
Стрелка Васильевского острова – далеко впереди. Там же, в перспективе, по правую руку – Петропавловская крепость, по левую – Летний сад. Куда пойти? Можно кинуть монетку, а можно ещё постоять, подумать… Почему-то мне всегда было сложно принимать решения, связанные с выбором из двух вариантов. Направо пойдёшь, налево пойдёшь… и зависаю. Стою, смотрю, ни о чём не думаю, и сделать бы шаг, но никак, не могу, тупик, стена, оцепенение. Зато потом уже никаких сомнений не бывает никогда. Выбрала – всё, поздно проситься обратно, да и время не старая киноплёнка, не отмотаешь назад.
Солнце приглушило набежавшей тучей, и сразу выцвели все краски, обращая мир в жемчужную серость. Я подняла голову к небу и обомлела: в небе стояло вокруг солнца огромное тусклое кольцо-гало. Редкое явление, обычно возникает зимой и сверкает радугой, но сейчас оно было серо-белым, со слабой рыжиной по внутренней стороне кольца, на сером же фоне, солнце в центре – размытый неяркий пятак, и общее гнетущее впечатление, будто город внезапно накрыло огромной металлической крышкой из алюминия.
Прогулялась, называется.
От железного неба на душе стало совсем уже гадостно.
Ветер яростно рванул волосы в очередной раз, дохнул в лицо промозглым холодом, и показалось, будто из-под моста выплывает древняя, тёмная от времени, лодка со зловещей чёрной фигурой на носу. Кинуло в жар, потом в холод, руки судорожно вцепились в холодные перила. Мне даже запах почудился, стойкий запах чего-то страшного, а ведь, я читала когда-то, при шизофрении галлюцинации не пахнут. Они могут быть слуховыми – всякие там голоса, визуальными, – всякие там пришельцы и зелёные черти, но чтоб запахи – никогда.
Я тряхнула головой, отгоняя видение. Видение послушно пропало. Лодка оказалась обычным частным катером, и на носу – да, стоял какой-то мужик, но даже не в плаще, а в обычной одежде – куртка, джинсы. И воздух пах речной сыростью и проезжающими мимо автомобилями, и странное облако протащило – солнце вновь усердно поливало город ослепительным светом…
Это всё следствие утреннего потрясения: не каждый же день видишь трупы! Я оторвалась от перил, пошла по Литейному дальше. Решила бродить по городу, давай броди. И думай о проекте, после завершения которого, очевидно же, надо увольняться. С нынешним боссом кофе не сваришь…
Летний Сад хорош всегда. Его открыли для свободного посещения не так давно, лет семь или шесть тому назад. Эти таинственные зелёные переходы, фонтаны, старые деревья, помнящие те, давние, времена… Парочка лебедей в озере у входа, Порфировая, она же Эльфдаленская, ваза из розового мрамора, подарок шведского короля…
Но по вторникам Летний Сад закрыт, а я об этом напрочь забыла. Так что полюбовалась вазой через забор и пошла на Марсово поле, оттуда – снова к Неве.
Там-то меня и настиг вызов от Ольги. Песня из комедийного какого-то сериала, – «Я птицу счастья свою отпускаю на юг, теперь сама я пою, теперь сама летаю…» Точно про Ольгу! Под её характер, полностью. Как услышала, сразу же скачала и поставила на её звонок.
Моя дорогая, незаменимая, бесценная старшая сестра. Кроме шуток: второй такой нет на свете.
– Что случилось, Римма? – сходу, без здрасьте, интуиция у сестрёнки потрясающая, насквозь видит.
– Ничего, – решила я отмолчаться.
Энтузиазм Ольги не знал предела. Мало того, что человек под вечным феназепамом – мир прекрасен, люди хороши, позитив рулит, так там ещё и энергии – два термоядерных привода в попе. Это я могу сидеть неподвижно, смотреть на бегущую в залив реку, а для неё такое смерти подобно. Движение – это жизнь, не уставала повторять Оля, и, глядя на неё, я понимала: действительно, жизнь. Для неё. Я бы повесилась.
– Ты на работе?
– Нет.
Не врать же. Тем более, уличный шум...
– А где?
– У Невы.
– Римма, – сердито сказала сестра, – тут тебе не Спарта, здесь Питер! Где конкретно?
– Напротив Летнего Сада.
– Через пятнадцать минут буду. Жди.
Я вздохнула, пряча средство коммуникации в сумочку. Впереди меня ожидал сверкающий дождь бодрости и ослепительные лучи позитива. У нас с Олей слишком большая разница в возрасте, она так и не отделалась от привычки опекать бестолковую младшенькую. Правда, теперь опека состояла не в утирании платочком соплей типа «паччиму Он пошёл в кино не со мной, а с той крысой!», а именно в родственном плече по таким вот, как сегодня, моментам. Оля их чуяла, не спрашивайте меня как. Она сама толком не понимала, вряд ли смогла бы рассказать внятно, в чём дело. Просто, как она однажды призналась, торкает что-то в спину – позвони маме. Позвони Римме. Позвони Лёшке. (Лёшка – это сестрин муж).
О, вон она! Быстро же, какие там пятнадцать минут.
Олю на дороге ни с кем не спутаешь. Во-первых, машина у неё интересного рыжего цвета. Все вокруг – чёрные, серые, красные, белые, иногда вишнёвые или зелёные. А у неё – рыжая, как осенний лист или пустынный песок. Во-вторых, этот монстр называется Jeep Wrangler Sahara, а в Ольге – метр пятьдесят два росточку и одевается она вовсе не в кожу и колготки-сеточкой, и даже не в деловой костюм успешной бизнес-леди. Джинсы, бессменный серый свитер, на ногах чудовищной величины кроссовки, – ей так удобнее. И несуразная серая кепка из супермаркета «Лента». Чёрт знает, что именно её с этой кепкой связало, но последние года полтора она у Оли на все случаи жизни. Кому не нравится, могут поплакать в сторонке.
Кадр.
А ещё адвокат, причём хороший, с именем, частной практикой и репутацией.
Останавливаться здесь нельзя, так что она притормозила, я заскочила, вроде как никто из дорожных властей не заметил, поехали дальше.
– Что киснем? – бодро спросила Оля, не отвлекаясь от дороги.
– Труп, – мрачно пояснила я.
– Труп, – кивнула она понятливо. – И?
– Мёртвый труп, – уточнила я.
– Конечно, мёртвый, трупы другими не бывают. И, ещё раз спрашиваю?
– Блин! – завопила я. – Олька! Я сегодня своими собственными глазами увидела самый настоящий труп! Из окна выпал, пока по смарту говорила.
– И молчала всё это время, – покивала она. – Мне пришлось тебе звонить самой. Как похоже на тебя, Римус! Всё в себе, всё в себе, инфаркта хочешь в свои неполные двадцать семь?
– Погоди, погоди, – насторожилась я. – Ты что, что-то знаешь про этот труп?!
