Расскажи мне, дитя, кто качал колыбель
Неприкаянной жизни твоей.
Кто от горьких тревог, от разливов страстей
Уберёг твою робкую тень?
Он ночною порой осыпал серебром
Твои юные чистые сны,
Цвет полынный степной жарким ветреным днём
Преклонял до усталой земли.
Защитить вопреки, чашу боли отъять
От бутона невинного губ,
Чтоб фиалки смешливая лёгкая стать
Сохраниться могла среди вьюг.
Что ж теперь? По-над берегом стылой реки,
Где забвения воды текут,
Он оставил тебя. Не кричи, не зови,
Не вернётся загадочный друг.
Он оставил... Отвесив незримый поклон,
Поручил твои жизнь и судьбу
Неживому, живущему кровью и злом,
И немёртвому, что во гробу.
Расскажи мне, дитя, про былые мечты,
Про желанья, которым цена
Ныне – пфенниг, да горсть придорожной пыли.
Сердце выжмет чужая рука...
Слёз последних, фиалка, не сдерживай ток,
Сколько глаз ещё будет сухих!
Сколько жизней пройдёт, как сквозь пальцы песок,
Оборвав драгоценную нить.
Не страдай о былом над мерцанием вод,
Пей забвенье глоток за глотком.
Ты увидишь, что будет – всему свой черёд.
Но ничто не вернётся потом
«Прощание с былым», стихи А.Садовникова.
Первое, что я ощутила – это жуткую дурноту и головную боль. Второе – что я
лежу на жёсткой бугристой поверхности, под головой у меня плоская подушка или
нечто, её заменяющее. Третьим пришло смутное ощущение неправильности
происходящего. Не так стояла кровать, не таким был воздух вокруг меня, да и
причин для дурноты я никаких не помнила. Вчера был самый обычный день...
Я забылась в беспокойном сне и очнулась от того, что кто-то приподнял меня
за плечо и принялся вынимать из причёски шпильки. Чужие пальцы действовали
грубо, больно дёргая за пряди. Столь бесцеремонное обращение заставило меня
застыть от негодования и изумления; сил, чтобы выразить своё отношение к
происходящему, я не находила.
– Не могли сделать это раньше? – брезгливо произнёс у меня над головой
мужской голос. – Зачем вообще вы её сюда притащили?
Человек, который держал меня за плечо, слегка вздрогнул и что-то
пробормотал. Голос его показался мне смутно знакомым. Я напрягла память.
Шляпная лавка... госпожа Кик... покупатель... незнакомая улица... удар по
голове. Давешний «муж»! Он шёл за мной из дома и оглушил? Или оглушил кто-то
другой, а этот принёс сюда? Но если так, почему не в лавку, ведь он знает, где она
находится!
Меня парализовал страх, и единственной мыслью, пробившейся сквозь
охвативший меня ужас, было: стоит и дальше притворяться спящей, чтобы больше
узнать о своём положении... Нет, не стоило мне читать готические романы!
Первый голос раздражённо ответил; я не смогла различить ни одного слова.
– Вы напрасно разговариваете на острийском, – послышался в стороне третий
голос. Молодой, тягучий и, как мне показалось, несколько издевательский. – Я
прекрасно понимаю каждое слово... несмотря на ваш чудовищный акцент.
Первый голос резко что-то ответил, молодой засмеялся.
– Нет, я не блефую. Ваш друг – он ведь ваш друг, не так ли? – сказал, что она
больше подходит, чем первоначальный вариант, который вы для меня подготовили.
– Он снова засмеялся. – Какая трогательная забота! А вы этим здорово возмутились.
Я ничего не упустил?
– Ничего, – с отвращением ответил брезгливый. – Куда вы дели проститутку?
– обратился он к «мужу».
– Отдал деньги и выгнал, – пролепетал тот.
Брезгливый, видимо, не находил слов – он молчал. В стороне тихо смеялся
молодой.
– Вы представляете себе последствия этой ошибки? – произнёс, наконец,
брезгливый. – Завтра она пойдёт рассказывать о сумасшедшем клиенте, послезавтра
окажется в полиции, а потом... Найдите и убейте, сегодня же!
– Будет исполнено, не извольте сомневаться, – униженно пообещал «муж».
