—Двадцать, — закончила я за нее.
—Да, примерно так, — согласилась со мной блондинка. — Я — Линда. Русский язык был у нас вести Мистер Сватковский. Я закончила полный курс.
—Понятно, — вздохнула Анька. — Вы очень хорошо говорите на русском. Нам бы так на английском заговорить.
—Если вы будете выполнять все домашние задания, то я есть вам гарантировать, что через три месяца вы будете классно общаться на английском. Проходите, пожалуйста, в кабинет к мистеру Дугласу. Он вас ждет.
Мы открыли дверь и вошли к мистеру Дугласу.
Мистер Дуглас оказался высоким подтянутым мужчиной в полном расцвете сил. На нем были белая, воздушная, почти прозрачная рубашка и черные атласные брюки. Такую одежду носят или геи, или мачо. Он улыбался и с интересом рассматривал нас с Анькой.
—Меня зовут Анна, — представилась Анька на русском, протянула ему руку и, косясь в мою сторону, шепотом добавила: — Лучше бы мы разбились в самолете.
Мистер Дуглас продолжал улыбаться. Только теперь он уже не рассматривал нас, а гладил Анькину руку. Потом он нашел в себе силы и представился:
—Майк. I can’t speak Russian.
Я посмотрела на Аньку.
—По-моему, он сказал, что не говорит по-русски.
—Какая ты догадливая, — скривилась Анька. — Очень хорошо, что он не говорит по-русски, потому что я хочу тебе сказать: если ты мне настоящая подруга, прямо сейчас возьми меня за шкирку и отправь домой! Иначе...
—Иначе ты прыгнешь на него?
—Да!
—А блондинка в коридоре, думаешь, никакого отношения к нему не имеет?
Анька на секунду задумалась.
—А мне плевать!
Мистер Дуглас стоял в полном замешательстве и внимательно следил за нашим с Анькой диалогом. Он уже перестал улыбаться.
—Инглиш. Денис. Ок? — спросила я.
Мистер Дуглас предложил нам присесть, а сам начал что-то говорить на английском. Он махал руками, показывал на полки с книгами, протягивал нам какие-то бумаги. Закончил он свою речь так:
— Ок?
Мы с Анькой посмотрели друг на друга.
Тут Анька встала, подошла к его столу и шепотом, обращаясь к нему, сказала:
—О’кей будет тогда, когда ты окажешься в моей постели!
Я не выдержала:
—Ань, прекрати сейчас же! — И, обращаясь к Дугласу, кивнула и три раза сказала «О’кей».
Мистер очень обрадовался, нажал на кнопочку у себя на телефоне, и через несколько секунд в его кабинете появилась Линда. Он что-то долго объяснял ей, она кивала и, посмотрев на нас, на русском спросила:
—Курсы английского языка были начаться неделю назад, но вы догнать группу очень быстро. Занятия каждый день, кроме субботы и воскресенья, с девять часов до два часа. Вас устраивает?
—Да, — согласилась я.
—Ты спишь с ним? — спросила у нее Анька.
Линда засмущалась, посмотрела на нее с явной неприязнью и ответила:
—Нет. Я ему не нравиться. Ему нравиться толстые. Как вы, — и посмотрела на меня с восхищением.
Анька засверлила меня глазами и потом, прищурившись, сказала:
—Так я и знала!
Линда мне улыбнулась:
—Я проведу вас в вашу группу. Пойдемте со мной.
Мистер Дуглас смотрел на меня и строил глазки, Анька покачала головой и процедила:
—Вот гад!
В группе, кроме нас, было еще шесть человек.
Рикки — молоденький, лет двадцати отроду, парнишка, с голубыми глазами, прилежной внешностью и явно из состоятельной семьи.
Куис — мужчина лет сорока пяти. На нем была бесцветная рубашка, мятые штаны; он обладал фигурой супермена, а голова у него была как у чебурашки: огромные оттопыренные уши, кучерявые светлые волосы, большие выпуклые глаза. Налицо были все признаки дебильности и еще того, что он и родного-то языка не знает, что уж там говорить о чужеземном.
Третий парень — Уильям, или сокращенно Уил, — был чернокожим. Крупное телосложение, куча мышц, ну, и характерная для чернокожих внешность: приплющенный нос, пухлые розовые губы.
