СНЕЖНЫХ ПОЛЕЙ САЛАМАНДРЫ
Земная Федерация, космофант.
Другие книги серии: Мемуары Энн Ламберт: Голоса прошлого
https://feisovet.ru/магазин/Мемуары-Энн-Ламберт-Ната-Чернышева
Это История о любви, вспыхнувшей между комадаром ВКС Земной Федерации пирокинетиком Игорем Жаровым и нейрохирургом с Ласточки, Ане Ламель.
Ласточка – пасторальная планета голубого ряда, во главе угла поставившая генетическую полноценность и натуральность: естественные роды, естественное зачатие, генных инженеров – фтопку, генномодифицированных – туда же, носителей любых, в том числе и спонтанных, паранорм – к первым двум. Конфликт между поборниками натуральности и приверженцами здравого смысла разгорается в нешуточный пожар.
Совет Федерации посылает на Ласточку войска, пока – только в качестве сдерживающей силы...
Под ноги падали тревожные отсветы пожара, за спиной раздавался топот и гневные выкрики:
– Стой! Сто-ой, сука!
Сейчас, как же. Остановись, и – погибнешь. Разорвут живьём в клочья. Надо бежать, бежать, несмотря на сбивающееся дыхание и противное колотьё в боку. Не привыкла бегать долго и много, не могла представить себе, что однажды от умения бегать будет зависеть жизнь. Хотя, по обрывкам долетавших до сознания в последние дни разговоров, вполне можно было сложить два и два, догадаться, к чему всё катится…
Ветер сыпанул в лицо мелким осенним дождём. Нога поехала на скользкой дорожке, и элановое покрытие, облепленное облетевшими за вечер листьями, ударило в лицо, вышибив на мгновение дух. Во рту сразу же стало кисло: на язык попала кровь из рассеченной губы. Всё. Неужели всё?!
Тело отказывалось верить, тело в немыслимом рывке поднялось на четвереньки, но коленки разъехались, и снова пришлось поцеловать неласковую твердь. Преследователи взвыли радостным криком, полетело по пустой улице жутковатое эхо. Сердце зашлось первобытным ужасом: всё. Вот теперь – всё! И оставалось только закрыть глаза в ожидании первого удара. Господи, лишь бы… быстро. Ни о чём другом уже не думалось вовсе. Лишь бы быстро. В идеале, от первого же пинка…
Дохнуло жаром. Стена огня взметнулась, как показалось, до неба. Плотное, оранжево-белое пламя, окружившее со всех сторон. Лужи шипели, исходя беловатым паром. Ударило резким запахом озона, как после сильной грозы.
– Пошли вон отсюда, – с презрением бросил голос, по-русски, но со странным чужим отголоском, как будто сказавший прибыл откуда-то издалека, может быть, даже из Пространства…
Чьи-то руки обняли, поддержали, не дали угаснуть сознанию.
– Как ты? – сочувственно спросил женский голос на эсперанто.
Эсперанто! Точно инопланетники.
– Бегите…– голос сипел, отказываясь повиноваться. – Они… убьют… вас!
– Нас? – хмыкнула женщина и добавила с презрением: – Подавятся!
– Это всё, Ван? – спросил мужчина, снова по-русски, но с тем же неуловимым акцентом. – Никого больше не слышишь?
– Никого.
– Бери её, пошли.
Жар пропал, стало холодно, снова зашлёпал мелкий дождь.
– Так, – сказала женщина. – Переломов нет, сотрясения не вижу. Сейчас возьму тебя на плечо, но если будет драка, сброшу. Не пугайся, мы тебя не оставим. Наваляем ублюдкам, и снова подниму.
Спасена. Разум отказывался верить чуду, но чувства твердили одно: спасена! Вот теперь можно позволить себе потерять сознание. Не оставят. Не бросят.
Спасена!
Дальше всё смешалось, как в цветном калейдоскопе. Внезапные спасители вдруг резко остановились.
– Сиди спокойно. Не дёргайся никуда, – строго приказала женщина.
А мужчина сунул в руку оружие.
– Держи. Полезут если, жми сюда. Да дуло от себя! От себя, сказал!
