Чёрен путь в ночи, грозен ветра свист,
Только я черней и грозней сто крат!
И с судьбой играть не приучен в вист,
Даже если ставка - сокровь, собрат.
Я хлещу судьбу поперёк хребта,
Для меня один есть аллюр - галоп!
Кто-то выстрел примет в район крестца,
А по мне, коль пулю, так сразу в лоб!
И молитвой духа не укреплял.
Что мне рай и ад, что мне божий гнев,
Коль смотрю до боли во мглу зеркал,
Сам себя увидеть в них не сумев.
Я росы кладбищенской пью до дна
И пригоршней полной черпаю кровь,
Мне не всякая жизнь была годна,
Что ж теперь, под всякую смерть готов?!..
Нет, не будет того ни вжизнь, ни ввек!
Стон врагов мне слаще иль шпаги звон,
Или чёрной мести кровавый брег,
Или долг, для которого был рождён.
Но когда мой мир весь по швам трещит,
Но когда спешит за бедой беда,
И всё то, чем жил, поднято на щит,
А былое - просто тщеты тщета,
Как опору мне отыскать в бою,
Как найти суметь непростой ответ:
Для чего я жил и теперь живу,
Для чего, скажи, если долга нет?!
Если бойней вдруг обернулась месть,
Если в сердце ненависть не горит,
Только тлеет, будто угольев медь,
И врага моего просто жалок вид?
Я бы мог отречься - не быть тому!
Я б и сдаться мог - пропади оно!
Как умел, так жил, пусть не по уму,
А иначе мне уже не дано.
Потому что есть лишь один закон
И для тех, кто жив, и для тех, кто мёртв.
Он в сердцах - негласный! - запечатлён,
И не нужно ему ни строк, ни слов.
Повинуясь высшему одному,
Я и в этот раз принимаю бой.
Даже если знаю - не потяну!
Я люблю тебя, слышишь?! И пёс со мной!
И гори огнём всё, чему служил,
Мне судьбы не выбрать уже другой.
И свободу ночи и стынь могил
Отдаю, чтобы видеть тебя - живой!
Страшен бой в ночи, грозен ветра свист,
Только я страшней и грозней сто крат!
И уходит небо куда-то вниз...
И твои глаза на меня глядят...
Закружиться в вихре развлечений – что может быть естественнее для приехавшей в столицу провинциалки? Званые вечера, обеды, приглашения на концерты, в театры, предложения провести в гостях неделю-другую, а лучше месяц – жизнь, полная наслаждений, прекрасна, особенно если вы молоды и красивы. Если же у девушки нет своего дома в столице, только загородный в нескольких часах не слишком быстрой езды, то чего удивляться, если красавица буквально пойдёт по рукам гостеприимных друзей. В самом деле, как жестоко после вечернего концерта или представления в театре отправлять девушку одну домой, да ещё и за город, где неизвестно, на кого можно натолкнуться по пути! И вот её удерживают за руки, весело объявляют «мы вас похитим, дорогая» и обещают с утра послать домой за вещами. После этого приглашения сыпятся со всех сторон, и девушка буквально не знает, какое предпочесть: приходится соглашаться на них на все, и жребием определять очередь.
И, если девушка не только молода и красива, но и отличается такими спутниками юности, как наивность и беспечность, не стоит удивляться, когда светские знакомства заведут бедняжку в беду...
Ранним утром, когда слуги только-только приступили к своим обязанностям, а хозяева обычно и не просыпаются, в двери почтенной хозяйки Тадье постучали, а, вернее сказать, отчаянно замолотили. Едва горничная – это было весьма неосторожно с её стороны – открыла дверь, в дом ворвался живой вихрь – рыдающий, плачущий и мешающий оправдания с громогласными сетованиями, и в этом вихре горничная быстро признала молодую приятельницу своей госпожи. Пришлось служанке вызывать подмогу, провожать гостью в гостиную и утешать её всеми доступными средствами, пока одна из её товарок сходила на кухню за водой, а другая взяла на себя смелость разбудить хозяйку.