Остальные трое были чернокожие женщины: Хэпинес, Франсина и Чакобит.
Мне стоило немалых усилий запомнить их имена, и я упорно назвала Чакобит — Чаколат. В конце концов девушка подошла ко мне и в моей тетрадке любезно написала, как ее зовут.
Мы с Анькой сразу придумали своим соученикам клички.
Рикки стал Рикки-Тики-Тави, Куис — Чебурашкой, Уил — Черной Задницей, а трех черных девушек мы даже не удостоили кличками. Мы называли их дурнушками. И все они для нас были на одно лицо.
Изучение английского началось с глагола «быть».
Нашу преподавательницу звали Эрика. Она была очень похожа на женщину с Одесского привоза: толстая, раза в два полнее меня, на ней была юбка до пола и какая-то сорочка времен Екатерины II; кроме того, Эрика очень громко говорила, а когда кто-то отвечал на вопрос неправильно, закатывала глаза и махала руками. Любимым ее выражением была фраза: «Are you stupid?» Но ее она произносила тихо и при этом широко открывала глаза.
Эрика написала на доске систему спряжения глагола «быть» и, подходя к каждому студенту, поднимала его, двумя пальцами прикасаясь к одежде, и спрашивала:
—Ай?
—Яй-яй, — тихо говорила мне на ушко Анька.
Когда она подняла Уила — Черную Задницу и спросила у него:
—Ви?
Он посмотрел на нее как на душевнобольную.
—Кранты, — ответила за него Анька, снова только мне на ушко.
Не дождавшись ответа от Черной Задницы, Эрика задала ему свой любимый вопрос про стьюпида и схватилась за голову.
Первой не выдержала Анька. Когда Эрика подошла и спросила у нее:
—Ши?
Анька громко ответила:
—Вши!
И услышав в ответ: «Are you stupid?» — Анька подняла свою папку, в которой были три большие книги, выданные нам Линдой, и со всей силы бухнула их на стол.
—Я не знаю, что такое «стьюпид», но я догадываюсь, и, если ты еще раз меня так назовешь, тебя отвезут в больницу и сделают… — Тут она на секунду задумалась, но потом продолжила: — Пересадку костного мозга!
—Ок, — ответила Эрика и села за свой стол.
Следующие пять минут мы просто сидели каждый за своим столом и смотрели друг на друга.
Мне было очень смешно. Я прикрылась учебником и тихонько похихикивала, а Аньку это почему-то злило.
—Этот педик Дуглас ответит не только за то, что родился на свет таким красавцем, — сказала мне Анька шепотом. — Он еще у меня ответит за то, что я дала обещание месяц ни с кем не спать! Ты только посмотри, каких истеричек он здесь держит?
И она решительно встала и вышла из аудитории.
Сказав вслух «Сори», я выскользнула за ней.
Я прошла по коридору и в приемной увидела Аньку. Она уже разговаривала с Линдой:
—Где вы взяли эту дуру Эрику? — спросила она у нее.
—Нам рекомендовать ее одно очень солидное агентство.
—Пошлите к черту это агентство и эту Эрику туда же.
—А что случиться? — Линда выглядела очень растерянной.
—Эта дура кричит на всех и называет нас стьюпидами!
—Не может такого быть! — воскликнула Линда.
—Может! Идите сейчас же и расскажите все мистеру Дугласу, — приказала ей Анька.
Линда растерялась.
—Все равно он ее не увольнять, — тихо сказала она.
—Почему? — не поняла Анька.
Линда начала теребить в руках салфетку, а потом прошептала:
—Он спать с ней.
Это был просто удар для Аньки.
Сначала она побледнела, потом присела на стул и начала махать себе в лицо рукой, как будто ей было душно.
—Извращенец, — наконец-то выдала она и начала истерически смеяться. — Ладно, пусть он спит с ней, я сама ее угомоню!
И, схватив меня за руку, поволокла в аудиторию.
Чуть ли не ногой открыв дверь, она указала мне на мою парту, а сама прошла к Эрике:
—Ноу стьюпид! Ноу! Ферштейн? Комон! Летц гоу! — Взяла преподавательницу двумя пальцами за кофточку и подтолкнула к доске.
Эрика послушно встала и прошла.
Теперь она была больше похожа на королеву Великобритании Елизавету. Она глупо улыбалась, тыкала указкой в слова и ждала от нас ответа.
