Пакет торчал под прилавком, как преступник; Вита дернулась сначала, припомнив мгновенно все инструкции, что всплывают в голове натренированного москвича - «не трогайте и сообщите водителю поезда», но никакого водителя тут не было, был маленький супермаркет и одиннадцать вечера.
- Тут пакет стоит, - сказала Вита продавщице. Та пыталась разгладить складку на упаковке, намертво слепившую штрих-код. – Не ваш?
- Нет. – Продавщица, молодая женщина с абрикосовыми завитками волос у висков, проиграла упаковке и принялась набивать код вручную. – А что в нем?
Вита нагнулась и посмотрела. Глубоко нырять в пакет не решилась, но, судя по его крупнопупырчатым бокам...
- Мандарины. И еще что-то, кажется, хлеб...
- С вас триста двадцать восемьдесят. Миш, посмотри, чего там?
Охранник, отиравшийся поблизости (Вита заметила, как он поглядывает на продавщицу), охотно подошел и извлек пакет, словно нашкодившего котенка. Мандарины выпирали оранжевыми боками сквозь тонкий магазинный полиэтилен.
- Это точно не ваш? – сурово спросил у Виты охранник Миша. Та покачала головой.
- Нет. Наверное, кто-то забыл...
- Девушка, вы расплатитесь, а потом разговаривайте сколько угодно, - недовольно сказали у Виты за спиной. – Люди домой хотят.
Вита повернулась. Люди – один-единственный мужчина, стоявший за нею, - смотрел, естественно, недружелюбно. В чем-то его можно было понять: магазин закрывался, день был длинный, на улице самая настоящая метель, и ой как не хочется выходить туда из тепла и успокаивающей пестроты товаров... Это Вите не хотелось, и ей показалось, что и мужчине не хочется. Она покопалась в кошельке и протянула продавщице тысячу рублей.
- А меньше нет? – вздохнула та. – Я кассу сдала уже.
- Нету. Хотите, карточкой заплачу?
Мужчина что-то пробурчал, Вита не стала вслушиваться. Охранник стоял, держал пакет.
- Лен, куда его?
- Да черт знает, - сказала продавшица в сердцах, ставя перед Витой переносной терминал. – Вот, сюда карточку... Это кто-то из последних забыл, раньше его точно не было, мы бы заметили.
- И чего? Девать куда?
- Блин, ну не знаю. Назад не положишь...
- Там ведь вроде не скоропортящееся? – предположила Вита. – Завтра придет владелец и унесет.
- Куда завтра придет? Мы не работаем.
- А...
- Не работаете? – вдруг снова заговорил стоявший сзади мужчина. – Это почему? Вашему хозяину выручка не нужна?
- Да кто его знает, что ему нужно, - буркнул охранник, - а только закрыты мы тридцать первого... – Он покачал пакетом и задумчиво ковырнул напечатанный на нем логотип магазина. – Слышь, Лен, это, наверное, бабуля забыла.
- А, точно, - оживилась продавщица, - могла!
- Извините, Елена, - в голосе стоявшего сзади слышалась уже не злость и усталость, а самое настоящее, первоклассное ехидство, - вы не могли бы обсудить находку после того, как меня обслужите? Да? Спасибо вам большое.
Вита, собиравшая свои покупки, подняла голову и посмотрела на него.
Ничего такого особенного в нем не было – лицо из тех, что в какой-то книжке называли «шпионскими». Приятное, но не сильно запоминающееся, из толпы не выделишь. Мужчина был высокий, на голову выше немаленькой Виты, в полосатом сине-зеленом шарфе, намотанном поверх ворота какой-то необыкновенной куртки – то ли лыжной, то ли альпинистской...
- Что вы меня гипнотизируете? – недовольно поинтересовался лыжник-альпинист, он же, судя по всему, записной брюзга. – Вы на мне дыру протрете!
Цитата из фильма Виту развеселила.
- Не протру... Вы уже все купили? А то я спросить хотела, но вас боюсь.
- Купил. – Он взял с прилавка пакет молока, пачку сигарет и, конечно же, мандарины и отошел, давая Вите дорогу. Продавщица с охранником задумчиво глядели то друг на друга, то на пакет. Судя по всему, к десяти часам вечера способность принимать решения у всех, включая пакет, намертво атрофировалась.
