617 год нефритовой ветки истории.
Зал особняка госпожи Омайе, специально подготовленный для данного вечера, сиял изысканной роскошью сланцевых стран: высокие потолки с лепниной, хрустальная люстра, заливающая помещение теплым золотистым светом, и стены, обитые обоями с тонкими узорами. По паркету скользили танцующие пары, а воздух был наполнен ароматами ночной вишни, парфюмов, воска горящих свечей и влаги от окружающего тумана улиц.
Через оживленную толпу, ловко минуя танцоров и группы гостей, медленно пробирался Эйдан. Его темный костюм сливался с общим фоном, позволяя не привлекать к себе внимание, однако, вместе с этим подчеркивал бледность его кожи и худощавое, но жилистое телосложение. Его короткие темные волосы открывали острые черты лица. Взгляд вампира скользил по окружающим со смесью любопытства и ожидания чего-нибудь захватывающего.
Его путь лежал к дальней стене, где в уединении, почти сливаясь со стеной, стоял Юта – один из членов ордена Хранителей древа памяти Бога Меадра, основателя их мира. Светло-русые, почти белесые волосы ниспадали до плеч, обрамляя спокойное с мягкими чертами лицо. На его левом виске болталась косичка, выглядевшая слегка растрепанно, будто заплетенная ребенком. Под темно-зеленым плащом, наброшенным на плечи, виднелись строгие одежды, а на груди едва заметно светился ровным светлым сиянием деревянный амулет. Золотисто-карие глаза Юты были полуприкрыты, отчего его лицо казалось безмятежным, и могло сложиться впечатление, что он медитирует или находится в полудреме и ему абсолютно не интересна суета, происходящая вокруг.
Достигнув стены, Эйдан расположился слева от своего знакомого, решив привлечь к себе внимание, заговорив с ним.
– Никогда бы не подумал, что снова окажусь на подобных празднествах, – усмехнулся он. – Тем более спустя столько столетий.
В этой отдаленной части зала в действительности было значительно тише и малолюднее, в отличие от центра. Там вовсю веселились и танцевали гости, в основном молодежь.
Госпожа Омайе, Настоятельница Храма Мудрости и Глава Лисьего клана, редко устраивала званые вечера, но по слухам на них всегда происходили неожиданные и захватывающие события. Помня об этой особенности, и получив приглашение, Эйдан поддался азарту, решив прийти.
– И что же заставило тебя думать, что ты больше не посетишь бал? – прозвучал спокойный, казавшийся безразличный голос Юты, который тем временем зацепился взглядом за мимо проходящего с подносом напитков официанта.
Легким движением руки он взял один из бокалов и поднес к губам, но не стал пить, а принюхался. Эйдан же, последовав его примеру, взял бокал и сделал глоток.
– Но замечу, что напитки здесь подают не лучшего качества, – тихо прокомментировал хранитель, подтверждая мысль, уже промелькнувшую в голове вампира.
Бледнолицый скривился, не в силах сдержать гримасу.
– Согласен... – подняв на уровне глаз бокал с неприятным на вкус содержимым, Эйдан пытался рассмотреть и понять, что за жидкость была налита в него. – Оно на вкус прям как мое огорчение, когда я узнал, что бал не в традиционном стиле Хакамии, а больше на эолорский или маневский манер. А я так хотел наконец увидеть, как выглядит он.
– Госпожа Омайе вновь увлеклась культурой Эолории, как я узнал из слов недавно проходящих дам. Предыдущий был по всем стандартам традиций Хакамии.
На эту информацию Эйдан наигранно огорчено вздохнул. Он прошелся взглядом и наткнулся на пару, на мужчину и девушку.
Мужчина, в котором Эйдан с первого взгляда признал того самого, немало известного в определенных кругах – Есихиро, который, как и всегда, являлся воплощением уверенности и внешней небрежности. На вид ему было не больше тридцати, но в каждом его движение сквозила вековая привычка владения своим телом. Его короткие темные волосы торчали в разные стороны, а через всю левую щеку тянулся шрам. Вечерний наряд был небрежен: смокинг смят, галстук-бабочка болталась на расстегнутом вороте, а пиджак был перекинут через плечо, придерживаемый одним пальцем.
