ЦЕЛЬ
Идея пришла после прочтения "Посёлка" Кира Булычёва.
Посвящаю чудесному человеку и автору Рише Михеевой!:)
Когда твоя единственная цель — просто выжить, как далеко ты готов зайти ради неё? Обмануть, предать, убить? Остаться человеком, пожертвовать собой ради другого? Они такие разные, но их объединяют обстоятельства — и Цель. Одна на троих. Кому же в итоге судьба подарит шанс на спасение? Самому опытному? Самому сильному? Самому коварному? Или?..
Это был обычный рядовой вылет. Разве что незапланированный, но и такие иногда случались. А уж выручить профессора Мэнсона и вовсе святое дело! Во всяком случае, для Крама. Хотя и другому он бы вряд ли отказал: как шутили бывшие однокашники, Крам Рэйвен — самый безотказный парень на потоке. Почему? А просто фамилия обязывает!
Фамилия у Крама знаменитая. Отец — герой последней войны, первоклассный пилот, за плечами которого сотни успешных операций и тысячи спасённых жизней. Награды, звания, уважение начальства и искренняя любовь и восхищение жителей родной Теи, в очередной раз отстоявшей свою независимость… В числе последних оказалась совсем ещё юная девушка, дочь кого-то из сослуживцев, которая с восторгом приняла его ухаживания и, даже став женой, не утратила этой своей восторженности. Её муж — самый лучший, она им так гордится!
Единственным сыном гордиться поначалу получалось не очень. Вернее, так — его сначала просто безудержно любили. И мечтали, и планировали — как он пойдёт по отцовским стопам и станет новым знаменитым на всю галактику пилотом Рэйвеном. Даже имя ему дали с дальним прицелом — суровое, совершенно не подходящее тихому, мечтательному мальчишке. На одном из старых наречий «Крам» означало «твердыня».
Как бы то ни было, учиться он пошёл в военно-космическую школу, самую лучшую, и, разумеется, на пилота. Был среди первых — умение «слышать» корабль и филигранно управлять им в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях, как не без зависти шутили коллеги, он получил почти что на халяву, с отцовскими генами.
До первой настоящей, приближенной к боевой практики на границе и последующего за ней выпуска оставалось всего пара недель, когда без преувеличения всю Тею потрясло трагическое известие: Трой Рэйвен скоропостижно скончался во время перелёта на соседнюю Гриану. Очередная межгалактическая конференция (после выхода в отставку он частенько развлекался, присутствуя на них в качестве почётного гостя), современный пассажирский корабль, каюта «люкс», знакомый и очень опытный пилот… Нет, на них не напали побеждённые «мстители», варрны, или какие-нибудь залётные пираты — уж что-что, а ближайший сектор теяне и их соседи защищали на совесть, не подвела техника, не вынырнул невесть откуда крупный метеоритный обломок (бывало, но не у них). Просто… сердце. Так глупо — и так фатально. Сидел бы в общем зале, успели бы спасти, но никто не решился беспокоить знаменитого пассажира до самого прилёта. И только когда он не вышел, как обычно, пожать капитану руку и поблагодарить за доставку — старая пилотская традиция — персонал наконец-то забеспокоился. Но было уже слишком поздно…
Мама была буквально раздавлена горем. Она просто не представляла, как жить дальше. Поэтому никто не удивился, что Крам временно забросил учёбу. Куда больше удивились, и это ещё слабо сказано, когда он не вернулся совсем. Просто забрал документы и поступил в сугубо мирный геологический. Впрочем, Рэйвен-младший всегда был со странностями. Да, ответственный, да, надёжный, никогда не подставлял товарищей и не пытался вылезти вперёд, прикрываясь именем отца, но при этом чересчур закрытый. Близкой дружбы ни с кем не водил, в редких и потому вожделенных вечеринках не участвовал и вообще вне учёбы предпочитал проводить время в одиночестве. Таких на потоке больше не было — за время бесконечных тренировок и длительных учебных вылетов пилот и так почти всё время один, не считая незримого координатора, успеваешь истосковаться по общению! Но Крама вполне устраивало общество галанета. Как ни зайдёшь — вечно сидит, уткнувшись в монитор. И добро бы на развлекательных порталах! Нет, читает какие-то скучные научные статьи. Одно слово — чудной.