Увесистая штука с выемками под пальцы, серебристо-серая, с голографической эмблемой, тускло взблеснувшей алым – «альфа» в круге. Альфа-Геспин! Генномодифицированные бойцы со сверхспособностями, в памяти сразу ожили все жуткие истории, с ним связанные. Не-люди, бесчеловечные, жестокие, одним прикосновением превращают нормального человека в зомби без разума или в себе подобного, жрут на завтрак каждый день по младенцу…
Эти «не-люди» сейчас спасали. Спасали от смерти.
Короткая драка. Алое, грозно ревущее пламя на кулаках у мужчины. Стремительные движения женщины: короткая армейская дубинка словно жила в её руках сама по себе. Взмах – удар, взмах – удар. Злобный вой поверженных. Ослепительные молнии бьют откуда-то из развороченной погромами утробы города. Страшный, шипящий в косых струях дождя звук: шшширх, шшширх… Запах озона, смерти, запредельного жара. Молнии вязнут в стене ревущего пламени, гаснут. И чья-то нога в тяжёлом ботинке – над самым лицом.
Разбитые пальцы обхватывают рукоять, – дулом от себя, да-да!– и время срывается в бешеный галоп: шкворчащий плевок плазмы влетает точно в чёрный силуэт. Ботинок задирает вверх и в сторону, смачный шлепок тяжёлого тела в лужу, брызги в стороны, брызги на лице, руках, одежды, тошнотворный запах палёного мяса… Темнота.
– Молодец, девочка, – мужчина гладит по щеке широкой, как лопата, ладонью.
Пламени на его пальцах не видно, но кожа чувствует жар, укрощённый, неопасный, живой.
– Шакальё, – ругается женщина. – Падальщики! Korpoj de porkoj! Malpuraj fag…
– Ну-ну-ну, разошлась, – с ехидной укоризной говорит мужчина, забирая у спасённой своё оружие. – Ты же всё-таки девочка, Ван!
Свет фонарей вспыхивает на гравированной алым золотом надписью на эсперанто, комадару Жарову – за заслуги и личную храбрость в ходе Чинлиройского конфликта…
О Господи, где это, Чинлирой?! Уж точно не здесь. Не на Ласточке…
Ван высказывается в том духе, что «девочку» напарник спокойно может засунуть себе в афедрон. Она легко мешает ругательства нескольких языков, не смущаясь ни на мгновение. Больше всего её интересует, в какое такое заднее место подевалась вызванная с базы машина, плод греха пьяного механика и неполноценной кухни из разорившегося домохозяйства.
Но ругалась она напрасно: машина пришла. Бронированное чудовище серо-зелёного, пятнами, окраса. Прозрачной морозной кисеёй трепетало над нею защитное поле.
Всё. Можно позволить себе уплыть в жарковатое белое беспамятство. Спасена…
Пришла в себя на мгновение: высокий потолок, голос по громкой связи, отдающий какие-то приказы, запахи прогретых двигателей, топлива, чего-то ещё, густого, металлического, глухо лязгающего… Начальственный рык где-то слева:
– Почему оставила пост? Почему доложилась позже положенного?
– Виновата, госпожа капитан, – в голосе Ван, однако, не чувствуется никакой вины. – Обстоятельства, госпожа капитан.
Прохладная ладонь касается разгорячённого лба. Лицо – не молодое, но и не старое, с еле заметными – пунктиром – «гусиными лапками» в уголках глаз, пронзительный взгляд серых, как небо в сумрачный вечер, глаз…
– Спи, – повелительная властность приказа.
Ударом беззвучного грома обрушивается сон, глубокий и полный, без сновидений.
Очнулась резко, рывком. Палата – обыкновенная, стандартная, больничная палата с неуловимым чужим отзвуком в стерильном воздухе. «Я не дома!»
– Доброго дня.
Маленькая женщина в одежде врача, – белый халатик, светло-зелёные брюки, – присаживается рядом с кроватью, смотрит внимательно, сочувственно. Кажется, это именно она приказала тогда: «Спи!» и сон пришёл по её слову.
– Здравствуйте…
– Ваше имя?
– Ане... Ане Ламель.
– Рада знакомству. Я – Мерседес Хименес, ваш лечащий врач на данный момент.
