Глава 1. Наверное, акулы всё-таки лучше
Чёрт, чёрт, чёрт… я заметалась по узкой дорожке, оставленной автолюбителями для пешеходов, пытаясь уйти с траектории движения. Попытки были безуспешны – ни переулка, ни будки какой-нибудь, за которой можно спрятаться… А эти две… дамы двигались прямым курсом, подобно двум акулам, почуявшим истекавший кровью кусок мяса. Неужели меня заметили?! Чёрт, чёрт, чёрт!
Старшая из акул, сверкая белозубой улыбкой, что-то внушала младшей. Младшая, она же – Наташка Лукова, она же – моя лучшая подружка на протяжении десяти лет, она же – сучка крашена… Короче, куда спрятаться? Куда?!
Я присела на корточки, пытаясь не высовывать макушку и вообще не высовывать какую-либо часть тела из-за щёгольского авто, небрежно припаркованного на тротуаре. Какое счастье, что не перевелись в Москве бесстрашные и мажористые личности, бросающие свои шикарные машинки где попало.
Семейство Луковых, как будто почувствовав добычу, остановилось прямо напротив затаившей дыхания меня. Сейчас нас разделял только автомобиль. Хороший автомобильчик, блестящий, и так хорошо стоит…
– …ты видишь его? Нет, не криви губы, я спрашиваю: ты его видишь? Наталья, такое отношение нужно пресекать…
– Ну, мама! – Наташкин взвизг перекрыл голос мадам Луковой.
У моей подруги всегда был такой голос? Или визжать она начала только после того, как перестала быть моей подругой?
Я вздохнула и прикинула, долго ли смогу высидеть, утыкаясь в чёрный лакированный бок авто и не выскочить к Луковым с устрашающим криком: «Бу-у-у!» Живой мне, правда, в этом случае не уйти, от Людмилы Феликсовны, когда она на тропе войны, живым ещё никто не уходил. А я по её мнению заслуживаю не просто смерть, но смерть мучительную…
Мои невесёлые размышления прервал очередной визг:
– Мама! Ты совершенно не… Сашенька, наверное, ждёт нас в салоне.
Что-о-о? И он здесь? Я завертела головой, ожидая увидеть самое страшное. Ну, не может мне так не везти. Ведь не может, правда?
– Он безответственный и легкомысленный тип, а ты это поощряешь! И если бы не твоя мягкотелость…
– Мама!
Нет, не помню, чтобы Наташка раньше так визжала.
– Всё. Ты как хочешь, а я захожу…
Ох! Я отлепилась от пригретого бока уже родной мне машины и оглянулась. Ну конечно, только я могла так влипнуть. За моей спиной на полупрозрачной двери в бутик белым и золотым были выведены английские буковки. Просто и изящно: Wedding.
Я умудрилась застрять на пути акул, стремящихся в свадебный салон. Та-а-ак, отползать придётся в другую сторону и желательно по-пластунски.
О, нет! Нет! Нет! Я чуть не взвыла в полный голос – акулы вознамерились совершить обходной манёвр. То есть «обходной» – буквально: они начали обходить мой любимый мерседес, мою защиту и опору, радость мою, с противоположных сторон. Кольцо окружения должно было сомкнуться прямо на моей тушке. Помня последнюю нашу встречу, я решила, что перешагивать мадам и мамзель будут уже мой хладный труп.
Эх, лучше б я сразу им сдалась. На милость врага, так сказать. Несколько минут назад я хотя бы была не в столь унизительном положении – передвигалась вертикально, как человек, а не как пресмыкающееся.
Всё, сейчас меня засекут… На моё недолгое счастье Луковых что-то отвлекло – наверное, Шурка всё-таки соизволил появиться – и они остановились каждая у своего бампера. Подумать только, как символично: Наташка – «бампер задний», её мамашка – передний. Эта расстановка сразу показывает, как распределены силы в Луковом семействе. Если бы не предприимчивость Феликсовны и не Наташкино желание угодить мамочке, Шурка бы… Ага, и ещё б тогда у меня во лбу звезда горела, и месяц – под косой!