Рядом с ним шла его спутница, создавая разительный контраст. На ней было изысканное вечернее платье: атласный узкий корсаж и пышная юбка сливового оттенка. Ее русые волосы были убраны в сложную прическу с аккуратными завитками, обрамляющими лицо. Каждая деталь ее образа подчеркивала безукоризненное соблюдение этикета, отчего на ее фоне образ Есихиро становился еще более неаккуратным.
Но больше всего Эйдана привлекла небольшая подвеска на рукояти ее веера, который она держала в руках. Небольшой голубоватый камень, точь-в-точь, как оттенок ее глаз, был оправлен необработанным деревом и обвит тонкой шнуром. Однако, камень тускло светился, точнее даже сказать пульсировал, словно живое сердце. Это был не отблеск света, а его собственное, внутренние свечение, что наводило на мысли – это не просто украшение. Эйдан сразу понял – это амулет хранителя.
Его взгляд невольно скользнул на амулет Юты, что слегка светился ровным золотисто-карим сиянием. Стиль тот же: природный материал, простая, но полная скрытого смысла форма, лишь камень, его свечение и мелкие детали различны. Именно подобные амулеты находятся в руках хранителей, которых Эйдан видел не один раз за свой срок. Эта девушка шестой по счету хранитель, которого он заметил за последний час на этом балу, что было удивительно.
– На этом вечере довольно много собралось хранителей, – вампир, сощурившись, посмотрел на Юту. – Что ты, что другие представители вашего ордена, насколько мне хватило наблюдений, не часто посещаете подобные мероприятия.
Хранитель краем глазом наблюдал за Эйданом, губы которого искривились усмешкой.
– Если сюда пришел еще и орден Ишихи, эти бездушные истребители темных монстров – шесетов, тогда я точно не удивлюсь, приди кто-нибудь из бедствий, например, Безликий.
Он наклонился к Юте.
– Давай, – заговорщицким голосом, Эйдан прошептал хранителю на ухо, – посвяти меня в ваши секреты.
– Как ты помнишь, я покинул пост внутри ордена хранителей, – ответил Юта, внимательно разглядывая выражение лица вампира.
– Но ведь доступ к информации и, тем более, – Эйдан сделал голос еще тише, – доступ к древу у тебя никуда не пропали, – и отпрянул с невинной улыбкой.
Юта не дрогнул и не изменился в лице, оставаясь все таким же спокойным. Эйдан был прав: пусть и отойдя от работы в ордене, но он все же остается хранителем и этот статус никуда не денется от Юты, по крайней мере, до тех пор, пока само древо этого не захочет. Но раз он стал одним из немногих, удостоившихся получить от древа право на прямой к нему доступ, об этом можно даже не мечтать.
Юта перевел взгляд с Эйдана в сторону, куда смотрел тот недавно. Узнав мужчину, он тихо вздохнул.
– Махиро Есихиро. Тебя не смущает его присутствие? Он, помнится мне, остановился в Маневии. Далековато от Хакамии, даже не смотря на то, что госпожа Омайе любезно предоставила телепорты. Не каждый воспользовался такой внезапной щедростью, – Юта вновь посмотрел на Эйдана.
– Не зря я решил принять приглашение этой лисицы! Как и думал, этот вечер тоже станет очередным весельем, как и другие по слухам! – с предвкушением в голосе проговорил Эйдан, расплывшись в веселой улыбке.
– Я не в курсе причины, по которой она собрала всех здесь. Возможно, это лишь совпадение, как с тобой, – Юта качнул слегка бокалом в сторону Эйдана. – Ты ведь сначала не собирался приходить, я правильно понял?
– Ага. Ни один бал не был удостоен моего присутствием. За последние триста лет точно, – хмыкнул Эйдан.