А вот новые сокурсники знали совершенно другого Крама Рэйвена. Не душа компании, но уж точно не демонстративный одиночка. Он активно участвовал в учебной и неучебной жизни курса: так же как все, яростно спорил с товарищами во время программных диспутов, отстаивая свою точку зрения; не без удовольствия проводил время в любимой геологами «Седой древности», где как-то раз радостно упился до первого в жизни тяжёлого похмелья; до изнеможения работал «в полях» и каждый раз с трепетом вслушивался в незатейливые слова старинных походных песен, которые традиционно исполнялись под аккомпанемент допотопной гитары.
Могло показаться, пилот Рэйвен-младший превратился в совершенно другого человека. Но это было не так. Просто сейчас, впервые за всю свою жизнь, он чувствовал себя по-настоящему свободным. Он наконец-то был на своём месте.
Несколько лучших студентов удостоились чести лететь на Дриопу с самим Доном Мэнсоном — известнейшей в их кругах личностью, неутомимым, несмотря на годы, исследователем, как он шутил, «всего, что не движется». Участвовать в его экспедициях мечтали все, но удача улыбнулась немногим. Крама совершенно не смущало, что вожделенная для профессора планета находится вдали от оживлённых межпланетных трасс, в самом малообитаемом секторе галактики. Так даже лучше! Ближе к природе, меньше зевак путается под ногами, меньше всяких бумаг заполнять по прибытии… У Мэнсона было невероятное чутьё на интересные находки, и экспедиция в очередной раз это доказала: среди ничем не примечательных скальных пород они обнаружили поверхностные залежи ценнейшего руодерита. Найденное тянуло не только на очередную научную сенсацию, но и обещало будущим разработчикам сумасшедшую прибыль. Воодушевлённый перспективами, профессор вознамерился отвезти образцы лично, но не на Тею, до которой было добрых две недели пути, а на ближайшую «цивилизованную» планету, где работал по контракту его близкий приятель. Корыстной выгоды в этом не было вовсе: Дон пользовался своим официальным правом выбирать разработчика крайне редко, в основном когда существовала угроза вмешательства в их дела союзных военных ведомств, «которые никогда не думают об окружающей среде и до сих пор применяют для разработки грубые, просто варварские методы!». Мэнсон ратовал за минимально возможное воздействие на экосистему, особенно диких и не слишком перспективных планет, до которых мало кому есть дело. Своей щепетильностью и неподкупностью он нажил себе достаточно врагов, но куда больше было тех, кто, пусть и ради материальной выгоды, стремился не нарушать взятые на себя обязательства. Быть с профессором в хороших отношениях означало работать на перспективу и иметь приличную деловую репутацию — общегалактического масштаба, ни больше ни меньше. Об этом предпочитали помнить.
Разумеется, профессор намеревался взять одну из «илонок», маломерных челноков, предназначенных исключительно для ближних перелётов. Гонять ради этого мощный экспедиционный корабль было чересчур расточительно, а в этой ситуации и просто физически невозможно: при работе на малоизученных планетах его использовали в качестве жилища и мобильной лаборатории. Проблема была в другом: всё та же инструкция категорически запрещала пилотам разделяться. Для управления «этой бандурой» были нужны оба, практически в равной степени. Какие-то непредвиденные обстоятельства, в любой момент требующие немедленной эвакуации с планеты, — к сожалению, во время экспедиций случалось всякое, и Мэнсон тому неоднократный живой (ттт!) свидетель. Поэтому и взялся лететь сам. А пилот из него был… Рэйвен-старший пренебрежительно называл таких, как он, «небесными курицами». А его сын просто поставил наставника перед фактом: они летят вместе. И даже позволил себе слегка укоризненный тон — в отличие от легкомысленных сокурсников, все преподаватели знали, что он не однофамилец, а близкий родственник «того самого Рэйвена». Мог бы и попросить! Хотя чему удивляться, в этом был весь профессор. Крайне скромный, несмотря на мировую известность, он предпочитал не отягощать окружающих своими проблемами и с большинством из них успешно справлялся в одиночку.