Он всё ещё держал меня за плечо и сейчас, спохватившись, вернулся к поиску
шпилек.
– Да оставьте вы её в покое! – рявкнул брезгливый. – Зачем вам такая ерунда
понадобилась?
– Как же, как же, – возразил молодой. – Вдруг она шпилькой заколется?
«Муж» поспешно выпустил моё плечо, и я упала обратно на подушку.
– Кто мог видеть, что вы уводите эту девушку? – спросил брезгливый.
– Никто, – неуверенно ответил «муж».
– Никто? Точно? – настаивал брезгливый.
– Улица вымерла, – чему-то засмеялся молодой.
– Хозяйка лавки, – выдавил «муж».
– И всё?
– Парень какой-то... В лавке был, потом на улице ошивался...
Надо же! Я могла бы поклясться, что покупатель по сторонам не глядел и
ничего вокруг заметить не мог, а он разглядел и узнал среди толпы моего ухажёра.
Брезгливый, похоже, опять потерял дар речи, а молодой снова засмеялся.
– Тебе это не поможет! – резко сказал брезгливый.
– Разумеется, – поддакнул молодой. – Утром хозяйка этой девочки пойдёт в
полицию заявить о пропаже работницы. Вы не могли мне сделать лучшего подарка,
разве бы попросту отпустили. Кстати, не планируете? Избавились бы от стольких
хлопот...
– Пока полиция спохватится, пройдёт достаточно времени, чтобы тебе
подохнуть от голода! – грубо ответил брезгливый.
Я украдкой приоткрыла глаза. Вокруг царил полумрак, в котором я едва
различала фигуру фальшивого «мужа»; он стоял совсем близко от кровати.
Мысли разбегались. Эти люди – «муж» и брезгливый – держат здесь
обладателя молодого голоса, морят его голодом... но при чём тут я? Зачем такие
сложности?
Думать было слишком сложно, и я закрыла глаза, надеясь услышать как
можно больше. Разобраться в происходящем можно будет и потом, когда ко мне
вернутся силы и способность трезво мыслить.
– Имей в виду, – произнёс брезгливый – он стоял, кажется, у моего изголовья,
– живым ты отсюда не выйдешь.
От этих слов кровь стыла в жилах, но на молодого угроза не произвела
особого впечатления.
– Я давно уже мёртв, – как-то очень беспечно ответил он. Я глубоко
вздохнула. В самом деле, нельзя столько читать готические романы. Я, наверное, в
больнице, а это мне просто снится. Потому-то мне так неудобно лежать, потому-то
на правой руке чувствуется странная тяжесть... Нет, погодите! С рукой-то что?
Повредила, когда падала? А я падала?
– Что, всё ещё спит? – поинтересовался брезгливый. – Что вы с ней сделали?
– Ничего, клянусь вам! – оправдывался «муж». – Оглушил, но не сильно, и
сонного порошка добавил...
– Не могли сразу усыпить? – раздражённо произнёс брезгливый. – А если бы
вы её убили?
– Ничего, – утешил молодой. – Трупом больше, трупом меньше...
От этих разговоров мне стало совсем плохо, и я с трудом удержалась от стона.
– Я был осторожен, милостивый хозяин! – заверил «муж». – Ничего с этой не
стрясётся, полежит и очухается, как миленькая!
– Ладно, – проворчал брезгливый. – Как очнётся, так очнётся. Идёмте.
Послышались шаги, которые неожиданно остановил молодой голос.
– Оставьте лампу, если вас не затруднит.
– Боишься темноты? – издевательски посочувствовал брезгливый. – Это что-
то новое.
– Не в этом дело, – учтиво возразил молодой. – Высказывая свою просьбу, я
имел в виду возможность разумной беседы, когда эта милая барышня очнётся.
– Так ты с ними ещё и беседуешь? – картинно удивился брезгливый, но,
видимо, подал какой-то знак согласия, потому что «муж» – я поняла по шагам –
вернулся обратно и повесил лампу над моей головой. Всё это время я лежала, боясь
пошевелиться, хотя вроде бы и решила, что всё происходящее мне просто снится.
– И если вы не намерены морить и её голодом, – добавил молодой, –
принесите барышне поесть. Сомневаюсь, что она успела поужинать перед вашим...
приглашением.