– По какой причине, если не секрет? Что такого произошло на твоем последнем балу, из-за чего в итоге ты решил больше их не посещать? – с любопытством спросил Юта, прикрывая глаза.
С лица Эйдана спала улыбка. Он задумчиво покрутил бокал в руке, наблюдая за танцующей шипучий жидкостью.
221 год нефритовой ветки истории.
В зале царил праздничный аромат, смешиваясь с дорогими духами знати и легким оттенком застоявшейся крови. Достаточно тусклый желтый свет люстры и ламп на стенах освещали большое помещение. На фоне играл оркестр, но он лишь слегка оттенял гам голосов собравшихся.
"Шумно." – холодно отметил про себя Эйдан. Противореча этой мысли, он обаятельно улыбался.
В тени колонны стоял Эйдан, держа в руке бокал с кровавым напитком, он наблюдал за танцующими парами, группами разных кланов и императорской семьей. Но на деле он пытался высмотреть лишь одну персону – Никта. Его спасение и погибель.
В противоположной стороне зала, Эйдан уловил движение девушки, облаченной в красное платье, с черными, как самая непросветная ночь, волосами. Она скрылась за поворотом в коридор, что пролегал вдоль сада. Поставив бокал на ближайший стол, Эйдан двинулся за ней, всячески избегая знакомых лиц.
В отличие от главного зала, в коридоре было намного тише, лишь отдаленно доносился шум от туда, но, уходя все дальше от празднества, он стихал.
Эйдан остановился. У перил стояла Никта, любуясь садом под светом луны. Она была поистине красива, словно прекрасный цветок гортензии, все столь же нежная на вид, но смертельно ядовита.
– "Словно ото сна, я пробудился и встретил ее..." – прошептала она строку какого-то стихотворения и повернулась в сторону Эйдана, посмотрев ему в глаза. – Как поживаешь?
Каждый раз, смотря ей в глаза, Эйдан думал, что тонет в их черной глубине, в которой сверкал красный свет. Он отвел взгляд, не проронив и словом.
– Помниться мне, мы впервые встретились в этом коридоре, – начала Никта, проходя в сад.
– Вы помните это? – удивленно спросил Эйдан.
Никта не ответила ему. Она подошла к кусту пионов.
– Ты сидел в самом темном углу, за какой-то статуей, и трясся, как запуганный зайчонок, – нежным голосом продолжила она, и с такой же нежностью провела тонкими пальцами по бутону цветка. – И по неизвестной мне причине, во мне проснулось желание успокоить этого маленького зайчонка. Кто бы подумал, что это окажется маленький наследник императора.
"Ложь". – хотел было твердо заявить Эйдан ей это в слух, но сдержался.
Он знал, что это снова лишь ее дурманящие речи. Ложь, сотканная во имя ее божественной цели.
Богиня ночи Никта... Ей бы больше подошло звание богиня лжи и разрушения чужих жизней, считал Эйдан.
Воспользоваться маленьким мальчиком, от которого неофициально отказалась семья, чтобы привязать его к себе и встать выше самой императорской семьи, дабы народ этой земли начал ее боготворить и поклоняться ей. Обратить мальчика в бессмертное существо, которое невозможно убить – экспериментальный образец, первый в мире вампир.
Следующие вампиры стали менее неуязвимыми, у них теперь были ограничения продолжительности жизни, добавлены уязвимости, способы уничтожить вампира, чтобы они не были "неубиваемыми", а также ограничение памяти мозга, дабы они со временем не начали сходить с ума от избытка накопленной информации, которую они, при всем желании, не могли забыть. В них было добавлено все то, что отсутствовало у Эйдана.
"Первые разы всегда провальный, – утешала Никта его. – Но это означает, что мы всегда будем вместе. Ни время, ни болезни, ни смерть не разлучит нас".
Она связала его жизнь с собою, стала его жизнью, а после выбросила, добившись своей цели. Теперь страна Левиания была ее, все поклонялись ей, воздвигали храмы, создали религию. И теперь она смотрит на них всех с вершины.