История, рассказанная юной красавицей, была не нова в столице. Тот самый вихрь развлечений, приглашения, сыплющиеся на девушку как из дырявого мешка и – этого следовало ожидать – однажды наивную дурочку приглашает в гости совсем не тот человек, с которым следует соглашаться. На первый взгляд всё благополучно – супруга просит передать вам самые тёплые приветы, она наслышана о вас, так не соблаговолите ли вы?..
Откуда заезжей красавице знать, что старый мерзавец давным-давно не живёт с женой, заставшей супруга на месте преступления, когда он самым бесстыжим образом заигрывал со служанкой? Даже в Острихе есть свои правила приличия и, согласно им, муж не оскверняет изменой семейный дом. Он ищет развлечений на стороне, снисходительно давая благоверной принимать своих гостей в отдельной спальне. Но вот так вот, посреди коридора! К собственной горничной его собственной жены! Бедная служанка была выставлена из дома раньше, чем закончился тот злосчастный день – вместе со старым греховодником. С тех пор на людях поссорившиеся супруги едва признают друг друга знакомыми, а уж живут-то и вовсе так далеко, как только может позволит желание обоих селиться только в самых фешенебельных районах города.
Ну, и откуда это знать молодой иностранке, приехавшей в столицу Остриха через курортные лены1? И кто может предупредить одинокую девушку, что старый развратник отпускает в такие вечера слуг, запирает все двери изнутри и с самоуверенной улыбкой предлагает гостьям выпить вина, коль скоро им всё равно некуда деваться из его дома?
Но не это заставило бедную девушку с плачем броситься к самой близкой своей приятельнице. Отнюдь не это.
– Когда хозяин Дарьен сказал, что его супруга задержалась в гостях и сегодня уже не появится, – захлёбываясь, рассказывала несчастная, – я вышла в свою комнату, сказала, надо привести себя в порядок. И тогда я пробовала позвать слугу, чтобы проводил, но никто не пришёл! Я испугалась и бросилась к дверям, но они были заперты! И на ключ, и не открывались! А потом спустился хозяин Дарьен. Он был так любезен, но говорил ужасные вещи! Сказал, что слуги вернутся с рассветом, а до тех пор мы будем оставаться с ним одни. И усмехнулся, о, хозяйка, он так усмехнулся, что мне сделалось дурно! Взял меня за руку – а пальцы холодные, липкие, брр! – и проводил в гостиную. Налил вина, сказал, что выпьем за знакомство, а там... как знать?
Хорошенькое личико гостьи исказилось от страха и отвращения.
– Он выпил едва ли глоток, хозяйка! Выпил – и упал, даже не вскрикнул перед этим.
Девушка спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.
– Ну-ну-ну, – успокоительно прогудела почтенная хозяйка Тадье и потрепала гостью по руке. – Не плачьте, милочка, всё хорошо. Всё закончилось, вы в безопасности, успокойтесь.
– О, хозяйка! – простонала девушка. – Мне стало так страшно!
– Могу себе представить, – поддержала сгорающая от любопытства женщина. – Ну, милая, продолжайте, не бойтесь. Старый дурак потерял сознание? Или умер?
– О, нет! – в ужасе опровергла предположение гостеприимной хозяйки гостья. – Не умер, но упал, как мёртвый. Я пыталась его разбудить, я искала пульс и дыхание на зеркале, он был жив, но не просыпался.
– Очень глупо с вашей стороны, милочка, – суховато заметила хозяйка Тадье. – Если бы он проснулся, он бы продолжил к вам приставать. Но рассказывайте дальше.
– Я не думала об этом, – послушно продолжила гостья и машинально глотнула поднесённого служанкой вина. – Он лежал и не шевелился, а потом начал храпеть. Я пыталась его разбудить, хотела звать на помощь, но...
– Но испугалась, – хладнокровно продолжила умудрённая жизнью приятельница.
– Я подумала: здесь я чужая, законов не знаю... А вдруг скажут, что это я сделала... – потупилась девушка. Хозяйка Тадье громко фыркнула.
– Бьюсь об заклад, так бы и сказали, если бы вы не догадались обратиться ко мне! Не бойтесь, дорогая, положитесь на старую Марту – уж я сумею улестить этих тупоголовых стрелков, они вас и пальцем не тронут!
