— Мы уже сдохли. Ты триста лет назад, а я двести пятьдесят. До двенадцати пять минут. Уймись или не получишь зеркало, — эта фраза предназначалась Сильване, которая зашипела как кошка и бросилась на мужчину. Снова.
— Всё-таки разнюхал, где мой якорь! — совершенно непризрачная драка закипела с новой силой.
Тяжелых предметов под рукой не было, но Ника вспомнила о содержимом сумки. Рука нашарила бонус к корзинке, соляной кирпич. «Буду кидать снизу, замаха должно хватить», — она прицелилась в белобрысый затылок, а потом вспомнила, чего боялись призраки в книжках и стала потихоньку отползать. Сидя это делать было неудобно, в памяти всплыли уроки физкультуры и физрук Анатолий Петрович, гонявший их до седьмого пота. За скорость, которую удалось развить Нике, двигаясь на пятой точке, он бы поставил ей твердую пятерку. Сделав полукруг, девушка перевернулась и на четвереньках, с соляным кирпичом в руке, замкнула круг. Правда, оказалась при этом углу, противоположном выходу. Поднявшись на ноги, Ника попробовала открыть окно, но оно было заперто на ключ.
Манёвры привлекли внимание призрачной бабы. Отцепившись от Федерико и отдышавшись, она посмотрела на полоску темных кристаллов.
— Соль? Ещё и четверговая, — Сильвана усмехнулась. — Страшная вещь для призрака. Убивает наповал. Но... не сейчас, когда у меня есть тело. Сейчас я могу твою соль ложками в тарелку сыпать и жрать.
Экскурсоводша развернулась, врезала Федерико под дых и в этот момент Ника увидела зеркало на каминной полке. Решение было интуитивным, но верным. С размаху она саданула по антикварной безделушке огрызком, что остался от сувенирной горы Антола. В этот момент за окном раздались тягучие звуки колокольного звона — часы на ратуше начали бить полночь. Призрак графини засиял нестерпимым светом, вспыхнул и с тихим хлопком исчез. Ника посмотрела на образовавшуюся пустоту и спросила:
— Всё?
— Господи, сейчас я чувствую каждый год из прошедших двухсот пятидесяти, —брюнет с кряхтеньем поднялся с пола и подошел к камину.
От удара венецианское стекло раскололось, сеточка из трещин продолжала расползаться и бежала уже по рамке, по ручке... Зеркало стало похоже на мозаику, края которой начали превращаться в песок. Зрелище было совершенно нереальным — тонкая песочная струйка текла с полки и растворялась в воздухе. Через минуту на камине не осталось даже следа от изящной вещички.
— Теперь всё, не бойся.
Ника хотела задать ещё несколько вопросов, но в комнату вошел дворецкий. Седые волосы торчали в разные стороны, фрак был помят, местами испачкан, тем не менее, держался слуга с прежним достоинством..
— Ваше сиятельство!
— Все в порядке, Джанлуиджи.
— А где Её сиятельство?
— Её больше нет с нами.
На бесстрастном лице мелькнула тень облегчения.
— Сильвия заперла меня в угольном подвале. Простите, что не успел вам помочь...
— Оставь нас, мы поговорим позже.
Джанлуиджи наклонил голову на два сантиметра и скрылся за дверью.
— Ты, наверное, хочешь объяснений.
Ника кивнула.
— Я призрак владельца замка, графа Федерико Коллальто. Меня отравила собственная невеста. Она была влюблена в другого, а родители вынуждали её выйти за меня замуж.
— А ты не знал?
Он помолчал.
— Знал. Но интересы наших семей казались мне более важными, чем чувства какой-то девчонки. Долг превыше всего, так меня научили.
— А графиня?
— А графиня уморила себя голодом назло мужу.
— Это как?
