Он очень опасался за ее здоровье, да и за здоровье братьев тоже стал опасаться, быть может и без особой на то причины, но потеряв так много близких людей, он не желал терять еще больше.
Время неумолимо ускоряло свой бег, не оставляя места для сантиментов, Карл не забывал о клятве, данной у смертного одра матери, — отомстить за убийство отца. Для выполнения этой клятвы, ему нужны были сильные союзники и такой союзник вскоре нашелся. Бернар де Арманьяк был давним противником герцога Бургундского, он не желал видеть его у власти. Для того, чтобы скрепить их союз, Карл женился на его дочери, одиннадцатилетней Бонне.
Бонна была красивой, высокой девочкой, кареглазой и черноволосой, но еще слишком юной, для того, чтобы исполнять супружеские обязанности. Ситуация повторилась, словно злая насмешка судьбы, но теперь в зеркальном отражении: Карл был старше, а его жена все еще была ребенком. Что ж, во всяком случае, он не чувствовал себя так глупо и нелепо, как тогда, когда впервые женился в двенадцатилетнем возрасте.
Ну, а потом произошло, то что навсегда изменило жизнь не только самого Карла, но всего французского королевства — битва при Азенкуре. Английский король Генрих V-ый, сменивший на троне своего почившего отца Генриха IV-ого, вознамерился вернуть то, что по его мнению принадлежало ему по праву, — земли Франции, но не просто часть земель, а все королевство. Он желал владеть двумя коронами безраздельно и решимости для этого, у короля Генриха было не занимать.
Господь, не скупясь, отмерил ему щедрой рукой силы, бесстрашия, отваги и… жестокости. Народ Англии боготворил своего короля, слепо веря в каждое его слово. И вот, собрав армию, английский король вторгся во Французское королевство, одерживая одну победу за другой. Пока, наконец, возле небольшой деревушки Азенкур не разразилась та самая, последняя и решающая битва, что должна была подарить ему вожделенную корону Франции.
В этой злополучной битве Генрих одержал решительную и безоговорочную победу. Карл помнил, как перед битвой лилось рекой вино, как они с соратниками делили между собой еще не захваченных пленников. Даже былые успехи Генриха не могли уничтожить их надежду на победу в этой битве, ведь к тому моменту его армия уже довольно сильно поредела, многие бойцы были больны и слабы. Да и численное превосходство было на их стороне: двенадцать тысяч против девяти.
Каким же самонадеянным он тогда был! Делил пленников, а пленником стал он сам. Пленником, без надежды когда-либо обрести свободу. «Господь покарал вас за грехи» — глядя на него со странной усмешкой на полных губах, произнес в тот черный день Генрих. Грехи? Английский король и сам был грешен, и вскоре Карлу пришлось в этом убедиться…
Многие соратники Карла были убиты, в том числе и герцог Жан I-ый Алансонский. Быть может, это было даже к лучшему, ведь теперь его сыну, маленькому Жану, II-ому герцогу Алансонскому не придется стыдиться отца. Всю оставшуюся жизнь он будет вспоминать его, как героя, павшего, защищая от врагов свою землю и своего короля. Жан был ровесником его дочери Жанны, они были рождены в один год. Но Господу было угодно забрать у Жана отца, а у его девочки мать. Карл и раньше задумывался над тем, как хорошо было бы, если бы Жанна и Жан смогли соединить свои судьбы, и вот, нынче, Господь, кажется решил исполнить его тайное желание.
Ему пришло послание из Франции. Письмо от братьев, — Жана, Орлеанского Бастарда и Филиппа, графа де Вертю. В этом письме они испрашивали его разрешения на помолвку Жанны с Жаном Алансонским. Они писали, что дети очень подружились и всегда хотят быть вместе. Да, они были еще слишком малы, но это не мешало состояться помолвке, они поженятся, когда войдут в брачный возраст.
Карл понимал, что маленький Жан, несмотря на знатное происхождение более не являлся таким уж завидным женихом, ведь Алансонское герцогство было конфисковано Генрихом и подарено им своему любимому младшему брату, — Джону, герцогу Бедфорду. Но разве это могло стать препятствием на пути к счастью этих детей, которым и так было несладко. Им всем нынче было несладко. Безусловно, он с большой радостью даст свое согласие и благословение на эту помолвку, и на этот брак.
Франция, Замок Блуа, 1423-ий год.
— Колечко… погляди дядюшка Жан, помнишь ты мне его тогда подарил?
— Какое колечко, Жаннет? — спросил Жан у своей юной племянницы.