– Вы вовсе не старая, – шепнула «наивная красавица» и Марта Тадье, просияв, снова потрепала её по руке.
– Позвольте, я угадаю, моя милая, – предложила старая острийка. – Вы дождались, когда вернутся слуги и поспешили убраться от дома подальше?
– Вихрем, хозяйка, – нервно рассмеялась девушка. – Сначала я испугалась, когда старый... Когда хозяин Дарьен упал, потом подумала, что теперь он не тронет меня, но, когда время шло, а он не просыпался, я испугалась снова. Уж я и тормошила его, и водой поливала, и по щекам била, что я только не делала!
– Но старый дурак остался лежать как бревно, – закончила вместо девушки хозяйка Тадье. – Бедное дитя! Сколько ужасов вы пережили этой ночью!
Гостья благодарно всхлипнула и с надеждой поглядела на хозяйку дома.
– Вы ведь мне поможете, правда, сударыня? – перешла девушка на родной язык, но тут же поправилась и перевела свои слова на острийский. – Умоляю, сжальтесь!..
– Не надо лишних слов, малютка! – грубовато провозгласила хозяйка Тадье. – Коли старая Марта берётся за дело, беспокоиться становится не о чем. Отдохни у меня, тебе отведут комнату, где ты сможешь поспать, а я тем временем схожу, узнаю, удалось ли разбудить этого коз... развратника, да заодно и за твоими вещами пошлю.
– О, милостивая хозяйка, как мне благодарить вас! – уже в спину доброй женщине прокричала гостья и, словно сдавшись усталости, откинулась на спинку стула. Если бы в комнате в этот момент кто-нибудь находился, он бы заметил странную улыбку, скользнувшую по губам девушки и тут же пропавшую, как будто она боялась проявить свои чувства даже наедине сама с собой.
Похотливый мерзавец, зазвавший иностранку в расчёте на её неосведомлённость, был не последним человеком в столице. Ни много, ни мало, он состоял в государственной казначейской палате, и ведал вопросами фальшивомонетничества. Через его руки прошли десятки наивных дурочек, привлечённые сладкой возможностью жить у почтенного человека, не тратя при этом ни пфеннига на содержание. Количество сожжённых по обвинениям в подделке серебра, выходящим за его подписью, исчислялось сотнями.
Мастер вампиров, как и мой напарник, «забыли» предупредить, что заботливо обставленный к моему приезду дом принадлежал острийской общине и что именно там стоял гидравлический пресс, необходимый для чеканки фальшивых серебряных монет. По странному стечению обстоятельств, не-мёртвые к тому же забыли рассказать, что казначейская палата давно подбирается к их дому, и что хозяин Дарьен собрал неплохую подборку сведений как с соседей, так и со специально снаряжённых ради того шпионов.
Косвенных доказательств хватило бы и на три костра, однако казначейской палате требовались прямые, и, едва узнав о моём приезде в столицу, хозяин Дарьен постарался залучить меня к себе в гости: долгий, но несомненно приятный способ добиться желаемого. Не могу себе представить, что бы делал хитроумный ревнитель серебра2, если бы я поступила с его приглашением так, как он того заслуживал. Но у меня были свои причины соглашаться.
Негодяй попался в свою же ловушку: вернувшись в гостиную, я подсыпала в свой бокал снотворного – того самого, которое усыпляет мгновенно, будучи поданным вместе с горячительными напитками. А после незаметно подменила бокалы. Одного глотка хватило, чтобы свалить его с ног, и я, облегчённо вздохнув, распахнула окно, вызывая к себе напарника. От омерзения меня в самом деле сотрясала нервная дрожь, и вампиру пришлось потратить немало драгоценного времени на то, чтобы вернуть меня в работоспособное состояние.
– Ну, что ты, маленькая, – прошептал мне напарник, когда я совсем уже почти успокоилась. – Я ведь здесь, и всё время был рядом. Ты могла бы вызвать меня в любой момент, и волноваться совершенно не из-за чего. Т-ш-ш, хорошая моя, успокойся.