Анька села за свой стол и первой решила ответить на все ее вопросы:
—Комон! Ай — эм, ю — ар, ши, хи — из.
Эрика, довольная, качала головой и улыбалась Аньке.
Контакт между учителем и учениками был установлен.
____
В два часа, когда наши уроки закончились и мы направлялись к парковке, нас догнала Линда и предложила:
—Девочки, а как вы смотреть на то, чтобы вечером куда-нибудь поехать?
—Куда? — спросила Анька.
—На дискотеку, — предложила Линда.
—Я не против, — сказала я тихо.
—Да, я тоже не против. Давай ты приедешь к нам, и мы все решим. А сейчас я очень хочуесть.
Мы показали Линде по карте, где мы живем, а сами отправились в ближайший ресторан перекусить.
Мы присели за столик в первом попавшемся ресторане. Нам выдали меню.
—Какая прелесть, — воскликнула Анька, — у них меню в картинках! — Она пальцем подозвала официанта и указала сначала на одно блюдо, потом на другое, затем на третье.
—This, this and this? — спросил официант и округлил глаза.
—Е-е-ес, вис, вис анд вис. Андестенд? — спросила у него Анька.
Слово «андестенд» она взяла из нового лексикона Эрики. Старым его синонимом было «Are you stupid»?
—Understand, — ответил официант и покосился на меня.
—Вис, — указала я только на одно блюдо и улыбнулась ему.
Официант очень обрадовался и, веселый, направился на кухню.
—Ты решила стать такой, как Эрика? — спросила я у Аньки.
—Я просто есть хочу, — был мне ответ.
—Да, я так и поняла, что ты просто голодна, — согласилась я с ней.
Мои кальмары мне принес официант, который брал у нас заказ.
Анькин заказ принесли три других официанта.
Один поставил перед Анькой огромное блюдо, на котором было запеченное мясо с грибами, сыром, овощами и картошкой во фритюре. Второй рядом поставил блюдо чуть поменьше, где было штук десять-двенадцать свиных ребер, опять же с какими-то овощами, картошкой во фритюре и шпинатом. Третий официант глупо улыбался и искал место, куда бы пристроить третье блюдо, на котором были креветки, овощи, шпинат и отварной рис.
Анька спокойно составила рядом две тарелки, освобождая место для третьей, и произнесла свою коронную фразу: «Комон». Третий член делегации опустил на стол тарелку с креветками и с ужасом заглянул Аньке в глаза.
После этого официанты удалились, периодически оборачиваясь и с интересом глядя на Аньку.
Я делала вид, что ничего необычного не происходит, а наоборот, несколько раз одобрила Анькин выбор и даже попросила у нее попробовать шпинат.
—Дули тебе, а не шпинат! — заявила она мне и начала жадно есть из первого блюда.
Тут мое терпение стало выливаться наружу, как кипяченое молоко из кастрюли.
—Дура! Ты самая настоящая дура! Поправиться можно за пару дней, а скидывать ты будешь годами, как я. Да и ладно, был бы он хоть мужик какой-то достойный, а так... А с кем он общается? С Эрикой? Ее, по-твоему, можно называть женщиной? И ты хочешь быть на нее похожей?
Анька молчала как партизан и набивала щеки едой.
—Давай, давай, будем вместе носить чехлы для танков! — подбадривала я ее.
Она мне кивнула и начала пробовать еду со второго блюда.
—Да! — Тут я сделала небольшую паузу, прищурилась и продолжила: — Ты просто молодец!
Анька продолжала, не обращая на меня внимания.
—Если ты поправишься и понравишься этому Дугласу... вы поженитесь... у вас родятся маленькие Портосики... то я, — тут я опять сделала паузу, во время которой заметила, что Анька перестала жевать и повернулась ко мне, — то я... с чистой совестью уведу у тебя Альберта. Кстати, я тебе не говорила, что он мне очень нравится?
Моя лучшая подруга поперхнулась и стала кашлять.
Один из официантов тут же пришел на помощь.
Он открыл бутылку кока-колы и протянул Аньке.
Кашель моментально прошел, Анька отстранила от себя бутылку, как будто это был яд, и замотала головой.
И потом, показав мне дулю, встала и пошла в туалет.
Что она там делала, я прекрасно знала.
Вернулась она красная.