Мягкая, совершенно солнечная улыбка. Губы сами дрогнули, улыбаясь в ответ…
– Где я? – языком трудно шевелить, он словно свинцом накачан. Плохо…
– Военная база Военно-Космических Сил Земной Федерации «Альбатрос», – невозмутимо пояснила доктор.
Болезненными рывками начали взрываться воспоминания. Погром, побег… Звон стекла, и водопад осыпающихся по стене осколков, свет отражается в них, преломляясь в колкие искры всех цветов радуги. Кровь, кровь, алое на алом, алое на чёрном, тошнотворные брызги на…
Ане со всхлипом разлепила веки и обнаружила, что доктор Хименес бережно придерживает её за запястья:
– Всё закончилось, – приятным успокаивающим тоном говорит она. – Всё позади… Спите… вам необходим отдых.
– Подождите!– вскрикивает Ане, но её никто не слушает.
Сон вновь отправляет в страну белоснежных облаков, но на этот раз снится что-то воздушное, лёгкое, невыносимо приятное…
Километрах в сорока от федеральной базы «Альбатрос» после погромного похмелья приходит в себя город Барсучанск, названный так по имени одного из основателей колонии, Анатолия Барсука. Памятник первому губернатору планеты стоит на том же самом месте, где его поставили когда-то ещё при жизни, в Первом столетии: на Площади Звёзд, лицом к полноводной реке, несущей свои воды на закат, к Заливу Бурь.
Знал бы прославленный планетолог, до чего докатятся неблагодарные потомки, плюнул бы, спрыгнул бы с постамента и убрёл бы в степь от расстройства при виде человеческой глупости, против которой, как известно, даже боги бороться бессильны…
Военный госпиталь располагался на поверхности, в палатах были окна – широкие, затянутые прочным стеклопластом; из палаты Ане открывался великолепный вид на степь, упиравшуюся в синие холмы предгорий. В ясную погоду наверняка можно было увидеть весь Хребет Харитонова, от Полукруглой до Спящей Кошки. Но сейчас над степью стояла серая туча и сыпала унылым дождём.
Ане стояла у окна, смотрела на дождь. Спать не хотелось, руки, до локтя упакованные в медицинские капсулы, ни на что не годились. Переломы, сочувственно объяснила маленькая доктор Хименес. Нарушение функционирования хирургических имплантов, несовместимое с дальнейшей эксплуатацией. Операцию по извлечению назначили на завтрашний день…
Плакать хотелось. Два года назад летала на GVS * Снежаношара**, пятьсот кандидатов претендовало на программу повышения квалификации, отобрали лишь восьмерых, и в число счастливой восьмёрки вошла она, Ане Ламель, нейрохирург второго класса. Папа пришёл в ужас и панику, естественно. На каких только хромых козах не подъезжал, пытаясь отговорить непутёвую дочку от кошмара: слыханное ли дело, вживлять себе в тело какие-то манипуляторы, словно роботу позорному. Бесполезно было объяснять, что хирургия не стоит на месте, что надо развиваться в ногу со временем и расти над собой, что если хочешь работать на острие науки, надо держать конкуренцию с генномодифицированными специалистами, которым дополнительные импланты не нужны, они уже имеют необходимый набор с рождения... Не помогало. Под черепной коробкой родителя собралось стадо упёртых баранов с харитоновских склонов. Ане всерьёз опасалась, что если, – не дай Бог!– придётся оперировать, то вместо извилин сканер покажет именно этих животных с рогами, крепким лбом и полным отсутствием интеллекта.
Чего Ане стоило отстоять своё решение, знала только она сама. Как хорошо, что давно уже не зависела от семьи, и смогла оплатить дорогу самостоятельно! Папу сей факт бесил неимоверно. Но запереть дочь на финансовый замок он не смог, пришлось смириться. А вот нервы мотать…
И теперь всё, всё пошло прахом! Из-за каких-то уродов, умеющих лишь крушить и ломать…
Внезапные слёзы обожгли лицо. Слёзы от злости, от жалости к себе, от ощущения жестокой несправедливости. Почему? Ну, почему это произошло именно с ней, именно сейчас? Два года напряжённой работы – псу блохастому под хвост.
Дверь открылась, пропуская гостей. Уже знакомая доктор Хименес и незнакомая высокая женщина в военной форме без знаков различия. Она назвалась капитаном Дёминой, и на её воротничке Ане заметила серебристый знак, древнетерранская буква «пси», символ телепатической паранормы.