– Противно! – всхлипнула я, и вампир погладил меня по голове, совершенно растрепав при том причёску. – Ты бы видел... Он смотрел... и трогал! За руку! А говорил!..
– Тш-ш-ш! Всё хорошо, всё закончилось, я не дам тебя в обиду. Тише, тише, Ами, родная. Всё хорошо. Я здесь, я рядом, я никуда не делся. Ты со мной. Тише-тише-т-ш-ш... Всё хорошо.
Всхлипнув в последний раз, я судорожно прижалась к груди напарника и замерла, позволяя гладить себя по голове и спине, растрёпывать волосы до того состояния, когда их почти что невозможно расчесать, словом, делать со мной всё то, что напарник предполагал утешением.
– Всё хорошо? – отстранил меня вампир несколькими минутами спустя. Я кивнула и вытерла слёзы. Когда не-мёртвый объяснял мне, что от меня потребуется, приключение казалось мне скорее забавным, чем отвратительным. Не думаю, что так легко бы согласилась, умей я заранее предвидеть, насколько гадкими окажутся ухаживания не по летам пылкого «ревнителя»! – Умница, Ами! Ты знаешь, где его кабинет и спальня?
Получив ответ, вампир исчез, как растворился в воздухе, оставив меня наедине с уснувшим ревнителем серебра. Не прошло и пяти минут – я следила по большим напольным часам в углу гостиной – как напарник вернулся, причём в далеко не радужном настроении.
– Что стряслось? – тревожно спросила я.
– Ничего не стряслось, хорошая моя девочка, – раздражённо ответил вампир. – Ровным счётом ничего, да только ни в кабинете, ни в спальне этого мерзавца нет ни клочка бумаги, который мог бы нас как-то заинтересовать.
– Быть может, он оставил их на службе? – нерешительно спросила я.
– Неужели ты думаешь, что я заставил бы тебя терпеть общество подобного негодяя, если бы нашёл то, что нам нужно, в его рабочем кабинете?! – огрызнулся вампир. – Проклятье, Ами, я готов убить его за то, что он к тебе приставал, а за то, что у него нет никаких документов, мечтаю изрезать подлеца на кусочки! Чёрт возьми, хоть нос бы ему расквасить, потом притворимся, будто упал неудачно!
– Не смей! – вскрикнула я, красочно представляя, что будет, если наутро слуги обнаружат своего хозяина с расквашенным носом.
– А ты не кричи, глупышка, – резко ответил не-мёртвый. – Не дурнее тебя пока ещё. Лучше думай – если ни здесь, ни на службе нет ни клочка бумаги, то где он прячет все донесения?
– В комнатах для гостей? – предположила я.
– Вздор! – отрезал вампир и снова пропал.
Теперь прошли все двадцать минут, прежде чем напарник вернулся – очень злой и отряхивающийся от пыли.
– Я осмотрел все комнаты в этом чёртовом доме, – заявил он в ответ на мой вопросительный взгляд, – включая комнаты для слуг и хозяйственные помещения. Тут нет ничего. Вообще!
– Может, они спрятаны в тайнике? – предположила я.
– Ты меня плохо слышишь, Ами? – холодно отвечал вампир. – Я осмотрел всё. Простучал все стены в комнатах. Где было серебро или рябина, там простучал тростью. Нет! Тут нет ничего!
У напарника и правда была с собой трость, специально предназначенная для таких случаев: при желании её можно было удлинять, как подзорную трубу и дотягиваться дотуда, куда мешает подойти отпугивающие действие рябины. В сложенном виде трость представляла собой ножны для шпаги – удобная возможность носить с собой два насущно необходимых предмета.
– Может быть, тайник где-нибудь в коридоре? – предположила я. – Или на лестнице?
– Вздор! Подумай сама, Ами, какой толщины должны быть стены, чтобы содержать в себе весь архив этого негодяя? Ведь он ведёт множество дел, и, несомненно... – не договорив, напарник умолк.
– Беренгарий! – позвала я, когда пауза уж слишком затянулась, а вампир принялся оглядываться по сторонам с каким-то едва ли не нездоровым блеском в глазах.