Я как раз доедала свои кальмары и пила апельсиновый сок.
—Какая я все-таки дура! — сказала она и уставилась на тарелки с едой.
—Точно! — согласилась я с ней.
—Что с этим всем делать?
—Как что? Взять домой, конечно!
Официанты внимательно следили за нами, и, как только я подняла руку, один из них метнулся к нашему столику и вопросительно посмотрел на меня.
Я обвела рукой все тарелки и приказала:
—Хоум!
Он кивнул, взял со стола сначала два блюда, отнес их на кухню, потом прибежал еще за одним и через некоторое время принес нам белый пакетик, в котором были три небольшие коробочки.
Анька заплатила за обед и, указав на пакетик, сказала:
—Это нам на неделю.
В машине, когда мы ехали домой, Анька спросила:
—Тебе правда нравится Альберт?
—Только как муж моей лучшей подруги, — ответила я и улыбнулась.
Анька засмеялась и набрала номер Альберта.
—Привет. Да, уже освободились. Сегодня? Да, давай, во сколько? Хорошо, буду ждать.
Она, довольная, бросила мобильник в сумочку и доложила мне:
—Он пригласил меня в ресторан.
Часов в шесть за Анькой заехал Альберт, а я осталась дома ждать Линду. Она приехала вовремя, на последней модели «мерседеса».
—Неплохо тебе платят за секретарскую работу! — воскликнула я.
—Что ты! Там я получаю очень мало!
—Ты еще где-то работаешь?
Линда засмущалась, покраснела, но все-таки ответила на мой вопрос:
—У меня есть несколько любовников.
—Круто! — сказала я. — И ты довольна жизнью или хочешь что-то поменять?
—Что ты! Я так довольна! Я просто счастлива!
Через полчаса мы с Линдой были в арабском ресторане, и Линда пыталась изложить мне свою политику в отношении мужчин:
—Я понять еще очень давно, что самые лучшие мужчины на свете — это арабы.
—А я не люблю арабов. Они все… камикадзе.
Линда с удивлением посмотрела на меня.
—Что есть камикадзе?
—Да так, не обращай внимания, я пошутила. У меня на самом деле никогда не было араба, и я не знаю, какие они.
—Они очень щедрые.
—Только по отношению к любовницам, — поправила я Линду, — женам они спуску не дают.
—Чего они не дают? — опять переспросила Линда.
—Ну, в смысле, не балуют их.
—Да. Правильно. Но мы же не есть жены. Яне хочу замуж. Ни один, даже самый красивый и богатый мужчина не заставить меня стать его женой.
—Почему? — удивилась я.
—Это такой… шит, — ответила Линда.
—Шит? Что такое шит? — не поняла я.
—Ну это когда… — Линда задумалась. — Сейчас вспомню, как нас учил Мистер Сватковский. Это… полные валенки. Вот!
Я засмеялась.
За соседним столиком сидели двое мужчин-арабов и пристально смотрели на нас.
—Вот там сидят и на нас смотреть, видишь? — Линда осторожно указала рукой на незнакомцев.
—Вижу. Они сверлят меня взглядами.
—Они бедные.
—Откуда ты знаешь?
—Я чувствую. По взгляду мужчины, по запаху. Не могу объяснить, но точно тебе сказать, что они бедные.
—Да мне какое дело до них! Я же тебе сказала — я не люблю арабов.
—Попробуй! — мягко предложила Линда. — Я могу тебе сейчас найти классного, и ты будешь мне потом еще спасибо говорить.
—Прямо сейчас я точно не могу.
—У тебя… как это… менсервация? — поинтересовалась Линда.
—Нет. То есть да, и она у меня будет целый месяц.
—Не может быть! — воскликнула Линда.
Я пожала плечами: мол, вот такой у меня странный организм.
—Тебе надо к врачу пойти, — начала обо мне беспокоиться Линда.
—Я была. Сказали месяц потерпеть, и потом все будет хорошо.
—Ну тогда ладно.
—А я очень хочу замуж, — вдруг ни с того ни с сего сказала я.
Линда на меня посмотрела как на сумасшедшую.
—Ты серьезно?
—Да.
—А зачем тебе это?
—Хочу иметь детей, хочу, чтобы в моейжизни был человек, который поможет мне в трудную минуту, который будет рядом и подскажет, как мне поступить, — объяснила я.