- Его старушка забыла? – спросила Вита у продавщицы.
- Наверное... Хотя кто знает. Но скорее всего да. Бабульки часто забывают.
- Но завтра вы не работаете, она не сможет забрать пакет. И что делать?
- Да какая разница? – не выдержала продавщица. – Отложим до первого числа. Магазин закроется через десять минут.
- А если на камерах посмотреть? – не отставала Вита. – Наверное, там можно понять, кто пакет забыл.
- Ничего там не понять, - хмыкнул охранник, - не камеры, а одна видимость...
- Миша! – сказала продавщица сурово.
- Ну, а что? – он пожал плечами. – Если действительно бабуся забыла, то обратно она уже не причапает. Это, наверное, из старых домов, оттуда. – Он махнул рукой в неопределенном направлении. – Жалко, конечно... У меня бабуля тоже постоянно все забывает. Я ей продукты таскаю, чтобы точно все у ней было.
Лицо продавщицы смягчилось, и на Виту она глянула уже благосклоннее:
- Мы его в подсобку положим, а первого отдадим, если кто-то явится...
- Она же это, наверное, к Новому году купила, - тихо сказала Вита. – Если из старых домов, то небогатая бабушка... Слушайте... Давайте я ей отнесу, что ли?
Они удивились.
- А вы ее знаете? Хотя как вы можете знать... Или знаете, кто мог забыть?
Вите не хотелось им врать, но она сказала:
- Знаю. – Это экономило время. – Догадываюсь. Я найду, в любом случае. А если нет, принесу обратно первого.
- Ну... – Охранник нерешительно переглянулся с продавщицей. Им очень хотелось домой: постоять под горячим душем или в ванной полежать, лечь на диван, вытянуть ноги, посмотреть телевизор. – Вообще-то это не по правилам... Но если вы говорите...
- С наступающим, - сказала Вита, взяла из рук охранника чужой пакет и повернулась к двери.
Лыжник-альпинист в полосатом шарфе не ушел. Он стоял, покачивая своим мандариновым пакетом, пропустил Виту вперед в раздвижные двери и двинулся следом.
На улице было очень темно и очень снежно. Темнота наступала отовсюду, накатывалась, словно не поселок городского типа подминала под брюхо, а тот самый, ненавидимый прокуратором город. Но это была не теплая, душная тьма, пришедшая со Средиземного моря; в этой прятался ветер, колючий и недобрый в ночи, как голодный цепной пес. Ветер крутил воронки снега и залеплял редкие фонари над парковкой, даже, казалось, их рассеянный золотистый свет залеплял. У супермаркета мигали огоньками две елочки, цвета перебегали по гирляндам: желтый, красный, синий.
Вита остановилась, размышляя, как бы половчее добраться домой. Она задержалась сегодня на работе, а ехать на другой конец поселка, и автобус, наверное, уже не ходит. Можно и пешком пойти, но это далеко, не меньше часа. Чужой пакет оттягивал руку. Ладно, если уж ввязалась...
Мужчина в полосатом шарфе остановился под елочкой и закурил, прикрывая сигарету ладонями от снега. Потом повернулся к ветру спиной, затянулся глубоко и вдруг спросил у Виты:
- Подвезти?
- Нет, спасибо. – Не хотела она иметь дела с этим брюзгой, да и мало ли... – Я сама дойду.
- Слушайте, а зачем вы этот пакет взяли? – поинтересовался он, никак не отреагировав на отказ. – Вы ведь не знаете, чей он.
- А вдруг знаю?
- Да не знаете вы, - вздохнул он и снова затянулся; дым пропадал в мелкой снежной крошке, сыпавшейся с крыши. – Я же понял. Хотите присвоить мандаринчики?
Вите потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что он шутит.
- Да, завтра магазин не работает, встану тут, продам и озолочусь. – Она помолчала. – Вы правы. Старушку я не знаю. Но если она из старых домов, то ее можно найти.
- Будете ходить по квартирам и искать?
- Буду, - Вита пожала плечами.