Тут, надо сказать, Ане немного занервничала. О телепатах слухи ходили – один другого краше. Большинство, понятно, было враньём и фантазиями воспалённого невежества. Но дыма без огня не бывает: носители телепатической паранормы, безусловно, больше всего отличались от натуральнорождённых людей.
Капитан Дёмина жестом велела Ане вернуться в постель. Сама поставила стул рядом, села, сложив руки на спинке; Ане заметила свежий шрам на запястье, уходивший под форму.
– Расскажите, что с вами случилось вчера, – предложила капитан.
Ане не выдержала прямого взгляда её светлых, серых с янтарными искорками, глаз. Говорят, если не смотреть телепату в глаза, то он не сможет установить с тобой ментальный контакт…
– Вы будете смотреть мою память? – напряжённо спросила она.
Капитан качнула головой:
– Это запрещено – без вашего согласия. Вы, разумеется, не согласитесь.
Ане стиснула пальцы. Телепатическое сканирование пугало её. Говорили, после такого сходят с ума навсегда…
– Просто вспомните всё, что произошло. Как можно тщательнее. Я понимаю, вам тяжело. Но это важно.
Говорили, что все генномодифицированные в массе своей – дрянь и сволочь. Врали. Вчера молодая женщина убедилась: не все.
– А знаете, а я вот и соглашусь, – нервно заявила Ане. – Да, соглашусь! Может быть, вы кого-то из тех гадов узнаете, вы же военная, расследуете подобные дела; кто-то же у вас на подозрении, может быть, кто-то из них...
– Мерси? – обратилась капитан к доктору.
Та кивнула:
– Засвидетельствовано.
– Вам будет неприятно и больно, – честно предупредила Дёмина. – Вы снова проживёте вчерашний день, от начала до конца. К сожалению, я не смогу уменьшить остроту ваших переживаний. Вы готовы?
– Да, – твёрдо ответила Ане.
– Дайте руку…
– А я… думала… что взгляд…
Капитан скупо улыбнулась. Улыбка образовала ямочки у неё на щеках, и Ане потрясённо осознала, что видит перед собой совсем молоденькую девушку. Сколько же ей лет?! Навряд ли она старше самой Ане, а уже капитан.
То, что сама Ане в свои двадцать семь заслужила репутацию лучшего хирурга Севера, почему-то не встало в сравнение. Разные полюса жизни, медицина и армия. Но на обоих взрослеют одинаково быстро.
… После ментального сканирования Ане долго рыдала, скорчившись в позе эмбриона, не помогали ни ласковые руки доктора Хименес, ни поданное доктором лекарство. Весь день прошёл в памяти, весь тот проклятый чёртов день, одной единой болезненной вспышкой, и Ане в промежутках между вспышками истерики искренне удивилась, увидев в окнах полуденный пасмур, она-то думала, что в госпитале тоже прошёл целый день. Но нет. Пережитые сутки уместились в несколько минут.
– Сейчас вам станет легче, – говорила доктор Хименес, ласково ведя ладонью по голове, плечам, спине. – Всё ушло. Всё прошло. Оставьте прошлого реке прошлого; пусть в настоящем светит тёплое солнце…
Её руки вправду грели, как маленькое солнце. Ужас плавился под ними, как лёд по весне. И уходил. Уходил. Тело постепенно наполняло безмятежным покоем; слёзы иссякли, ушёл страх, и Ане смогла сесть наконец-то. Добрая доктор подсунула ей под спину подушки.
– Простите, – сказала Ане, вытирая слёзы.
– Это вы простите, – спокойно отозвалась Дёмина. – Мы совершенствуем свои навыки, но… процедура извлечения травмирующих воспоминаний по-прежнему остаётся болезненной. Благодарю вас за сотрудничество.
Она встала, кивнула доктору и вышла.
– Их накажут? – спросила Ане у Хименес. – Тех подонков?
Подонков, разгромивших медицинский центр в городе. Проклятых убийц, которые… Девушку снова затрясло.
– Я – врач, – мягко сказала доктор, протягивая пациентке стакан воды. – Мне не докладывают о подобных вещах. Возьмите… Постарайтесь уснуть, сон – лучшее лекарство.