Только я черней и грозней сто крат!
И с судьбой играть не приучен в вист,
Даже если ставка - сокровь, собрат.
Я хлещу судьбу поперёк хребта,
Для меня один есть аллюр - галоп!
Кто-то выстрел примет в район крестца,
А по мне, коль пулю, так сразу в лоб!
И молитвой духа не укреплял.
Что мне рай и ад, что мне божий гнев,
Коль смотрю до боли во мглу зеркал,
Сам себя увидеть в них не сумев.
Я росы кладбищенской пью до дна
И пригоршней полной черпаю кровь,
Мне не всякая жизнь была годна,
Что ж теперь, под всякую смерть готов?!..
Нет, не будет того ни вжизнь, ни ввек!
Стон врагов мне слаще иль шпаги звон,
Или чёрной мести кровавый брег,
Или долг, для которого был рождён.
Но когда мой мир весь по швам трещит,
Но когда спешит за бедой беда,
И всё то, чем жил, поднято на щит,
А былое - просто тщеты тщета,
Как опору мне отыскать в бою,
Как найти суметь непростой ответ:
Для чего я жил и теперь живу,
Для чего, скажи, если долга нет?!
Если бойней вдруг обернулась месть,
Если в сердце ненависть не горит,
Только тлеет, будто угольев медь,
И врага моего просто жалок вид?
Я бы мог отречься - не быть тому!
Я б и сдаться мог - пропади оно!
Как умел, так жил, пусть не по уму,
А иначе мне уже не дано.
Потому что есть лишь один закон
И для тех, кто жив, и для тех, кто мёртв.
Он в сердцах - негласный! - запечатлён,
И не нужно ему ни строк, ни слов.
Повинуясь высшему одному,
Я и в этот раз принимаю бой.
Даже если знаю - не потяну!
Я люблю тебя, слышишь?! И пёс со мной!
И гори огнём всё, чему служил,
Мне судьбы не выбрать уже другой.
И свободу ночи и стынь могил
Отдаю, чтобы видеть тебя - живой!
Страшен бой в ночи, грозен ветра свист,
Только я страшней и грозней сто крат!
И уходит небо куда-то вниз...
И твои глаза на меня глядят...
Закружиться в вихре развлечений – что может быть естественнее для приехавшей в столицу провинциалки? Званые вечера, обеды, приглашения на концерты, в театры, предложения провести в гостях неделю-другую, а лучше месяц – жизнь, полная наслаждений, прекрасна, особенно если вы молоды и красивы. Если же у девушки нет своего дома в столице, только загородный в нескольких часах не слишком быстрой езды, то чего удивляться, если красавица буквально пойдёт по рукам гостеприимных друзей. В самом деле, как жестоко после вечернего концерта или представления в театре отправлять девушку одну домой, да ещё и за город, где неизвестно, на кого можно натолкнуться по пути! И вот её удерживают за руки, весело объявляют «мы вас похитим, дорогая» и обещают с утра послать домой за вещами. После этого приглашения сыпятся со всех сторон, и девушка буквально не знает, какое предпочесть: приходится соглашаться на них на все, и жребием определять очередь.
И, если девушка не только молода и красива, но и отличается такими спутниками юности, как наивность и беспечность, не стоит удивляться, когда светские знакомства заведут бедняжку в беду...
Ранним утром, когда слуги только-только приступили к своим обязанностям, а хозяева обычно и не просыпаются, в двери почтенной хозяйки Тадье постучали, а, вернее сказать, отчаянно замолотили. Едва горничная – это было весьма неосторожно с её стороны – открыла дверь, в дом ворвался живой вихрь – рыдающий, плачущий и мешающий оправдания с громогласными сетованиями, и в этом вихре горничная быстро признала молодую приятельницу своей госпожи. Пришлось служанке вызывать подмогу, провожать гостью в гостиную и утешать её всеми доступными средствами, пока одна из её товарок сходила на кухню за водой, а другая взяла на себя смелость разбудить хозяйку.