Сквозь узкую щель замкового окна робко пробивались первые лучи теплого июньского солнца, и вместе с ними в комнату врывался пьянящий аромат свежескошенной травы и цветов с полей. Жанна, облаченная в небесно-голубое платье, расшитое серебряной нитью, выглядела просто прелестно. Причудливо украшенный эскофьон*, венчавший ее маленькую головку, добавлял ей очарования и словно дарил несколько лет, так что в свои четырнадцать она выглядела почти взрослой. Ведь именно так и должна была выглядеть девица в один из самых важных дней своей жизни, — в день свадьбы.
В глубине души Жан не одобрял столь ранний брак, ведь Жанне и ее жениху — герцогу Алансонскому было всего по четырнадцать лет. Он, не без основания полагал, что они были еще слишком юны для семейной жизни. Но раз уж Жан и Жанна любили друг друга, и поскорее желали соединиться узами брака, возражать они с Мари де Ла Герш не стали, да и брат Шарль дал согласие на эту свадьбу.
— Ты забыл? — удивленно приподняла брови Жанна. — Помнишь, мы приехали к дяде Шарлю… к Его Величеству. Ты подарил мне его за хорошее поведение при дворе, — рассмеялась она, надевая на тонкий палец изящное золотое кольцо с изумрудом. — Там мы с Жанно впервые увиделись.
— Ах да, теперь вспомнил. Хотя… надо сказать, поведение у тебя было не очень-то и примерным. — улыбнулся Жан. — Но нынче оно тебе в самый раз.
— А ведь тогда я не могла его носить, оно было слишком большим. Ты хитрец, дядя!
— Зато сейчас ты можешь надеть его в день свадьбы, — подойдя к Жанне, он обнял ее, поцеловал в щеку, и перекрестил. — Будь счастлива, милая.
— Благодарю, дядюшка, — внезапно, ее синие глаза наполнились слезами. — Жаль, что батюшки не будет на свадьбе. Эти изверги не желают его отпускать! Как же я их ненавижу!
— Я ненавижу их не меньше, — нежный взгляд миндалевидных, зеленых глаз Жана стал жестким, стальным. — Но ты всегда должна помнить, что мы победим, мы изгоним англичан с нашей земли, я в этом поклялся. Не отчаивайся, детка. Рано или поздно они уберутся отсюда, и твой отец вернется.
— Наконец-то ты сняла этот эскофьон, в нем ты похожа на корову.
— На какую еще корову?! Ты ничего не понимаешь, это же так красиво! — Жанна была искренне возмущена тем, что ее новоиспеченный супруг не желал оценить всю красоту и прелесть модного головного убора.
Из века в век женщины наряжались, придумывали тысячи способов и ухищрений, только лишь ради того, чтобы нравится мужчинам, вызывать их любовь, страсть и восхищение. А мужчины, оказываются совершенно этого не ценят. Так стоит ли в таком случае себя мучить? Надувшись, Жанна присела на край широкой кровати.
— Ну ладно, прости меня, Жаннет, — сев рядом, Жан примирительно погладил ее по руке и осторожно спустил с ее плеч тонкую ночную сорочку. — Ты для меня самая красивая и без всех этих рогов, и вообще без всего.
— Правда? — Попыталась скрыть улыбку Жанна, но делая вид, что продолжает сердиться, отсела чуть подальше.
— Простите меня, Ваша Светлость, герцогиня Алансонская, — приблизившись, он поцеловал ее в оголенное белое плечо. — Я Вас люблю.
— Я Вас тоже люблю, герцог Алансонский. Герцог без герцогства, — заливистым звонким смехом засмеялась Жанна и откинулась на подушки.
— Ничего смешного, — нахмурился Жан. — Мы его обязательно вернем. Я вырву свой дом из лап этого негодяя Бедфорда, будь он проклят.
Внезапно, Жанна поднялась с постели и крепко обняла его:
— И отца тоже оттуда вернем, правда ведь?
— Правда, любимая. Я хотел, чтобы мы быстрее поженились, потому что скоро я уйду воевать. Я буду мстить им за все. — Обняв Жанну в ответ, он провел рукой по ее распущенным волнистым волосам, дотронулся до груди, покрывая подернутое розовым румянцем лицо поцелуями.
Смущенно потупив взгляд, Жанна затушила яркое пламя свечи, стоящей на столике подле кровати. В свои права вступала темная, вязкая ночь, опуская на замок свой непроницаемый полог.