Земная Федерация, космофант.
Другие книги серии: Мемуары Энн Ламберт: Голоса прошлого
https://feisovet.ru/магазин/Мемуары-Энн-Ламберт-Ната-Чернышева
Это История о любви, вспыхнувшей между комадаром ВКС Земной Федерации пирокинетиком Игорем Жаровым и нейрохирургом с Ласточки, Ане Ламель.
Ласточка – пасторальная планета голубого ряда, во главе угла поставившая генетическую полноценность и натуральность: естественные роды, естественное зачатие, генных инженеров – фтопку, генномодифицированных – туда же, носителей любых, в том числе и спонтанных, паранорм – к первым двум. Конфликт между поборниками натуральности и приверженцами здравого смысла разгорается в нешуточный пожар.
Совет Федерации посылает на Ласточку войска, пока – только в качестве сдерживающей силы...
ГЛАВА 1.
Под ноги падали тревожные отсветы пожара, за спиной раздавался топот и гневные выкрики:
– Стой! Сто-ой, сука!
Сейчас, как же. Остановись, и – погибнешь. Разорвут живьём в клочья. Надо бежать, бежать, несмотря на сбивающееся дыхание и противное колотьё в боку. Не привыкла бегать долго и много, не могла представить себе, что однажды от умения бегать будет зависеть жизнь. Хотя, по обрывкам долетавших до сознания в последние дни разговоров, вполне можно было сложить два и два, догадаться, к чему всё катится…
Ветер сыпанул в лицо мелким осенним дождём. Нога поехала на скользкой дорожке, и элановое покрытие, облепленное облетевшими за вечер листьями, ударило в лицо, вышибив на мгновение дух. Во рту сразу же стало кисло: на язык попала кровь из рассеченной губы. Всё. Неужели всё?!
Тело отказывалось верить, тело в немыслимом рывке поднялось на четвереньки, но коленки разъехались, и снова пришлось поцеловать неласковую твердь. Преследователи взвыли радостным криком, полетело по пустой улице жутковатое эхо. Сердце зашлось первобытным ужасом: всё. Вот теперь – всё! И оставалось только закрыть глаза в ожидании первого удара. Господи, лишь бы… быстро. Ни о чём другом уже не думалось вовсе. Лишь бы быстро. В идеале, от первого же пинка…
Дохнуло жаром. Стена огня взметнулась, как показалось, до неба. Плотное, оранжево-белое пламя, окружившее со всех сторон. Лужи шипели, исходя беловатым паром. Ударило резким запахом озона, как после сильной грозы.
– Пошли вон отсюда, – с презрением бросил голос, по-русски, но со странным чужим отголоском, как будто сказавший прибыл откуда-то издалека, может быть, даже из Пространства…
Чьи-то руки обняли, поддержали, не дали угаснуть сознанию.
– Как ты? – сочувственно спросил женский голос на эсперанто.
Эсперанто! Точно инопланетники.
– Бегите…– голос сипел, отказываясь повиноваться. – Они… убьют… вас!
– Нас? – хмыкнула женщина и добавила с презрением: – Подавятся!
– Это всё, Ван? – спросил мужчина, снова по-русски, но с тем же неуловимым акцентом. – Никого больше не слышишь?
– Никого.
– Бери её, пошли.
Жар пропал, стало холодно, снова зашлёпал мелкий дождь.
– Так, – сказала женщина. – Переломов нет, сотрясения не вижу. Сейчас возьму тебя на плечо, но если будет драка, сброшу. Не пугайся, мы тебя не оставим. Наваляем ублюдкам, и снова подниму.
Спасена. Разум отказывался верить чуду, но чувства твердили одно: спасена! Вот теперь можно позволить себе потерять сознание. Не оставят. Не бросят.
Спасена!
Дальше всё смешалось, как в цветном калейдоскопе. Внезапные спасители вдруг резко остановились.
– Сиди спокойно. Не дёргайся никуда, – строго приказала женщина.
А мужчина сунул в руку оружие.
– Держи. Полезут если, жми сюда. Да дуло от себя! От себя, сказал!
