Фиктивный брак

Глава 1. Пробуждение

       
       Я проснулась не в своей постели. У меня болела голова и всё вокруг было смутным, словно глаза застилала дымка. Что вчера было? Обычный вечер… нет, обычный вечер был позавчера. Я с утра ушла в контору, принимала заявки до самого обеда, потом перехватила лапши с овощами в старой лавке на углу квартала, и до самого вечера снова принимала заявки. А вчера мы работали только до обеда. А потом пошли в тот новый ресторан, потому что почтенный хозяин непременно хотел отметить годовщину своей свадьбы в кругу подчинённых. Это было так мило, это старомодное отношение ко всем нам, девушкам за стойками, юношам за логистикой и женщинам за расчётами. Как будто он в самом деле считает нас своей семьёй. Шанча, правда, ворчит, что лучше бы почтенный хозяин не копил бы весь год на большой пир в лучшем ресторане, а раздавал бы деньгами и каждый месяц. Но Шанче сложно угодить. Она ездила в Столицу в позатом году и с тех пор невыносимо задирает нос.
       Это было вчера.
       А ещё… фонарики в зале… фонарики на улице… воздушный змей… странный шарик… как будто огромная жемчужина, его нёс какой-то господин, одетый как будто собирался на праздник… во всё разноцветное… такой одежды не носят уже сто лет, если не больше… жемчужина… я загляделась на неё… она переливалась… переливалась… переливалась…
       Больше ничего не помню.
       Сколько же я выпила вчера, что мне так плохо сегодня?
       Комната не была похожа на больничную палату. Всё слишком яркое… слишком старомодное… ого! Таких вот складных стульчиков с лапами вместо ножек не делают уже… уже… не знаю, как давно. Я их видела только в учебнике по истории. И постель… слишком высокая… с пологом…
       Что за наваждение?
       Я не могла поверить ни в то, что меня похитил какой-то чокнутый антиквар, ни в то, что мне стало плохо посреди улицы и чокнутый антиквар притащил меня к себе из сострадания.
       Никакое сострадание не объяснит всю эту обстановку. Вон бронзовая курильница в виде цилиня ^[1] . Такие делали… не помню когда. Но у него копыта, нет крыльев… последние… вот уж не знаю как давно у цилиня обязательно львиное тело. И крылья. А это очень, очень старинная вещь. Кто будет разжигать в ней благовония? Её место в музее. Слабо пахло пряностями, жасмином и ладаном.
       Вот на стене изображён жёлтый журавль, раскинувший крылья в бесконечном танце. Изображение грубое, похожее на афишу. Афиша здесь? Рядом с позолотой и стариной курильницей?
       Больше в комнате ничего нет.
       Кровать, стульчик и курильница. И аист на стене.
       Сейчас никто давно так не обставляет свои дома.
       Втискивают мебель, шкафы, столы, даже стулья. А тут…
       Я откинула стёганое шёлковое одеяло, расшитое бабочками. На мне была нежных оттенков рубаха и штаны. Тоже шёлковые. И никакого белья. А где моя одежда? Кто принёс меня сюда и переодел?
       Я окинула взглядом комнату и до меня, наконец, дошла ещё одна вещь: тут не было ни двери, ни окон, а свет лился через маленькие прорези у самого потолка. Красиво, не спорю, но какой дурной архитектор до этого додумался?! И как я сюда попала?!
       Раздался скрип. В стороне от кровати вдруг прорезалась лакированная красная дверь, которая широко распахнулась, пропуская немолодую женщину в праздничном наряде. Широкие рукава, юбка, начинающаяся от самой груди, лицо выбелено и на нём изящными дугами нарисованы брови… я невольно покосилась вниз, ожидая увидеть под одеждой «лотосы» ^[2] , но ноги незнакомки были надёжно скрыты.
       Женщина улыбалась и протягивала ко мне руки.
       – Что же ты встала? – с ласковым упрёком обратилась она ко мне. – Тебе надо лежать, доченька.
       Доченька?!
       Женщина уставилась на меня, ожидая чего-то, о чём я не имела ни малейшего представления. Пауза затянулась и женщина поморщилась.
       – Ты можешь звать меня матушкой, – отпустила она явно заранее заготовленную реплику. – Не стесняйся, дорогая, будь как дома.
       Она снова выжидательно уставилась на меня. Потом почему-то покосилась на курильницу. Я почувствовала себя героиней кино про какую-нибудь эпоху Динь-динь. Никогда не интересовалась историей. Новая пауза повисла в воздухе и стала удушающей. Чего-то она ждала… её рукава… курильница… я присела в изящном поклоне, которого у меня безуспешно когда-то пыталась добиться моя учительница танцев, и произнесла, опустив взгляд:
       – Матушка, вы бесконечно добры. Я не смею лежать в вашем присутствии.
       Что-то как будто сдвинулось. Будто мир качнулся вокруг меня. Удушающий воздух комнаты наполнился густым сладким ароматом. Я закашлялась, но перехватила взгляд женщины и сумела сдержаться.
       Незнакомка погладила меня по голове. Мир снова качнулся, а потом моё зрение как будто прояснилось.
       – Я рада, что тебе лучше, – ласково сказала матушка. – Конечно, ты не знаешь меня. Я – Весенний Вихрь, старшая жена твоего отца. Он купил твою мать в младшие жёны во время одного из своих визитов в мир людей. У вас был хороший дом?
       Я заморгала. Мать? Младшая жена? Мир людей? Но… я помнила своего отца. Он был торговец и часто разъезжал по стране… его почти никогда не было дома… а потом он прислал маме письмо, что не вернётся. Но… купил?! Так ведь давно никто не поступает!
       – Мы на дне реки, – как нечто очевидное сообщила мне матушка. – Я родила твоему отцу сыновей, но боги не наградили нас дочерьми, поэтому я приму тебя как родную.
       С этими словами она обняла меня и прижала к своему сердцу. Мне вдруг стало хорошо и спокойно.
       – Могу ли я спросить вас, дорогая матушка? – произнесла я, когда она разжала объятья. Она положила мне руки на плечи и испытующе заглянула в глаза.
       – Спрашивай, милая, – ласково улыбнулась она.
       – Я… мне… – надо было как-то попасть к ней в тон, матушка почему-то недовольно хмурилась, а я никак не могла вспомнить правильный оборот. – Мой уважаемый отец окажет мне честь?..
       Матушка ласково засмеялась и провела рукой по моим волосам.
       – Разумеется, ты его увидишь, моя дорогая. Когда он будет отдыхать после рассвета, мы вместе пойдём к нему.
       Что-то шевельнулось у меня в душе. После рассвета. Матушка снова погладила меня по голове. Ну конечно, после рассвета! А когда же ещё? Матушка обошла кровать и лично вынесла мне роскошный шёлковый халат нежных цветов. Сиреневый? Бирюзовый? Розовый?.. я безропотно позволила ей самой облачить меня в эту роскошь. Матушка почему-то поджала губы, но снова зашла за кровать и вернулась с юбкой и поясом. Пояс был белый, а юбка была расшита красными иероглифами. Они были настолько затейливо написаны, что я не могла их прочесть. По знаку матушки я безропотно опустилась на стульчик и позволила ей заняться моими волосами. Почему она хмурилась? Я как будто делала что-то неправильно, но при этом…
       Появилось тончайшее покрывало, которое она набросила мне на плечи.
       Меня осенило и я поспешила упасть перед матушкой на колени. Охнув, она принялась поднимать меня на ноги.
       – Вы так добры, матушка! – заявила я, делая такое движение, будто собираюсь удариться лбом об пол. При этом я всё-таки умудрилась заглянуть под юбку матушки и чуть не испортила всё дело. Она не носила туфельки-«лотосы» на ногах. Она не могла бы их надеть. Вместо человеческих ступней я увидела когтистые чешуйчатые лапы.
       Мы на дне реки.
       «Отец» делал визиты в мир людей.
       Отдыхать после рассвета.
       Я сглотнула.
       – Вы так добры, – продолжила я без прежнего энтузиазма. – Я не знаю, чем я могу отблагодарить вас!
       – Поднимайся, поднимайся, упрямая девчонка! – с шутливым упрёком произнесла «матушка», а после поправила что-то в моей причёске, воткнула шпильку с переливающейся жемчужиной в тяжёлый узел волос…
       Мир снова качнулся. По воздуху пробежала рябь, словно по глади пруда.
       – Конечно, я родом не из Драконов, – сказала матушка небрежно. – Мои почтенные родители – Черепахи со Священной горы на Юге. Ещё при рождении мне было предсказано родить сто сыновей и ни одной дочери. Все речные драконы в этой части страны – мои дети.
       Она погладила меня по щеке.
       – Я всегда мечтала о дочери, которой я смогу передать свои знания, – продолжила матушка. – Сыновья… ты знаешь, мы не стареем и нам не нужна ни забота, ни загробные ритуалы. Сыновей желал твой отец.
       Я попробовала вспомнить, сколько у нашей реки ответвлений, рукавов и озёр. Неужто сто?! Или это поэтическое преувеличение. «Много»?
       – Ты будешь моей любимой дочерью, – продолжала госпожа Черепаха, обняв меня за плечи. Забудь о земной жизни. В твоих жилах течёт кровь Драконов.
       