Чуть меньше двух суток в пути. Пустынный сектор, признанный полностью безопасным для полётов: ни тебе аномальных зон, ни мало-мальски значительного скопления астероидов. Скукота! Не «вылет», а так, лёгкая прогулка.
Первый день прошёл отлично. Дон, отоспавшись, не уставал развлекать его геологическими байками. Потом они, конечно, обсудили и более серьёзные темы, исключительно научные, потом…
А потом, по ощущениям Крама, он провалился в преисподнюю.
Ледяная тьма разом обступила со всех сторон, стиснула беспечно расслабленное тело, вышибая воздух из лёгких, беззвучно ломая кости (или ему это только казалось?). Неимоверным усилием Крам сумел опустить веки — чтобы хоть как-то отгородиться от этого осязаемого кошмара — и это было его последнее осознанное движение. Тьма затопила его целиком.
Сколько времени длилось это не-бытие — секунды, годы? Крам снова возник в реальном мире и времени так резко, словно его мгновенно, по чьей-то команде, «включили»: вернулись ощущения тела, вернулось сознание, ясное, незамутнённое. Вернулась память, заставив испуганно распахнуть глаза…
На первый взгляд, всё было так, как и раньше. Он, живой и, кажется, невредимый, по-прежнему сидел в кресле пилота. Соседнее пустовало — Дон перед этим ушёл за новой порцией кофе… Дон! Крам машинально дёрнулся, собираясь вскочить… и потрясённо замер на месте. Мозг одновременно обожгли две дикие мысли:
«Ни один прибор не работает!»
«Мы… сели?»
При всей своей дикости, обе они были очевидны. Рубка выглядела абсолютно мёртвой — ни единого огонька на приборной панели, ни единого работающего датчика! А на обзорном экране вместо привычной космической панорамы на него насмешливо смотрел вполне реальный, но вместе с тем совершенно невозможный мир. Невозможный просто потому, что их цель — ближайшая к Дриопе Иола — была на расстоянии суточного полёта. Поправка: тогда была. А сейчас? Где они, чёрт возьми?!
Так, этот вопрос можно пока отложить, важнее убедиться, что профессор в порядке. Парень нервно отстегнул страховочные ремни, которых по пилотской привычке почти не замечал, и поспешил в пищеблок.
На «илонке» всё было компактным. Кухонька и вовсе мизерная, никакого намёка на уют и какие-то излишества: внушительный шкаф со стандартными саморазогревающимися пайками, ящик с посудой, он же подставка для термопота, небольшой стол, пара стульев и диванчик. На нём обычно и сидели — всё равно питались по очереди. Хоть с каким автопилотом пара живых глаз в рубке точно не повредит…
Пришлось включить фонарь: иллюминатора здесь не было, а всё освещение, включая аварийное, вырубилось вместе с остальным оборудованием.
Мэнсон обнаружился на диванчике. Крам внутренне выдохнул:
— Дон, вы как? Руки-ноги на месте? Не обожглись?
— Нет. Я в порядке, — не сразу отозвался тот. Голос звучал странно — невыразительно, будто бы через силу, и Крам вновь насторожился.
— Дон? Вы ранены?
— Глупости, конечно нет.
Разглядеть выражение его лица совершенно невозможно. Проклятье!
— Только не нужно меня успокаивать, договорились? Сейчас я помогу вам дойти до каюты, там света больше, ляжете нормально, и…
— Не стоит, кхе-кхе… Мне и здесь неплохо, — придушенно хмыкнул профессор. — Тащи сюда стандартную аптечку!
