Жанна сидела на жёсткой кровати, уронив голову на ладони. В тёмной камере стояли лишь кровать, стул и небольшой столик, руанские судьи вовсе не были озабочены условиями, в которых будет содержаться важная узница. Наоборот, условия должны быть таковы, чтобы эта упрямая девица, как можно скорее призналась во всем, что необходимо им услышать.
Лорд Бедфорд заплатил немалую сумму, для того, чтобы судьи убедили Жанну Д’Арк, так называемую Орлеанскую Деву, признать себя виновной в ереси и колдовстве, ведь приговор в таких случаях однозначен — костёр. Он искренне полагал, что ежели Дева будет сожжена за колдовство, то и английские солдаты воспрянут духом, перестав бояться французскую ведьму. К тому же, помазание этого убогого королька — Карла VII-ого, можно будет признать незаконным, раз его короновала колдунья и еретичка. Тогда, лорд Бедфорд, будучи регентом при малолетнем английском короле Генрихе VI-ом, коронует его во Франции и официально объявит властителем Англии и Франции, обладателем двух корон.
Маленький Генри, как же он похож на его брата — так рано умершего английского короля Генриха V-ого! Генрих V-ый отличался красотой, силой и отчаянной храбростью, он победил в битве при Азенкуре, где казалось бы, малочисленному английскому войску абсолютно невозможно было вырвать победу из рук французов. Но его брат сумел это сделать, он вышел из той кровавой, жуткой битвы полным и безоговорочным победителем.
Джон Бедфорд обожал своего старшего брата, и во всем пытался ему подражать, прекрасно понимая при этом, что ему никогда с ним не сравниться. Смерть Генриха V-ого стала для Бедфорда страшным ударом, он не мог поверить, что его храброго, мужественного, красивого брата больше нет в живых. Казалось, что Генрих неуязвим, что он будет жить и править вечно. Но у него осталось одно утешение — маленький комочек, совсем ещё младенец, прелестный кареглазый мальчик, недавно родившийся сын английского короля — Генрих VI-ой, которому предстояло стать правителем Англии и Франции.
После победы при Азенкуре, Генрих V женился на Екатерине Валуа, дочери французского короля Карла VI-ого, и их сын должен был унаследовать две короны — французскую и английскую, по договору, который Генрих заключил с Изабеллой Баварской, матерью Екатерины и женой безумного Карла VI-ого. Этим договором, королева Изабелла лишала прав на престол своего старшего сына, дофина Карла, но выбора у неё не было, муж был абсолютно безумен, и не мог принимать участие в государственных делах, французская армия была разбита, в казне не было денег, а герцог Бургундский встал на сторону победителей-англичан. Что ей оставалось делать? Победитель получает все, и он получил…
После смерти брата, Бедфорд поклялся, что сделает все возможное, чтобы соблюсти интересы своего племянника — малыш Генри получит все, на что имеет законное право! Самое главное это благополучие маленького Генри, его здоровье, его счастье. Брат наблюдает за ними с небес, пусть же он будет уверен, в том, что Джон не пожалеет и жизни ради его сына, ни своей, ни чужой… И французская ведьма будет сожжена, а это ничтожество, Карл VII-ой будет низложен, не будь он герцогом Бедфордом.
«Я клянусь тебе в этом, брат, клянусь.» — Бедфорд до боли сжал в руке рукоять своего меча. Если понадобится, то он сожжет половину Франции, чтобы выполнить клятву.
Услышав звук открывающейся железной двери, Жанна отняла ладони от лица. В камеру зашёл один из её охранников — английский солдат, принесший ей скудный обед. Но даже эту пищу ей вкушать вовсе не хотелось, у неё совершенно не было аппетита. Да и откуда же ему взяться, когда её жизнь висела на волоске, судьи всеми силами старались вырвать у нее признание в ереси, обвиняя в самых немыслимых грехах. Лучше уж наверное умереть голодной смертью, нежели сгореть на костре!