– Принесите, – приказал брезгливый.
– Но... – попробовал возразить «муж».
– Принесите, – с нажимом повторил брезгливый, и «муж» ушёл.
– Значит, она тебе понравилась? – вкрадчиво спросил брезгливый. – Угодили
дорогому гостю?
– Весьма привлекательная молодая особа, – с готовностью ответил молодой. –
Всецело благодарен за наше знакомство, жаль, что вы не потрудились нас
представить.
– Ничего, сам представишься, не впервой, – успокоил его брезгливый. – Так,
значит, нравится? И что ты теперь скажешь?
– Мне жаль вас огорчать, но мой ответ не изменился.
– Ишь ты, какой учтивый, – засмеялся обладатель брезгливого голоса. – А
вчера ругался.
– День на день не приходится, – философски заметил молодой.
– Это верно, – согласился брезгливый. – Глядишь, и передумаешь. Она же
тебе нравится, эта девочка. Одно только слово...
Не знаю, собирался ли отвечать молодой, потому что беседа была прервана
возвращением «мужа». Он подошёл к изголовью моей кровати, на которой я
лежала, ни жива, ни мертва, боясь пошевелиться и тем привлечь к себе внимание
этих страшных людей. Я затаила дыхание, сама не зная, какой беды опасаясь, но
ничего страшного не случилось. «Муж» что-то поставил на пол и отошёл.
– Могли бы для дамы хоть поднос принести или столик какой-нибудь, –
прокомментировал происходящее молодой.
– Обойдёшься, – грубо ответил брезгливый. – Это всё? Больше у тебя нет
никаких пожеланий?
– Я полностью удовлетворён вашей заботой, – преувеличенно серьёзно
заверил молодой.
Брезгливый хмыкнул, но ничего не сказал, «муж» и подавно промолчал. Оба
вышли, оставив меня наедине с обладателем молодого голоса. Послышался стук
двери, поворот ключа в замке, а потом приглушённый звук шагов.
Я молча лежала, не открывая глаз, тщетно пытаясь понять подслушанный
разговор. Но разум, то ли от несуразности происходящего, то ли от вызванной
ударом дурноты, отказывался осмысливать ситуацию и делать какие-то выводы.
А, может, я сошла с ума?
– Сударыня! – позвал молодой голос. – Милая барышня! Прошу вас, откройте
глаза! Сударыня! Они ушли.
Я неохотно повиновалась. В помещении, где я лежала, по-прежнему царил
полумрак, почти не разгоняемый масляной лампой над моей головой.
– Сударыня! – снова позвали из самого, как мне в тот момент показалось,
тёмного угла. Я заморгала, постепенно привыкая к тусклому освещению, и
приподнялась на локте.
– Где я? – вырвалось у меня; я сама поразилась слабости своего голоса. В
темноте хмыкнули.
– Вам нужен точный адрес?
– Почему я здесь? Я... я больна?
– Нет, – засмеялся молодой голос. – Вы совершенно здоровы – пока.
– Что здесь происходит? – уже решительно спросила я. Мой товарищ по
несчастью явно не хотел разрешить моё недоумение, а, между тем, жуткая
нелепость ситуации тревожила меня всё больше и больше.
– Ничего особенного, сударыня, – ответил молодой голос. – Всего лишь
небольшое недоразумение, которое, увы, не спешит заканчиваться.
На ум мне пришли некоторые детали услышанного разговора.
– Но как же, сударь... Вы... Мне показалось, вас держат здесь против воли,
отказывают в пище?..
Он снова засмеялся, и я уж подумала: мой собеседник сейчас примется
заверять меня, мол, всё это делается для его же блага. Но я ошиблась.
– Ах, это! – небрежно произнёс молодой голос, словно речь шла о не ст?ящих
внимания мелочах. – Всего лишь попытка изменить мои убеждения, не более того.
– Но... – опешила я. – При чём тут я?!
– Не стоит кричать, уверяю вас. После недели, проведённой здесь безо
всякого питания, мой слух необыкновенно обострился.
– Я... извините. Я прошу прощения.
– Ничего страшного, – заверил меня товарищ по несчастью. – Кое-что я могу
для вас прояснить, только ради всего святого, не надо кричать. Обещаете?
Я молча кивнула.