Эйдан, некогда бывший императором в самом начале ее пути, но впоследствии вынужденный передать трон своему брату, подвижник ее цели и идеалов, первый образец ее эксперимента и ее вечный слуга, больше был не нужен. Никта стала реже к нему приходить, реже встречаться с ним, перестала заговаривать с ним, когда сталкивалась с ним или когда он приходил к ней. Игнорировала его существование.
И вновь он стал мальчиком, что когда-то давно бросила собственная семья. Он не мог жить без своего смысла жизни, но и умереть теперь больше не мог.
Тогда к нему и пришел какой-то скиталец.
"Если убить бога, то и убийца умрет вместе с ним, от вырвавшейся сил. Даже такое бессмертное существо, как вы, умрете. Главное – ударить в самое слабое место, там, где переплетены все жизненные силы", – вместе с этими словами скиталец протянул Эйдану оружие – оружие богов.
Вновь потерявшись в этом мире, он зацепился за это предложение.
– Вы бы убили меня, если бы я не оказался наследником императора? – поинтересовался Эйдан, подойдя к богине, и смотрел прямо на нее.
Она рассмеялась, будто бы услышала шутку.
– У тебя стал странный юмор за это время! Так от тебя все будут шарахаться.
– Все мы меняемся, такова природа жизни, – развел руками Эйдан, слабо улыбаясь.
– Ты прав, мы над этим не властны, – согласилась она и подошла к следующему цветнику, поворачиваясь спиной.
Эйдан подошел почти вплотную к Никте. Он аккуратно начал перебирать ее пряди волос, слегка касаясь ее белоснежной лебединой шеи. Никта хихикнула.
– Эйдан, я тоже по тебе соскучилась, но давай не здесь, – сказала она, улыбаясь.
Но Эйдан не отошел. Он притянул ее к себе. Никта прикрыла глаза, все продолжая тихо посмеиваться от легких щекотавших прикосновений. Но ее резко пронзил холод. Из нее вырвался тихий хрип, глаза расширились, дыхание перехватило. Богиня медленно опустила взгляд: из ее солнечного сплетения выступал кол насыщенного желтого цвета. Она взглянула через плечо на Эйдана. Его взгляд смотрел на нее с холодом и ненавистью, но в тоже время грустно и с сожалением.
– Если не даешь мне умереть, так умрем вместе, – прошептал он ей.
Эйдан вынул кол и крепче прижал к себе Никту, не давая упасть.
Зал затрясся. Бокалы с подносов официантов, не сумевшие устоять, попадали на пол, разбиваясь в дребезги.
– Землетрясение? – послышались беспокойные голоса гостей.
– Прошу всех сохранять спокойствие! – воскликнул, только занявший престол, император. – Сейчас всех отведут в безопасное место!
Всех начали уводить. Тряска становилась все сильнее.
Беловолосая девушка, что-то поняв, посмотрела в сторону, где расположен сад. Она нахмурилась.
– Я ведь правильно понял? – спросил ее темноволосый мужчина, стоявший рядом с ней. – Нашу амбициозную...
– Убили, – закончила за него девушка. – Уходим. Сейчас нужно перестраховаться, чтобы плохих последствий не случилось, как с пустынной страной.
– Как скажешь, все равно скучно было, – пожал плечами мужчина, последовав уже за убегающей спутницей.
Тем временем по-среди сада Эйдан сидел на земле, держа в объятиях, уже начавшее рассыпаться, тело Никты. Его трясло, как и землю.
– Почему..? Почему я еще жив? – неверяще шептал он.
Из-за потрясения, что его план не завершился, Эйдан не почувствовал, как на левой руке со жжением вырисовывается ветка амброзии – клеймо убийцы богов.
617 год нефритовой ветки истории.
От долгого молчания знакомого Юта повернулся к нему.
– И правда, что же случилось..? – каким-то пустым голосом пробормотал Эйдан.
Но как бы он ни хотел и ни старался вспомнить тот бал – это ему не по силам. Это воспоминание, как и часть других, будто кто-то закрыл к ним доступ для него или они бесследно исчезли.