— С витаминами и успокоительным? Нет уж, вам надо…
— Я лучше знаю, что мне надо. Не спорь.
Раньше Мэнсон никогда не разговаривал с ним в таком тоне, и Крам машинально послушался. Плюхнул на стол компактную коробку, распечатал.
— Что доставать?
— Двигай сюда, сам найду… Мы же сели? — перевёл тему Дон.
— Сели. Понять бы ещё куда!
— А навигатор..?
— Сдох, как и всё остальное. Связи тоже нет, я проверил, — мрачно доложил Крам. — Хорошая новость — по моим ощущениям, посудина абсолютно цела. Плохая новость — без приборов нам не взлететь. Даже сигнал подать не сможем.
— Нашим — не сможем. Надо понять, что это за место, попробовать связаться с аборигенами, ну, не мне тебя учить. Нас физически не могло отнести далеко от Дриопы. Сходи на разведку, может, и признаешь чего.
— Принесу вам образец породы, — усмехнулся парень. — Вы и признаете.
— Оружие не забудь. И защиту.
— Спасибо за напоминание, — с чуть заметной иронией отозвался Крам. — Я быстро, только осмотрюсь. А потом вытащу вас отсюда и проверю датчиками… Чёрт, они же тоже!.. Короче, так проверю. Не волнуйтесь, ни царапины не пропущу.
Дон «впечатлился» и страдальчески вздохнул.
Сборы заняли от силы пару минут. Защитный костюм, парализатор, ненавистный бластер — всё это хранилось в рубке, рядом с пилотским креслом. Двери пришлось открывать вручную: вернее, отодвигать, предварительно попыхтев над заклинившим механизмом. Прощай, автоматика, здравствуй… как там раньше шутили? — подручная швабра? Похоже, придётся срочно вспоминать исторические хроники, причём сугубо мирные!
Выскользнув наружу, Крам разом оставил посторонние мысли и внимательно оглядел окружающий пейзаж. Какая-то нереальная тишина, ни шелеста ветра, ни птичьих голосов… Ни-че-го. Повсюду, насколько хватало глаз, — высоченный девственный лес (значит, не Иола), и лишь вокруг челнока аккуратная, совершенно лысая поляна. Местные деревья довольно странной формы: ни единого прямого ствола, все изогнуты самым причудливым образом; густые тёмные кроны, кажется, намертво срослись между собой. Не особо приятное зрелище, ну так он и похуже видел. На той же Адорре, где была прошлая практика, пейзажи куда более зловещие… Соваться в лес на разведку нет смысла, успеется ещё.
Крам обошёл «илонку» кругом, бдительно оглядываясь и одновременно отмечая про себя удивительную мягкость посадки: кораблик стоял прямо, без малейшего перекоса, причём на абсолютно целых «подушках», которые и обеспечили эту самую мягкость. При этом он был готов поклясться, что не активировал их! Зачем, ведь до Иолы были ещё сутки пути! Кто же это сделал и с какой целью? Почему тогда вся остальная автоматика безнадёжно мертва? При такой ювелирной посадке этого просто не должно было быть! Впрочем, как и самой посадки — на «сюда — непонятно куда».
Ах да, образец! Крам ковырнул носком сапога блёклую палевую землю, вернее, попытался — безуспешно. Новые попытки завершились столь же плачевно: при всей своей внешней податливости, местная почва оказалась твёрдой как монолит. Её даже прихваченный с собой геологический нож не взял. Похоже, что без специнструментов ни единого камешка на отколешь! Инструменты на борту были, но Крам решил, что невольное научное любопытство подождёт. Сначала он должен убедиться, что профессор в полном порядке, а уж потом…
— Дон, я вернулся!
Оставленный ему фонарик почему-то выключен. Тишина… Заснул?
Крам неловко протиснулся к столу, с шумом свалив незамеченный в темноте стул. Мэнсон даже не дёрнулся. Крам осторожно похлопал его по плечу:
— Дон?
Не упился же он от стресса снотворным? Кто угодно, только не он!