       Таких богатых усадьб теперь и не встретишь. Мы в такую ходили на экскурсию в школе. Покатые крыши многочисленных домиков, повороты, ходы, тупики, стены, украшенные сверху черепицей… идёшь – и всё время поворачиваешь, пока не забываешь, сколько раз свернул и где ты находишься. Воздух всё время колебался, хотя был чистым и свежим, как высоко в горах. В городе не сыщешь такого чистого воздуха. Мы прошли через комнату, где раки расшивали одежды речным жемчугом. Через дворик, где рыбки прореживали посадки каких-то подводных растений. Посмотрели со стены на пастбище, где мужчина в крестьянской одежде, с соломенной шляпой на голове пас стайку головастиков. В руках он держал длинный кнут и время от времени почёсывал им ногу.
       Когда я загляделась на него – кто он, человек или чудовище? – пастух повернулся и я закричала от ужаса. Его лицо было всё съедено, как у утопленника.
       – Ляншусан! – крикнул вдруг он своим страшным ртом, на котором уже не было губ. – Ляншусан!
       Я отшатнулась. Утопленник смотрел прямо на меня.
       Матушка со стены замахнулась веером, загородила меня рукавом. Волна прошла по воздуху и ударила пастуха под коленки, так, что он распростёрся ниц перед нами.
       – Поди прочь, болван! – закричала она и потащила меня за руку со стены.
       – Аин! – ударило вслед. Я ничего не понимала. Чего он хотел?
       – Мы будем звать тебя Нежный цветок, – объявила матушка, оглядывая меня с головы до ног. Почему-то она смотрела не на меня и даже не на мою одежду, а на воздух вокруг моего тела.
       Цветок. Нежный цветок. Лин Сюин ^[3] .
       Но меня звали как-то не так.
       Похоже, но не так.
       