- Вы серьезно?
- Абсолютно.
- Вам нечем заняться тридцать первого декабря?
- А вам? – Ноги мерзли, и навязчивый незнакомец мешал Вите думать, как лучше добраться до дому. Рискнуть, подождать автобуса, или сразу такси вызвать? А сколько оно ехать будет?.. – Мне кажется, что этой бабушке ее покупка нужна. У пенсионеров не так много денег. Я могу потратить пару часов и отнести пакет. Что вас удивляет?
- Давайте я вас все-таки подвезу, - предложил он другим, уже не насмешливым тоном. – На улицах скользко, не чистили, я сегодня утром чуть шею не сломал.
- Я вас не знаю, - сказала Вита, - а вдруг вы маньяк?
- Конечно, - легко согласился лыжник-алипинист, - я закончил специальные курсы для маньяков. Там нас учили, как правильно подкатывать к жертве и усыплять ее бдительность. Например, деланием добрых дел. Так что, может, это вы маньяк, - энтузиастка, собирающаяся вернуть пакет старушке...
Вита не удержалась – фыркнула.
- Слушайте, давайте поедем уже, а? – сказал мужчина жалобно, потушил окурок и выкинул в урну. – Сил нет, спать охота, а на меня перешел ваш приступ альтруизма. Но если не хотите, я не настаиваю.
Вита понимала, что должна, согласно всем своим столичным привычкам, его опасаться: если не бежать без оглядки, то как-то отделаться, такси вызвать, поехать домой в условной безопасности потрепанного салона... Но так хотелось уже оказаться дома, так оттягивал руку чужой «благотворительный» пакет (свой так почему-то не ощущался), что Вита кивнула.
- Ладно. Если вы все-таки маньяк, я сама виновата.
- Угу, - согласился лыжник-альпинист и перехватил у нее пакеты.
У него оказалась просторная машина, вкусно пахнущая еловым освежителем. Ее основательно завалило снегом, и маньяк в лыжной куртке, повернув ключ зажигания и усадив Виту, некоторое время выкапывал авто из сугроба. Потом запрыгнул внутрь, швырнул под заднее сиденье промокшую щетку и буркнул:
- Вам куда?
- В новые дома. Многоэтажки.
- А, это хорошо.
- Вы тоже там живете?
- Нет, я поблизости, в частном секторе.
Некоторое время ехали молча. Вита смотрела, как двигаются «дворники», как раскидывают по стеклу сухой мелкий снег. Машина двигалась довольно медленно: дорогу засыпало, и водитель осторожничал. Фонари горели не везде, иногда автомобиль нырял в чернильную темноту и разгонял ее светом фар, словно батискаф на глубине.
- Я Олег, - сказал вдруг лыжник-альпинист.
- Вита.
- Это от какого имени сокращение? – удивился он. – Или что-то литовское?
- Это само по себе имя, - улыбнулась Вита. – Мама меня так назвала... Хотя, конечно, не само по себе. У меня мама была литературоведом. И очень ей нравилась английская литература, прямо начитаться не могла! А в конце девятнадцатого – начале двадцатого века жила такая писательница, Вита Сэквилл-Уэст. Очень оригинальная была личность, журналист-садовод... Маме понравилось имя. Вита значит «жизнь». Вот она и решила, что раз уж я – значительная часть ее жизни, почему бы мне не зваться именем английской писательницы. – Она помолчала и добавила задумчиво: - Хорошо, что Шарлоттой не назвала.
Олег коротко усмехнулся. В полутьме Вита видела его руки, лежащие на руле, и широкое кольцо на среднем пальце правой.
- А что это у вас за такая куртка необыкновенная? Вы спортсмен? Я такие на спортсменах видела.
- Я лыжами увлекаюсь, - подтвердил он ее подозрения, и Вита порадовалась собственной проницательности. – Обычно улетаю кататься на Новый год, но сейчас по работе задержался. Поеду потом, на праздники.
- Это здорово, - сказала она искренне. – Хорошо, когда люди занимаются спортом! А я с лыж падаю. Когда в школе на уроках физкультуры мы в лес ходили, я в сосну однажды въехала, представляете? Стою, обнимаю дерево, одна лыжа по одну сторону, вторая по другую...