Пока у Жанны хватало воли и силы духа отвечать на все вопросы правильно, с точки зрения богословия. Хотя она и была простой девушкой, дочерью старосты деревни Домреми, но интуитивно, сердцем чувствовала все расставленные для нее судьями ловушки. Даже епископ Кошон не мог отрицать мужества, с коим держится эта хрупкая, красивая девушка, в глубине души он восхищался ею, желая избавить от мучительной смерти, но не имел возможности противостоять могущественному герцогу Бедфорду. Герцог заплатил немалые деньги, и рассчитывал на казнь Орлеанской Девы — не меньше. Ему нужно было её тело. Для того, чтобы сжечь его на костре. Но, не ему единственному в замке Буврей, хотелось бы обладать её телом…
— Вот твоя еда, или ведьмы не голодают? — Очнувшись от своих мыслей, Жанна услышала голос своего английского охранника.
Есть ей и впрямь не хотелось, хотя очень хотелось пить. Но в своей слабости она врагам не признается, только не им, она не позволит над ней глумиться! Лучше уж терпеть, лучше чувствовать жажду, чем позволить врагам себя унижать.
— Я не хочу есть, вы можете унести это. — Жанна отодвинула от себя тарелку. — Вы можете отдать мою еду тем, кто нуждается в ней больше.
— Какая ты добренькая, французская ведьма! — усмехнулся солдат. — Вот уж не знал, что ведьмы такими бывают!
— Вы называете меня ведьмой, но пусть это останется на Вашей совести. Господь милостив, он простит вас. — Жанне хотелось остаться одной, чтобы помолиться и прислушаться к своим голосам. Сегодня она надеялась их вновь услышать.
— Нужны мне твои нравоучения?! Как хочешь, а еду я не унесу. Не хочешь, не ешь, мне-то что? Я выполняю приказ. — Солдат проверил кувшин для воды, стоящий на столике. — И воды больше нет — констатировал он, взяв кувшин.
— Ладно, так уж и быть, принесу тебе воду, ведьма. — Подойдя к выходу, он обернулся и странно усмехнулся, глядя на неё.
От этой усмешки Жанне стало не по себе, она почувствовала опасность, сердце тревожно сжалось и застучало сильнее.
— Эй, Том, ты что, уснул? — один из английских солдат-охранников легонько пихнул своего товарища рукой в плечо.
Они играли в кости, а их друг будто бы витал в облаках и ничего не видел, хоть и играли на деньги.
— О чем думаешь? Может о французской ведьмочке? — солдаты дружно загоготали. — Ну, она хороша! Горячая французская штучка! — новый взрыв хохота.
— Тихо! — прикрикнул на них солдат, которого называли Томом.
Его товарищи невольно замолкли, ведь он, все-таки был над ними старшим.
— Ведьма она или нет, девица или нет, но она будет моей. Она предназначена мне, даже не думайте!
— Делишь шкуру неубитого медведя, Том, — ответил молоденький, хорошенький солдат с длинными темными волосами. — Уоррик* велел её не трогать, только охранять. Этот старый хрыч запретил приставать к ней.
— Да у него, у самого небось и не стоит давно! — усмехнулся другой солдат. — Вот он и бесится, сам-то он отодрать её не может! — товарищи поддержали его дружным смехом.
Лишь их командир — английский солдат Том Уайт оставался серьёзным. Ему почему-то было совершенно не смешно. Жанна Д’Арк, девственница из Лотарингии… Её обвиняют в ереси и колдовстве. Том присутствовал на каждом заседании суда, ведь он был её охранником, он слышал, какие вопросы задают ей судьи, как она на них отвечает, видел с каким непоколебимым мужеством она держится. Это не могло ни вызывать тайного восхищения.