       Как я ни приглядывалась, я не могла увидеть солнца, хотя свет лился сверху. Серебристый и золотистый одновременно, он отражался от каждого камушка, от каждого цветка во дворе отцовской усадьбы. Когда воздух вокруг нас слегка порозовел, матушка вдруг толкнула стену, распахивая неизвестно откуда взявшуюся дверь, и провела меня через три комнаты в громадный кабинет, в глубине которого восседал… восседал…
       Я моргнула. Величественный человек в расшитой драконами одежде восседал за столом на возвышении. Но я могла бы поклясться, что за секунду до этого я видела свернувшегося кольцами синего дракона! Матушка подтолкнула меня в спину и я распростёрлась на полу.
       – Отец!
       Воздух как будто толкнула упругая волна – и вот Дракон поднял меня с пола, внимательно осмотрел, а после прижал к своему сердцу. Показалось ли мне, что он тоже не столько смотрел на меня, сколько вокруг меня? Но почему? Показалось ли мне, что он облизнулся?
       – Моя дочь, – произнёс он глубоким голосом, в котором слышались отдалённые раскаты грома. – Моя любимая дочь.
       Я попыталась высвободиться из его рук, чтобы снова опуститься на колени, но отец мне этого не позволил.
       – Ты играешь на пипе ^[4] ? – спросил он.
       – Нет, – растерялась я. Отец поморщился и покосился на матушку. Кажется, надо было ответить как-то иначе, но мне никак не вспоминались нужные слова. К тому же на пипе я не играла.
       – Сама естественность, – изволил засмеяться отец, проведя рукой по моему лицу. – Простота и безыскусность.
       Он сделал рукой небрежный жест и на этот раз позволил мне упасть ниц. Когда я поднялась, оказалось, что я стою снаружи кабинета.
       – Ты голодна? – спросила матушка и я поняла, что действительно хочу есть.
       – Я не стою вашего внимания, – тем не менее выдала я. Почему-то эти слова показались мне более уместны.
       Матушка хлопнула в ладоши.
       – Пойдём, – сказала она, отворяя неизвестно откуда взявшуюся дверь. Мы вышли в дворик, где стоял прелестный столик и два стула. На столице дымился чайничек, из которого приятно пахло пряным вином. Матушка указала мне на стул.
       – Не смею сесть в вашем присутствии, матушка! – запротестовала я.
       Что со мной?
       Почему я так странно разговариваю?
       Почему вокруг меня всё время колышется воздух?
       – Садись, моя дорогая, – приказала госпожа Черепаха.
       – Нет, я не смею, – замотала я головой и попятилась. – Если вы позволите, я присяду в стороне, у стены.
       – Садись, – повторила матушка и, обняв за плечи, силой усадила на стул. Едва это произошло, как на столе появилась миска с зелёной лапшой и вторая, со столетним яйцом ^[5] . В жизни не пробовала подобных деликатесов. Даже не уверена, что хочу их попробовать. Над лапшой поднимался сероватый дымок.
       Матушка рявкнула так сердито, что я сама не помнила, как взялась за палочки и принялась уплетать лапшу. На столе появились две изящные чашки какой-то стариной династии, и госпожа Черепаха принялась разливать в них горячее вино. Сама она, к моему удивлению, ничего не ела и только пригубила свою чашку.
       – Нам требуется иная пища, – пояснила матушка с лёгкой улыбкой. – К тому же вечером будет пир. В твою честь.
       – Я не могу принять такую честь, – пробубнила я, отложив палочки. Матушка потрепала меня по руке.
       – Моя первая дочь, – сказала она с улыбкой. – Хорошая послушная дочь.
       На душе стало тепло. Кажется, даже родная мама не была со мной такой приветливой. Она всё время была недовольна моими оценками в школе… в школе… чему же я училась в этой школе?.. Каким-то ненужным вещам. Варварские языки… какие-то животные, какие-то странные значки, счёт… нет, не счёт. Что-то другое. Сложное. Какие-то грубые мирские знания. Зачем? Чем я занималась до вчерашнего дня?
       – Не вспоминай, – шепнула матушка. – Это не к чему.
       Я успокоилась.
       
       После трапезы матушка отвела меня в комнату, где я проснулась сегодня утром. Утром ли? Сегодня ли?
       – Я пришлю служанок, – сказала матушка. – Тебе надо отдохнуть перед пиром.
       – Но я не устала…
       Госпожа Черепаха погладила меня по лицу. Веки сделались тяжёлыми, в глаза словно насыпали песка.
       – Ты устала, доченька, – прозвенел её голос. – Ты очень устала от жизни на земле.
       Она исчезла и в комнату вплыли служанки.
       Во сне ли это было или наяву?
       Разноцветные рыбки плавали вокруг меня, развязывая пояс, снимая с плеч одежду. Как же они умудряются плавать в воздухе? Как же я умудряюсь дышать под водой?
       Кто-то толкнул меня в грудь и я опрокинулась на кровать.
       

       Глава 2. Свадебный пир

       Когда я открыла глаза, рыбки-служанки проворно одевали меня в ярко-красный наряд. Такой красивый я видела только в музее. Там ещё была подпись… подпись… Ничего не помню. В памяти что-то шевельнулось, когда на мою голову опустилась корона с изображениями феникса. Это я знала. Знала с детства. Это знают все!
       Прежде, чем я сумела вспомнить, служанки закрыли мою голову красным покрывалом.