- Значит, у вас был плохой учитель. Если бы правильно научил, вы бы отлично катались.
- Ну, может быть, - легко согласилась Вита и махнула рукой: - Здесь направо. Почти приехали...
Ей теперь казалось жалко, что так быстро добрались. Почему-то нравился и этот простой разговор ни о чем (хотя, конечно, Олег почти ничего не сказал, это она вечно болтает), и еловый запах в машине, и общество. Но бесконечно кататься по поселку городского типа не выйдет. Чай, не Москва.
- Вот у этого подъезда остановите, пожалуйста. И спасибо...
- Да ладно вам, - пробормотал лыжник Олег, - великое дело-то... Слушайте, так вы серьезно насчет этого пакета, да? Собрались по квартирам ходить?
- Ну, да, - недоумевающе кивнула Вита, - я же сказала.
Она не собиралась ему пояснять, почему это сделает. Она и себе-то объяснять не хотела.
- Офигеть, - сказал Олег, как подросток. – Ладно. Завтра погоду обещают еще хуже. Хотите, я вас к старым домам подвезу?
- Нет, вы точно маньяк... – начала изумленная Вита, но он перебил, повернувшись к ней:
- Да никакой я не маньяк! Просто мне, как и вам, делать нечего и дома сидеть скучно. А тут такая... пионерская зорька. Или квест в компьютерной игре.
- Квест «найди бабушку», - пробормотала Вита. Такого предложения она не ожидала. И чего точно не ожидала, так это своей тайной радости, что он предложил. – Если вы всерьез, то конечно, вдвоем будет интереснее. Спасибо.
- Тогда я заеду за вами... во сколько? Часов в десять?
- Часов в десять будет отлично.
Он кивнул, вышел и открыл Вите дверь. Вита выбралась на волю, едва не забыв пакеты. Она постояла немного, посмотрела, как машина, похожая на кита, ныряет в метель, а затем быстро пошла к подъезду.
Поселок городского типа Солнечный делился на четыре части.
В первой, заводской, шла размеренная рабочая жизнь. Там трудились не только местные, но и специалисты из Нижнего, приезжавшие в Солнечный автобусом или электричкой. Вита иногда на выходных отправлялась в «большой город», чтобы побродить по магазинам, - всего полчаса селедочной автобусной тесноты, и все радости мира к твоим услугам.
Вторая часть поселка, частный сектор, простиралась от заводов и до новостроек. Новостройки составляли часть третью, но пока незначительную. Грянул кризис, строительство следующих многоэтажных башен заморозили, и они торчали посреди поля, неприкаянные и словно обиженные. Вита их жалела.
Частный сектор ей нравился. Там можно было бродить по улицам и разглядывать дома: попадались и немолодые, деревянные, с резными наличниками и флюгерами с корабликами, и каменно-стеклянные особняки, плод фантазии озверевших архитекторов. Весной в частном секторе цвели яблони, июнь приносил сладкий липовый запах, в сентябре астры высовывали пушистые головы сквозь рейчатые заборы.
А еще были старые дома, как их называли местные жители. Вот этот район мало кто любил. Там сгрудилось несколько пятиэтажек, за которыми начинался пустырь, где тоже когда-то шло строительство – но его заморозили еще при советской власти. Остовы домов, поросшие березами, свалка под боком, тянущиеся вдаль унылые заборы, неизвестно что загораживавшие, – все это привлекало маргинальных личностей всех мастей. Вита не стала бы бродить там в сумерках, да и днем не стремилась. Иногда в старые дома ее приводили дела, и Вита стремилась поскорее уйти оттуда.
Из своего окна на шестнадцатом этаже она их видела – несколько крохотных коробочек вдалеке. Вчерашняя метель улеглась, ошиблись синоптики с прогнозами; небо прояснилось, стало глубоким, колокольчиковым, нежным. Снег сиял так, что глазам становилось больно. Вита пила кофе, смотрела на поселок и думала.
Вечером, доставленная к дому любезным маньяком-лыжником, она быстро приняла душ, а потом сунула нос в злосчастный пакет. Сунула не из любопытства, а по необходимости: вдруг там есть что-то скоропортящееся, что нужно до утра убрать в холодильник.