Увесистая штука с выемками под пальцы, серебристо-серая, с голографической эмблемой, тускло взблеснувшей алым – «альфа» в круге. Альфа-Геспин! Генномодифицированные бойцы со сверхспособностями, в памяти сразу ожили все жуткие истории, с ним связанные. Не-люди, бесчеловечные, жестокие, одним прикосновением превращают нормального человека в зомби без разума или в себе подобного, жрут на завтрак каждый день по младенцу…
Эти «не-люди» сейчас спасали. Спасали от смерти.
Короткая драка. Алое, грозно ревущее пламя на кулаках у мужчины. Стремительные движения женщины: короткая армейская дубинка словно жила в её руках сама по себе. Взмах – удар, взмах – удар. Злобный вой поверженных. Ослепительные молнии бьют откуда-то из развороченной погромами утробы города. Страшный, шипящий в косых струях дождя звук: шшширх, шшширх… Запах озона, смерти, запредельного жара. Молнии вязнут в стене ревущего пламени, гаснут. И чья-то нога в тяжёлом ботинке – над самым лицом.
Разбитые пальцы обхватывают рукоять, – дулом от себя, да-да!– и время срывается в бешеный галоп: шкворчащий плевок плазмы влетает точно в чёрный силуэт. Ботинок задирает вверх и в сторону, смачный шлепок тяжёлого тела в лужу, брызги в стороны, брызги на лице, руках, одежды, тошнотворный запах палёного мяса… Темнота.
– Молодец, девочка, – мужчина гладит по щеке широкой, как лопата, ладонью.
Пламени на его пальцах не видно, но кожа чувствует жар, укрощённый, неопасный, живой.
– Шакальё, – ругается женщина. – Падальщики! Korpoj de porkoj! Malpuraj fag…
– Ну-ну-ну, разошлась, – с ехидной укоризной говорит мужчина, забирая у спасённой своё оружие. – Ты же всё-таки девочка, Ван!
Свет фонарей вспыхивает на гравированной алым золотом надписью на эсперанто, комадару Жарову – за заслуги и личную храбрость в ходе Чинлиройского конфликта…
О Господи, где это, Чинлирой?! Уж точно не здесь. Не на Ласточке…
Ван высказывается в том духе, что «девочку» напарник спокойно может засунуть себе в афедрон. Она легко мешает ругательства нескольких языков, не смущаясь ни на мгновение. Больше всего её интересует, в какое такое заднее место подевалась вызванная с базы машина, плод греха пьяного механика и неполноценной кухни из разорившегося домохозяйства.
Но ругалась она напрасно: машина пришла. Бронированное чудовище серо-зелёного, пятнами, окраса. Прозрачной морозной кисеёй трепетало над нею защитное поле.
Всё. Можно позволить себе уплыть в жарковатое белое беспамятство. Спасена…
Пришла в себя на мгновение: высокий потолок, голос по громкой связи, отдающий какие-то приказы, запахи прогретых двигателей, топлива, чего-то ещё, густого, металлического, глухо лязгающего… Начальственный рык где-то слева:
– Почему оставила пост? Почему доложилась позже положенного?
– Виновата, госпожа капитан, – в голосе Ван, однако, не чувствуется никакой вины. – Обстоятельства, госпожа капитан.
Прохладная ладонь касается разгорячённого лба. Лицо – не молодое, но и не старое, с еле заметными – пунктиром – «гусиными лапками» в уголках глаз, пронзительный взгляд серых, как небо в сумрачный вечер, глаз…
– Спи, – повелительная властность приказа.
Ударом беззвучного грома обрушивается сон, глубокий и полный, без сновидений.
Очнулась резко, рывком. Палата – обыкновенная, стандартная, больничная палата с неуловимым чужим отзвуком в стерильном воздухе. «Я не дома!»
– Доброго дня.
Маленькая женщина в одежде врача, – белый халатик, светло-зелёные брюки, – присаживается рядом с кроватью, смотрит внимательно, сочувственно. Кажется, это именно она приказала тогда: «Спи!» и сон пришёл по её слову.
– Здравствуйте…
– Ваше имя?
– Ане... Ане Ламель.
– Рада знакомству. Я – Мерседес Хименес, ваш лечащий врач на данный момент.
Мягкая, совершенно солнечная улыбка. Губы сами дрогнули, улыбаясь в ответ…
– Где я? – языком трудно шевелить, он словно свинцом накачан. Плохо…
– Военная база Военно-Космических Сил Земной Федерации «Альбатрос», – невозмутимо пояснила доктор.