Идея пришла после прочтения "Посёлка" Кира Булычёва.
Посвящаю чудесному человеку и автору Рише Михеевой!:)
Когда твоя единственная цель — просто выжить, как далеко ты готов зайти ради неё? Обмануть, предать, убить? Остаться человеком, пожертвовать собой ради другого? Они такие разные, но их объединяют обстоятельства — и Цель. Одна на троих. Кому же в итоге судьба подарит шанс на спасение? Самому опытному? Самому сильному? Самому коварному? Или?..
***
Часть первая. Крам
Это был обычный рядовой вылет. Разве что незапланированный, но и такие иногда случались. А уж выручить профессора Мэнсона и вовсе святое дело! Во всяком случае, для Крама. Хотя и другому он бы вряд ли отказал: как шутили бывшие однокашники, Крам Рэйвен — самый безотказный парень на потоке. Почему? А просто фамилия обязывает!
Фамилия у Крама знаменитая. Отец — герой последней войны, первоклассный пилот, за плечами которого сотни успешных операций и тысячи спасённых жизней. Награды, звания, уважение начальства и искренняя любовь и восхищение жителей родной Теи, в очередной раз отстоявшей свою независимость… В числе последних оказалась совсем ещё юная девушка, дочь кого-то из сослуживцев, которая с восторгом приняла его ухаживания и, даже став женой, не утратила этой своей восторженности. Её муж — самый лучший, она им так гордится!
Единственным сыном гордиться поначалу получалось не очень. Вернее, так — его сначала просто безудержно любили. И мечтали, и планировали — как он пойдёт по отцовским стопам и станет новым знаменитым на всю галактику пилотом Рэйвеном. Даже имя ему дали с дальним прицелом — суровое, совершенно не подходящее тихому, мечтательному мальчишке. На одном из старых наречий «Крам» означало «твердыня».
Как бы то ни было, учиться он пошёл в военно-космическую школу, самую лучшую, и, разумеется, на пилота. Был среди первых — умение «слышать» корабль и филигранно управлять им в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях, как не без зависти шутили коллеги, он получил почти что на халяву, с отцовскими генами.
До первой настоящей, приближенной к боевой практики на границе и последующего за ней выпуска оставалось всего пара недель, когда без преувеличения всю Тею потрясло трагическое известие: Трой Рэйвен скоропостижно скончался во время перелёта на соседнюю Гриану. Очередная межгалактическая конференция (после выхода в отставку он частенько развлекался, присутствуя на них в качестве почётного гостя), современный пассажирский корабль, каюта «люкс», знакомый и очень опытный пилот… Нет, на них не напали побеждённые «мстители», варрны, или какие-нибудь залётные пираты — уж что-что, а ближайший сектор теяне и их соседи защищали на совесть, не подвела техника, не вынырнул невесть откуда крупный метеоритный обломок (бывало, но не у них). Просто… сердце. Так глупо — и так фатально. Сидел бы в общем зале, успели бы спасти, но никто не решился беспокоить знаменитого пассажира до самого прилёта. И только когда он не вышел, как обычно, пожать капитану руку и поблагодарить за доставку — старая пилотская традиция — персонал наконец-то забеспокоился. Но было уже слишком поздно…
Мама была буквально раздавлена горем. Она просто не представляла, как жить дальше. Поэтому никто не удивился, что Крам временно забросил учёбу. Куда больше удивились, и это ещё слабо сказано, когда он не вернулся совсем. Просто забрал документы и поступил в сугубо мирный геологический. Впрочем, Рэйвен-младший всегда был со странностями. Да, ответственный, да, надёжный, никогда не подставлял товарищей и не пытался вылезти вперёд, прикрываясь именем отца, но при этом чересчур закрытый. Близкой дружбы ни с кем не водил, в редких и потому вожделенных вечеринках не участвовал и вообще вне учёбы предпочитал проводить время в одиночестве. Таких на потоке больше не было — за время бесконечных тренировок и длительных учебных вылетов пилот и так почти всё время один, не считая незримого координатора, успеваешь истосковаться по общению! Но Крама вполне устраивало общество галанета. Как ни зайдёшь — вечно сидит, уткнувшись в монитор. И добро бы на развлекательных порталах! Нет, читает какие-то скучные научные статьи. Одно слово — чудной.