– Очень хорошо. Итак, сударыня, пожалуйста, не кричите и не делайте резких
движений. А теперь – медленно, не торопясь, – посмотрите на свою правую руку.
Поразившись, что так и не подумала выяснить причины странной тяжести на
правом запястье, я выполнила приказ. Увиденное, было настолько несуразно, что
мне понадобилось несколько минут на осознание происходящего.
– Здорово же вас ударили, если вы до сих пор так плохо соображаете, –
отрезвил меня молодой голос. Я вздрогнула, выходя из оцепенения, и ущипнула
себя за палец. Нет, это не сон, это реальность.
Мою правую руку плотно охватывал стальной браслет, от которого к стене
шла, свёртываясь петлями на кровати, длинная толстая цепь.
В глазах у меня помутилось, сознание затуманилось, а в ушах зазвучал тихий
ровный гул.
Этого всего просто не может быть.
Придя в себя, я обнаружила, что во время забытья откинулась на подушку и
снова закрыла глаза.
– Ну? – нетерпеливо позвал молодой голос. – Сударыня! Вам уже лучше? –
Он не спрашивал, а скорее утверждал или приказывал.
Я хотела было возразить, но внезапно поняла, что он прав. Забытье, в которое
я провалилась, полностью излечило меня от дурноты и головной боли, помогло
прочистить мысли.
Я села на кровати и огляделась по сторонам.
Мои глаза вполне приноровились к тусклому освещению, и я сумела
разглядеть, что нахожусь в просторной комнате с неровно покрашенными стенами
и плохо побеленным потолком: по штукатурке в разнообразных направлениях
змеились глубокие трещины. Я лежала на кровати вроде тех, которые стоят в домах
призрения; на жёсткий матрац не была постелена ни простыня, ни покрывало, и
подушка обходилась безо всякой наволочки. Одета я была в то платье, в котором
вышла из лавки, но шляпка, накидка и шарфик куда-то пропали. И – только сейчас
обратила на это внимание – я лежала на кровати прямо в заляпанных уличной
грязью туфлях!
Это открытие шокировало меня едва ли не больше цепи, приковывающей
меня к стене. Лежать на кровати в туфлях, ужас какой.
Надо мной в стену были вбиты два массивных крюка: на одном, верхнем,
висела масляная лампа, ко второму крепилась цепь.
В дальнем углу комнаты я увидела нечто вроде матраца или тюфяка, на
котором скорее угадывалась, чем различалась фигура сидящего человека со
сложенными за спиной руками.
– Крыс здесь нет, – с сожалением произнёс товарищ по несчастью. – Можете
не бояться, если вас это волнует.
Крысы?! Мне даже не приходила в голову возможность подобного соседства!
– Вам вообще здесь нечего опасаться, – всё с тем же сожалением сказал он. –
Во всяком случае, пока мы вдвоём.
Он тряхнул плечами. Зазвенела цепь. Оказывается, этот человек не по своему
желанию держит руки за спиной, его заковали. Бедняга, ему, должно быть, больно и
неудобно так сидеть…
– Да, – подтвердил мой товарищ по несчастью. – Обо мне наши «друзья»
позаботились больше, чем о вас, можно даже сказать, не поскупились.
– Что здесь происходит? – спросила я. – Почему мы здесь, вдвоём? Зачем
цепи? Кто эти люди?
Вместо ответа он засмеялся.
– Подойдите ко мне.
– Что? – не поняла я.
– Чёрт побери! – позволил мой собеседник прорваться своему раздражению. –
Я неясно высказался? Сударыня, я прошу вас подойти сюда, если моя просьба не
слишком для вас затруднительна. Мне кажется, вы достаточно оправились, чтобы
передвигаться. Так понятней?
– Да, – неуверенно кивнула я, осторожно привставая с кровати. Что-то в его
просьбе меня настораживало, но вот что? – А почему вы просите об этом?
– Узнаете, – нетерпеливо бросил он. – Ну же!
Я поднялась. Во всяком случае, если он сумасшедший, схватить меня ему не
удастся, а цепь наверняка мешает дотянуться до противоположного конца комнаты.
Так что... почему бы и нет?
Дойдя, докуда позволяла моя цепь, я внимательнее присмотрелась к своему
товарищу по несчастью. Юноша, почти мальчик с на удивление – если учесть
Неприкаянной жизни твоей.