Но, когда Жанна говорила об англичанах, называя их своими врагами, он чувствовал, как в груди поднимается лавина негодования, желал подойти к ней и надавать пощёчин, затем оттащить за волосы в камеру, а там уж проучить её, так, как ему того хотелось. Пусть эта красивая, упрямая девчонка знает, что она в полной власти англичан — отныне и навсегда. Навсегда ли? Том знал, что цель судей — отправить Жанну на костёр, но также видел, что епископ Кошон сочувствует ей и пытается добиться от неё отречения от своих греховных видений и голосов. Что ж, в таком случае её не сожгут, а приговорят к пожизненному заключению. Вот только где? Если Жанну переведут в епископскую тюрьму, то он больше её не увидит… Но Тому хотелось видеть её каждый день, он не мог до конца разобраться, в том, что именно чувствует, видя Жанну: это были и радость, и удовольствие и, отчасти, злость тоже. Эта злость была вызвана тем, что она никогда не ответит взаимностью на его симпатию. Она ненавидела англичан, считала их злейшими врагами. Тогда Том отпускал в её адрес пошлые шутки, унижал, обещал ей, что овладеет её телом.
— Вы можете силой взять моё тело, но мою душу вы не получите, а лишь погубите свою. — отвечала на это Жанна.
— Мне не нужна твоя душа, французская ведьма, хватит и тела! — говоря так, он лукавил.
Каким бы Том не был грубым и неотесанным солдатом, он нуждался и в тепле, и в ласке, и в любви. Он не хотел брать непокорную красавицу силой, и желал хотя бы толику ответной симпатии, хотя бы того, чтобы Жанна не сопротивлялась и не рыдала в его объятиях. Неужто он так безобразен? Нет, Том Уайт вовсе не был писаным красавцем, но он не был и уродом, а кто-то бы даже счел его симпатичным.
Он был молод, здоров, без следов оспы на лице, высок. Но разве это имело значение, если тебя считают злейшим врагом и люто ненавидят? Зачем вообще эту девицу привезли в Буврей?! Раньше Том жил спокойно, и ни о чем подобном не думал и не грезил. Зачем он её увидел? Зачем теперь ему снятся эти большие, карие, полные страдания глаза, зачем он слышит во сне этот нежный голос, обнимает эту хрупкую фигурку? Зачем так хочется держать эту маленькую руку в своей ладони, целовать это лицо, ласкать это тело?
Костёр на Руанской площади был уже собран. Сегодня должна была состояться казнь Жанны Д’Арк — Орлеанской Девы. Она обвинялась в ереси и колдовстве. Правда, была ещё надежда на спасение, Жанна могла подписать отречение от своих голосов и видений, и тем самым спасти себя от казни на костре.
И она подписала его, подписала после того, как Кошон пообещал перевести её в епископскую тюрьму. Ради этого она готова была подписать все, что угодно, ведь самое страшное было для Жанны — потерять свою целомудренность и чистоту, а её враги только и делали, что насмехались над ней. Их командир, которого называли Томом, проявлял к Жанне особый интерес. Его шутки, усмешки, его взгляд — все это внушало ей неподдельный ужас. Но…иногда в его серых глазах было нечто, похожее на… нежность…? сожаление…? любовь?
Нет, её враги не способны на сострадание к ней, только лишь на грязное вожделение, и уж тем более, Жанна никогда не будет испытывать к ним симпатии, и никогда не отдаст им своё девственное тело по доброй воле. Лучше смерть! Увы, надежде Жанны на то, что её переведут из её камеры в церковную тюрьму, не суждено было сбыться. Услышав решение церковного суда, граф Уоррик был разгневан и закричал, что Кошон предал английскийкого короля, сохранив Орлеанской Деве жизнь. Кошон приказал отвести Жанну обратно в камеру, так как исход яростного гнева Уоррика и Бедфорда был непредсказуем. Лучше уж пусть Жанна находится в солдатской тюрьме, чем заживо сгорит в огне. Английские солдаты не страшнее языков пламени. Том, присутствовавший при вынесении приговора, быстро схватил рыдающую Жанну и потащил её в камеру.
— Да замолчи ты, дура, тебя ведь сожгут, неужто не понимаешь?! — ему пришлось встряхнуть её пару раз, чтобы не упиралась.
Тому и так пришлось сегодня нелегко, думать о том, что Жанну могут казнить на костре, было невыносимо.