А вот новые сокурсники знали совершенно другого Крама Рэйвена. Не душа компании, но уж точно не демонстративный одиночка. Он активно участвовал в учебной и неучебной жизни курса: так же как все, яростно спорил с товарищами во время программных диспутов, отстаивая свою точку зрения; не без удовольствия проводил время в любимой геологами «Седой древности», где как-то раз радостно упился до первого в жизни тяжёлого похмелья; до изнеможения работал «в полях» и каждый раз с трепетом вслушивался в незатейливые слова старинных походных песен, которые традиционно исполнялись под аккомпанемент допотопной гитары.
Могло показаться, пилот Рэйвен-младший превратился в совершенно другого человека. Но это было не так. Просто сейчас, впервые за всю свою жизнь, он чувствовал себя по-настоящему свободным. Он наконец-то был на своём месте.
***
Несколько лучших студентов удостоились чести лететь на Дриопу с самим Доном Мэнсоном — известнейшей в их кругах личностью, неутомимым, несмотря на годы, исследователем, как он шутил, «всего, что не движется». Участвовать в его экспедициях мечтали все, но удача улыбнулась немногим. Крама совершенно не смущало, что вожделенная для профессора планета находится вдали от оживлённых межпланетных трасс, в самом малообитаемом секторе галактики. Так даже лучше! Ближе к природе, меньше зевак путается под ногами, меньше всяких бумаг заполнять по прибытии… У Мэнсона было невероятное чутьё на интересные находки, и экспедиция в очередной раз это доказала: среди ничем не примечательных скальных пород они обнаружили поверхностные залежи ценнейшего руодерита. Найденное тянуло не только на очередную научную сенсацию, но и обещало будущим разработчикам сумасшедшую прибыль. Воодушевлённый перспективами, профессор вознамерился отвезти образцы лично, но не на Тею, до которой было добрых две недели пути, а на ближайшую «цивилизованную» планету, где работал по контракту его близкий приятель. Корыстной выгоды в этом не было вовсе: Дон пользовался своим официальным правом выбирать разработчика крайне редко, в основном когда существовала угроза вмешательства в их дела союзных военных ведомств, «которые никогда не думают об окружающей среде и до сих пор применяют для разработки грубые, просто варварские методы!». Мэнсон ратовал за минимально возможное воздействие на экосистему, особенно диких и не слишком перспективных планет, до которых мало кому есть дело. Своей щепетильностью и неподкупностью он нажил себе достаточно врагов, но куда больше было тех, кто, пусть и ради материальной выгоды, стремился не нарушать взятые на себя обязательства. Быть с профессором в хороших отношениях означало работать на перспективу и иметь приличную деловую репутацию — общегалактического масштаба, ни больше ни меньше. Об этом предпочитали помнить.
Разумеется, профессор намеревался взять одну из «илонок», маломерных челноков, предназначенных исключительно для ближних перелётов. Гонять ради этого мощный экспедиционный корабль было чересчур расточительно, а в этой ситуации и просто физически невозможно: при работе на малоизученных планетах его использовали в качестве жилища и мобильной лаборатории. Проблема была в другом: всё та же инструкция категорически запрещала пилотам разделяться. Для управления «этой бандурой» были нужны оба, практически в равной степени. Какие-то непредвиденные обстоятельства, в любой момент требующие немедленной эвакуации с планеты, — к сожалению, во время экспедиций случалось всякое, и Мэнсон тому неоднократный живой (ттт!) свидетель. Поэтому и взялся лететь сам. А пилот из него был… Рэйвен-старший пренебрежительно называл таких, как он, «небесными курицами». А его сын просто поставил наставника перед фактом: они летят вместе. И даже позволил себе слегка укоризненный тон — в отличие от легкомысленных сокурсников, все преподаватели знали, что он не однофамилец, а близкий родственник «того самого Рэйвена». Мог бы и попросить! Хотя чему удивляться, в этом был весь профессор. Крайне скромный, несмотря на мировую известность, он предпочитал не отягощать окружающих своими проблемами и с большинством из них успешно справлялся в одиночку.