Кто от горьких тревог, от разливов страстей
Уберёг твою робкую тень?
Он ночною порой осыпал серебром
Твои юные чистые сны,
Цвет полынный степной жарким ветреным днём
Преклонял до усталой земли.
Защитить вопреки, чашу боли отъять
От бутона невинного губ,
Чтоб фиалки смешливая лёгкая стать
Сохраниться могла среди вьюг.
Что ж теперь? По-над берегом стылой реки,
Где забвения воды текут,
Он оставил тебя. Не кричи, не зови,
Не вернётся загадочный друг.
Он оставил... Отвесив незримый поклон,
Поручил твои жизнь и судьбу
Неживому, живущему кровью и злом,
И немёртвому, что во гробу.
Расскажи мне, дитя, про былые мечты,
Про желанья, которым цена
Ныне – пфенниг, да горсть придорожной пыли.
Сердце выжмет чужая рука...
Слёз последних, фиалка, не сдерживай ток,
Сколько глаз ещё будет сухих!
Сколько жизней пройдёт, как сквозь пальцы песок,
Оборвав драгоценную нить.
Не страдай о былом над мерцанием вод,
Пей забвенье глоток за глотком.
Ты увидишь, что будет – всему свой черёд.
Но ничто не вернётся потом
«Прощание с былым», стихи А.Садовникова.
***
Первое, что я ощутила – это жуткую дурноту и головную боль. Второе – что я
лежу на жёсткой бугристой поверхности, под головой у меня плоская подушка или
нечто, её заменяющее. Третьим пришло смутное ощущение неправильности
происходящего. Не так стояла кровать, не таким был воздух вокруг меня, да и
причин для дурноты я никаких не помнила. Вчера был самый обычный день...
Я забылась в беспокойном сне и очнулась от того, что кто-то приподнял меня
за плечо и принялся вынимать из причёски шпильки. Чужие пальцы действовали
грубо, больно дёргая за пряди. Столь бесцеремонное обращение заставило меня
застыть от негодования и изумления; сил, чтобы выразить своё отношение к
происходящему, я не находила.
– Не могли сделать это раньше? – брезгливо произнёс у меня над головой
мужской голос. – Зачем вообще вы её сюда притащили?
Человек, который держал меня за плечо, слегка вздрогнул и что-то
пробормотал. Голос его показался мне смутно знакомым. Я напрягла память.
Шляпная лавка... госпожа Кик... покупатель... незнакомая улица... удар по
голове. Давешний «муж»! Он шёл за мной из дома и оглушил? Или оглушил кто-то
другой, а этот принёс сюда? Но если так, почему не в лавку, ведь он знает, где она
находится!
Меня парализовал страх, и единственной мыслью, пробившейся сквозь
охвативший меня ужас, было: стоит и дальше притворяться спящей, чтобы больше
узнать о своём положении... Нет, не стоило мне читать готические романы!
Первый голос раздражённо ответил; я не смогла различить ни одного слова.
– Вы напрасно разговариваете на острийском, – послышался в стороне третий
голос. Молодой, тягучий и, как мне показалось, несколько издевательский. – Я
прекрасно понимаю каждое слово... несмотря на ваш чудовищный акцент.
Первый голос резко что-то ответил, молодой засмеялся.
– Нет, я не блефую. Ваш друг – он ведь ваш друг, не так ли? – сказал, что она
больше подходит, чем первоначальный вариант, который вы для меня подготовили.
– Он снова засмеялся. – Какая трогательная забота! А вы этим здорово возмутились.
Я ничего не упустил?
– Ничего, – с отвращением ответил брезгливый. – Куда вы дели проститутку?
– обратился он к «мужу».
– Отдал деньги и выгнал, – пролепетал тот.
Брезгливый, видимо, не находил слов – он молчал. В стороне тихо смеялся
молодой.
– Вы представляете себе последствия этой ошибки? – произнёс, наконец,
брезгливый. – Завтра она пойдёт рассказывать о сумасшедшем клиенте, послезавтра
окажется в полиции, а потом... Найдите и убейте, сегодня же!
– Будет исполнено, не извольте сомневаться, – униженно пообещал «муж».