— Лучше умереть, чем быть вашей пленницей навеки! — разрыдавшись, Жанна села на кровать в своей камере, куда Том её, все же, не без труда доставил.
— Успокойся, Джоан. Я сейчас сниму кандалы, потом тебе принесут новое женское платье. Ох и намучился я с тобой! Лучше бы ты здесь вообще не появлялась! — подойдя, Том начал снимать цепи с ног Жанны. — А пленницей ты теперь будешь всегда. Моей пленницей, и будешь делать то, что я тебе скажу. — Им вновь овладел гнев от обидных слов Жанны.
Нынче он более не будет медлить, эта девица будет принадлежать ему, хочется ей того или нет. Освободив Жанну от цепей, Том вышел из камеры, громко хлопнув дверью.
Сквозь небольшие окна в камеру пробивались лучи теплого, весеннего, майского солнца. Оно освещало ее нежным золотистым светом, за окном беззаботно пели птицы. Казалось, что этот свет и пение птиц даёт надежду… Надежду на что? На жизнь? На освобождение? Жанна пока не могла твердо ответить себе на этот вопрос. Она была одета в красивое длинное платье, ей прислали его вместо мужского костюма, который она поклялась больше никогда не надевать. Платье подчеркивало прелесть её девичей, стройной фигуры, изящные формы, красивую грудь. Что же с ней теперь будет? Он не оставит её в покое… Сложив свой костюм, Жанна положила его на стул. Более она не может его носить. Она отреклась от прошлой жизни.
Том Уайт не спал всю ночь, размышляя о том, что же ему дальше делать? Как себя вести? Что он чувствует? Нынче он точно был уверен, что имя этому чувству — любовь. Неужели он влюбился в Жанну Д’Арк? Раньше Том никогда не испытывал подобных чувств ни к одной из девиц, которых ему довелось узнать в жизни. У него были подруги, ещё в Англии, в его родном Нортумберленде*, но они никогда не заставляли его сердце биться так сильно, будто оно вот-вот выскочит из груди.
Джоан… Так бы её звали у него на Родине. Джоан… Если бы он только мог назвать её своей женой! Но это казалось совершенно невозможным и немыслимым, теперь она всю жизнь должна томиться в тюрьме, никто не позволит ему на ней жениться. Если бы только Уоррик разрешил ему, Том бы увез её в Нортумберленд, и они бы жили там счастливо, забыв обо всем. Если бы это только было возможно! Но… ведь на брак надобно получить согласие и самой Жанны. Неужели она согласится стать женой врага? Она ненавидит его.
Том вновь почувствовал негодование. Дерзкая, упрямая девчонка! Ну так она будет принадлежать ему и без священных заклинаний! А, быть может, признаться ей во всем? Сказать всю правду о своих чувствах, о том, что он испытывает их уже давно, даже когда сам того не осознавал. Том не умел куртуазно и красиво изъясняться, как вероятно, изъяснялись французские рыцари из бывшего окружения Жанны, он не был знатен, как её соратники-капитаны, не умел говорить комплименты и читать сонеты, ведь его никто этому никогда не учил. Он просто подойдёт к ней и скажет «Я люблю тебя, Джоан, я хочу быть с тобой.»
Затем он поцелует её в нежную щеку, опалит своим жарким дыханием губы, прильнет к ним, будет целовать долго и жарко, покроет поцелуями все её прекрасное лицо, нежную шею, снимет это платье и будет ласкать упругую грудь. Возьмёт на руки и отнесет на постель, где будет целовать, целовать, целовать, проникнет в её нетронутое девичье лоно, пусть ей будет больно, но боль пройдёт, она обовьет свои руки вокруг его шеи, поцелует в ответ, скажет, что тоже желает его, и они вместе выпьют чашу блаженства до дна. Он получит Жанну в своё полное распоряжение, она отдаст не только тело, но и душу, хотя бы частичку своей души.
— Джоан… — чуть слышно прошептал Том.