Примечания
Эскофьон — женский средневековый головной убор с рогами, популярный в период позднего средневековья (1250–1500).
Время неумолимо ускоряло свой бег, не оставляя места для сантиментов, Карл не забывал о клятве, данной у смертного одра матери, — отомстить за убийство отца. Для выполнения этой клятвы, ему нужны были сильные союзники и такой союзник вскоре нашелся. Бернар де Арманьяк был давним противником герцога Бургундского, он не желал видеть его у власти. Для того, чтобы скрепить их союз, Карл женился на его дочери, одиннадцатилетней Бонне.
Бонна была красивой, высокой девочкой, кареглазой и черноволосой, но еще слишком юной, для того, чтобы исполнять супружеские обязанности. Ситуация повторилась, словно злая насмешка судьбы, но теперь в зеркальном отражении: Карл был старше, а его жена все еще была ребенком. Что ж, во всяком случае, он не чувствовал себя так глупо и нелепо, как тогда, когда впервые женился в двенадцатилетнем возрасте.
Ну, а потом произошло, то что навсегда изменило жизнь не только самого Карла, но всего французского королевства — битва при Азенкуре. Английский король Генрих V-ый, сменивший на троне своего почившего отца Генриха IV-ого, вознамерился вернуть то, что по его мнению принадлежало ему по праву, — земли Франции, но не просто часть земель, а все королевство. Он желал владеть двумя коронами безраздельно и решимости для этого, у короля Генриха было не занимать.
Господь, не скупясь, отмерил ему щедрой рукой силы, бесстрашия, отваги и… жестокости. Народ Англии боготворил своего короля, слепо веря в каждое его слово. И вот, собрав армию, английский король вторгся во Французское королевство, одерживая одну победу за другой. Пока, наконец, возле небольшой деревушки Азенкур не разразилась та самая, последняя и решающая битва, что должна была подарить ему вожделенную корону Франции.
В этой злополучной битве Генрих одержал решительную и безоговорочную победу. Карл помнил, как перед битвой лилось рекой вино, как они с соратниками делили между собой еще не захваченных пленников. Даже былые успехи Генриха не могли уничтожить их надежду на победу в этой битве, ведь к тому моменту его армия уже довольно сильно поредела, многие бойцы были больны и слабы. Да и численное превосходство было на их стороне: двенадцать тысяч против девяти.
Каким же самонадеянным он тогда был! Делил пленников, а пленником стал он сам. Пленником, без надежды когда-либо обрести свободу. «Господь покарал вас за грехи» — глядя на него со странной усмешкой на полных губах, произнес в тот черный день Генрих. Грехи? Английский король и сам был грешен, и вскоре Карлу пришлось в этом убедиться…
Многие соратники Карла были убиты, в том числе и герцог Жан I-ый Алансонский. Быть может, это было даже к лучшему, ведь теперь его сыну, маленькому Жану, II-ому герцогу Алансонскому не придется стыдиться отца. Всю оставшуюся жизнь он будет вспоминать его, как героя, павшего, защищая от врагов свою землю и своего короля. Жан был ровесником его дочери Жанны, они были рождены в один год. Но Господу было угодно забрать у Жана отца, а у его девочки мать. Карл и раньше задумывался над тем, как хорошо было бы, если бы Жанна и Жан смогли соединить свои судьбы, и вот, нынче, Господь, кажется решил исполнить его тайное желание.
Ему пришло послание из Франции. Письмо от братьев, — Жана, Орлеанского Бастарда и Филиппа, графа де Вертю. В этом письме они испрашивали его разрешения на помолвку Жанны с Жаном Алансонским. Они писали, что дети очень подружились и всегда хотят быть вместе. Да, они были еще слишком малы, но это не мешало состояться помолвке, они поженятся, когда войдут в брачный возраст.
Карл понимал, что маленький Жан, несмотря на знатное происхождение более не являлся таким уж завидным женихом, ведь Алансонское герцогство было конфисковано Генрихом и подарено им своему любимому младшему брату, — Джону, герцогу Бедфорду. Но разве это могло стать препятствием на пути к счастью этих детей, которым и так было несладко. Им всем нынче было несладко. Безусловно, он с большой радостью даст свое согласие и благословение на эту помолвку, и на этот брак.
Франция, Замок Блуа, 1423-ий год.
— Колечко… погляди дядюшка Жан, помнишь ты мне его тогда подарил?
— Какое колечко, Жаннет? — спросил Жан у своей юной племянницы.