Болезненными рывками начали взрываться воспоминания. Погром, побег… Звон стекла, и водопад осыпающихся по стене осколков, свет отражается в них, преломляясь в колкие искры всех цветов радуги. Кровь, кровь, алое на алом, алое на чёрном, тошнотворные брызги на…
Ане со всхлипом разлепила веки и обнаружила, что доктор Хименес бережно придерживает её за запястья:
– Всё закончилось, – приятным успокаивающим тоном говорит она. – Всё позади… Спите… вам необходим отдых.
– Подождите!– вскрикивает Ане, но её никто не слушает.
Сон вновь отправляет в страну белоснежных облаков, но на этот раз снится что-то воздушное, лёгкое, невыносимо приятное…
Километрах в сорока от федеральной базы «Альбатрос» после погромного похмелья приходит в себя город Барсучанск, названный так по имени одного из основателей колонии, Анатолия Барсука. Памятник первому губернатору планеты стоит на том же самом месте, где его поставили когда-то ещё при жизни, в Первом столетии: на Площади Звёзд, лицом к полноводной реке, несущей свои воды на закат, к Заливу Бурь.
Знал бы прославленный планетолог, до чего докатятся неблагодарные потомки, плюнул бы, спрыгнул бы с постамента и убрёл бы в степь от расстройства при виде человеческой глупости, против которой, как известно, даже боги бороться бессильны…
Военный госпиталь располагался на поверхности, в палатах были окна – широкие, затянутые прочным стеклопластом; из палаты Ане открывался великолепный вид на степь, упиравшуюся в синие холмы предгорий. В ясную погоду наверняка можно было увидеть весь Хребет Харитонова, от Полукруглой до Спящей Кошки. Но сейчас над степью стояла серая туча и сыпала унылым дождём.
Ане стояла у окна, смотрела на дождь. Спать не хотелось, руки, до локтя упакованные в медицинские капсулы, ни на что не годились. Переломы, сочувственно объяснила маленькая доктор Хименес. Нарушение функционирования хирургических имплантов, несовместимое с дальнейшей эксплуатацией. Операцию по извлечению назначили на завтрашний день…
Плакать хотелось. Два года назад летала на GVS * Снежаношара**, пятьсот кандидатов претендовало на программу повышения квалификации, отобрали лишь восьмерых, и в число счастливой восьмёрки вошла она, Ане Ламель, нейрохирург второго класса. Папа пришёл в ужас и панику, естественно. На каких только хромых козах не подъезжал, пытаясь отговорить непутёвую дочку от кошмара: слыханное ли дело, вживлять себе в тело какие-то манипуляторы, словно роботу позорному. Бесполезно было объяснять, что хирургия не стоит на месте, что надо развиваться в ногу со временем и расти над собой, что если хочешь работать на острие науки, надо держать конкуренцию с генномодифицированными специалистами, которым дополнительные импланты не нужны, они уже имеют необходимый набор с рождения... Не помогало. Под черепной коробкой родителя собралось стадо упёртых баранов с харитоновских склонов. Ане всерьёз опасалась, что если, – не дай Бог!– придётся оперировать, то вместо извилин сканер покажет именно этих животных с рогами, крепким лбом и полным отсутствием интеллекта.
Чего Ане стоило отстоять своё решение, знала только она сама. Как хорошо, что давно уже не зависела от семьи, и смогла оплатить дорогу самостоятельно! Папу сей факт бесил неимоверно. Но запереть дочь на финансовый замок он не смог, пришлось смириться. А вот нервы мотать…
И теперь всё, всё пошло прахом! Из-за каких-то уродов, умеющих лишь крушить и ломать…
Внезапные слёзы обожгли лицо. Слёзы от злости, от жалости к себе, от ощущения жестокой несправедливости. Почему? Ну, почему это произошло именно с ней, именно сейчас? Два года напряжённой работы – псу блохастому под хвост.
Дверь открылась, пропуская гостей. Уже знакомая доктор Хименес и незнакомая высокая женщина в военной форме без знаков различия. Она назвалась капитаном Дёминой, и на её воротничке Ане заметила серебристый знак, древнетерранская буква «пси», символ телепатической паранормы.