— Том! Ну же, проснись! — вздрогнув, он открыл глаза.
Оказывается, он все-таки задремал под утро. Перед ним стоял Джон — кареглазый, темненький парень, самый юный из них.
Лорд Бедфорд заплатил немалую сумму, для того, чтобы судьи убедили Жанну Д’Арк, так называемую Орлеанскую Деву, признать себя виновной в ереси и колдовстве, ведь приговор в таких случаях однозначен — костёр. Он искренне полагал, что ежели Дева будет сожжена за колдовство, то и английские солдаты воспрянут духом, перестав бояться французскую ведьму. К тому же, помазание этого убогого королька — Карла VII-ого, можно будет признать незаконным, раз его короновала колдунья и еретичка. Тогда, лорд Бедфорд, будучи регентом при малолетнем английском короле Генрихе VI-ом, коронует его во Франции и официально объявит властителем Англии и Франции, обладателем двух корон.
Маленький Генри, как же он похож на его брата — так рано умершего английского короля Генриха V-ого! Генрих V-ый отличался красотой, силой и отчаянной храбростью, он победил в битве при Азенкуре, где казалось бы, малочисленному английскому войску абсолютно невозможно было вырвать победу из рук французов. Но его брат сумел это сделать, он вышел из той кровавой, жуткой битвы полным и безоговорочным победителем.
Джон Бедфорд обожал своего старшего брата, и во всем пытался ему подражать, прекрасно понимая при этом, что ему никогда с ним не сравниться. Смерть Генриха V-ого стала для Бедфорда страшным ударом, он не мог поверить, что его храброго, мужественного, красивого брата больше нет в живых. Казалось, что Генрих неуязвим, что он будет жить и править вечно. Но у него осталось одно утешение — маленький комочек, совсем ещё младенец, прелестный кареглазый мальчик, недавно родившийся сын английского короля — Генрих VI-ой, которому предстояло стать правителем Англии и Франции.
После победы при Азенкуре, Генрих V женился на Екатерине Валуа, дочери французского короля Карла VI-ого, и их сын должен был унаследовать две короны — французскую и английскую, по договору, который Генрих заключил с Изабеллой Баварской, матерью Екатерины и женой безумного Карла VI-ого. Этим договором, королева Изабелла лишала прав на престол своего старшего сына, дофина Карла, но выбора у неё не было, муж был абсолютно безумен, и не мог принимать участие в государственных делах, французская армия была разбита, в казне не было денег, а герцог Бургундский встал на сторону победителей-англичан. Что ей оставалось делать? Победитель получает все, и он получил…
После смерти брата, Бедфорд поклялся, что сделает все возможное, чтобы соблюсти интересы своего племянника — малыш Генри получит все, на что имеет законное право! Самое главное это благополучие маленького Генри, его здоровье, его счастье. Брат наблюдает за ними с небес, пусть же он будет уверен, в том, что Джон не пожалеет и жизни ради его сына, ни своей, ни чужой… И французская ведьма будет сожжена, а это ничтожество, Карл VII-ой будет низложен, не будь он герцогом Бедфордом.
«Я клянусь тебе в этом, брат, клянусь.» — Бедфорд до боли сжал в руке рукоять своего меча. Если понадобится, то он сожжет половину Франции, чтобы выполнить клятву.
***
Услышав звук открывающейся железной двери, Жанна отняла ладони от лица. В камеру зашёл один из её охранников — английский солдат, принесший ей скудный обед. Но даже эту пищу ей вкушать вовсе не хотелось, у неё совершенно не было аппетита. Да и откуда же ему взяться, когда её жизнь висела на волоске, судьи всеми силами старались вырвать у нее признание в ереси, обвиняя в самых немыслимых грехах. Лучше уж наверное умереть голодной смертью, нежели сгореть на костре!