— Точно не знаю, у неё история меняется каждый год. Вроде бы он отказался купить ей арапчонка, она устроила голодовку, и перегнула палку. Дед потом очень счастливо женился. Возможно, он что-то делал со своим дворцом, чтобы избавиться от злобного привидения. Сильвана моя троюродная бабушка по линии отца, потому вернулась в наше имение.
— А почему каждый год?
— Ну, мы виделись раз в год, когда обретали тело. Это случалось за неделю до Дня всех святых. Весь год призраков можно увидеть только ночью. Чтобы обрести тело и не исчезнуть, в первый и седьмой день нужно быть в том месте, где лежит якорь, вещь, к которой призрак привязан, — и предупреждая вопрос, добавил. — И мы с ней очень разные, на моей совести нет греха убийства, я никогда не отнимал жизней ради призрачного существования.
— Что со мной будет, когда найдут труп?
— Ты про Бориса? Ничего, он вполне жив и даже не особо пострадал.
— Жив?! Ты его лицо видел? Оно наполовину черное!
Федерико не сдержал смешок:
— Пасту с чернилами каракатицы надо есть аккуратно. Но ничего страшного, все отмоется.
Каракатица на секунду разрядила обстановку, Нике даже показалось, что все не так трагично, но брюнет неожиданно заторопился.
— Не успеваю все объяснить, хотя отдал бы тебе душу и сердце. Но у меня есть только кольцо и медальон. Держи. Кольцо точно останется, оно просто семейная реликвия, золото и немножко камней. А медальон мой якорь. Если не рассыплется завтра, то приезжай в следующем году, буду ждать. Я умею быть верным, — Федерико вложил в её ладошку кольцо и тяжелый серебряный медальон. Девушка нажала на рычажок и медальон раскрылся. Внутри лежал темный локон, такого же цвета, что и волосы Федерико.
— А если рассыплется?
— Я все равно буду любить тебя, всегда.
Федерико печально усмехнулся, провел рукой по её щеке и отступил на шаг. Ника моргнула и поняла, что он тает, как акварельный рисунок в воде. Несколько секунд и в комнате остались она и Боря, который начал приходить в себя. Ника не стала смотреть, что с ним. Хотелось плакать, но слез не было. Крепко сжимая подарок в руке, девушка вышла в коридор. Шагать по пустым залам дворца было не страшно. Лунный свет лился через окна и можно было рассмотреть портреты, висевшие на стене. У одного она остановилась. С картины на неё смотрел граф Федерико Коллальто и глаза его были полны печали.
Глава 5
Ника вышла на крыльцо. Над Генуей темным бархатом расстилалось небо и сияли звёзды. «Куда делся почти целый день?! Я же приехала максимум часа полтора назад», — девушка вытащила телефон. В другой руке были зажаты подарки Федерико и в сенсор пришлось ткнуть носом. На экране высветилось время — двадцать минут первого. Веспа верно ждала у обочины. Ника опустилась на сиденье и со страхом разжала кулак. На ладони лежало абсолютно целое золотое кольцо и треснувший медальон. Сердце пропустило такт, сорвалось, как камень с обрыва и покатилось вниз с грохотом, от которого заложило уши.
От широкой трещины тонкой веточкой отделилась ещё одна, стала шире, и тоже пустила отростки. Меньше чем через минуту у неё в ладони лежала горсть песка. Ника с силой сжала кулак обратно, но это не помогло. Крохотные песчинки просачивались сквозь пальцы и исчезали, не долетев до земли.
На одинокую девушку уже стали обращать внимание, несколько человек спросили, все ли в порядке. Ника, с трудом улыбнувшись, уверила, что все хорошо и заставила себя вернуться в отель.
Было страшно, что не получится заснуть, но измученный необъяснимыми событиями мозг с радостью отключился, как только голова коснулась подушки.
Очнулась она от стука. С надеждой, что всё, случившееся вчера всего лишь сон, Ника распахнула дверь и... На пороге стоял Борис. Чернила каракатицы въелись в лицо Неклюева, делая его похожим на Мерлина Мэнсона.