—Да, примерно так, — согласилась со мной блондинка. — Я — Линда. Русский язык был у нас вести Мистер Сватковский. Я закончила полный курс.
—Понятно, — вздохнула Анька. — Вы очень хорошо говорите на русском. Нам бы так на английском заговорить.
—Если вы будете выполнять все домашние задания, то я есть вам гарантировать, что через три месяца вы будете классно общаться на английском. Проходите, пожалуйста, в кабинет к мистеру Дугласу. Он вас ждет.
Мы открыли дверь и вошли к мистеру Дугласу.
Мистер Дуглас оказался высоким подтянутым мужчиной в полном расцвете сил. На нем были белая, воздушная, почти прозрачная рубашка и черные атласные брюки. Такую одежду носят или геи, или мачо. Он улыбался и с интересом рассматривал нас с Анькой.
—Меня зовут Анна, — представилась Анька на русском, протянула ему руку и, косясь в мою сторону, шепотом добавила: — Лучше бы мы разбились в самолете.
Мистер Дуглас продолжал улыбаться. Только теперь он уже не рассматривал нас, а гладил Анькину руку. Потом он нашел в себе силы и представился:
—Майк. I can’t speak Russian.
Я посмотрела на Аньку.
—По-моему, он сказал, что не говорит по-русски.
—Какая ты догадливая, — скривилась Анька. — Очень хорошо, что он не говорит по-русски, потому что я хочу тебе сказать: если ты мне настоящая подруга, прямо сейчас возьми меня за шкирку и отправь домой! Иначе...
—Иначе ты прыгнешь на него?
—Да!
—А блондинка в коридоре, думаешь, никакого отношения к нему не имеет?
Анька на секунду задумалась.
—А мне плевать!
Мистер Дуглас стоял в полном замешательстве и внимательно следил за нашим с Анькой диалогом. Он уже перестал улыбаться.
—Инглиш. Денис. Ок? — спросила я.
Мистер Дуглас предложил нам присесть, а сам начал что-то говорить на английском. Он махал руками, показывал на полки с книгами, протягивал нам какие-то бумаги. Закончил он свою речь так:
— Ок?
Мы с Анькой посмотрели друг на друга.
Тут Анька встала, подошла к его столу и шепотом, обращаясь к нему, сказала:
—О’кей будет тогда, когда ты окажешься в моей постели!
Я не выдержала:
—Ань, прекрати сейчас же! — И, обращаясь к Дугласу, кивнула и три раза сказала «О’кей».
Мистер очень обрадовался, нажал на кнопочку у себя на телефоне, и через несколько секунд в его кабинете появилась Линда. Он что-то долго объяснял ей, она кивала и, посмотрев на нас, на русском спросила:
—Курсы английского языка были начаться неделю назад, но вы догнать группу очень быстро. Занятия каждый день, кроме субботы и воскресенья, с девять часов до два часа. Вас устраивает?
—Да, — согласилась я.
—Ты спишь с ним? — спросила у нее Анька.
Линда засмущалась, посмотрела на нее с явной неприязнью и ответила:
—Нет. Я ему не нравиться. Ему нравиться толстые. Как вы, — и посмотрела на меня с восхищением.
Анька засверлила меня глазами и потом, прищурившись, сказала:
—Так я и знала!
Линда мне улыбнулась:
—Я проведу вас в вашу группу. Пойдемте со мной.
Мистер Дуглас смотрел на меня и строил глазки, Анька покачала головой и процедила:
—Вот гад!
В группе, кроме нас, было еще шесть человек.
Рикки — молоденький, лет двадцати отроду, парнишка, с голубыми глазами, прилежной внешностью и явно из состоятельной семьи.
Куис — мужчина лет сорока пяти. На нем была бесцветная рубашка, мятые штаны; он обладал фигурой супермена, а голова у него была как у чебурашки: огромные оттопыренные уши, кучерявые светлые волосы, большие выпуклые глаза. Налицо были все признаки дебильности и еще того, что он и родного-то языка не знает, что уж там говорить о чужеземном.
Третий парень — Уильям, или сокращенно Уил, — был чернокожим. Крупное телосложение, куча мышц, ну, и характерная для чернокожих внешность: приплющенный нос, пухлые розовые губы.
Остальные трое были чернокожие женщины: Хэпинес, Франсина и Чакобит.