Он всё ещё держал меня за плечо и сейчас, спохватившись, вернулся к поиску
шпилек.
– Да оставьте вы её в покое! – рявкнул брезгливый. – Зачем вам такая ерунда
понадобилась?
– Как же, как же, – возразил молодой. – Вдруг она шпилькой заколется?
«Муж» поспешно выпустил моё плечо, и я упала обратно на подушку.
– Кто мог видеть, что вы уводите эту девушку? – спросил брезгливый.
– Никто, – неуверенно ответил «муж».
– Никто? Точно? – настаивал брезгливый.
– Улица вымерла, – чему-то засмеялся молодой.
– Хозяйка лавки, – выдавил «муж».
– И всё?
– Парень какой-то... В лавке был, потом на улице ошивался...
Надо же! Я могла бы поклясться, что покупатель по сторонам не глядел и
ничего вокруг заметить не мог, а он разглядел и узнал среди толпы моего ухажёра.
Брезгливый, похоже, опять потерял дар речи, а молодой снова засмеялся.
– Тебе это не поможет! – резко сказал брезгливый.
– Разумеется, – поддакнул молодой. – Утром хозяйка этой девочки пойдёт в
полицию заявить о пропаже работницы. Вы не могли мне сделать лучшего подарка,
разве бы попросту отпустили. Кстати, не планируете? Избавились бы от стольких
хлопот...
– Пока полиция спохватится, пройдёт достаточно времени, чтобы тебе
подохнуть от голода! – грубо ответил брезгливый.
Я украдкой приоткрыла глаза. Вокруг царил полумрак, в котором я едва
различала фигуру фальшивого «мужа»; он стоял совсем близко от кровати.
Мысли разбегались. Эти люди – «муж» и брезгливый – держат здесь
обладателя молодого голоса, морят его голодом... но при чём тут я? Зачем такие
сложности?
Думать было слишком сложно, и я закрыла глаза, надеясь услышать как
можно больше. Разобраться в происходящем можно будет и потом, когда ко мне
вернутся силы и способность трезво мыслить.
– Имей в виду, – произнёс брезгливый – он стоял, кажется, у моего изголовья,
– живым ты отсюда не выйдешь.
От этих слов кровь стыла в жилах, но на молодого угроза не произвела
особого впечатления.
– Я давно уже мёртв, – как-то очень беспечно ответил он. Я глубоко
вздохнула. В самом деле, нельзя столько читать готические романы. Я, наверное, в
больнице, а это мне просто снится. Потому-то мне так неудобно лежать, потому-то
на правой руке чувствуется странная тяжесть... Нет, погодите! С рукой-то что?
Повредила, когда падала? А я падала?
– Что, всё ещё спит? – поинтересовался брезгливый. – Что вы с ней сделали?
– Ничего, клянусь вам! – оправдывался «муж». – Оглушил, но не сильно, и
сонного порошка добавил...
– Не могли сразу усыпить? – раздражённо произнёс брезгливый. – А если бы
вы её убили?
– Ничего, – утешил молодой. – Трупом больше, трупом меньше...
От этих разговоров мне стало совсем плохо, и я с трудом удержалась от стона.
– Я был осторожен, милостивый хозяин! – заверил «муж». – Ничего с этой не
стрясётся, полежит и очухается, как миленькая!
– Ладно, – проворчал брезгливый. – Как очнётся, так очнётся. Идёмте.
Послышались шаги, которые неожиданно остановил молодой голос.
– Оставьте лампу, если вас не затруднит.
– Боишься темноты? – издевательски посочувствовал брезгливый. – Это что-
то новое.
– Не в этом дело, – учтиво возразил молодой. – Высказывая свою просьбу, я
имел в виду возможность разумной беседы, когда эта милая барышня очнётся.
– Так ты с ними ещё и беседуешь? – картинно удивился брезгливый, но,
видимо, подал какой-то знак согласия, потому что «муж» – я поняла по шагам –
вернулся обратно и повесил лампу над моей головой. Всё это время я лежала, боясь
пошевелиться, хотя вроде бы и решила, что всё происходящее мне просто снится.
– И если вы не намерены морить и её голодом, – добавил молодой, –
принесите барышне поесть. Сомневаюсь, что она успела поужинать перед вашим...
приглашением.
– Принесите, – приказал брезгливый.