Зал особняка госпожи Омайе, специально подготовленный для данного вечера, сиял изысканной роскошью сланцевых стран: высокие потолки с лепниной, хрустальная люстра, заливающая помещение теплым золотистым светом, и стены, обитые обоями с тонкими узорами. По паркету скользили танцующие пары, а воздух был наполнен ароматами ночной вишни, парфюмов, воска горящих свечей и влаги от окружающего тумана улиц.
Через оживленную толпу, ловко минуя танцоров и группы гостей, медленно пробирался Эйдан. Его темный костюм сливался с общим фоном, позволяя не привлекать к себе внимание, однако, вместе с этим подчеркивал бледность его кожи и худощавое, но жилистое телосложение. Его короткие темные волосы открывали острые черты лица. Взгляд вампира скользил по окружающим со смесью любопытства и ожидания чего-нибудь захватывающего.
Его путь лежал к дальней стене, где в уединении, почти сливаясь со стеной, стоял Юта – один из членов ордена Хранителей древа памяти Бога Меадра, основателя их мира. Светло-русые, почти белесые волосы ниспадали до плеч, обрамляя спокойное с мягкими чертами лицо. На его левом виске болталась косичка, выглядевшая слегка растрепанно, будто заплетенная ребенком. Под темно-зеленым плащом, наброшенным на плечи, виднелись строгие одежды, а на груди едва заметно светился ровным светлым сиянием деревянный амулет. Золотисто-карие глаза Юты были полуприкрыты, отчего его лицо казалось безмятежным, и могло сложиться впечатление, что он медитирует или находится в полудреме и ему абсолютно не интересна суета, происходящая вокруг.
Достигнув стены, Эйдан расположился слева от своего знакомого, решив привлечь к себе внимание, заговорив с ним.
– Никогда бы не подумал, что снова окажусь на подобных празднествах, – усмехнулся он. – Тем более спустя столько столетий.
В этой отдаленной части зала в действительности было значительно тише и малолюднее, в отличие от центра. Там вовсю веселились и танцевали гости, в основном молодежь.
Госпожа Омайе, Настоятельница Храма Мудрости и Глава Лисьего клана, редко устраивала званые вечера, но по слухам на них всегда происходили неожиданные и захватывающие события. Помня об этой особенности, и получив приглашение, Эйдан поддался азарту, решив прийти.
– И что же заставило тебя думать, что ты больше не посетишь бал? – прозвучал спокойный, казавшийся безразличный голос Юты, который тем временем зацепился взглядом за мимо проходящего с подносом напитков официанта.
Легким движением руки он взял один из бокалов и поднес к губам, но не стал пить, а принюхался. Эйдан же, последовав его примеру, взял бокал и сделал глоток.
– Но замечу, что напитки здесь подают не лучшего качества, – тихо прокомментировал хранитель, подтверждая мысль, уже промелькнувшую в голове вампира.
Бледнолицый скривился, не в силах сдержать гримасу.
– Согласен... – подняв на уровне глаз бокал с неприятным на вкус содержимым, Эйдан пытался рассмотреть и понять, что за жидкость была налита в него. – Оно на вкус прям как мое огорчение, когда я узнал, что бал не в традиционном стиле Хакамии, а больше на эолорский или маневский манер. А я так хотел наконец увидеть, как выглядит он.
– Госпожа Омайе вновь увлеклась культурой Эолории, как я узнал из слов недавно проходящих дам. Предыдущий был по всем стандартам традиций Хакамии.
На эту информацию Эйдан наигранно огорчено вздохнул. Он прошелся взглядом и наткнулся на пару, на мужчину и девушку.
Мужчина, в котором Эйдан с первого взгляда признал того самого, немало известного в определенных кругах – Есихиро, который, как и всегда, являлся воплощением уверенности и внешней небрежности. На вид ему было не больше тридцати, но в каждом его движение сквозила вековая привычка владения своим телом. Его короткие темные волосы торчали в разные стороны, а через всю левую щеку тянулся шрам. Вечерний наряд был небрежен: смокинг смят, галстук-бабочка болталась на расстегнутом вороте, а пиджак был перекинут через плечо, придерживаемый одним пальцем.