История, рассказанная юной красавицей, была не нова в столице. Тот самый вихрь развлечений, приглашения, сыплющиеся на девушку как из дырявого мешка и – этого следовало ожидать – однажды наивную дурочку приглашает в гости совсем не тот человек, с которым следует соглашаться. На первый взгляд всё благополучно – супруга просит передать вам самые тёплые приветы, она наслышана о вас, так не соблаговолите ли вы?..
Откуда заезжей красавице знать, что старый мерзавец давным-давно не живёт с женой, заставшей супруга на месте преступления, когда он самым бесстыжим образом заигрывал со служанкой? Даже в Острихе есть свои правила приличия и, согласно им, муж не оскверняет изменой семейный дом. Он ищет развлечений на стороне, снисходительно давая благоверной принимать своих гостей в отдельной спальне. Но вот так вот, посреди коридора! К собственной горничной его собственной жены! Бедная служанка была выставлена из дома раньше, чем закончился тот злосчастный день – вместе со старым греховодником. С тех пор на людях поссорившиеся супруги едва признают друг друга знакомыми, а уж живут-то и вовсе так далеко, как только может позволит желание обоих селиться только в самых фешенебельных районах города.
Ну, и откуда это знать молодой иностранке, приехавшей в столицу Остриха через курортные лены1? И кто может предупредить одинокую девушку, что старый развратник отпускает в такие вечера слуг, запирает все двери изнутри и с самоуверенной улыбкой предлагает гостьям выпить вина, коль скоро им всё равно некуда деваться из его дома?
Но не это заставило бедную девушку с плачем броситься к самой близкой своей приятельнице. Отнюдь не это.
– Когда хозяин Дарьен сказал, что его супруга задержалась в гостях и сегодня уже не появится, – захлёбываясь, рассказывала несчастная, – я вышла в свою комнату, сказала, надо привести себя в порядок. И тогда я пробовала позвать слугу, чтобы проводил, но никто не пришёл! Я испугалась и бросилась к дверям, но они были заперты! И на ключ, и не открывались! А потом спустился хозяин Дарьен. Он был так любезен, но говорил ужасные вещи! Сказал, что слуги вернутся с рассветом, а до тех пор мы будем оставаться с ним одни. И усмехнулся, о, хозяйка, он так усмехнулся, что мне сделалось дурно! Взял меня за руку – а пальцы холодные, липкие, брр! – и проводил в гостиную. Налил вина, сказал, что выпьем за знакомство, а там... как знать?
Хорошенькое личико гостьи исказилось от страха и отвращения.
– Он выпил едва ли глоток, хозяйка! Выпил – и упал, даже не вскрикнул перед этим.
Девушка спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.
– Ну-ну-ну, – успокоительно прогудела почтенная хозяйка Тадье и потрепала гостью по руке. – Не плачьте, милочка, всё хорошо. Всё закончилось, вы в безопасности, успокойтесь.
– О, хозяйка! – простонала девушка. – Мне стало так страшно!
– Могу себе представить, – поддержала сгорающая от любопытства женщина. – Ну, милая, продолжайте, не бойтесь. Старый дурак потерял сознание? Или умер?
– О, нет! – в ужасе опровергла предположение гостеприимной хозяйки гостья. – Не умер, но упал, как мёртвый. Я пыталась его разбудить, я искала пульс и дыхание на зеркале, он был жив, но не просыпался.
– Очень глупо с вашей стороны, милочка, – суховато заметила хозяйка Тадье. – Если бы он проснулся, он бы продолжил к вам приставать. Но рассказывайте дальше.
– Я не думала об этом, – послушно продолжила гостья и машинально глотнула поднесённого служанкой вина. – Он лежал и не шевелился, а потом начал храпеть. Я пыталась его разбудить, хотела звать на помощь, но...
– Но испугалась, – хладнокровно продолжила умудрённая жизнью приятельница.
– Я подумала: здесь я чужая, законов не знаю... А вдруг скажут, что это я сделала... – потупилась девушка. Хозяйка Тадье громко фыркнула.
– Бьюсь об заклад, так бы и сказали, если бы вы не догадались обратиться ко мне! Не бойтесь, дорогая, положитесь на старую Марту – уж я сумею улестить этих тупоголовых стрелков, они вас и пальцем не тронут!