Мне стоило немалых усилий запомнить их имена, и я упорно назвала Чакобит — Чаколат. В конце концов девушка подошла ко мне и в моей тетрадке любезно написала, как ее зовут.
Мы с Анькой сразу придумали своим соученикам клички.
Рикки стал Рикки-Тики-Тави, Куис — Чебурашкой, Уил — Черной Задницей, а трех черных девушек мы даже не удостоили кличками. Мы называли их дурнушками. И все они для нас были на одно лицо.
Изучение английского началось с глагола «быть».
Нашу преподавательницу звали Эрика. Она была очень похожа на женщину с Одесского привоза: толстая, раза в два полнее меня, на ней была юбка до пола и какая-то сорочка времен Екатерины II; кроме того, Эрика очень громко говорила, а когда кто-то отвечал на вопрос неправильно, закатывала глаза и махала руками. Любимым ее выражением была фраза: «Are you stupid?» Но ее она произносила тихо и при этом широко открывала глаза.
Эрика написала на доске систему спряжения глагола «быть» и, подходя к каждому студенту, поднимала его, двумя пальцами прикасаясь к одежде, и спрашивала:
—Ай?
—Яй-яй, — тихо говорила мне на ушко Анька.
Когда она подняла Уила — Черную Задницу и спросила у него:
—Ви?
Он посмотрел на нее как на душевнобольную.
—Кранты, — ответила за него Анька, снова только мне на ушко.
Не дождавшись ответа от Черной Задницы, Эрика задала ему свой любимый вопрос про стьюпида и схватилась за голову.
Первой не выдержала Анька. Когда Эрика подошла и спросила у нее:
—Ши?
Анька громко ответила:
—Вши!
И услышав в ответ: «Are you stupid?» — Анька подняла свою папку, в которой были три большие книги, выданные нам Линдой, и со всей силы бухнула их на стол.
—Я не знаю, что такое «стьюпид», но я догадываюсь, и, если ты еще раз меня так назовешь, тебя отвезут в больницу и сделают… — Тут она на секунду задумалась, но потом продолжила: — Пересадку костного мозга!
—Ок, — ответила Эрика и села за свой стол.
Следующие пять минут мы просто сидели каждый за своим столом и смотрели друг на друга.
Мне было очень смешно. Я прикрылась учебником и тихонько похихикивала, а Аньку это почему-то злило.
—Этот педик Дуглас ответит не только за то, что родился на свет таким красавцем, — сказала мне Анька шепотом. — Он еще у меня ответит за то, что я дала обещание месяц ни с кем не спать! Ты только посмотри, каких истеричек он здесь держит?
И она решительно встала и вышла из аудитории.
Сказав вслух «Сори», я выскользнула за ней.
Я прошла по коридору и в приемной увидела Аньку. Она уже разговаривала с Линдой:
—Где вы взяли эту дуру Эрику? — спросила она у нее.
—Нам рекомендовать ее одно очень солидное агентство.
—Пошлите к черту это агентство и эту Эрику туда же.
—А что случиться? — Линда выглядела очень растерянной.
—Эта дура кричит на всех и называет нас стьюпидами!
—Не может такого быть! — воскликнула Линда.
—Может! Идите сейчас же и расскажите все мистеру Дугласу, — приказала ей Анька.
Линда растерялась.
—Все равно он ее не увольнять, — тихо сказала она.
—Почему? — не поняла Анька.
Линда начала теребить в руках салфетку, а потом прошептала:
—Он спать с ней.
Это был просто удар для Аньки.
Сначала она побледнела, потом присела на стул и начала махать себе в лицо рукой, как будто ей было душно.
—Извращенец, — наконец-то выдала она и начала истерически смеяться. — Ладно, пусть он спит с ней, я сама ее угомоню!
И, схватив меня за руку, поволокла в аудиторию.
Чуть ли не ногой открыв дверь, она указала мне на мою парту, а сама прошла к Эрике:
—Ноу стьюпид! Ноу! Ферштейн? Комон! Летц гоу! — Взяла преподавательницу двумя пальцами за кофточку и подтолкнула к доске.
Эрика послушно встала и прошла.
Теперь она была больше похожа на королеву Великобритании Елизавету. Она глупо улыбалась, тыкала указкой в слова и ждала от нас ответа.