Рядом с ним шла его спутница, создавая разительный контраст. На ней было изысканное вечернее платье: атласный узкий корсаж и пышная юбка сливового оттенка. Ее русые волосы были убраны в сложную прическу с аккуратными завитками, обрамляющими лицо. Каждая деталь ее образа подчеркивала безукоризненное соблюдение этикета, отчего на ее фоне образ Есихиро становился еще более неаккуратным.
Но больше всего Эйдана привлекла небольшая подвеска на рукояти ее веера, который она держала в руках. Небольшой голубоватый камень, точь-в-точь, как оттенок ее глаз, был оправлен необработанным деревом и обвит тонкой шнуром. Однако, камень тускло светился, точнее даже сказать пульсировал, словно живое сердце. Это был не отблеск света, а его собственное, внутренние свечение, что наводило на мысли – это не просто украшение. Эйдан сразу понял – это амулет хранителя.
Его взгляд невольно скользнул на амулет Юты, что слегка светился ровным золотисто-карим сиянием. Стиль тот же: природный материал, простая, но полная скрытого смысла форма, лишь камень, его свечение и мелкие детали различны. Именно подобные амулеты находятся в руках хранителей, которых Эйдан видел не один раз за свой срок. Эта девушка шестой по счету хранитель, которого он заметил за последний час на этом балу, что было удивительно.
– На этом вечере довольно много собралось хранителей, – вампир, сощурившись, посмотрел на Юту. – Что ты, что другие представители вашего ордена, насколько мне хватило наблюдений, не часто посещаете подобные мероприятия.
Хранитель краем глазом наблюдал за Эйданом, губы которого искривились усмешкой.
– Если сюда пришел еще и орден Ишихи, эти бездушные истребители темных монстров – шесетов, тогда я точно не удивлюсь, приди кто-нибудь из бедствий, например, Безликий.
Он наклонился к Юте.
– Давай, – заговорщицким голосом, Эйдан прошептал хранителю на ухо, – посвяти меня в ваши секреты.
– Как ты помнишь, я покинул пост внутри ордена хранителей, – ответил Юта, внимательно разглядывая выражение лица вампира.
– Но ведь доступ к информации и, тем более, – Эйдан сделал голос еще тише, – доступ к древу у тебя никуда не пропали, – и отпрянул с невинной улыбкой.
Юта не дрогнул и не изменился в лице, оставаясь все таким же спокойным. Эйдан был прав: пусть и отойдя от работы в ордене, но он все же остается хранителем и этот статус никуда не денется от Юты, по крайней мере, до тех пор, пока само древо этого не захочет. Но раз он стал одним из немногих, удостоившихся получить от древа право на прямой к нему доступ, об этом можно даже не мечтать.
Юта перевел взгляд с Эйдана в сторону, куда смотрел тот недавно. Узнав мужчину, он тихо вздохнул.
– Махиро Есихиро. Тебя не смущает его присутствие? Он, помнится мне, остановился в Маневии. Далековато от Хакамии, даже не смотря на то, что госпожа Омайе любезно предоставила телепорты. Не каждый воспользовался такой внезапной щедростью, – Юта вновь посмотрел на Эйдана.
– Не зря я решил принять приглашение этой лисицы! Как и думал, этот вечер тоже станет очередным весельем, как и другие по слухам! – с предвкушением в голосе проговорил Эйдан, расплывшись в веселой улыбке.
– Я не в курсе причины, по которой она собрала всех здесь. Возможно, это лишь совпадение, как с тобой, – Юта качнул слегка бокалом в сторону Эйдана. – Ты ведь сначала не собирался приходить, я правильно понял?
– Ага. Ни один бал не был удостоен моего присутствием. За последние триста лет точно, – хмыкнул Эйдан.
– По какой причине, если не секрет? Что такого произошло на твоем последнем балу, из-за чего в итоге ты решил больше их не посещать? – с любопытством спросил Юта, прикрывая глаза.