- Тут пакет стоит, - сказала Вита продавщице. Та пыталась разгладить складку на упаковке, намертво слепившую штрих-код. – Не ваш?
- Нет. – Продавщица, молодая женщина с абрикосовыми завитками волос у висков, проиграла упаковке и принялась набивать код вручную. – А что в нем?
Вита нагнулась и посмотрела. Глубоко нырять в пакет не решилась, но, судя по его крупнопупырчатым бокам...
- Мандарины. И еще что-то, кажется, хлеб...
- С вас триста двадцать восемьдесят. Миш, посмотри, чего там?
Охранник, отиравшийся поблизости (Вита заметила, как он поглядывает на продавщицу), охотно подошел и извлек пакет, словно нашкодившего котенка. Мандарины выпирали оранжевыми боками сквозь тонкий магазинный полиэтилен.
- Это точно не ваш? – сурово спросил у Виты охранник Миша. Та покачала головой.
- Нет. Наверное, кто-то забыл...
- Девушка, вы расплатитесь, а потом разговаривайте сколько угодно, - недовольно сказали у Виты за спиной. – Люди домой хотят.
Вита повернулась. Люди – один-единственный мужчина, стоявший за нею, - смотрел, естественно, недружелюбно. В чем-то его можно было понять: магазин закрывался, день был длинный, на улице самая настоящая метель, и ой как не хочется выходить туда из тепла и успокаивающей пестроты товаров... Это Вите не хотелось, и ей показалось, что и мужчине не хочется. Она покопалась в кошельке и протянула продавщице тысячу рублей.
- А меньше нет? – вздохнула та. – Я кассу сдала уже.
- Нету. Хотите, карточкой заплачу?
Мужчина что-то пробурчал, Вита не стала вслушиваться. Охранник стоял, держал пакет.
- Лен, куда его?
- Да черт знает, - сказала продавшица в сердцах, ставя перед Витой переносной терминал. – Вот, сюда карточку... Это кто-то из последних забыл, раньше его точно не было, мы бы заметили.
- И чего? Девать куда?
- Блин, ну не знаю. Назад не положишь...
- Там ведь вроде не скоропортящееся? – предположила Вита. – Завтра придет владелец и унесет.
Продавщица взглянула устало и забрала терминал, с жужжанием выплюнувший чек.
- Куда завтра придет? Мы не работаем.
- А...
- Не работаете? – вдруг снова заговорил стоявший сзади мужчина. – Это почему? Вашему хозяину выручка не нужна?
- Да кто его знает, что ему нужно, - буркнул охранник, - а только закрыты мы тридцать первого... – Он покачал пакетом и задумчиво ковырнул напечатанный на нем логотип магазина. – Слышь, Лен, это, наверное, бабуля забыла.
- А, точно, - оживилась продавщица, - могла!
- Извините, Елена, - в голосе стоявшего сзади слышалась уже не злость и усталость, а самое настоящее, первоклассное ехидство, - вы не могли бы обсудить находку после того, как меня обслужите? Да? Спасибо вам большое.
Вита, собиравшая свои покупки, подняла голову и посмотрела на него.
Ничего такого особенного в нем не было – лицо из тех, что в какой-то книжке называли «шпионскими». Приятное, но не сильно запоминающееся, из толпы не выделишь. Мужчина был высокий, на голову выше немаленькой Виты, в полосатом сине-зеленом шарфе, намотанном поверх ворота какой-то необыкновенной куртки – то ли лыжной, то ли альпинистской...
- Что вы меня гипнотизируете? – недовольно поинтересовался лыжник-альпинист, он же, судя по всему, записной брюзга. – Вы на мне дыру протрете!
Цитата из фильма Виту развеселила.
- Не протру... Вы уже все купили? А то я спросить хотела, но вас боюсь.
- Купил. – Он взял с прилавка пакет молока, пачку сигарет и, конечно же, мандарины и отошел, давая Вите дорогу. Продавщица с охранником задумчиво глядели то друг на друга, то на пакет. Судя по всему, к десяти часам вечера способность принимать решения у всех, включая пакет, намертво атрофировалась.