Последние мои силы уходили на иронию. Дурацкие шутки, но именно они меня всегда выручают. Иначе я б не удержалась и разревелась, ну или окончательно ударилась бы в панику. Представьте только – целый год успешно избегать вот таких вот ситуаций, и так нелепо попасться! На улице! В тот момент, когда заклятая подружка собралась выбирать платье для свадьбы. Мой Шурка…
Эх, ну о чём я думаю? А о чём должна? Вот! Бежать! Срочно!
Однако расположение дамочек отрезало для меня любые пути отступления. Смыться с того места, где я сейчас находилась, можно было только назад, тем самым оттянув нашу жаркую встречу минуты на две. Ведь вряд ли в этом чрезвычайно романтичном магазине меня вежливо проводят к чёрному выходу. Или рискнуть?
В этот момент дамы что-то радостно закудахтали. Точно, господин Шереметев появился, собственной персоной…
Честно, в эту минуту мне захотелось умереть. Я не могу их видеть. Чёрт, я не могу! Если от Луковых я могла получить тяжкие телесные или отрезание всяких моих любимых частей тела без наркоза, то «Луковы энд Шереметев»… Я скукожилась, в глазах потемнело, и с обреченностью камикадзе я уцепилась за ручку задней двери полюбившегося мне авто. Вот украду миллион, обязательно куплю себе такое. Хотя миллиона, наверное, не… Пытаясь подняться на трясущиеся от ужаса ноги и встретить свой ночной кошмар лицом к лицу, я случайно надавила на ручку. Она поддалась.
Не может быть! Это же…
Наташка верещала уже совсем на ультразвуке, Шурка что-то отвечал ей вполголоса.
… это…
К голосам парочки влюблённых добавились громовые раскаты в исполнении старушки Феликсовны.
…чудо!
Под аккомпанемент мадам Луковой я, не дожидаясь больше подарков судьбы, дёрнула на себя дверцу лучшей автомашины на свете и карасиком метнулась на заднее сиденье.
Однако ж поза «карасик», если кто-то не догадывается, предполагает движение головой вперёд, а расположение рук – «по швам»… а расстояние между задними и передними креслами в мерседесе – это вам не простор «Лады-Калины»… а враги дышат мне в затылок… а по физкультуре «пятёрка» у меня всегда была натянутой… Короче, носом я проехалась по коврикам и чуть не вышибла головой противоположную дверь. Быстро, почти невероятным образом извернувшись – может, и не так уж и неправа была директриса нашей школы, ради меня выкручивая физруку руки – я захлопнула, нет, не захлопнула, а тихонько притворила за собой дверцу машины.
Уф. Боженька, если всё закончится удачно, не буду больше чертыхаться.
За пределами моего убежища буря стихала. Натали и Феликсовна скрутили господина Шереметева – жаль, что пока не в бараний рог, хотя, думаю, у него всё ещё впереди – и успешно отконвоировали его в свадебный салон: я услышала, как радостно и почти плотоядно звякнул колокольчик, призванный приветствовать будущих счастливых супругов.
Я скорчилась между сиденьями и обхватила колени. Сидеть так было неудобно, но я дам гоп-компании пять минут. Через пять минут Феликсовна и Наташка заставят бегать вокруг себя весь персонал бутика от управляющей до уборщицы. И некому будет обратить внимание, как гордая и неустрашимая Лия Бойко выползает из чужого автомобиля.
Блин, надеюсь, что хозяин чудо-машинки задержится где-нибудь дольше пяти минут. На всякий случай, я решила порепетировать:
– Ваша честь, нет, я вовсе не хотела украсть этот бортовой компьютер! Вы просто не представляете, как тяжело выковыривать его из торпеды! Эти проклятые немецкие производители совсем не думают о правах бедных простых автомобильных воришек! Нет, и пепельницу я тоже не хотела отковыривать – я за здоровый образ жиз…
Видимо, схлынувшее напряжение утащило за собой и моё внимание. А может быть, я просто увлеклась воображаемым выступлением… «Твоё чересчур богатое воображение когда-нибудь обязательно втравит тебя в богатые неприятности», – так мне говорил мой былой возлюбленный, сволочь.