Тут, надо сказать, Ане немного занервничала. О телепатах слухи ходили – один другого краше. Большинство, понятно, было враньём и фантазиями воспалённого невежества. Но дыма без огня не бывает: носители телепатической паранормы, безусловно, больше всего отличались от натуральнорождённых людей.
Капитан Дёмина жестом велела Ане вернуться в постель. Сама поставила стул рядом, села, сложив руки на спинке; Ане заметила свежий шрам на запястье, уходивший под форму.
– Расскажите, что с вами случилось вчера, – предложила капитан.
Ане не выдержала прямого взгляда её светлых, серых с янтарными искорками, глаз. Говорят, если не смотреть телепату в глаза, то он не сможет установить с тобой ментальный контакт…
– Вы будете смотреть мою память? – напряжённо спросила она.
Капитан качнула головой:
– Это запрещено – без вашего согласия. Вы, разумеется, не согласитесь.
Ане стиснула пальцы. Телепатическое сканирование пугало её. Говорили, после такого сходят с ума навсегда…
– Просто вспомните всё, что произошло. Как можно тщательнее. Я понимаю, вам тяжело. Но это важно.
Говорили, что все генномодифицированные в массе своей – дрянь и сволочь. Врали. Вчера молодая женщина убедилась: не все.
– А знаете, а я вот и соглашусь, – нервно заявила Ане. – Да, соглашусь! Может быть, вы кого-то из тех гадов узнаете, вы же военная, расследуете подобные дела; кто-то же у вас на подозрении, может быть, кто-то из них...
– Мерси? – обратилась капитан к доктору.
Та кивнула:
– Засвидетельствовано.
– Вам будет неприятно и больно, – честно предупредила Дёмина. – Вы снова проживёте вчерашний день, от начала до конца. К сожалению, я не смогу уменьшить остроту ваших переживаний. Вы готовы?
– Да, – твёрдо ответила Ане.
– Дайте руку…
– А я… думала… что взгляд…
Капитан скупо улыбнулась. Улыбка образовала ямочки у неё на щеках, и Ане потрясённо осознала, что видит перед собой совсем молоденькую девушку. Сколько же ей лет?! Навряд ли она старше самой Ане, а уже капитан.
То, что сама Ане в свои двадцать семь заслужила репутацию лучшего хирурга Севера, почему-то не встало в сравнение. Разные полюса жизни, медицина и армия. Но на обоих взрослеют одинаково быстро.
… После ментального сканирования Ане долго рыдала, скорчившись в позе эмбриона, не помогали ни ласковые руки доктора Хименес, ни поданное доктором лекарство. Весь день прошёл в памяти, весь тот проклятый чёртов день, одной единой болезненной вспышкой, и Ане в промежутках между вспышками истерики искренне удивилась, увидев в окнах полуденный пасмур, она-то думала, что в госпитале тоже прошёл целый день. Но нет. Пережитые сутки уместились в несколько минут.
– Сейчас вам станет легче, – говорила доктор Хименес, ласково ведя ладонью по голове, плечам, спине. – Всё ушло. Всё прошло. Оставьте прошлого реке прошлого; пусть в настоящем светит тёплое солнце…
Её руки вправду грели, как маленькое солнце. Ужас плавился под ними, как лёд по весне. И уходил. Уходил. Тело постепенно наполняло безмятежным покоем; слёзы иссякли, ушёл страх, и Ане смогла сесть наконец-то. Добрая доктор подсунула ей под спину подушки.
– Простите, – сказала Ане, вытирая слёзы.
– Это вы простите, – спокойно отозвалась Дёмина. – Мы совершенствуем свои навыки, но… процедура извлечения травмирующих воспоминаний по-прежнему остаётся болезненной. Благодарю вас за сотрудничество.
Она встала, кивнула доктору и вышла.
– Их накажут? – спросила Ане у Хименес. – Тех подонков?
Подонков, разгромивших медицинский центр в городе. Проклятых убийц, которые… Девушку снова затрясло.
– Я – врач, – мягко сказала доктор, протягивая пациентке стакан воды. – Мне не докладывают о подобных вещах. Возьмите… Постарайтесь уснуть, сон – лучшее лекарство.