С лица Эйдана спала улыбка. Он задумчиво покрутил бокал в руке, наблюдая за танцующей шипучий жидкостью.
***
221 год нефритовой ветки истории.
В зале царил праздничный аромат, смешиваясь с дорогими духами знати и легким оттенком застоявшейся крови. Достаточно тусклый желтый свет люстры и ламп на стенах освещали большое помещение. На фоне играл оркестр, но он лишь слегка оттенял гам голосов собравшихся.
"Шумно." – холодно отметил про себя Эйдан. Противореча этой мысли, он обаятельно улыбался.
В тени колонны стоял Эйдан, держа в руке бокал с кровавым напитком, он наблюдал за танцующими парами, группами разных кланов и императорской семьей. Но на деле он пытался высмотреть лишь одну персону – Никта. Его спасение и погибель.
В противоположной стороне зала, Эйдан уловил движение девушки, облаченной в красное платье, с черными, как самая непросветная ночь, волосами. Она скрылась за поворотом в коридор, что пролегал вдоль сада. Поставив бокал на ближайший стол, Эйдан двинулся за ней, всячески избегая знакомых лиц.
В отличие от главного зала, в коридоре было намного тише, лишь отдаленно доносился шум от туда, но, уходя все дальше от празднества, он стихал.
Эйдан остановился. У перил стояла Никта, любуясь садом под светом луны. Она была поистине красива, словно прекрасный цветок гортензии, все столь же нежная на вид, но смертельно ядовита.
– "Словно ото сна, я пробудился и встретил ее..." – прошептала она строку какого-то стихотворения и повернулась в сторону Эйдана, посмотрев ему в глаза. – Как поживаешь?
Каждый раз, смотря ей в глаза, Эйдан думал, что тонет в их черной глубине, в которой сверкал красный свет. Он отвел взгляд, не проронив и словом.
– Помниться мне, мы впервые встретились в этом коридоре, – начала Никта, проходя в сад.
– Вы помните это? – удивленно спросил Эйдан.
Никта не ответила ему. Она подошла к кусту пионов.
– Ты сидел в самом темном углу, за какой-то статуей, и трясся, как запуганный зайчонок, – нежным голосом продолжила она, и с такой же нежностью провела тонкими пальцами по бутону цветка. – И по неизвестной мне причине, во мне проснулось желание успокоить этого маленького зайчонка. Кто бы подумал, что это окажется маленький наследник императора.
"Ложь". – хотел было твердо заявить Эйдан ей это в слух, но сдержался.
Он знал, что это снова лишь ее дурманящие речи. Ложь, сотканная во имя ее божественной цели.
Богиня ночи Никта... Ей бы больше подошло звание богиня лжи и разрушения чужих жизней, считал Эйдан.
Воспользоваться маленьким мальчиком, от которого неофициально отказалась семья, чтобы привязать его к себе и встать выше самой императорской семьи, дабы народ этой земли начал ее боготворить и поклоняться ей. Обратить мальчика в бессмертное существо, которое невозможно убить – экспериментальный образец, первый в мире вампир.
Следующие вампиры стали менее неуязвимыми, у них теперь были ограничения продолжительности жизни, добавлены уязвимости, способы уничтожить вампира, чтобы они не были "неубиваемыми", а также ограничение памяти мозга, дабы они со временем не начали сходить с ума от избытка накопленной информации, которую они, при всем желании, не могли забыть. В них было добавлено все то, что отсутствовало у Эйдана.
"Первые разы всегда провальный, – утешала Никта его. – Но это означает, что мы всегда будем вместе. Ни время, ни болезни, ни смерть не разлучит нас".
Она связала его жизнь с собою, стала его жизнью, а после выбросила, добившись своей цели. Теперь страна Левиания была ее, все поклонялись ей, воздвигали храмы, создали религию. И теперь она смотрит на них всех с вершины.