– Но... – попробовал возразить «муж».
– Принесите, – с нажимом повторил брезгливый, и «муж» ушёл.
– Значит, она тебе понравилась? – вкрадчиво спросил брезгливый. – Угодили
дорогому гостю?
– Весьма привлекательная молодая особа, – с готовностью ответил молодой. –
Всецело благодарен за наше знакомство, жаль, что вы не потрудились нас
представить.
– Ничего, сам представишься, не впервой, – успокоил его брезгливый. – Так,
значит, нравится? И что ты теперь скажешь?
– Мне жаль вас огорчать, но мой ответ не изменился.
– Ишь ты, какой учтивый, – засмеялся обладатель брезгливого голоса. – А
вчера ругался.
– День на день не приходится, – философски заметил молодой.
– Это верно, – согласился брезгливый. – Глядишь, и передумаешь. Она же
тебе нравится, эта девочка. Одно только слово...
Не знаю, собирался ли отвечать молодой, потому что беседа была прервана
возвращением «мужа». Он подошёл к изголовью моей кровати, на которой я
лежала, ни жива, ни мертва, боясь пошевелиться и тем привлечь к себе внимание
этих страшных людей. Я затаила дыхание, сама не зная, какой беды опасаясь, но
ничего страшного не случилось. «Муж» что-то поставил на пол и отошёл.
– Могли бы для дамы хоть поднос принести или столик какой-нибудь, –
прокомментировал происходящее молодой.
– Обойдёшься, – грубо ответил брезгливый. – Это всё? Больше у тебя нет
никаких пожеланий?
– Я полностью удовлетворён вашей заботой, – преувеличенно серьёзно
заверил молодой.
Брезгливый хмыкнул, но ничего не сказал, «муж» и подавно промолчал. Оба
вышли, оставив меня наедине с обладателем молодого голоса. Послышался стук
двери, поворот ключа в замке, а потом приглушённый звук шагов.
Я молча лежала, не открывая глаз, тщетно пытаясь понять подслушанный
разговор. Но разум, то ли от несуразности происходящего, то ли от вызванной
ударом дурноты, отказывался осмысливать ситуацию и делать какие-то выводы.
А, может, я сошла с ума?
– Сударыня! – позвал молодой голос. – Милая барышня! Прошу вас, откройте
глаза! Сударыня! Они ушли.
Я неохотно повиновалась. В помещении, где я лежала, по-прежнему царил
полумрак, почти не разгоняемый масляной лампой над моей головой.
– Сударыня! – снова позвали из самого, как мне в тот момент показалось,
тёмного угла. Я заморгала, постепенно привыкая к тусклому освещению, и
приподнялась на локте.
– Где я? – вырвалось у меня; я сама поразилась слабости своего голоса. В
темноте хмыкнули.
– Вам нужен точный адрес?
– Почему я здесь? Я... я больна?
– Нет, – засмеялся молодой голос. – Вы совершенно здоровы – пока.
– Что здесь происходит? – уже решительно спросила я. Мой товарищ по
несчастью явно не хотел разрешить моё недоумение, а, между тем, жуткая
нелепость ситуации тревожила меня всё больше и больше.
– Ничего особенного, сударыня, – ответил молодой голос. – Всего лишь
небольшое недоразумение, которое, увы, не спешит заканчиваться.
На ум мне пришли некоторые детали услышанного разговора.
– Но как же, сударь... Вы... Мне показалось, вас держат здесь против воли,
отказывают в пище?..
Он снова засмеялся, и я уж подумала: мой собеседник сейчас примется
заверять меня, мол, всё это делается для его же блага. Но я ошиблась.
– Ах, это! – небрежно произнёс молодой голос, словно речь шла о не ст?ящих
внимания мелочах. – Всего лишь попытка изменить мои убеждения, не более того.
– Но... – опешила я. – При чём тут я?!
– Не стоит кричать, уверяю вас. После недели, проведённой здесь безо
всякого питания, мой слух необыкновенно обострился.
– Я... извините. Я прошу прощения.
– Ничего страшного, – заверил меня товарищ по несчастью. – Кое-что я могу
для вас прояснить, только ради всего святого, не надо кричать. Обещаете?
Я молча кивнула.