– Вы вовсе не старая, – шепнула «наивная красавица» и Марта Тадье, просияв, снова потрепала её по руке.
– Позвольте, я угадаю, моя милая, – предложила старая острийка. – Вы дождались, когда вернутся слуги и поспешили убраться от дома подальше?
– Вихрем, хозяйка, – нервно рассмеялась девушка. – Сначала я испугалась, когда старый... Когда хозяин Дарьен упал, потом подумала, что теперь он не тронет меня, но, когда время шло, а он не просыпался, я испугалась снова. Уж я и тормошила его, и водой поливала, и по щекам била, что я только не делала!
– Но старый дурак остался лежать как бревно, – закончила вместо девушки хозяйка Тадье. – Бедное дитя! Сколько ужасов вы пережили этой ночью!
Гостья благодарно всхлипнула и с надеждой поглядела на хозяйку дома.
– Вы ведь мне поможете, правда, сударыня? – перешла девушка на родной язык, но тут же поправилась и перевела свои слова на острийский. – Умоляю, сжальтесь!..
– Не надо лишних слов, малютка! – грубовато провозгласила хозяйка Тадье. – Коли старая Марта берётся за дело, беспокоиться становится не о чем. Отдохни у меня, тебе отведут комнату, где ты сможешь поспать, а я тем временем схожу, узнаю, удалось ли разбудить этого коз... развратника, да заодно и за твоими вещами пошлю.
– О, милостивая хозяйка, как мне благодарить вас! – уже в спину доброй женщине прокричала гостья и, словно сдавшись усталости, откинулась на спинку стула. Если бы в комнате в этот момент кто-нибудь находился, он бы заметил странную улыбку, скользнувшую по губам девушки и тут же пропавшую, как будто она боялась проявить свои чувства даже наедине сама с собой.
***
Похотливый мерзавец, зазвавший иностранку в расчёте на её неосведомлённость, был не последним человеком в столице. Ни много, ни мало, он состоял в государственной казначейской палате, и ведал вопросами фальшивомонетничества. Через его руки прошли десятки наивных дурочек, привлечённые сладкой возможностью жить у почтенного человека, не тратя при этом ни пфеннига на содержание. Количество сожжённых по обвинениям в подделке серебра, выходящим за его подписью, исчислялось сотнями.
Мастер вампиров, как и мой напарник, «забыли» предупредить, что заботливо обставленный к моему приезду дом принадлежал острийской общине и что именно там стоял гидравлический пресс, необходимый для чеканки фальшивых серебряных монет. По странному стечению обстоятельств, не-мёртвые к тому же забыли рассказать, что казначейская палата давно подбирается к их дому, и что хозяин Дарьен собрал неплохую подборку сведений как с соседей, так и со специально снаряжённых ради того шпионов.
Косвенных доказательств хватило бы и на три костра, однако казначейской палате требовались прямые, и, едва узнав о моём приезде в столицу, хозяин Дарьен постарался залучить меня к себе в гости: долгий, но несомненно приятный способ добиться желаемого. Не могу себе представить, что бы делал хитроумный ревнитель серебра2, если бы я поступила с его приглашением так, как он того заслуживал. Но у меня были свои причины соглашаться.
Негодяй попался в свою же ловушку: вернувшись в гостиную, я подсыпала в свой бокал снотворного – того самого, которое усыпляет мгновенно, будучи поданным вместе с горячительными напитками. А после незаметно подменила бокалы. Одного глотка хватило, чтобы свалить его с ног, и я, облегчённо вздохнув, распахнула окно, вызывая к себе напарника. От омерзения меня в самом деле сотрясала нервная дрожь, и вампиру пришлось потратить немало драгоценного времени на то, чтобы вернуть меня в работоспособное состояние.
– Ну, что ты, маленькая, – прошептал мне напарник, когда я совсем уже почти успокоилась. – Я ведь здесь, и всё время был рядом. Ты могла бы вызвать меня в любой момент, и волноваться совершенно не из-за чего. Т-ш-ш, хорошая моя, успокойся.