Пока у Жанны хватало воли и силы духа отвечать на все вопросы правильно, с точки зрения богословия. Хотя она и была простой девушкой, дочерью старосты деревни Домреми, но интуитивно, сердцем чувствовала все расставленные для нее судьями ловушки. Даже епископ Кошон не мог отрицать мужества, с коим держится эта хрупкая, красивая девушка, в глубине души он восхищался ею, желая избавить от мучительной смерти, но не имел возможности противостоять могущественному герцогу Бедфорду. Герцог заплатил немалые деньги, и рассчитывал на казнь Орлеанской Девы — не меньше. Ему нужно было её тело. Для того, чтобы сжечь его на костре. Но, не ему единственному в замке Буврей, хотелось бы обладать её телом…
— Вот твоя еда, или ведьмы не голодают? — Очнувшись от своих мыслей, Жанна услышала голос своего английского охранника.
Есть ей и впрямь не хотелось, хотя очень хотелось пить. Но в своей слабости она врагам не признается, только не им, она не позволит над ней глумиться! Лучше уж терпеть, лучше чувствовать жажду, чем позволить врагам себя унижать.
— Я не хочу есть, вы можете унести это. — Жанна отодвинула от себя тарелку. — Вы можете отдать мою еду тем, кто нуждается в ней больше.
— Какая ты добренькая, французская ведьма! — усмехнулся солдат. — Вот уж не знал, что ведьмы такими бывают!
— Вы называете меня ведьмой, но пусть это останется на Вашей совести. Господь милостив, он простит вас. — Жанне хотелось остаться одной, чтобы помолиться и прислушаться к своим голосам. Сегодня она надеялась их вновь услышать.
— Нужны мне твои нравоучения?! Как хочешь, а еду я не унесу. Не хочешь, не ешь, мне-то что? Я выполняю приказ. — Солдат проверил кувшин для воды, стоящий на столике. — И воды больше нет — констатировал он, взяв кувшин.
— Ладно, так уж и быть, принесу тебе воду, ведьма. — Подойдя к выходу, он обернулся и странно усмехнулся, глядя на неё.
От этой усмешки Жанне стало не по себе, она почувствовала опасность, сердце тревожно сжалось и застучало сильнее.
***
— Эй, Том, ты что, уснул? — один из английских солдат-охранников легонько пихнул своего товарища рукой в плечо.
Они играли в кости, а их друг будто бы витал в облаках и ничего не видел, хоть и играли на деньги.
— О чем думаешь? Может о французской ведьмочке? — солдаты дружно загоготали. — Ну, она хороша! Горячая французская штучка! — новый взрыв хохота.
— Тихо! — прикрикнул на них солдат, которого называли Томом.
Его товарищи невольно замолкли, ведь он, все-таки был над ними старшим.
— Ведьма она или нет, девица или нет, но она будет моей. Она предназначена мне, даже не думайте!
— Делишь шкуру неубитого медведя, Том, — ответил молоденький, хорошенький солдат с длинными темными волосами. — Уоррик* велел её не трогать, только охранять. Этот старый хрыч запретил приставать к ней.
— Да у него, у самого небось и не стоит давно! — усмехнулся другой солдат. — Вот он и бесится, сам-то он отодрать её не может! — товарищи поддержали его дружным смехом.
Лишь их командир — английский солдат Том Уайт оставался серьёзным. Ему почему-то было совершенно не смешно. Жанна Д’Арк, девственница из Лотарингии… Её обвиняют в ереси и колдовстве. Том присутствовал на каждом заседании суда, ведь он был её охранником, он слышал, какие вопросы задают ей судьи, как она на них отвечает, видел с каким непоколебимым мужеством она держится. Это не могло ни вызывать тайного восхищения.