- Его старушка забыла? – спросила Вита у продавщицы.
- Наверное... Хотя кто знает. Но скорее всего да. Бабульки часто забывают.
- Но завтра вы не работаете, она не сможет забрать пакет. И что делать?
- Да какая разница? – не выдержала продавщица. – Отложим до первого числа. Магазин закроется через десять минут.
- А если на камерах посмотреть? – не отставала Вита. – Наверное, там можно понять, кто пакет забыл.
- Ничего там не понять, - хмыкнул охранник, - не камеры, а одна видимость...
- Миша! – сказала продавщица сурово.
- Ну, а что? – он пожал плечами. – Если действительно бабуся забыла, то обратно она уже не причапает. Это, наверное, из старых домов, оттуда. – Он махнул рукой в неопределенном направлении. – Жалко, конечно... У меня бабуля тоже постоянно все забывает. Я ей продукты таскаю, чтобы точно все у ней было.
Лицо продавщицы смягчилось, и на Виту она глянула уже благосклоннее:
- Мы его в подсобку положим, а первого отдадим, если кто-то явится...
- Она же это, наверное, к Новому году купила, - тихо сказала Вита. – Если из старых домов, то небогатая бабушка... Слушайте... Давайте я ей отнесу, что ли?
Они удивились.
- А вы ее знаете? Хотя как вы можете знать... Или знаете, кто мог забыть?
Вите не хотелось им врать, но она сказала:
- Знаю. – Это экономило время. – Догадываюсь. Я найду, в любом случае. А если нет, принесу обратно первого.
- Ну... – Охранник нерешительно переглянулся с продавщицей. Им очень хотелось домой: постоять под горячим душем или в ванной полежать, лечь на диван, вытянуть ноги, посмотреть телевизор. – Вообще-то это не по правилам... Но если вы говорите...
- С наступающим, - сказала Вита, взяла из рук охранника чужой пакет и повернулась к двери.
Лыжник-альпинист в полосатом шарфе не ушел. Он стоял, покачивая своим мандариновым пакетом, пропустил Виту вперед в раздвижные двери и двинулся следом.
На улице было очень темно и очень снежно. Темнота наступала отовсюду, накатывалась, словно не поселок городского типа подминала под брюхо, а тот самый, ненавидимый прокуратором город. Но это была не теплая, душная тьма, пришедшая со Средиземного моря; в этой прятался ветер, колючий и недобрый в ночи, как голодный цепной пес. Ветер крутил воронки снега и залеплял редкие фонари над парковкой, даже, казалось, их рассеянный золотистый свет залеплял. У супермаркета мигали огоньками две елочки, цвета перебегали по гирляндам: желтый, красный, синий.
Вита остановилась, размышляя, как бы половчее добраться домой. Она задержалась сегодня на работе, а ехать на другой конец поселка, и автобус, наверное, уже не ходит. Можно и пешком пойти, но это далеко, не меньше часа. Чужой пакет оттягивал руку. Ладно, если уж ввязалась...
Мужчина в полосатом шарфе остановился под елочкой и закурил, прикрывая сигарету ладонями от снега. Потом повернулся к ветру спиной, затянулся глубоко и вдруг спросил у Виты:
- Подвезти?
- Нет, спасибо. – Не хотела она иметь дела с этим брюзгой, да и мало ли... – Я сама дойду.
- Слушайте, а зачем вы этот пакет взяли? – поинтересовался он, никак не отреагировав на отказ. – Вы ведь не знаете, чей он.
- А вдруг знаю?
- Да не знаете вы, - вздохнул он и снова затянулся; дым пропадал в мелкой снежной крошке, сыпавшейся с крыши. – Я же понял. Хотите присвоить мандаринчики?
Вите потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что он шутит.
- Да, завтра магазин не работает, встану тут, продам и озолочусь. – Она помолчала. – Вы правы. Старушку я не знаю. Но если она из старых домов, то ее можно найти.
- Будете ходить по квартирам и искать?
- Буду, - Вита пожала плечами.
- Вы серьезно?
- Абсолютно.
- Вам нечем заняться тридцать первого декабря?