– Противно! – всхлипнула я, и вампир погладил меня по голове, совершенно растрепав при том причёску. – Ты бы видел... Он смотрел... и трогал! За руку! А говорил!..
– Тш-ш-ш! Всё хорошо, всё закончилось, я не дам тебя в обиду. Тише, тише, Ами, родная. Всё хорошо. Я здесь, я рядом, я никуда не делся. Ты со мной. Тише-тише-т-ш-ш... Всё хорошо.
Всхлипнув в последний раз, я судорожно прижалась к груди напарника и замерла, позволяя гладить себя по голове и спине, растрёпывать волосы до того состояния, когда их почти что невозможно расчесать, словом, делать со мной всё то, что напарник предполагал утешением.
– Всё хорошо? – отстранил меня вампир несколькими минутами спустя. Я кивнула и вытерла слёзы. Когда не-мёртвый объяснял мне, что от меня потребуется, приключение казалось мне скорее забавным, чем отвратительным. Не думаю, что так легко бы согласилась, умей я заранее предвидеть, насколько гадкими окажутся ухаживания не по летам пылкого «ревнителя»! – Умница, Ами! Ты знаешь, где его кабинет и спальня?
Получив ответ, вампир исчез, как растворился в воздухе, оставив меня наедине с уснувшим ревнителем серебра. Не прошло и пяти минут – я следила по большим напольным часам в углу гостиной – как напарник вернулся, причём в далеко не радужном настроении.
– Что стряслось? – тревожно спросила я.
– Ничего не стряслось, хорошая моя девочка, – раздражённо ответил вампир. – Ровным счётом ничего, да только ни в кабинете, ни в спальне этого мерзавца нет ни клочка бумаги, который мог бы нас как-то заинтересовать.
– Быть может, он оставил их на службе? – нерешительно спросила я.
– Неужели ты думаешь, что я заставил бы тебя терпеть общество подобного негодяя, если бы нашёл то, что нам нужно, в его рабочем кабинете?! – огрызнулся вампир. – Проклятье, Ами, я готов убить его за то, что он к тебе приставал, а за то, что у него нет никаких документов, мечтаю изрезать подлеца на кусочки! Чёрт возьми, хоть нос бы ему расквасить, потом притворимся, будто упал неудачно!
– Не смей! – вскрикнула я, красочно представляя, что будет, если наутро слуги обнаружат своего хозяина с расквашенным носом.
– А ты не кричи, глупышка, – резко ответил не-мёртвый. – Не дурнее тебя пока ещё. Лучше думай – если ни здесь, ни на службе нет ни клочка бумаги, то где он прячет все донесения?
– В комнатах для гостей? – предположила я.
– Вздор! – отрезал вампир и снова пропал.
Теперь прошли все двадцать минут, прежде чем напарник вернулся – очень злой и отряхивающийся от пыли.
– Я осмотрел все комнаты в этом чёртовом доме, – заявил он в ответ на мой вопросительный взгляд, – включая комнаты для слуг и хозяйственные помещения. Тут нет ничего. Вообще!
– Может, они спрятаны в тайнике? – предположила я.
– Ты меня плохо слышишь, Ами? – холодно отвечал вампир. – Я осмотрел всё. Простучал все стены в комнатах. Где было серебро или рябина, там простучал тростью. Нет! Тут нет ничего!
У напарника и правда была с собой трость, специально предназначенная для таких случаев: при желании её можно было удлинять, как подзорную трубу и дотягиваться дотуда, куда мешает подойти отпугивающие действие рябины. В сложенном виде трость представляла собой ножны для шпаги – удобная возможность носить с собой два насущно необходимых предмета.
– Может быть, тайник где-нибудь в коридоре? – предположила я. – Или на лестнице?
– Вздор! Подумай сама, Ами, какой толщины должны быть стены, чтобы содержать в себе весь архив этого негодяя? Ведь он ведёт множество дел, и, несомненно... – не договорив, напарник умолк.
– Беренгарий! – позвала я, когда пауза уж слишком затянулась, а вампир принялся оглядываться по сторонам с каким-то едва ли не нездоровым блеском в глазах.