Чуть меньше двух суток в пути. Пустынный сектор, признанный полностью безопасным для полётов: ни тебе аномальных зон, ни мало-мальски значительного скопления астероидов. Скукота! Не «вылет», а так, лёгкая прогулка.
Первый день прошёл отлично. Дон, отоспавшись, не уставал развлекать его геологическими байками. Потом они, конечно, обсудили и более серьёзные темы, исключительно научные, потом…
А потом, по ощущениям Крама, он провалился в преисподнюю.
Ледяная тьма разом обступила со всех сторон, стиснула беспечно расслабленное тело, вышибая воздух из лёгких, беззвучно ломая кости (или ему это только казалось?). Неимоверным усилием Крам сумел опустить веки — чтобы хоть как-то отгородиться от этого осязаемого кошмара — и это было его последнее осознанное движение. Тьма затопила его целиком.
Сколько времени длилось это не-бытие — секунды, годы? Крам снова возник в реальном мире и времени так резко, словно его мгновенно, по чьей-то команде, «включили»: вернулись ощущения тела, вернулось сознание, ясное, незамутнённое. Вернулась память, заставив испуганно распахнуть глаза…
На первый взгляд, всё было так, как и раньше. Он, живой и, кажется, невредимый, по-прежнему сидел в кресле пилота. Соседнее пустовало — Дон перед этим ушёл за новой порцией кофе… Дон! Крам машинально дёрнулся, собираясь вскочить… и потрясённо замер на месте. Мозг одновременно обожгли две дикие мысли:
«Ни один прибор не работает!»
«Мы… сели?»
При всей своей дикости, обе они были очевидны. Рубка выглядела абсолютно мёртвой — ни единого огонька на приборной панели, ни единого работающего датчика! А на обзорном экране вместо привычной космической панорамы на него насмешливо смотрел вполне реальный, но вместе с тем совершенно невозможный мир. Невозможный просто потому, что их цель — ближайшая к Дриопе Иола — была на расстоянии суточного полёта. Поправка: тогда была. А сейчас? Где они, чёрт возьми?!
Так, этот вопрос можно пока отложить, важнее убедиться, что профессор в порядке. Парень нервно отстегнул страховочные ремни, которых по пилотской привычке почти не замечал, и поспешил в пищеблок.
На «илонке» всё было компактным. Кухонька и вовсе мизерная, никакого намёка на уют и какие-то излишества: внушительный шкаф со стандартными саморазогревающимися пайками, ящик с посудой, он же подставка для термопота, небольшой стол, пара стульев и диванчик. На нём обычно и сидели — всё равно питались по очереди. Хоть с каким автопилотом пара живых глаз в рубке точно не повредит…
Пришлось включить фонарь: иллюминатора здесь не было, а всё освещение, включая аварийное, вырубилось вместе с остальным оборудованием.
Мэнсон обнаружился на диванчике. Крам внутренне выдохнул:
— Дон, вы как? Руки-ноги на месте? Не обожглись?
— Нет. Я в порядке, — не сразу отозвался тот. Голос звучал странно — невыразительно, будто бы через силу, и Крам вновь насторожился.
— Дон? Вы ранены?
— Глупости, конечно нет.
Разглядеть выражение его лица совершенно невозможно. Проклятье!
— Только не нужно меня успокаивать, договорились? Сейчас я помогу вам дойти до каюты, там света больше, ляжете нормально, и…
— Не стоит, кхе-кхе… Мне и здесь неплохо, — придушенно хмыкнул профессор. — Тащи сюда стандартную аптечку!