Но, когда Жанна говорила об англичанах, называя их своими врагами, он чувствовал, как в груди поднимается лавина негодования, желал подойти к ней и надавать пощёчин, затем оттащить за волосы в камеру, а там уж проучить её, так, как ему того хотелось. Пусть эта красивая, упрямая девчонка знает, что она в полной власти англичан — отныне и навсегда. Навсегда ли? Том знал, что цель судей — отправить Жанну на костёр, но также видел, что епископ Кошон сочувствует ей и пытается добиться от неё отречения от своих греховных видений и голосов. Что ж, в таком случае её не сожгут, а приговорят к пожизненному заключению. Вот только где? Если Жанну переведут в епископскую тюрьму, то он больше её не увидит… Но Тому хотелось видеть её каждый день, он не мог до конца разобраться, в том, что именно чувствует, видя Жанну: это были и радость, и удовольствие и, отчасти, злость тоже. Эта злость была вызвана тем, что она никогда не ответит взаимностью на его симпатию. Она ненавидела англичан, считала их злейшими врагами. Тогда Том отпускал в её адрес пошлые шутки, унижал, обещал ей, что овладеет её телом.
— Вы можете силой взять моё тело, но мою душу вы не получите, а лишь погубите свою. — отвечала на это Жанна.
— Мне не нужна твоя душа, французская ведьма, хватит и тела! — говоря так, он лукавил.
Каким бы Том не был грубым и неотесанным солдатом, он нуждался и в тепле, и в ласке, и в любви. Он не хотел брать непокорную красавицу силой, и желал хотя бы толику ответной симпатии, хотя бы того, чтобы Жанна не сопротивлялась и не рыдала в его объятиях. Неужто он так безобразен? Нет, Том Уайт вовсе не был писаным красавцем, но он не был и уродом, а кто-то бы даже счел его симпатичным.
Он был молод, здоров, без следов оспы на лице, высок. Но разве это имело значение, если тебя считают злейшим врагом и люто ненавидят? Зачем вообще эту девицу привезли в Буврей?! Раньше Том жил спокойно, и ни о чем подобном не думал и не грезил. Зачем он её увидел? Зачем теперь ему снятся эти большие, карие, полные страдания глаза, зачем он слышит во сне этот нежный голос, обнимает эту хрупкую фигурку? Зачем так хочется держать эту маленькую руку в своей ладони, целовать это лицо, ласкать это тело?
***
Костёр на Руанской площади был уже собран. Сегодня должна была состояться казнь Жанны Д’Арк — Орлеанской Девы. Она обвинялась в ереси и колдовстве. Правда, была ещё надежда на спасение, Жанна могла подписать отречение от своих голосов и видений, и тем самым спасти себя от казни на костре.
И она подписала его, подписала после того, как Кошон пообещал перевести её в епископскую тюрьму. Ради этого она готова была подписать все, что угодно, ведь самое страшное было для Жанны — потерять свою целомудренность и чистоту, а её враги только и делали, что насмехались над ней. Их командир, которого называли Томом, проявлял к Жанне особый интерес. Его шутки, усмешки, его взгляд — все это внушало ей неподдельный ужас. Но…иногда в его серых глазах было нечто, похожее на… нежность…? сожаление…? любовь?
Нет, её враги не способны на сострадание к ней, только лишь на грязное вожделение, и уж тем более, Жанна никогда не будет испытывать к ним симпатии, и никогда не отдаст им своё девственное тело по доброй воле. Лучше смерть! Увы, надежде Жанны на то, что её переведут из её камеры в церковную тюрьму, не суждено было сбыться. Услышав решение церковного суда, граф Уоррик был разгневан и закричал, что Кошон предал английскийкого короля, сохранив Орлеанской Деве жизнь. Кошон приказал отвести Жанну обратно в камеру, так как исход яростного гнева Уоррика и Бедфорда был непредсказуем. Лучше уж пусть Жанна находится в солдатской тюрьме, чем заживо сгорит в огне. Английские солдаты не страшнее языков пламени. Том, присутствовавший при вынесении приговора, быстро схватил рыдающую Жанну и потащил её в камеру.
— Да замолчи ты, дура, тебя ведь сожгут, неужто не понимаешь?! — ему пришлось встряхнуть её пару раз, чтобы не упиралась.
Тому и так пришлось сегодня нелегко, думать о том, что Жанну могут казнить на костре, было невыносимо.
— Лучше умереть, чем быть вашей пленницей навеки! — разрыдавшись, Жанна села на кровать в своей камере, куда Том её, все же, не без труда доставил.