- А вам? – Ноги мерзли, и навязчивый незнакомец мешал Вите думать, как лучше добраться до дому. Рискнуть, подождать автобуса, или сразу такси вызвать? А сколько оно ехать будет?.. – Мне кажется, что этой бабушке ее покупка нужна. У пенсионеров не так много денег. Я могу потратить пару часов и отнести пакет. Что вас удивляет?
- Давайте я вас все-таки подвезу, - предложил он другим, уже не насмешливым тоном. – На улицах скользко, не чистили, я сегодня утром чуть шею не сломал.
- Я вас не знаю, - сказала Вита, - а вдруг вы маньяк?
- Конечно, - легко согласился лыжник-алипинист, - я закончил специальные курсы для маньяков. Там нас учили, как правильно подкатывать к жертве и усыплять ее бдительность. Например, деланием добрых дел. Так что, может, это вы маньяк, - энтузиастка, собирающаяся вернуть пакет старушке...
Вита не удержалась – фыркнула.
- Слушайте, давайте поедем уже, а? – сказал мужчина жалобно, потушил окурок и выкинул в урну. – Сил нет, спать охота, а на меня перешел ваш приступ альтруизма. Но если не хотите, я не настаиваю.
Вита понимала, что должна, согласно всем своим столичным привычкам, его опасаться: если не бежать без оглядки, то как-то отделаться, такси вызвать, поехать домой в условной безопасности потрепанного салона... Но так хотелось уже оказаться дома, так оттягивал руку чужой «благотворительный» пакет (свой так почему-то не ощущался), что Вита кивнула.
- Ладно. Если вы все-таки маньяк, я сама виновата.
- Угу, - согласился лыжник-альпинист и перехватил у нее пакеты.
У него оказалась просторная машина, вкусно пахнущая еловым освежителем. Ее основательно завалило снегом, и маньяк в лыжной куртке, повернув ключ зажигания и усадив Виту, некоторое время выкапывал авто из сугроба. Потом запрыгнул внутрь, швырнул под заднее сиденье промокшую щетку и буркнул:
- Вам куда?
- В новые дома. Многоэтажки.
- А, это хорошо.
- Вы тоже там живете?
- Нет, я поблизости, в частном секторе.
Некоторое время ехали молча. Вита смотрела, как двигаются «дворники», как раскидывают по стеклу сухой мелкий снег. Машина двигалась довольно медленно: дорогу засыпало, и водитель осторожничал. Фонари горели не везде, иногда автомобиль нырял в чернильную темноту и разгонял ее светом фар, словно батискаф на глубине.
- Я Олег, - сказал вдруг лыжник-альпинист.
- Вита.
- Это от какого имени сокращение? – удивился он. – Или что-то литовское?
- Это само по себе имя, - улыбнулась Вита. – Мама меня так назвала... Хотя, конечно, не само по себе. У меня мама была литературоведом. И очень ей нравилась английская литература, прямо начитаться не могла! А в конце девятнадцатого – начале двадцатого века жила такая писательница, Вита Сэквилл-Уэст. Очень оригинальная была личность, журналист-садовод... Маме понравилось имя. Вита значит «жизнь». Вот она и решила, что раз уж я – значительная часть ее жизни, почему бы мне не зваться именем английской писательницы. – Она помолчала и добавила задумчиво: - Хорошо, что Шарлоттой не назвала.
Олег коротко усмехнулся. В полутьме Вита видела его руки, лежащие на руле, и широкое кольцо на среднем пальце правой.
- А что это у вас за такая куртка необыкновенная? Вы спортсмен? Я такие на спортсменах видела.
- Я лыжами увлекаюсь, - подтвердил он ее подозрения, и Вита порадовалась собственной проницательности. – Обычно улетаю кататься на Новый год, но сейчас по работе задержался. Поеду потом, на праздники.
- Это здорово, - сказала она искренне. – Хорошо, когда люди занимаются спортом! А я с лыж падаю. Когда в школе на уроках физкультуры мы в лес ходили, я в сосну однажды въехала, представляете? Стою, обнимаю дерево, одна лыжа по одну сторону, вторая по другую...