Сквозь узкую щель замкового окна робко пробивались первые лучи теплого июньского солнца, и вместе с ними в комнату врывался пьянящий аромат свежескошенной травы и цветов с полей. Жанна, облаченная в небесно-голубое платье, расшитое серебряной нитью, выглядела просто прелестно. Причудливо украшенный эскофьон*, венчавший ее маленькую головку, добавлял ей очарования и словно дарил несколько лет, так что в свои четырнадцать она выглядела почти взрослой. Ведь именно так и должна была выглядеть девица в один из самых важных дней своей жизни, — в день свадьбы.
В глубине души Жан не одобрял столь ранний брак, ведь Жанне и ее жениху — герцогу Алансонскому было всего по четырнадцать лет. Он, не без основания полагал, что они были еще слишком юны для семейной жизни. Но раз уж Жан и Жанна любили друг друга, и поскорее желали соединиться узами брака, возражать они с Мари де Ла Герш не стали, да и брат Шарль дал согласие на эту свадьбу.
— Ты забыл? — удивленно приподняла брови Жанна. — Помнишь, мы приехали к дяде Шарлю… к Его Величеству. Ты подарил мне его за хорошее поведение при дворе, — рассмеялась она, надевая на тонкий палец изящное золотое кольцо с изумрудом. — Там мы с Жанно впервые увиделись.
— Ах да, теперь вспомнил. Хотя… надо сказать, поведение у тебя было не очень-то и примерным. — улыбнулся Жан. — Но нынче оно тебе в самый раз.
— А ведь тогда я не могла его носить, оно было слишком большим. Ты хитрец, дядя!
— Зато сейчас ты можешь надеть его в день свадьбы, — подойдя к Жанне, он обнял ее, поцеловал в щеку, и перекрестил. — Будь счастлива, милая.
— Благодарю, дядюшка, — внезапно, ее синие глаза наполнились слезами. — Жаль, что батюшки не будет на свадьбе. Эти изверги не желают его отпускать! Как же я их ненавижу!
— Я ненавижу их не меньше, — нежный взгляд миндалевидных, зеленых глаз Жана стал жестким, стальным. — Но ты всегда должна помнить, что мы победим, мы изгоним англичан с нашей земли, я в этом поклялся. Не отчаивайся, детка. Рано или поздно они уберутся отсюда, и твой отец вернется.
***
— Наконец-то ты сняла этот эскофьон, в нем ты похожа на корову.
— На какую еще корову?! Ты ничего не понимаешь, это же так красиво! — Жанна была искренне возмущена тем, что ее новоиспеченный супруг не желал оценить всю красоту и прелесть модного головного убора.
Из века в век женщины наряжались, придумывали тысячи способов и ухищрений, только лишь ради того, чтобы нравится мужчинам, вызывать их любовь, страсть и восхищение. А мужчины, оказываются совершенно этого не ценят. Так стоит ли в таком случае себя мучить? Надувшись, Жанна присела на край широкой кровати.
— Ну ладно, прости меня, Жаннет, — сев рядом, Жан примирительно погладил ее по руке и осторожно спустил с ее плеч тонкую ночную сорочку. — Ты для меня самая красивая и без всех этих рогов, и вообще без всего.
— Правда? — Попыталась скрыть улыбку Жанна, но делая вид, что продолжает сердиться, отсела чуть подальше.
— Простите меня, Ваша Светлость, герцогиня Алансонская, — приблизившись, он поцеловал ее в оголенное белое плечо. — Я Вас люблю.
— Я Вас тоже люблю, герцог Алансонский. Герцог без герцогства, — заливистым звонким смехом засмеялась Жанна и откинулась на подушки.
— Ничего смешного, — нахмурился Жан. — Мы его обязательно вернем. Я вырву свой дом из лап этого негодяя Бедфорда, будь он проклят.
Внезапно, Жанна поднялась с постели и крепко обняла его:
— И отца тоже оттуда вернем, правда ведь?
— Правда, любимая. Я хотел, чтобы мы быстрее поженились, потому что скоро я уйду воевать. Я буду мстить им за все. — Обняв Жанну в ответ, он провел рукой по ее распущенным волнистым волосам, дотронулся до груди, покрывая подернутое розовым румянцем лицо поцелуями.
Смущенно потупив взгляд, Жанна затушила яркое пламя свечи, стоящей на столике подле кровати. В свои права вступала темная, вязкая ночь, опуская на замок свой непроницаемый полог.
Примечания
Эскофьон — женский средневековый головной убор с рогами, популярный в период позднего средневековья (1250–1500).