— Ах, ты ж бл...! —у неё вырвалось популярное русское слово, которое на итальянский переводится как «я обескуражена», но с большей экспрессией.
— Ника, хочу попросить прощения. Не знаю, что на меня нашло. Думаю, что эта призрачная баба меня околдовала. Нам надо поговорить о наших ошибках и о том, как восстановить отношения, — с этими словами Борис попытался протиснуться в номер.
— В жопу иди, сильвупле, в чужую, — руки у неё опять были заняты, правой Ника держала дверь, левой стягивала одеяло на груди, поэтому выпихивать бывшего пришлось ногой. Сдвинуть сто килограммов получилось, уперевшись пяткой в Борискино пузо и резко разогнув колено. «Жених», не ожидавший сопротивления, опрокинулся на спину так, что пол на этаже вздрогнул. Ника закрыла дверь, села на пол и наконец-то расплакалась.
Выходить из номера не хотелось, но к двум часам желудок взбунтовался и девушка собралась перекусить. Закрутила волосы в высокий пучок, натянула джинсы, футболку, спрятала покрасневшие глаза за солнечными очками и поехала на очень поздний завтрак.
В кофейне на углу её уже узнавали. Бариста улыбнулась и не спрашивая налила латте da portar via. Ника взяла стаканчик и только собралась попросить завернуть пару свежих сфольято, как за спиной раздался знакомый голос:
— Девушка, у вас удивительные глаза, вы похожи на сирену. Стойте, стойте, куда вы так спешите?
Медленно повернулась и увидела брюнета.
— Федя? — добавив в голос убойную дозу ехидства, спросила она. А по щекам вдруг покатились слезы.
— Но, Федерико, — он схватил Нику в объятья и, дыша ей в макушку, шепотом добавил, — я ни за что не отпущу тебя в твою холодную Россию. Судя по тому, на каком пальце у тебя мое кольцо, ты выйдешь за меня замуж.
— Оно на том пальце, на которое налезло, — пробубнила Ника.
Федерико повернулся к сидящим в зале:
— Я не могу надеть ей кольцо, оно уже у неё на пальце. Но мне хочется, чтобы она ответила на самый важный вопрос. Я забыл его задать.
Бариста передала ему букет, и Рико встал на одно колено.
— Ника, ты выйдешь за меня замуж?
— Да!
Эпилог.
На свадьбу приехали родители и горячо одобрили нового жениха. Папа звал Федерико на рыбалку и обещал научить топить баню, мама заманивала в Россию кулинарными шедеврами. Приглашение было принято с энтузиазмом и уже несколько месяцев тесть с зятем обсуждали в скайпе веники и блесны. Общались они по-русски и маму умилял акцент итальянского графа.
Язык Пушкина и Достоевского Федерико выучил случайно. В начале прошлого века в его палаццо верхний этаж арендовал эмигрант первой волны, сбежавший от череды революций в Российской империи.
Отгадать тайну, как у брюнета получилось снова стать человеком, они не смогли и остановились на варианте, который нравился романтичному итальянцу. Федерико был уверен, что во всем виновата любовь. Как он признался, такое сильное чувство в его жизни случилось впервые. Проснувшись на следующее утро после пикника, Рико решил, что ему все приснилось — и призрачное существование, и встреча с Никой. Первой мыслью было, сейчас же пойти к отцу и сказать, что он ни за что не женится на Франческе. Второй — нужно срочно ехать в кофейню, где они познакомились.
Жить во дворце оказалось прикольно. Правда, больше высоких потолков с фресками Нике нравился вид на море из окна ванной.
Самым счастливым в этой истории оказался Джанлуиджи. Дворецкий сначала засобирался на покой, но передумал, решив дождаться, когда молодые обзаведутся наследниками.
P.S. Ника все-таки призналась мужу, что сначала приняла его за Давида Дамиано. Рико долго ржал. А потом сказал, что хоть поет не хуже, но нет, не похож — он не до такой степени любит эпатаж, а по современным меркам вообще очень благочестивый католик.