- Значит, у вас был плохой учитель. Если бы правильно научил, вы бы отлично катались.
- Ну, может быть, - легко согласилась Вита и махнула рукой: - Здесь направо. Почти приехали...
Ей теперь казалось жалко, что так быстро добрались. Почему-то нравился и этот простой разговор ни о чем (хотя, конечно, Олег почти ничего не сказал, это она вечно болтает), и еловый запах в машине, и общество. Но бесконечно кататься по поселку городского типа не выйдет. Чай, не Москва.
- Вот у этого подъезда остановите, пожалуйста. И спасибо...
- Да ладно вам, - пробормотал лыжник Олег, - великое дело-то... Слушайте, так вы серьезно насчет этого пакета, да? Собрались по квартирам ходить?
- Ну, да, - недоумевающе кивнула Вита, - я же сказала.
Она не собиралась ему пояснять, почему это сделает. Она и себе-то объяснять не хотела.
- Офигеть, - сказал Олег, как подросток. – Ладно. Завтра погоду обещают еще хуже. Хотите, я вас к старым домам подвезу?
- Нет, вы точно маньяк... – начала изумленная Вита, но он перебил, повернувшись к ней:
- Да никакой я не маньяк! Просто мне, как и вам, делать нечего и дома сидеть скучно. А тут такая... пионерская зорька. Или квест в компьютерной игре.
- Квест «найди бабушку», - пробормотала Вита. Такого предложения она не ожидала. И чего точно не ожидала, так это своей тайной радости, что он предложил. – Если вы всерьез, то конечно, вдвоем будет интереснее. Спасибо.
- Тогда я заеду за вами... во сколько? Часов в десять?
- Часов в десять будет отлично.
Он кивнул, вышел и открыл Вите дверь. Вита выбралась на волю, едва не забыв пакеты. Она постояла немного, посмотрела, как машина, похожая на кита, ныряет в метель, а затем быстро пошла к подъезду.
Поселок городского типа Солнечный делился на четыре части.
В первой, заводской, шла размеренная рабочая жизнь. Там трудились не только местные, но и специалисты из Нижнего, приезжавшие в Солнечный автобусом или электричкой. Вита иногда на выходных отправлялась в «большой город», чтобы побродить по магазинам, - всего полчаса селедочной автобусной тесноты, и все радости мира к твоим услугам.
Вторая часть поселка, частный сектор, простиралась от заводов и до новостроек. Новостройки составляли часть третью, но пока незначительную. Грянул кризис, строительство следующих многоэтажных башен заморозили, и они торчали посреди поля, неприкаянные и словно обиженные. Вита их жалела.
Частный сектор ей нравился. Там можно было бродить по улицам и разглядывать дома: попадались и немолодые, деревянные, с резными наличниками и флюгерами с корабликами, и каменно-стеклянные особняки, плод фантазии озверевших архитекторов. Весной в частном секторе цвели яблони, июнь приносил сладкий липовый запах, в сентябре астры высовывали пушистые головы сквозь рейчатые заборы.
А еще были старые дома, как их называли местные жители. Вот этот район мало кто любил. Там сгрудилось несколько пятиэтажек, за которыми начинался пустырь, где тоже когда-то шло строительство – но его заморозили еще при советской власти. Остовы домов, поросшие березами, свалка под боком, тянущиеся вдаль унылые заборы, неизвестно что загораживавшие, – все это привлекало маргинальных личностей всех мастей. Вита не стала бы бродить там в сумерках, да и днем не стремилась. Иногда в старые дома ее приводили дела, и Вита стремилась поскорее уйти оттуда.
Из своего окна на шестнадцатом этаже она их видела – несколько крохотных коробочек вдалеке. Вчерашняя метель улеглась, ошиблись синоптики с прогнозами; небо прояснилось, стало глубоким, колокольчиковым, нежным. Снег сиял так, что глазам становилось больно. Вита пила кофе, смотрела на поселок и думала.
Вечером, доставленная к дому любезным маньяком-лыжником, она быстро приняла душ, а потом сунула нос в злосчастный пакет. Сунула не из любопытства, а по необходимости: вдруг там есть что-то скоропортящееся, что нужно до утра убрать в холодильник.