Эйдан, некогда бывший императором в самом начале ее пути, но впоследствии вынужденный передать трон своему брату, подвижник ее цели и идеалов, первый образец ее эксперимента и ее вечный слуга, больше был не нужен. Никта стала реже к нему приходить, реже встречаться с ним, перестала заговаривать с ним, когда сталкивалась с ним или когда он приходил к ней. Игнорировала его существование.
И вновь он стал мальчиком, что когда-то давно бросила собственная семья. Он не мог жить без своего смысла жизни, но и умереть теперь больше не мог.
Тогда к нему и пришел какой-то скиталец.
"Если убить бога, то и убийца умрет вместе с ним, от вырвавшейся сил. Даже такое бессмертное существо, как вы, умрете. Главное – ударить в самое слабое место, там, где переплетены все жизненные силы", – вместе с этими словами скиталец протянул Эйдану оружие – оружие богов.
Вновь потерявшись в этом мире, он зацепился за это предложение.
– Вы бы убили меня, если бы я не оказался наследником императора? – поинтересовался Эйдан, подойдя к богине, и смотрел прямо на нее.
Она рассмеялась, будто бы услышала шутку.
– У тебя стал странный юмор за это время! Так от тебя все будут шарахаться.
– Все мы меняемся, такова природа жизни, – развел руками Эйдан, слабо улыбаясь.
– Ты прав, мы над этим не властны, – согласилась она и подошла к следующему цветнику, поворачиваясь спиной.
Эйдан подошел почти вплотную к Никте. Он аккуратно начал перебирать ее пряди волос, слегка касаясь ее белоснежной лебединой шеи. Никта хихикнула.
– Эйдан, я тоже по тебе соскучилась, но давай не здесь, – сказала она, улыбаясь.
Но Эйдан не отошел. Он притянул ее к себе. Никта прикрыла глаза, все продолжая тихо посмеиваться от легких щекотавших прикосновений. Но ее резко пронзил холод. Из нее вырвался тихий хрип, глаза расширились, дыхание перехватило. Богиня медленно опустила взгляд: из ее солнечного сплетения выступал кол насыщенного желтого цвета. Она взглянула через плечо на Эйдана. Его взгляд смотрел на нее с холодом и ненавистью, но в тоже время грустно и с сожалением.
– Если не даешь мне умереть, так умрем вместе, – прошептал он ей.
Эйдан вынул кол и крепче прижал к себе Никту, не давая упасть.
Зал затрясся. Бокалы с подносов официантов, не сумевшие устоять, попадали на пол, разбиваясь в дребезги.
– Землетрясение? – послышались беспокойные голоса гостей.
– Прошу всех сохранять спокойствие! – воскликнул, только занявший престол, император. – Сейчас всех отведут в безопасное место!
Всех начали уводить. Тряска становилась все сильнее.
Беловолосая девушка, что-то поняв, посмотрела в сторону, где расположен сад. Она нахмурилась.
– Я ведь правильно понял? – спросил ее темноволосый мужчина, стоявший рядом с ней. – Нашу амбициозную...
– Убили, – закончила за него девушка. – Уходим. Сейчас нужно перестраховаться, чтобы плохих последствий не случилось, как с пустынной страной.
– Как скажешь, все равно скучно было, – пожал плечами мужчина, последовав уже за убегающей спутницей.
Тем временем по-среди сада Эйдан сидел на земле, держа в объятиях, уже начавшее рассыпаться, тело Никты. Его трясло, как и землю.
– Почему..? Почему я еще жив? – неверяще шептал он.
Из-за потрясения, что его план не завершился, Эйдан не почувствовал, как на левой руке со жжением вырисовывается ветка амброзии – клеймо убийцы богов.
***
617 год нефритовой ветки истории.
От долгого молчания знакомого Юта повернулся к нему.
– И правда, что же случилось..? – каким-то пустым голосом пробормотал Эйдан.
Но как бы он ни хотел и ни старался вспомнить тот бал – это ему не по силам. Это воспоминание, как и часть других, будто кто-то закрыл к ним доступ для него или они бесследно исчезли.