— Всё-таки разнюхал, где мой якорь! — совершенно непризрачная драка закипела с новой силой.
Тяжелых предметов под рукой не было, но Ника вспомнила о содержимом сумки. Рука нашарила бонус к корзинке, соляной кирпич. «Буду кидать снизу, замаха должно хватить», — она прицелилась в белобрысый затылок, а потом вспомнила, чего боялись призраки в книжках и стала потихоньку отползать. Сидя это делать было неудобно, в памяти всплыли уроки физкультуры и физрук Анатолий Петрович, гонявший их до седьмого пота. За скорость, которую удалось развить Нике, двигаясь на пятой точке, он бы поставил ей твердую пятерку. Сделав полукруг, девушка перевернулась и на четвереньках, с соляным кирпичом в руке, замкнула круг. Правда, оказалась при этом углу, противоположном выходу. Поднявшись на ноги, Ника попробовала открыть окно, но оно было заперто на ключ.
Манёвры привлекли внимание призрачной бабы. Отцепившись от Федерико и отдышавшись, она посмотрела на полоску темных кристаллов.
— Соль? Ещё и четверговая, — Сильвана усмехнулась. — Страшная вещь для призрака. Убивает наповал. Но... не сейчас, когда у меня есть тело. Сейчас я могу твою соль ложками в тарелку сыпать и жрать.
Экскурсоводша развернулась, врезала Федерико под дых и в этот момент Ника увидела зеркало на каминной полке. Решение было интуитивным, но верным. С размаху она саданула по антикварной безделушке огрызком, что остался от сувенирной горы Антола. В этот момент за окном раздались тягучие звуки колокольного звона — часы на ратуше начали бить полночь. Призрак графини засиял нестерпимым светом, вспыхнул и с тихим хлопком исчез. Ника посмотрела на образовавшуюся пустоту и спросила:
— Всё?
— Господи, сейчас я чувствую каждый год из прошедших двухсот пятидесяти, —брюнет с кряхтеньем поднялся с пола и подошел к камину.
От удара венецианское стекло раскололось, сеточка из трещин продолжала расползаться и бежала уже по рамке, по ручке... Зеркало стало похоже на мозаику, края которой начали превращаться в песок. Зрелище было совершенно нереальным — тонкая песочная струйка текла с полки и растворялась в воздухе. Через минуту на камине не осталось даже следа от изящной вещички.
— Теперь всё, не бойся.
Ника хотела задать ещё несколько вопросов, но в комнату вошел дворецкий. Седые волосы торчали в разные стороны, фрак был помят, местами испачкан, тем не менее, держался слуга с прежним достоинством..
— Ваше сиятельство!
— Все в порядке, Джанлуиджи.
— А где Её сиятельство?
— Её больше нет с нами.
На бесстрастном лице мелькнула тень облегчения.
— Сильвия заперла меня в угольном подвале. Простите, что не успел вам помочь...
— Оставь нас, мы поговорим позже.
Джанлуиджи наклонил голову на два сантиметра и скрылся за дверью.
— Ты, наверное, хочешь объяснений.
Ника кивнула.
— Я призрак владельца замка, графа Федерико Коллальто. Меня отравила собственная невеста. Она была влюблена в другого, а родители вынуждали её выйти за меня замуж.
— А ты не знал?
Он помолчал.
— Знал. Но интересы наших семей казались мне более важными, чем чувства какой-то девчонки. Долг превыше всего, так меня научили.
— А графиня?
— А графиня уморила себя голодом назло мужу.
— Это как?
— Точно не знаю, у неё история меняется каждый год. Вроде бы он отказался купить ей арапчонка, она устроила голодовку, и перегнула палку. Дед потом очень счастливо женился. Возможно, он что-то делал со своим дворцом, чтобы избавиться от злобного привидения. Сильвана моя троюродная бабушка по линии отца, потому вернулась в наше имение.