Анька села за свой стол и первой решила ответить на все ее вопросы:
—Комон! Ай — эм, ю — ар, ши, хи — из.
Эрика, довольная, качала головой и улыбалась Аньке.
Контакт между учителем и учениками был установлен.
____
В два часа, когда наши уроки закончились и мы направлялись к парковке, нас догнала Линда и предложила:
—Девочки, а как вы смотреть на то, чтобы вечером куда-нибудь поехать?
—Куда? — спросила Анька.
—На дискотеку, — предложила Линда.
—Я не против, — сказала я тихо.
—Да, я тоже не против. Давай ты приедешь к нам, и мы все решим. А сейчас я очень хочуесть.
Мы показали Линде по карте, где мы живем, а сами отправились в ближайший ресторан перекусить.
Мы присели за столик в первом попавшемся ресторане. Нам выдали меню.
—Какая прелесть, — воскликнула Анька, — у них меню в картинках! — Она пальцем подозвала официанта и указала сначала на одно блюдо, потом на другое, затем на третье.
—This, this and this? — спросил официант и округлил глаза.
—Е-е-ес, вис, вис анд вис. Андестенд? — спросила у него Анька.
Слово «андестенд» она взяла из нового лексикона Эрики. Старым его синонимом было «Are you stupid»?
—Understand, — ответил официант и покосился на меня.
—Вис, — указала я только на одно блюдо и улыбнулась ему.
Официант очень обрадовался и, веселый, направился на кухню.
—Ты решила стать такой, как Эрика? — спросила я у Аньки.
—Я просто есть хочу, — был мне ответ.
—Да, я так и поняла, что ты просто голодна, — согласилась я с ней.
Мои кальмары мне принес официант, который брал у нас заказ.
Анькин заказ принесли три других официанта.
Один поставил перед Анькой огромное блюдо, на котором было запеченное мясо с грибами, сыром, овощами и картошкой во фритюре. Второй рядом поставил блюдо чуть поменьше, где было штук десять-двенадцать свиных ребер, опять же с какими-то овощами, картошкой во фритюре и шпинатом. Третий официант глупо улыбался и искал место, куда бы пристроить третье блюдо, на котором были креветки, овощи, шпинат и отварной рис.
Анька спокойно составила рядом две тарелки, освобождая место для третьей, и произнесла свою коронную фразу: «Комон». Третий член делегации опустил на стол тарелку с креветками и с ужасом заглянул Аньке в глаза.
После этого официанты удалились, периодически оборачиваясь и с интересом глядя на Аньку.
Я делала вид, что ничего необычного не происходит, а наоборот, несколько раз одобрила Анькин выбор и даже попросила у нее попробовать шпинат.
—Дули тебе, а не шпинат! — заявила она мне и начала жадно есть из первого блюда.
Тут мое терпение стало выливаться наружу, как кипяченое молоко из кастрюли.
—Дура! Ты самая настоящая дура! Поправиться можно за пару дней, а скидывать ты будешь годами, как я. Да и ладно, был бы он хоть мужик какой-то достойный, а так... А с кем он общается? С Эрикой? Ее, по-твоему, можно называть женщиной? И ты хочешь быть на нее похожей?
Анька молчала как партизан и набивала щеки едой.
—Давай, давай, будем вместе носить чехлы для танков! — подбадривала я ее.
Она мне кивнула и начала пробовать еду со второго блюда.
—Да! — Тут я сделала небольшую паузу, прищурилась и продолжила: — Ты просто молодец!
Анька продолжала, не обращая на меня внимания.
—Если ты поправишься и понравишься этому Дугласу... вы поженитесь... у вас родятся маленькие Портосики... то я, — тут я опять сделала паузу, во время которой заметила, что Анька перестала жевать и повернулась ко мне, — то я... с чистой совестью уведу у тебя Альберта. Кстати, я тебе не говорила, что он мне очень нравится?
Моя лучшая подруга поперхнулась и стала кашлять.
Один из официантов тут же пришел на помощь.
Он открыл бутылку кока-колы и протянул Аньке.
Кашель моментально прошел, Анька отстранила от себя бутылку, как будто это был яд, и замотала головой.
И потом, показав мне дулю, встала и пошла в туалет.
Что она там делала, я прекрасно знала.
Вернулась она красная.