— Успокойся, Джоан. Я сейчас сниму кандалы, потом тебе принесут новое женское платье. Ох и намучился я с тобой! Лучше бы ты здесь вообще не появлялась! — подойдя, Том начал снимать цепи с ног Жанны. — А пленницей ты теперь будешь всегда. Моей пленницей, и будешь делать то, что я тебе скажу. — Им вновь овладел гнев от обидных слов Жанны.
Нынче он более не будет медлить, эта девица будет принадлежать ему, хочется ей того или нет. Освободив Жанну от цепей, Том вышел из камеры, громко хлопнув дверью.
***
Сквозь небольшие окна в камеру пробивались лучи теплого, весеннего, майского солнца. Оно освещало ее нежным золотистым светом, за окном беззаботно пели птицы. Казалось, что этот свет и пение птиц даёт надежду… Надежду на что? На жизнь? На освобождение? Жанна пока не могла твердо ответить себе на этот вопрос. Она была одета в красивое длинное платье, ей прислали его вместо мужского костюма, который она поклялась больше никогда не надевать. Платье подчеркивало прелесть её девичей, стройной фигуры, изящные формы, красивую грудь. Что же с ней теперь будет? Он не оставит её в покое… Сложив свой костюм, Жанна положила его на стул. Более она не может его носить. Она отреклась от прошлой жизни.
Том Уайт не спал всю ночь, размышляя о том, что же ему дальше делать? Как себя вести? Что он чувствует? Нынче он точно был уверен, что имя этому чувству — любовь. Неужели он влюбился в Жанну Д’Арк? Раньше Том никогда не испытывал подобных чувств ни к одной из девиц, которых ему довелось узнать в жизни. У него были подруги, ещё в Англии, в его родном Нортумберленде*, но они никогда не заставляли его сердце биться так сильно, будто оно вот-вот выскочит из груди.
Джоан… Так бы её звали у него на Родине. Джоан… Если бы он только мог назвать её своей женой! Но это казалось совершенно невозможным и немыслимым, теперь она всю жизнь должна томиться в тюрьме, никто не позволит ему на ней жениться. Если бы только Уоррик разрешил ему, Том бы увез её в Нортумберленд, и они бы жили там счастливо, забыв обо всем. Если бы это только было возможно! Но… ведь на брак надобно получить согласие и самой Жанны. Неужели она согласится стать женой врага? Она ненавидит его.
Том вновь почувствовал негодование. Дерзкая, упрямая девчонка! Ну так она будет принадлежать ему и без священных заклинаний! А, быть может, признаться ей во всем? Сказать всю правду о своих чувствах, о том, что он испытывает их уже давно, даже когда сам того не осознавал. Том не умел куртуазно и красиво изъясняться, как вероятно, изъяснялись французские рыцари из бывшего окружения Жанны, он не был знатен, как её соратники-капитаны, не умел говорить комплименты и читать сонеты, ведь его никто этому никогда не учил. Он просто подойдёт к ней и скажет «Я люблю тебя, Джоан, я хочу быть с тобой.»
Затем он поцелует её в нежную щеку, опалит своим жарким дыханием губы, прильнет к ним, будет целовать долго и жарко, покроет поцелуями все её прекрасное лицо, нежную шею, снимет это платье и будет ласкать упругую грудь. Возьмёт на руки и отнесет на постель, где будет целовать, целовать, целовать, проникнет в её нетронутое девичье лоно, пусть ей будет больно, но боль пройдёт, она обовьет свои руки вокруг его шеи, поцелует в ответ, скажет, что тоже желает его, и они вместе выпьют чашу блаженства до дна. Он получит Жанну в своё полное распоряжение, она отдаст не только тело, но и душу, хотя бы частичку своей души.
— Джоан… — чуть слышно прошептал Том.
— Том! Ну же, проснись! — вздрогнув, он открыл глаза.
Оказывается, он все-таки задремал под утро. Перед ним стоял Джон — кареглазый, темненький парень, самый юный из них.