В общем, я увлеклась и пропустила тот момент, когда хозяин авто запрыгнул в своего скакуна – я говорила, что у меня не к месту богатое воображение? – и дал по газам.
Машина сорвалась с места точно, как в Формуле-1. Сообразила я, что происходит, секундой позже. Ещё позже до меня дошло, что странный тихий щелчок, раздавшийся у меня над ухом, означает, что водитель нажал на панели кнопку центрального замка.
Ну вот, я в ловушке, а перспектива произнести так кстати отрепетированное последнее слово подсудимого близка как никогда. Хозяин же мерседеса… Я запрокинула голову, чтобы разглядеть хотя бы что-нибудь… Чёрт чертовский!!!
Не люблю я материться, вот честно. По принципиальным соображениям. При моём весе мухи и росте «метр в прыжке», белых волосиках и невинных – два года выражение перед зеркалом в ванной отрабатывала – глазках мат выглядит как-то неубедительно.
Так вот… материться я не стала – я взвыла. Что ни говори, но десять лет дружбы с Наташкой не пропьёшь, есть в нас что-то общее, есть. Взвыла я качественно, почти так же качественно, как она несколько минут назад визжала. Мерсдес вильнул и под хороший четырехэтажный мат водителя – вот у кого проблем нет с правильным русским выражением эмоций – резко затормозил. Причём затормозил, кажется, в «Газель».
Я приготовилась к неизбежному…
– Что ты тут делаешь, мать твою?
– Непонятно? Прячусь!
Господин Шереметев опять выматерился. Душевно так, и адресно. В мой, то есть, адрес.
Я уткнула нос в колени. Ничего не поделаешь.
Кисмет.
Глава 2. Сволочь моя ненаглядная
Шурка выбрался из автомобиля, не переставая склонять и спрягать – никогда не замечала в нём такого знания нецензурной лексики. Что ж, кажется, мне тоже пора сваливать.
– Ты куда? – Шурка принял меня, когда я с грацией трёхногого бегемота вывалилась из его – чёрт побери, что ж так не везёт-то? – мерседеса.
– Туда… – очень информативно ляпнула я, утыкаясь лицом в Шуркину грудь.
Грация бегемота, она такая, да…
От Шурки, как всегда, пахло обалденно. Что-то цитрусовое… и немножко табак… Ой, что-то увлеклась я. И отвлеклась. «Потеряешь концентрацию – проиграешь, эльфёныш», – так, кажется, говорил мне давным-давно А.Н. Шереметев, эсквайр. Вот, вместо того, чтобы улепётывать со всех своих бегемотьих лап от всей этой невозможной ситуации, я опять очутилась в Шуриковом «мерсе». Причём в этот раз меня разместили на кожаном сиденье и вдобавок пристегнули к нему ремнём. Очень удачно пристегнули, вместе с руками. Сволочь!
Сволочь уселась на водительское место и, пока я выпутывалась из средства безопасности, сделанного добросовестными немцами, центральный замок опять еле слышно щёлкнул. Гневно просверлила затылок сволочи, но рукоприкладством заняться не решилась – свидетели вокруг, да и сдался он мне, руки об него ещё марать…
Всхлипнула.
– Не пытайся выдавить крокодилью слезу. Не сработает, – вполне спокойным тоном сказал Шереметев и завёл автомобиль.
– Раньше на всех мужиках срабатывало…
Шереметев зло уставился на меня в зеркало заднего вида.
– На папе… – отчего-то испугавшись, добавила я и покраснела.
Шереметев отвёл глаза от зеркала и стал нашаривать что-то в кармане пиджака, небрежно лежавшего на правом переднем сиденье. Шурка – это… Это сволочь, это!
Никогда не умела с ним говорить, как полагается разговаривать со своими мужчинами истинной женщине – тонко, иронично, легко. Когда рядом со мной появлялся Шереметев, я или глупости начинала болтать, или смеяться, или все секреты сразу выкладывала. А он этим всегда пользовался. Ну, сволочь же!
Автомобиль плавно тронулся с места.
– Эй-эй-эй! Ты что скрываешься с места преступления?! Выпусти меня, Шурка! Шурка, выпусти! Может там труп в «Газели»? Не хочу быть соучастницей!