— С витаминами и успокоительным? Нет уж, вам надо…
— Я лучше знаю, что мне надо. Не спорь.
Раньше Мэнсон никогда не разговаривал с ним в таком тоне, и Крам машинально послушался. Плюхнул на стол компактную коробку, распечатал.
— Что доставать?
— Двигай сюда, сам найду… Мы же сели? — перевёл тему Дон.
— Сели. Понять бы ещё куда!
— А навигатор..?
— Сдох, как и всё остальное. Связи тоже нет, я проверил, — мрачно доложил Крам. — Хорошая новость — по моим ощущениям, посудина абсолютно цела. Плохая новость — без приборов нам не взлететь. Даже сигнал подать не сможем.
— Нашим — не сможем. Надо понять, что это за место, попробовать связаться с аборигенами, ну, не мне тебя учить. Нас физически не могло отнести далеко от Дриопы. Сходи на разведку, может, и признаешь чего.
— Принесу вам образец породы, — усмехнулся парень. — Вы и признаете.
— Оружие не забудь. И защиту.
— Спасибо за напоминание, — с чуть заметной иронией отозвался Крам. — Я быстро, только осмотрюсь. А потом вытащу вас отсюда и проверю датчиками… Чёрт, они же тоже!.. Короче, так проверю. Не волнуйтесь, ни царапины не пропущу.
Дон «впечатлился» и страдальчески вздохнул.
Сборы заняли от силы пару минут. Защитный костюм, парализатор, ненавистный бластер — всё это хранилось в рубке, рядом с пилотским креслом. Двери пришлось открывать вручную: вернее, отодвигать, предварительно попыхтев над заклинившим механизмом. Прощай, автоматика, здравствуй… как там раньше шутили? — подручная швабра? Похоже, придётся срочно вспоминать исторические хроники, причём сугубо мирные!
Выскользнув наружу, Крам разом оставил посторонние мысли и внимательно оглядел окружающий пейзаж. Какая-то нереальная тишина, ни шелеста ветра, ни птичьих голосов… Ни-че-го. Повсюду, насколько хватало глаз, — высоченный девственный лес (значит, не Иола), и лишь вокруг челнока аккуратная, совершенно лысая поляна. Местные деревья довольно странной формы: ни единого прямого ствола, все изогнуты самым причудливым образом; густые тёмные кроны, кажется, намертво срослись между собой. Не особо приятное зрелище, ну так он и похуже видел. На той же Адорре, где была прошлая практика, пейзажи куда более зловещие… Соваться в лес на разведку нет смысла, успеется ещё.
Крам обошёл «илонку» кругом, бдительно оглядываясь и одновременно отмечая про себя удивительную мягкость посадки: кораблик стоял прямо, без малейшего перекоса, причём на абсолютно целых «подушках», которые и обеспечили эту самую мягкость. При этом он был готов поклясться, что не активировал их! Зачем, ведь до Иолы были ещё сутки пути! Кто же это сделал и с какой целью? Почему тогда вся остальная автоматика безнадёжно мертва? При такой ювелирной посадке этого просто не должно было быть! Впрочем, как и самой посадки — на «сюда — непонятно куда».
Ах да, образец! Крам ковырнул носком сапога блёклую палевую землю, вернее, попытался — безуспешно. Новые попытки завершились столь же плачевно: при всей своей внешней податливости, местная почва оказалась твёрдой как монолит. Её даже прихваченный с собой геологический нож не взял. Похоже, что без специнструментов ни единого камешка на отколешь! Инструменты на борту были, но Крам решил, что невольное научное любопытство подождёт. Сначала он должен убедиться, что профессор в полном порядке, а уж потом…
— Дон, я вернулся!
Оставленный ему фонарик почему-то выключен. Тишина… Заснул?
Крам неловко протиснулся к столу, с шумом свалив незамеченный в темноте стул. Мэнсон даже не дёрнулся. Крам осторожно похлопал его по плечу:
— Дон?
Не упился же он от стресса снотворным? Кто угодно, только не он!