– Очень хорошо. Итак, сударыня, пожалуйста, не кричите и не делайте резких
движений. А теперь – медленно, не торопясь, – посмотрите на свою правую руку.
Поразившись, что так и не подумала выяснить причины странной тяжести на
правом запястье, я выполнила приказ. Увиденное, было настолько несуразно, что
мне понадобилось несколько минут на осознание происходящего.
– Здорово же вас ударили, если вы до сих пор так плохо соображаете, –
отрезвил меня молодой голос. Я вздрогнула, выходя из оцепенения, и ущипнула
себя за палец. Нет, это не сон, это реальность.
Мою правую руку плотно охватывал стальной браслет, от которого к стене
шла, свёртываясь петлями на кровати, длинная толстая цепь.
В глазах у меня помутилось, сознание затуманилось, а в ушах зазвучал тихий
ровный гул.
Этого всего просто не может быть.
Придя в себя, я обнаружила, что во время забытья откинулась на подушку и
снова закрыла глаза.
– Ну? – нетерпеливо позвал молодой голос. – Сударыня! Вам уже лучше? –
Он не спрашивал, а скорее утверждал или приказывал.
Я хотела было возразить, но внезапно поняла, что он прав. Забытье, в которое
я провалилась, полностью излечило меня от дурноты и головной боли, помогло
прочистить мысли.
Я села на кровати и огляделась по сторонам.
Мои глаза вполне приноровились к тусклому освещению, и я сумела
разглядеть, что нахожусь в просторной комнате с неровно покрашенными стенами
и плохо побеленным потолком: по штукатурке в разнообразных направлениях
змеились глубокие трещины. Я лежала на кровати вроде тех, которые стоят в домах
призрения; на жёсткий матрац не была постелена ни простыня, ни покрывало, и
подушка обходилась безо всякой наволочки. Одета я была в то платье, в котором
вышла из лавки, но шляпка, накидка и шарфик куда-то пропали. И – только сейчас
обратила на это внимание – я лежала на кровати прямо в заляпанных уличной
грязью туфлях!
Это открытие шокировало меня едва ли не больше цепи, приковывающей
меня к стене. Лежать на кровати в туфлях, ужас какой.
Надо мной в стену были вбиты два массивных крюка: на одном, верхнем,
висела масляная лампа, ко второму крепилась цепь.
В дальнем углу комнаты я увидела нечто вроде матраца или тюфяка, на
котором скорее угадывалась, чем различалась фигура сидящего человека со
сложенными за спиной руками.
– Крыс здесь нет, – с сожалением произнёс товарищ по несчастью. – Можете
не бояться, если вас это волнует.
Крысы?! Мне даже не приходила в голову возможность подобного соседства!
– Вам вообще здесь нечего опасаться, – всё с тем же сожалением сказал он. –
Во всяком случае, пока мы вдвоём.
Он тряхнул плечами. Зазвенела цепь. Оказывается, этот человек не по своему
желанию держит руки за спиной, его заковали. Бедняга, ему, должно быть, больно и
неудобно так сидеть…
– Да, – подтвердил мой товарищ по несчастью. – Обо мне наши «друзья»
позаботились больше, чем о вас, можно даже сказать, не поскупились.
– Что здесь происходит? – спросила я. – Почему мы здесь, вдвоём? Зачем
цепи? Кто эти люди?
Вместо ответа он засмеялся.
– Подойдите ко мне.
– Что? – не поняла я.
– Чёрт побери! – позволил мой собеседник прорваться своему раздражению. –
Я неясно высказался? Сударыня, я прошу вас подойти сюда, если моя просьба не
слишком для вас затруднительна. Мне кажется, вы достаточно оправились, чтобы
передвигаться. Так понятней?
– Да, – неуверенно кивнула я, осторожно привставая с кровати. Что-то в его
просьбе меня настораживало, но вот что? – А почему вы просите об этом?
– Узнаете, – нетерпеливо бросил он. – Ну же!
Я поднялась. Во всяком случае, если он сумасшедший, схватить меня ему не
удастся, а цепь наверняка мешает дотянуться до противоположного конца комнаты.
Так что... почему бы и нет?
Дойдя, докуда позволяла моя цепь, я внимательнее присмотрелась к своему
товарищу по несчастью. Юноша, почти мальчик с на удивление – если учесть