— А почему каждый год?
— Ну, мы виделись раз в год, когда обретали тело. Это случалось за неделю до Дня всех святых. Весь год призраков можно увидеть только ночью. Чтобы обрести тело и не исчезнуть, в первый и седьмой день нужно быть в том месте, где лежит якорь, вещь, к которой призрак привязан, — и предупреждая вопрос, добавил. — И мы с ней очень разные, на моей совести нет греха убийства, я никогда не отнимал жизней ради призрачного существования.
— Что со мной будет, когда найдут труп?
— Ты про Бориса? Ничего, он вполне жив и даже не особо пострадал.
— Жив?! Ты его лицо видел? Оно наполовину черное!
Федерико не сдержал смешок:
— Пасту с чернилами каракатицы надо есть аккуратно. Но ничего страшного, все отмоется.
Каракатица на секунду разрядила обстановку, Нике даже показалось, что все не так трагично, но брюнет неожиданно заторопился.
— Не успеваю все объяснить, хотя отдал бы тебе душу и сердце. Но у меня есть только кольцо и медальон. Держи. Кольцо точно останется, оно просто семейная реликвия, золото и немножко камней. А медальон мой якорь. Если не рассыплется завтра, то приезжай в следующем году, буду ждать. Я умею быть верным, — Федерико вложил в её ладошку кольцо и тяжелый серебряный медальон. Девушка нажала на рычажок и медальон раскрылся. Внутри лежал темный локон, такого же цвета, что и волосы Федерико.
— А если рассыплется?
— Я все равно буду любить тебя, всегда.
Федерико печально усмехнулся, провел рукой по её щеке и отступил на шаг. Ника моргнула и поняла, что он тает, как акварельный рисунок в воде. Несколько секунд и в комнате остались она и Боря, который начал приходить в себя. Ника не стала смотреть, что с ним. Хотелось плакать, но слез не было. Крепко сжимая подарок в руке, девушка вышла в коридор. Шагать по пустым залам дворца было не страшно. Лунный свет лился через окна и можно было рассмотреть портреты, висевшие на стене. У одного она остановилась. С картины на неё смотрел граф Федерико Коллальто и глаза его были полны печали.
Глава 5
Ника вышла на крыльцо. Над Генуей темным бархатом расстилалось небо и сияли звёзды. «Куда делся почти целый день?! Я же приехала максимум часа полтора назад», — девушка вытащила телефон. В другой руке были зажаты подарки Федерико и в сенсор пришлось ткнуть носом. На экране высветилось время — двадцать минут первого. Веспа верно ждала у обочины. Ника опустилась на сиденье и со страхом разжала кулак. На ладони лежало абсолютно целое золотое кольцо и треснувший медальон. Сердце пропустило такт, сорвалось, как камень с обрыва и покатилось вниз с грохотом, от которого заложило уши.
От широкой трещины тонкой веточкой отделилась ещё одна, стала шире, и тоже пустила отростки. Меньше чем через минуту у неё в ладони лежала горсть песка. Ника с силой сжала кулак обратно, но это не помогло. Крохотные песчинки просачивались сквозь пальцы и исчезали, не долетев до земли.
На одинокую девушку уже стали обращать внимание, несколько человек спросили, все ли в порядке. Ника, с трудом улыбнувшись, уверила, что все хорошо и заставила себя вернуться в отель.
Было страшно, что не получится заснуть, но измученный необъяснимыми событиями мозг с радостью отключился, как только голова коснулась подушки.
Очнулась она от стука. С надеждой, что всё, случившееся вчера всего лишь сон, Ника распахнула дверь и... На пороге стоял Борис. Чернила каракатицы въелись в лицо Неклюева, делая его похожим на Мерлина Мэнсона.
— Ах, ты ж бл...! —у неё вырвалось популярное русское слово, которое на итальянский переводится как «я обескуражена», но с большей экспрессией.