Ну, я ж уже говорила – всегда при Шереметеве глупости болтаю. Мои глупости и Александр Шереметев неразлучны, как сиамские близнецы.
– Сиди на месте. Никакого трупа. Жив твой абрек, даже вполне весел и упитан. Пять штук за царапину на ржавом бампере с меня слупил.
Я выдохнула.
– …Но эти пять штук я к твоему счёту прибавлю…
Я забыла вдохнуть и выпучила глаза. Чего-о-о?
– А ты думала, что заберёшься в мою машину, станешь виновницей страшного наезда на «Газель»…
Я возмущённо булькнула.
– …И всё безнаказанно?
Он шутит?
– Я вообще не знала, что это твой мерседес! Я просто…
Быстро зажала себе рот ладонью. Ни капли лишней информации врагу! Он слишком хорошо умеет ею пользоваться. Или слишком плохо, если вспомнить нашу последнюю встречу.
– Пряталась от моих будущих родственниц? – он усмехнулся, а я разозлилась.
– От тебя.
Мерседес вильнул.
Ненавижу разборки. Если подумать, то во все дурацкие ситуации, включая и эту, я попадала оттого, что открытому выяснению отношений предпочитаю всякие окольные пути. Самое грустное, что всё равно напрасно. Вместо неприятного, но своевременного выяснения отношений, я нарываюсь на запоздалый скандал. Иногда с мордобитием. Чёрт чертовский. Вот неизвестно, чем закончится сегодняшняя история, но боженька от меня точно отвернулся. Чертыхаться меньше надо, Лия Борисовна, ага?
– Саш, останови машину, пожалуйста.
Я предупреждала об окольных путях? Вот он, начинается.
– Я теперь «Саша»? Не «придурок Шереметев»? И не «ублюдочный Шурик»? Знаешь, при всей твоей нелюбви крепким выражениям, ты употребляешь слишком много плохих слов, деточка.
Ага, и все тебе сейчас выскажу, мерзкий, лживый, гнусный блюститель чистоты русского языка! И мы врежемся в «Камаз»! Предпринимаю ещё одну попытку мирного урегулирования конфликта. Условно мирного урегулирования, но всё-таки…
– Ну, Шереметев, ну зачем тебе это?
Сволочь не ведет и ухом.
Я начинаю злиться и бью по самому уязвимому месту неистребимой самоуверенности и самовлюблённости Шурки:
– Наточка узнает, кого ты на машинке катаешь, и быстренько тебе лысину организует. Хорошенькую такую лысинку, аккуратненькую. Лысенькую…
Дело в том, что Николай Александрович, отец этой сволочи, с гордостью носит гладкую, как бильярдный шар, голову. Шурик же панически боится повторить безволосую судьбу папочки. Безосновательно, кстати, боится – Шереметев-младший пошёл породой в мамочку, а у той шевелюра – ого-го! Я узнала о Шуриковой слабости случайно и пользовалась этой шпилькой, как иные пользуются ударом между ног. Эффект хотя и послабее, зато коленка не болит.
Вот и сейчас Шереметев сначала выругался себе под нос, пополнив мою коллекцию образных выражений, потом произнёс значительно громче:
– Заткнись!
А вот это совсем не честно! Язык – моё единственное настоящее оружие против Шереметева. В других видах борьбы он слишком хорош. Я уже упоминала несправедливость?
– А раньше мой язык тебе нравился…
Он не ответил. Даже нецензурно не стал выражаться. И в зеркало заднего вида на меня смотреть не стал. Только автомобиль опять как-то странно вильнул. Что-то я начинаю беспокоиться о состоянии Шурикова «мерса». Может, он давно техобслуживание не проходил? Или вообще, бракованный?
В салоне повисло молчание. Я поняла, что пока меня до места назначения не довезут – не высадят. Шереметев – упрямый как осёл. Если он что-то решил для себя, то вся кавалерия – да что там кавалерия, танковая армия! – не сможет его переубедить. Плавали – знаем. Поэтому я осталась сидеть на месте, гипнотизировать Шереметевский затылок и гадать, что взбрело в голову этой сволочи.
…Сволочи моей ненаглядной.