Я как раз доедала свои кальмары и пила апельсиновый сок.
—Какая я все-таки дура! — сказала она и уставилась на тарелки с едой.
—Точно! — согласилась я с ней.
—Что с этим всем делать?
—Как что? Взять домой, конечно!
Официанты внимательно следили за нами, и, как только я подняла руку, один из них метнулся к нашему столику и вопросительно посмотрел на меня.
Я обвела рукой все тарелки и приказала:
—Хоум!
Он кивнул, взял со стола сначала два блюда, отнес их на кухню, потом прибежал еще за одним и через некоторое время принес нам белый пакетик, в котором были три небольшие коробочки.
Анька заплатила за обед и, указав на пакетик, сказала:
—Это нам на неделю.
В машине, когда мы ехали домой, Анька спросила:
—Тебе правда нравится Альберт?
—Только как муж моей лучшей подруги, — ответила я и улыбнулась.
Анька засмеялась и набрала номер Альберта.
—Привет. Да, уже освободились. Сегодня? Да, давай, во сколько? Хорошо, буду ждать.
Она, довольная, бросила мобильник в сумочку и доложила мне:
—Он пригласил меня в ресторан.
Часов в шесть за Анькой заехал Альберт, а я осталась дома ждать Линду. Она приехала вовремя, на последней модели «мерседеса».
—Неплохо тебе платят за секретарскую работу! — воскликнула я.
—Что ты! Там я получаю очень мало!
—Ты еще где-то работаешь?
Линда засмущалась, покраснела, но все-таки ответила на мой вопрос:
—У меня есть несколько любовников.
—Круто! — сказала я. — И ты довольна жизнью или хочешь что-то поменять?
—Что ты! Я так довольна! Я просто счастлива!
Через полчаса мы с Линдой были в арабском ресторане, и Линда пыталась изложить мне свою политику в отношении мужчин:
—Я понять еще очень давно, что самые лучшие мужчины на свете — это арабы.
—А я не люблю арабов. Они все… камикадзе.
Линда с удивлением посмотрела на меня.
—Что есть камикадзе?
—Да так, не обращай внимания, я пошутила. У меня на самом деле никогда не было араба, и я не знаю, какие они.
—Они очень щедрые.
—Только по отношению к любовницам, — поправила я Линду, — женам они спуску не дают.
—Чего они не дают? — опять переспросила Линда.
—Ну, в смысле, не балуют их.
—Да. Правильно. Но мы же не есть жены. Яне хочу замуж. Ни один, даже самый красивый и богатый мужчина не заставить меня стать его женой.
—Почему? — удивилась я.
—Это такой… шит, — ответила Линда.
—Шит? Что такое шит? — не поняла я.
—Ну это когда… — Линда задумалась. — Сейчас вспомню, как нас учил Мистер Сватковский. Это… полные валенки. Вот!
Я засмеялась.
За соседним столиком сидели двое мужчин-арабов и пристально смотрели на нас.
—Вот там сидят и на нас смотреть, видишь? — Линда осторожно указала рукой на незнакомцев.
—Вижу. Они сверлят меня взглядами.
—Они бедные.
—Откуда ты знаешь?
—Я чувствую. По взгляду мужчины, по запаху. Не могу объяснить, но точно тебе сказать, что они бедные.
—Да мне какое дело до них! Я же тебе сказала — я не люблю арабов.
—Попробуй! — мягко предложила Линда. — Я могу тебе сейчас найти классного, и ты будешь мне потом еще спасибо говорить.
—Прямо сейчас я точно не могу.
—У тебя… как это… менсервация? — поинтересовалась Линда.
—Нет. То есть да, и она у меня будет целый месяц.
—Не может быть! — воскликнула Линда.
Я пожала плечами: мол, вот такой у меня странный организм.
—Тебе надо к врачу пойти, — начала обо мне беспокоиться Линда.
—Я была. Сказали месяц потерпеть, и потом все будет хорошо.
—Ну тогда ладно.
—А я очень хочу замуж, — вдруг ни с того ни с сего сказала я.
Линда на меня посмотрела как на сумасшедшую.
—Ты серьезно?
—Да.
—А зачем тебе это?
—Хочу иметь детей, хочу, чтобы в моейжизни был человек, который поможет мне в трудную минуту, который будет рядом и подскажет, как мне поступить, — объяснила я.