— Ника, хочу попросить прощения. Не знаю, что на меня нашло. Думаю, что эта призрачная баба меня околдовала. Нам надо поговорить о наших ошибках и о том, как восстановить отношения, — с этими словами Борис попытался протиснуться в номер.
— В жопу иди, сильвупле, в чужую, — руки у неё опять были заняты, правой Ника держала дверь, левой стягивала одеяло на груди, поэтому выпихивать бывшего пришлось ногой. Сдвинуть сто килограммов получилось, уперевшись пяткой в Борискино пузо и резко разогнув колено. «Жених», не ожидавший сопротивления, опрокинулся на спину так, что пол на этаже вздрогнул. Ника закрыла дверь, села на пол и наконец-то расплакалась.
Выходить из номера не хотелось, но к двум часам желудок взбунтовался и девушка собралась перекусить. Закрутила волосы в высокий пучок, натянула джинсы, футболку, спрятала покрасневшие глаза за солнечными очками и поехала на очень поздний завтрак.
В кофейне на углу её уже узнавали. Бариста улыбнулась и не спрашивая налила латте da portar via. Ника взяла стаканчик и только собралась попросить завернуть пару свежих сфольято, как за спиной раздался знакомый голос:
— Девушка, у вас удивительные глаза, вы похожи на сирену. Стойте, стойте, куда вы так спешите?
Медленно повернулась и увидела брюнета.
— Федя? — добавив в голос убойную дозу ехидства, спросила она. А по щекам вдруг покатились слезы.
— Но, Федерико, — он схватил Нику в объятья и, дыша ей в макушку, шепотом добавил, — я ни за что не отпущу тебя в твою холодную Россию. Судя по тому, на каком пальце у тебя мое кольцо, ты выйдешь за меня замуж.
— Оно на том пальце, на которое налезло, — пробубнила Ника.
Федерико повернулся к сидящим в зале:
— Я не могу надеть ей кольцо, оно уже у неё на пальце. Но мне хочется, чтобы она ответила на самый важный вопрос. Я забыл его задать.
Бариста передала ему букет, и Рико встал на одно колено.
— Ника, ты выйдешь за меня замуж?
— Да!
Эпилог.
На свадьбу приехали родители и горячо одобрили нового жениха. Папа звал Федерико на рыбалку и обещал научить топить баню, мама заманивала в Россию кулинарными шедеврами. Приглашение было принято с энтузиазмом и уже несколько месяцев тесть с зятем обсуждали в скайпе веники и блесны. Общались они по-русски и маму умилял акцент итальянского графа.
Язык Пушкина и Достоевского Федерико выучил случайно. В начале прошлого века в его палаццо верхний этаж арендовал эмигрант первой волны, сбежавший от череды революций в Российской империи.
Отгадать тайну, как у брюнета получилось снова стать человеком, они не смогли и остановились на варианте, который нравился романтичному итальянцу. Федерико был уверен, что во всем виновата любовь. Как он признался, такое сильное чувство в его жизни случилось впервые. Проснувшись на следующее утро после пикника, Рико решил, что ему все приснилось — и призрачное существование, и встреча с Никой. Первой мыслью было, сейчас же пойти к отцу и сказать, что он ни за что не женится на Франческе. Второй — нужно срочно ехать в кофейню, где они познакомились.
Жить во дворце оказалось прикольно. Правда, больше высоких потолков с фресками Нике нравился вид на море из окна ванной.
Самым счастливым в этой истории оказался Джанлуиджи. Дворецкий сначала засобирался на покой, но передумал, решив дождаться, когда молодые обзаведутся наследниками.
P.S. Ника все-таки призналась мужу, что сначала приняла его за Давида Дамиано. Рико долго ржал. А потом сказал, что хоть поет не хуже, но нет, не похож — он не до такой степени любит эпатаж, а по современным меркам вообще очень благочестивый католик.
